Авиатор: назад в СССР 12
– Перелёт, согласно замерам, 100 метров от края посадочного блока, – добавлял другой специалист.
Ничего критичного я пока не вижу. Всего-то Ване нужно приноровиться отжимать ручку управления «от себя» за одну-полторы секунды до приземления. Поймает этот момент и всё получится.
Неприятно было это слушать, но я всё же ждал адекватного решения Сагита. Такое ощущение, что весь этот разбор был предназначен для меня. Мол, смотри, что за лётчик твой Ваня!
– Скорость на касании пограничная. Может гак просто не выдержать… – продолжался перечень ошибок и отклонений от расчётов.
– Командир, достаточно, – тихо произнёс я Сагиту, сидя перед ним.
– Подожди. Есть ещё, кого не послушал.
– Хватит, – настойчиво повторил я.
Байрамов сделал паузу, но прекращать не собирался.
– Что у нас по 53й машине? – спросил Сагит.
Это был как раз тот борт, на котором летал я. Оказалось, что я вполне себе хорошо «притёр» самолёт на касании. Взлёты с трамплина, с разной заправкой мной были произведены штатно. Даже записи захода по глиссаде не вызывали сомнений.
– На касании перегрузка в норме. Скорость 240. Как видишь, Сергей, дело тут не в самолёте, – обратился ко мне Сагит.
Я наотрез отказался что-либо обсуждать без Ивана. Байрамов, поняв это, закончил разбор.
Вернувшись в гостиницу, я не обнаружил в комнате своего друга. Стоило бы с ним поговорить по горячим следам. Приняв душ и приведя себя в порядок, я собрался пойти на переговорный пункт. Наверняка Швабрин туда пошёл. Тем более, он утром говорил, что собирался сделать звонок Екатерине.
Мне тоже нужно позвонить Вере в Циолковск.
В коридоре чуть не сбил госпожу Аиду Сергеевну. Дама была в бирюзовом халате. В руках «Крымское» шампанское и тарелка с фруктами. Стеклянная поверхность бутылки была влажной. Однозначно, только из холодильника достала.
Взгляд невольно упал на приоткрывшийся вырез груди. В глаза бросилось, что Аида совсем без нижнего белья, если судить по двум бугоркам стоячих сосков.
– Засмотрелись, молодой человек? – ехидно улыбнулась Аида.
– Оцениваю ваш открытый наряд.
– И как? – промурлыкала девушка.
– Не впечатляет. Видел и лучше.
Я попробовал пройти мимо, но меня не пропустили. Девушка сделала шаг в сторону, преградив мне путь.
– Со мной, мальчик, так нельзя. Поуважительнее, если хочешь, чтобы у вас всё получилось.
Я взглянул в её голубые глаза. У дамочки острая необходимость быть желанной.
– Вам пора. Напиток остынет, – обогнул Аиду с другой стороны, и пошёл дальше.
Поворачивая на лестницу, я продолжал слышать злобный смех девушки.
Пока военный городок под названием Фёдоровка-4, где мы проживаем, ещё в зимней спячке. Народу на улице немного. Темнеет рано. Несколько школьников разбрелись по лавочкам вокруг большого обелиска в честь победы в Великой Отечественной войне.
Возле местной библиотеки фонтан, который не работает. Представляю, когда приходит тепло, как здесь всё бурлит вечерами. Пройдя мимо Дома Офицеров заметил афиши. В основном это приглашение на вечерние танцы. Гвоздём программы будет вокально-инструментальный ансамбль «Матросики» – скорее всего, местный творческий коллектив.
Пройдясь ещё по улицам городка, я обнаружил памятник, погибшему экипажу Ту-22Р. Оказывается, на аэродроме раньше базировался 30й полк разведчиков. Фраза на памятнике весьма запоминающаяся – «Вам скажут – погибли – не верьте, нас небо уносит в бессмертие».
– Сынок, нету закурить? – спросил у меня старик, подошедший сзади.
– Не курю дед.
– А чего так? Болеешь?
Чего все считают, если не куришь и не пьёшь, то сразу болен?
– Просто не курю, – улыбнулся я. – Ты не знаешь, дедуль, что с экипажем случилось?
Старик махнул рукой и тяжело вздохнул, опираясь на палку.
– Так, никто и не знает. Не нашли. Так и считают их пропавшими.
Грустная история. Получается, что даже похоронить ребят не смогли.
Телефонный звонок с Верой выдался длинным. Она говорила, что скучает и переживает за успех нашего дела. Я не посвящал её в дела нашей фирмы, но вот она кое в чём проговорилась.
– Скоро к вам наши приедут. У них есть одна «штука», которую они хотят опробовать, – радостно заявила жена.
– Это хорошо. Ты сама не сможешь приехать?
– Сложно. Это не моё направление работы. Могут не отпустить. Лучше вы побыстрее заканчиваете и приезжайте. Катя тут соскучилась по Ване. Он не с тобой на переговорном?
Опять задумался, а где вообще Швабрин?
– Он ещё на работе. Поздно будет, – соврал я.
– Понятно. Катя переживает, что Ваня ей ни разу ещё не позвонил.
Удивительно. А ведь он пару раз мне говорил, что ходил на переговорный. Что-то не складывается у меня в голове пазл. Заканчивать разговор я думал на хорошей ноте. Но в дело вновь вмешался «старый знакомый».
– Серёж, тут Чубов постоянно приезжает. Слухи ходят, что они хотят видеть на корабле только один тип самолётов.
– Я уже ничему не удивляюсь.
– Ходит слух, что вас сказали вернуть. Белкин как-то смог решить этот вопрос через Министерство обороны в обход Чубова и нашего министерства. Егор Алексеевич очень злился, – засмеялась Вера.
Вот что значит воспользоваться «обходным манёвром»! Егорка нам такое не простит. После завершения разговора я вышел на улицу в раздумьях.
Неужели конкурирующее с нами конструкторское бюро вот так решило отодвинуть нас от работы на корабле, применив административный ресурс? Честной конкуренцией здесь и не пахнет. Возможно, генеральный конструктор Самсонов понял, что это последний шанс выиграть «пальму» первенства. Если бы не та авария с МиГ-29М вопросов бы не возникло. Самолёту бы дали «зелёный свет». А так у Министерства обороны появились сомнения в самолётах нашей фирмы.
В гостинице я застал довольного Ваню. Он совсем недавно принял душ, судя мо мокрым волосам, и занялся чтением газеты. Первая полоса «Правды» вещала, что на Байкало-Амурской магистрали работы идут полным ходом. И вот уже первый железнодорожный состав отправился из Тынды в Москву.
– Серый, где был? – спросил Швабрин.
– На переговорном. А ты?
– Да я раньше ушёл. Позвонить Кате собирался. Как Вера поживает?
Врёт и не краснеет, мой друг! Зачем?
– Всё хорошо. До Кати дозвонился?
– Не-а. Отправил телеграмму, чтобы позвонить завтра. А ты чего задумчивый такой?
– Думаю над нашей работой. Тебя на разборе не было. Ошибки рассматривали, проблемы с самолётом.
– У меня всё нормально. Я с инженерами просмотрел. Всё было хорошо.
– А мне кажется, они думают по-другому.
Ваня убрал газету и сел на кровать.
– Дружище, что случилось? – удивился он.
– С тобой Сагит разговаривал?
– Нет, – неуверенно ответил Иван, а потом решил «переобуться». – Ну… он беседовал. Интересовался, всё ли хорошо у меня. Я его заверил, что проблем у меня нет.
– И ты уверен в себе?
– Абсолютно, – улыбнулся Швабрин.
Пока буду смотреть за ним. Опасения Сагита подтверждаются только косвенно.
Испытательные полёты продолжались, но не всегда они приносили нужный результат. Двигались мы по программе быстро. Иногда приходилось сильно потеть. В один из дней Швабрин подхватил температуру и на его борту работал Сагит.
Обсудив ещё раз методику выполнения посадки, Байрамов предложил сделать полный цикл – взлёт и посадку с нормальным весом и макетами ракет. Можно будет подвести промежуточный итог нашей работы. Меня отправили к руководителю визуальной посадки, чтобы я мог подсказывать в случае нештатной ситуации.
– Они иногда не могут правильно подсказать. Не привыкли к нашим скоростям, – объяснял Сагит, готовясь к вылету.
– А Ивану ты меня в помощь не посылал, – заметил я, поправив товарищу спасательный пояс АСП-74.
– Я думал, что это ему не нужно.
– И сейчас так думаешь?
– Сейчас нет. Пару дней отлежится, и такое же задание слетает, – ответил Сагит, хлопнув мне одобрительно по ладони.
Придя на рабочее место РВП, я стал ждать захода на посадку нашего самолёта. Вскоре МиГ-29 взлетел с трамплина и начал выполнять первый разворот. По заданию, Сагит делает три прохода, затем проход с касанием и уже заходит на посадку.
Первый же заход и Байрамов очень сильно промахивается. Не доходя до торца, выполняет проход.
– Индикация на лобовом мешает. Выключаю, – доложил он в эфир.
Я представляю, сколько там информации выводилось на лобовое стекло перед ним. Она затрудняет наблюдение за огнями системы посадки. Но при отключении индикации, приходится вести контроль за скоростью по прибору в кабине. А там всё новое и не совсем привычное. Ваня, как раз таки, уже привык.
Ещё два прохода Сагит выполнил хорошо. Теперь будет выполнять заход с касанием посадочного блока.
– 082й, жёлтый-зелёный, слева 30, – командует РВП.
Сагит продолжает снижаться. Исправляет отклонение. Теперь гораздо лучше.
– Зелёный, справа 5.
И снова его начинает болтать по направлению. А до «учебной палубы» совсем немного. Вижу, что самолёт проседает.
– Смотри, в красную зону уходит, – подсказываю я.
– Да нет же, – не верит РВП.
Я оказываюсь прав. Сагит уже на границе зелёного и красного луча. РВП его исправляет, но МиГ-29 слишком раскачался.
– Уводи. Не попадёт, – говорю я.
– Он в зелёной зоне, – возмущается РВП. – Блин, 082й, красный, на курсе.
Сагит добавляет оборотов и уходит с проходом. До посадочного блока не дошёл пару десятков метров. Пробует ещё раз. Пока идёт хорошо.
– Зелёный, справа 3, – информирует его РВП.
Самолёт приближается. По курсу идёт почти «по нулям». Держится в зелёной зоне. Но что-то не так. Слишком сильно отклонены плоскости управления. Ему тяги не хватит на проходе.
– Максимал. На второй круг! – громко говорю я, но РВП медлит.
Вырываю у него тангенту, но это уже поздно. Сагит касается блока и начинает выполнять набор. И это ему очень тяжело даётся! Он еле-еле оторвал уже не настолько тяжёлую машину буквально на самом краю. Самолёт отходит от полосы, и его начинает раскачивать. Клюёт носом и возвращается в нормальное положение. И так несколько раз.
Спустя несколько секунд, Сагит вернул контроль над самолётом.
– Прошу заход на большую полосу. На сегодня работу закончил, – спокойно сказал он и запросил посадку у руководителя полётами на аэродроме.
Во время разбора в классе разгорелись споры. Инженеры утверждали, что проблема не в самолёте, а в лётчике! Видите ли, электронная система управления двигателями, которая стоит на МиГ-29К – не доработана. Надо к ней относится внимательнее.
– Я правильно понимаю, что в таком провале оборотов виноват я? – возмутился Сагит.
– Если бы это случилось перед кормой, самолёт бы с ней столкнулся, – поддержал я Байрамова.
Внятных объяснений не последовало, но оставлять эту проблему без решения нельзя.
– Нам нужно решение. Мы с вами говорим об основном самолёте для посадок на корабль. Чего делать? – спросил Сагит.
– Тут дело в том, что есть тумблер, который необходимо переключить, – ответил один из двигателистов.
Уже что-то! Пока не «пнёшь», ничего не получится.
– А раньше это можно было сказать?
– Раньше проблем не возникало. Там всё просто – взлетели с трамплина и тумблер рядом с креслом переключили. Вот здесь, – показал другой инженер на схеме.
Супер! Ещё лазить под креслом после взлёта.
– И так сойдёт. Главное, правильно выбрали место и время для этого переключения, – съязвил я.
– А если лётчик забудет? – уточнил Сагит.
– Тогда печально. Температура газов превысит максимальную, – ответил один из специалистов.
– Автоматом нельзя было сделать?
– Конечно, можно. Но у нас не было времени. Мы же торопимся первыми сесть на корабль.
Сагит вытер платком лицо от пота. Он до сих пор был под «впечатлением» от такого прохода.
– Так вот и живём, – выдохнул он и распустил всех.
Когда я вернулся в гостиницу, Иван уже был в комнате. Точнее, принимал душ, напевая до боли знакомую мне песню.
– А я тебя зову в кабак, конечно. Ммм, восьмиклассница, ооу! – заканчивал он первый куплет знаменитой песни группы «Кино».
Начинаю сомневаться в его болезни. В комнате даже таблеток нет на видном месте. Не говоря уже про мёд, малину и другие народные средства. Никаких признаков кутежа в нашей комнате нет. Что-то странное с ним происходит?
Выйдя из душа, Швабрин сильно удивился мне.
– Как здоровье, Вань? – спросил я.
– Да, хорошо! Прогрелся, проспался и как заново родился. А ты чего-то рано пришёл, – удивился мой друг.
Стоял он без футболки и в одних трусах. Движения у него были суетные. Глаза забегали. Ещё и эта история со звонками Екатерине в Циолковск.
– Ваня, я на переговорный сегодня пойду. Ты со мной?
– Не-а, я сегодня ходил.
В этот момент он повернулся ко мне спиной. На ней были характерные царапины. Их обычно оставляют в порыве близости женщины.
Есть у меня предчувствие, что я знаю, кто оставил эти следы.
– Мы же с тобой друзья, Вань? – спросил я.
– Глупый вопрос. Конечно, Серёга, – усмехнулся Швабрин и сел на кровать.
– Тогда скажи мне, что с тобой происходит? Ты сюда испытаниями приехал заниматься или шашни крутить?
Глава 6
Ваня посмотрел на меня с непониманием. Вяло улыбнулся, будто ждал, что я начну сводить всё к шутке. Мол, у меня настроение есть, и поржать не против. Но мне было не до смеха.
На работе столкнулись с проблемой в самолёте, которая может быть фатальной. Тут ещё и друг не очень вовремя начал отвлекаться от работы.
– Серёга, я тебя не пойму, – усмехнулся Ваня.
– Дружище, не такой ответ я хочу услышать.
Швабрин напрягся. Лицо стало серьёзным. Понимаю, что ему не нравится моя столь сильная заинтересованность в его личной жизни. Однако это напрямую влияет на его работу.
– С чего ты решил, что я тут кого-то себе нашёл?
– Имеются косвенные улики. Ты же мне соврал по поводу звонков и телеграммы Кате. Зачем?
– Ты следить за мной вздумал? Куда и кому я звоню? – взбунтовался Иван.
Начинает злиться. Либо, правда, глаза колет, либо я сильно фантазирую. Про царапины – однозначно, прав. Это явно следы от чьих-то ногтей.
– По-моему, ты мне сам говорил про телеграмму. Да и что тут скрывать, Катя сказала Вере об отсутствии звонков от тебя. А ты вроде ходил несколько раз…
– Серёга, ты ничего не перепутал?! За собой следи, – вскочил с кровати Иван.
– Вань, я без претензий. Просто мне хочется от друга честности, а ты юлишь, недоговариваешь. Я не спрашиваю, с кем ты и как проводишь время. Мой вопрос состоит в том, почему это тебе мешает?
Иван мощно выругался, сравнив ситуацию с «полярным зверем». Он прошёлся по комнате и остановился, поставив руки в боки.
– Сергей, поверь мне на слово. Я не хочу провала нашего дела. Можешь быть в этом уверен.
– Знаю, но тебе «твой любовный интерес» кружит голову. Ты летаешь с ней, а не с нами.
– Это не так.
– Тогда в чём дело?
Ваня повернулся ко мне, готовясь ответить.
– Ты без меня прекрасно знаешь, что 31я машина очень «сырая». У неё много проблем.
– Знаю. Мы здесь, чтобы их устранить.
– А ты знаешь про падение тяги на посадке? Неполадки в системе управления двигателем?
Именно это сегодня и произошло во время полёта Сагита. Оказывается, Иван знал и не сказал об этом? Моя пауза на обдумывание затянулась, и Ваня понял почему.
– Ты летал сегодня на 31м борту? Что случилось?
– Неполадки в системе управления двигателем. Только не у меня, а у Сагита. Ты понимаешь, что могло случиться непоправимое?
– Серый, я на этом самолёте летаю. Зачем вы туда полезли? – вскрикнул Иван, схватившись за голову.
– Это не твоя личная вещь, а собственность государства. Если забыл, то я напоминаю это тебе, – строго ответил я, но Иван закрыл лицо ладонями.
Швабрин нарушил очень важное правило для лётчика-испытателя – честность.
– Сокрытие деталей в одном испытательном полёте может привести к непоправимым последствиям. А если бы самолёт пошёл в серию и на нём полетел бы недостаточно опытный лётчик? Такой, которых ты в своё время учил?
– На этом самолёте должен был лететь я. Мне нужно было ещё пару полётов, и тогда бы я сделал окончательные выводы, – оправдывался Иван.
– Но ты приболел. Самолёт решил опробовать Сагит. Ведь ты же заболел? – уточнил я.
Ваня не ответил. И так понятно, что со здоровьем у него всё хорошо.
– С Сагитом всё нормально? – спросил Швабрин.
– Да. Вспотел только сильно. Я тоже понервничал рядом с РВП, но всё прошло хорошо.
– Что делать, Серёга?
Ваня искренен. Если не верить другу, то как тогда можно работать в коллективе? Надеюсь, что моя беседа несколько взбодрит Ивана, и он соберётся. Оставим пока произошедшее на его совести. Как и расспросы о личности его любовницы.
– Будь я Гелием Вольфрамовичем, сказал бы что и куда приделать.
– Ребров и не такое мог сделать, – посмеялся Ваня.
– Ладно. Открывай тумбочку, доставай, что есть, и пошли к Сагиту. «Обсудим» перспективы системы управления двигателем.
Швабрин завис, не понимая, к чему я клоню. Совсем дураком прикинулся.
– Никак не соображу, Серёга.
– И это мой инструктор! Эх, Иван Фёдорович.
Ваня открыл тумбочку и вытащил оттуда две бутылки вина.
На зелёно-белой этикетке было нарисовано солнце, попивающее через трубочку напиток из фужера. Столовое белое вино от колхоза «Россия» из Джанкоя. Пожалуй, самое дешёвое из Крымских вин.
– Жлоб ты, Ваня.
– Нормальное вино. Когда выпивал, оно мне нравилось.
– Одевайся и иди за коньяком. Я пока помоюсь. Только хороший купи.
Разговор с Байрамовым и ведущим инженером выдался долгий. Комната наполнялась ароматом спиртного всё больше, а разговоры становились бурными с каждым часом.
Сагит выслушал, выругался, но ко второй бутылке «Коктебеля» подобрел. Инженер «ушёл» спать самым первым. Я, как единственный трезвый человек, предложил закончить. Делал это несколько раз и «с первыми петухами» до моих коллег информация дошла. А может, просто все запасы закончились. Даже вино из Джанкоя прекрасно зашло мужикам.
Поспав несколько часов, я решил сделать пробежку. Уже не первый раз в Крыму я осматриваю окрестности таким способом. Сегодня добежал до самого известного сооружения в Фёдоровке – пирс. Его длина практически 150 метров. Сооружение монументальное! Насколько я помню, во время строительства НИТКи его использовали для разгрузки блоков комплекса.
Тренажёр построили, а пирс теперь используют рыбаки. В тёплое время года ещё и купающиеся.
Прибежав в гостиницу, мне вновь встретилась госпожа Аида. В одежде она себя явно не ограничивает. На ней было надет приталено малиновый комбинезон с коротким рукавом и белым поясом. Молния на груди слегка расстёгнута, чтобы все видели её немаленький размер «достоинства».
– Держите себя в форме, молодой человек? – спросила она, откусив яблочко.
– И вам доброе утро! Держу, – ответил я, проходя дальше по коридору.
– А про мою ничего не хотите сказать?
– Она у вас очень яркая.
– Хм, вам нравится? – придержала меня за локоть Аида.
Она теперь меня силой решила взять?
– Нравится, но я бы на себя такое не надел.
Девушка рассмеялась и потянула меня в сторону моей комнаты.
– Вы интересный человек, Сергей. Не хотели бы зайти ко мне на дружескую беседу? – предложила Аида.
Не нравится мне подобное внимание. Стоило бы убрать её руку и пойти к себе. Однако, пускай уже говорит что хотела здесь.
– Я после пробежки, если вы не заметили.
Действительно! Не смущает дамочку, что я сильно вспотел и пахну «мужиком».
– О, это не проблема. Душ можете у меня принять.
Началось! Совсем уже напрямую бросается намёками.
– Аида Сергеевна, давайте начистоту. Я женат и отношений на стороне не ищу. Если у вас есть ко мне серьёзный разговор, давайте поговорим здесь или на улице.
Девушка ехидно улыбнулась, поправляя воротник моей кофты наманикюренными коготочками.
– Хочешь начистоту? Пожалуйста. Пока я довольна вами, будет доволен и мой дядя. У вас, как мне известно, нет поддержки в Министерстве Авиапрома. Я же могу намекнуть родственнику, чтобы военное руководство обратило на вас внимание. Как ни крути, корабль будет подчиняться главкому ВМФ, – улыбнулась девица, дотронувшись до кончика моего носа.
– Какое имеет отношение к самолётам ваше хорошее настроение?
– Прямое. Советую тебе семейными принципами пренебречь ненадолго. Сократить дистанцию между нами, так сказать.
Уголки губ Аиды слегка приподнялись в злобной ухмылке. Она потянулась ко мне, пытаясь поцеловать. Совсем уже страх потеряла?! Её не останавливает даже то, что кто-то может нас увидеть.
– Вы слишком настойчивы, Аида Сергеевна, – ответил я и пошёл в комнату.
Следующие несколько дней мы активно работали. Ваня продолжал проверять на прочность «учебную палубу». Проблем с двигателями больше не случалось, однако начали вылезать новые неисправности.
Например, пневматики колёс, которые меняли с большой периодичностью. Не как в Афганистане, конечно. При этом наши замечания к самому тренажёру не были услышаны. Видите ли, всё у них проверено и прочность соответствующая.
Очередной день в первых числах февраля начался с того, что командир части не давал нам «добро» на полёты. Дело дошло до звонков в Николаев, но начальник Центра согласился с доводами полкового начальства.
В классе постановки в этот момент царило недоумение среди инженеров. Сагит ещё не вернулся с очередного «раунда» телефонных звонков. Зато появился радостный Ваня. Довольный как кот, которому только что почесали за ухом.
Услышав от меня не самую радостную новость, его ухмылка не пропала с лица. Согласен, что ничего смертельного не произошло. Плакать и паниковать не стоит. Но как-то уж неадекватно Швабрин реагирует на наши сложности. И это заметил не только я.
– Сергей, а какую причину озвучил командир полка? – спросил Иван.
– Вышел срок временного положения об испытаниях на тренажёре. Нет решения на проведение наших мероприятий со стороны высшего руководства ВМФ или командования морской авиации.
– Да это всё ерунда. Сейчас Сагит решит вопрос, – махнул рукой Швабрин.
Предполагаю, кто нам в этом поможет. Вообще, удивительно, что будущее корабельных истребителей МиГ зависит от девушки. Очень странной и загадочной, которая стремится к овладению тем, кто ей понравился. Чем же в этот момент занимается руководство в Москве?
Сагит вернулся через несколько минут. Запыхавшийся и радостный.
– Добро дали, но со скрипом, – улыбнулся он и посмотрел на Ваню. – Сегодня отработаем посадку с нормальным весом. Взлетаем с максимальным весом и отрабатываем проходы. Как только выработаешь топливо, выполняй «конвейеры».
– Понял. Вы, как всегда? – уточнил Швабрин.
Сагит посмотрел на меня, раздумывая над выполнением полётов.
– Что сегодня по плану для 51й машины? – спросил Байрамов.
Инженеры тут же вышли с множеством предложений. Начиная от полётов на устойчивость и управляемость, до проверки навигационного оборудования. В итоге решено было отработать «виражи-спирали» и на возврате выполнить демонстрационный комплекс.
– Сергей, пилотаж отработаешь, если дадут над аэродромом поработать, – предупредил Сагит.
– Дадут. И зрителей ещё нагонят, – похлопал меня по плечу Иван.
– Я не против. Ну, если вам интересно моё мнение. А то вы тут всё за меня решили, – посмеялся я.
Через полчаса, вдыхая наполненный влагой черноморский воздух, я меряю шагами стоянку, отыгрывая в уме весь полёт.
Погода в Крыму часто меняется в течение дня. Утром – низкая облачность с кратковременными осадками. Ближе к обеду – облачность, похожая на слоёный пирог. Однако первый слой находится высоко, что вполне позволяет мне выполнить пилотаж.
Иван в это время ходит по посадочному блоку, проверяя целостность конструкций. После того как выполню свой полёт, пойду на рабочее место РВП, оказывать ему консультативную помощь.
– Сынок, пилотаж будет? – спросил у меня Дядя Вася, когда я залезал в кабину.
– А как же?! Погодка хорошая. Главное, чтобы руководитель не завернул.
– Мы тут с местными поспорили, что они такого не видели. Подыграешь? – подошёл к стремянке Арнас.
– Хвостом вперёд летать не буду, но основную программу покажу.
Запустил двигатели, выполнил контроль всех систем и, по команде руководителя полётами, приступил к рулению. В назначенное время поднялся в воздух и направился в пилотажную зону за береговую черту.
Назначенные режимы выполнил. Самолёт вёл себя устойчиво. Проконтролировал топливо, которого вполне хватало для заключительного этапа полёта.
На подходе к аэродрому оценил высоту нижнего края облачности. Не ниже 1500 метров, что меня полностью устраивает.