И сейчас дверь была открыта.
Стало быть, сюрпризы на сегодня не закончились.
Зная, что от перевозбужденной принцессы можно ожидать чего угодно, дверь я открывал очень медленно и аккуратно, следя за тем, чтобы из дверного проема на меня не вылетел яростный смерч, крушащий все вокруг себя на манер тасманского дьявола.
Не вылетел.
Выждав несколько секунд, я наконец рискнул заглянуть внутрь, оглядеться и прислушаться.
Кажется, я услышал тихие всхлипы.
На полу валялась одежда принцессы. Не только на полу, на самом деле, вообще вокруг. Штаны висели на спинке стула, рубашка – почти на пороге спальни, трусы-шорты с милым бантиком – вообще свисали с фонаря на стене, к счастью, сейчас не горящего. Создавалось ощущение, что Фабиола срывала с себя одежду, будто та горела прямо на ней, и в ярости разбрасывала куда только рука швырнет.
Я еще раз осмотрел все помещение, потом закрыл за собой дверь на засов, разулся и пошел в спальню.
Фабиола лежала на кровати, свернувшись комочком, лицом к стене. Она была полностью обнажена, лицо прятала в ладонях и, кажется, плакала. Очень тихо и безысходно, даже спина не дергалась, как при интенсивных рыданиях, не ходили ходуном лопатки. Кажется, это те слезы, что льются из глаз против воли.
Интересный факт – их всех возможных мест замка принцесса в смятении прибежала именно в мою мастерскую. Это для того, чтобы выместить на мне свою эмоциональную бурю? Или же потому что именно это место она считает наиболее безопасным?
– Ненавижу! – громко прошептала Фабиола, не оборачиваясь. – Ненавижу эту жизнь! Ненавижу эту одежду! Этот медальон! Ненавижу быть принцессой! Ненавижу себя!
Я сел на край кровати, положил ладонь на изгиб бедра принцессы. Ничего больше в голову не пришло, как-то не мастак я расхлебывать женские истерики. Особенно, если не знаю, что их вызвало.
– Тебе хорошо! – продолжала яростно шептать принцесса. – Ты знаешь, кто ты, ты знаешь, чем занимаешься, ты герой, ты на своем месте! А я – кто?! Посмешище, манекен, иллюзия принцессы! Да я такая же игрушечная, как и ты! Доволен?!
– Наверное, да. – я пожал плечами. – Но это не точно. Я пока что вообще не понимаю, что ты несешь и к чему это относится. Поэтому не могу тебе ответить с полной уверенностью.
– Рассказывай. – сквозь слезы усмехнулась Фабиола. – Наверняка уже давно думал о том, что я маг невероятной силы, да? Конечно, думал, как тут думать иначе? Мать – маг не из последних, отец так и вовсе – один из величайших, а их дочь должна быть титаном магии! Да? Так ты думал?! Так?!
– Думал. – не стал спорить я. – Но не задумывался. Я не заострял внимания на том, что ты не можешь использовать магию. Я тебе больше скажу – я до сих пор забываю, что я сам могу ее использовать, даром что делаю это каждый раз, когда стреляю.
Фабиола перестала всхлипывать, и, кажется, немного расслабилась:
– Ты это сейчас серьезно?
– Абсолютно. – я пожал плечами. – Пусть мы договорились, что я не буду этого делать, но все же – в моем мире принцессы вообще не владеют магией, впрочем, как и все остальные люди. Для меня скорее принцесса без магии будет привычной, нежели принцесса, полнящаяся ею. Да что там – пока что серьезную магию я видел только в исполнении тех лиц, чтобы пытались с ее помощью меня убить, так что на данный момент, скажем прямо, теплых чувств к ней я не питаю.
– То есть тебе все равно, что я лишена магии? – никак не успокаивалась Фабиола.
– Если ты объяснишь, почему это должно быть иначе, может, будет не все равно. Хотя нет, это твоей матери может быть не все равно, или Винье, или кому-то еще, кто сам владеет магией. А я тебя другой и не знал, уж извини.
– Меня никто другой не знал. – прошептала Фабиола и перевернулась на спину. Поправила сползший медальон, положив его на законное место – между небольших, но очень правильных, с небольшими сосками, грудей. – Это ведь из-за него все.
Я покачал головой:
– Все еще не понимаю.
– Это традиция. Первенец королевской семьи в день своего трехлетия начинает носить артефакт на своей шее и выступает как его хранитель. Независимо от пола. Принц или принцесса с пяти лет проходят специальное обучение, которое постепенно превращает его или ее в боевую машину, единственная задача которой – оберегать артефакт от врагов королевства.
– Так вот почему ты так лихо умеешь драться. – догадался я.
– Я не только умею драться. Я владею несколькими видами колюще-режущего оружия, почти всеми видами древкового, так же владею несколькими видами совсем экзотического оружия, в том числе такого, какое можно быстро сделать из подручных средств. Так же я хорошо стреляю из лука и ненамного хуже – из арбалета.
– И твоя кожаная одежда это… – навел я Фабиолу в правильное русло.
– Это моя тренировочная и боевая экипировка. – принцесса кивнула. – Женская версия. Защищающая те органы, ранение в которые приведет к смерти так быстро, что носитель не успеет оказать себе магическую помощь – сердце, легкие, бедренные артерии. Все остальное экипировка оставляет открытым для сохранения подвижности в бою.
– Но ведь ты лишена магии. – напомнил я.
Фабиола закусила губу так, что чуть не прокусили ее до крови. Спустя секунду она справилась с собой:
– Это не значит, что на меня не распространяются традиции. Я все равно ношу эту одежду и прохожу эту подготовку. Параллельно я занимаюсь с Виньей, как делала бы это, если бы моя магия была со мной, только вместо обучения владению ею я пытаюсь хотя бы почувствовать ее в себе. Мы много лет лелеем надежду, что где-то внутри меня еще осталась капля магии, и нам удастся до нее докопаться.
– Погоди, что ты сказала? «Осталась»? То есть когда-то магия в тебе была?
– О, еще какая! – горько усмехнулась принцесса. – Мне пророчили безграничные потенциалы! Дочь самого короля Айрона, да с примесью чужой магической крови – кто-то считал, что я всерьез смогу переплюнуть своего отца! Уже в год меня определяли как пятнадцатый уровень, что на три уровня выше, чем средние показатели в этом возрасте по королевству. К трем, когда пришла пора ставить мне метку, меня считали уже восьмидесятым, против шестьдесят седьмого среднестатистического.
– Тогда что произошло потом? Как может магия исчезнуть?
– Никак. Но ее можно похитить. Украсть. Вытянуть! Лишить!!!Глаз Фабиолы снова наполнился слезами, она яростно смахнула их рукой и схватилась за медальон:
– В тот день, когда огненной смертью погиб мой отец – я тоже была там, помнишь? Защищая меня, он взорвал себя и врагов, помнишь? Но к тому моменту его собственные магические силы уже были на исходе… Помнишь?
Я на всякий случай кивнул.
Фабиола тяжело сглотнула:
– Для того, чтобы уничтожить врагов и защитить меня, ему нужно было откуда-то взять еще силы. И он взял их из единственного источника, который был под рукой. Из меня.
Фабиола дрожащей рукой коснулась волос, привычно прикрывающих ее левую половину лица. Голос ее дрожал тоже:
– Мне сказали, что я лежала левой стороной к нему. Поэтому, когда отец забирал мою магию – быстро, без оглядки на откаты, лишь бы только успеть уничтожить нападающих раньше, чем они доберутся до меня, – покидала она меня тоже через левую половину головы.
Фабиола зажмурилась. Ее рука дрожала, так крупно и часто, что дай ей полную кружку – через несколько секунд будет пуста.
– Не могу! – крикнула принцесса и снова свернулась в клубок, прикрыв лицо. – Нет, не могу! Не могу!..
Она даже не плакала, только тяжело дышала, будто никак не могла нагнать в кровь кислорода.
Я аккуратно потянул Фабиолу за плечо, снова разворачивая ее на спину. Отвел от лица руки, аккуратно коснулся волос. Принцесса зажмурилась и напряглась, сжала руки в кулаки, но не дергалась.
Я медленно, без резких движений, отвел неожиданно плотные и твердые волосы в сторону.
Всю левую половину лица девушки покрывал огромный старый ожог. Давно зарубцевавшийся и заживший неровными кусками, сплошная мешанина кожи и соединительной ткани. Он был идеально круглым, будто на левый глаз принцессы, лишенный ресниц и едва видимый из-под распухших век, поставили циркуль и обвели, а потом все, что оказалось внутри, сожгли напалмом. Трехлетний ребенок просто не смог бы перенести боль от подобного ожога, скончался от болевого шока на месте – я знаю, о чем говорю, у меня самого на руке шрам от керосинового ожога.
Вот только этот ожог, скорее всего, и не ожог вовсе, и природу имеет совершенно иную, отличную от температурной. Просто со временем его последствия стали выглядеть похоже.
Я осторожно коснулся шрама пальцами:
