Хроникальный хит-парад.

© Гео Доссе, 2024

ISBN 978-5-0051-1324-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Прохор Владимирович и бой с петухами

Сразу оговорюсь. Петухи в рассказе, обычные птицы. Ну, не совсем, обычные, если посмотреть на оглавление. В общем, бандиты первостатейные, впрочем, как и все подобные представители пернатых мужеска пола, охраняющих свои владения.

В то утро Прохор Владимирович, мучимый жесточайшим похмельем и так некстати подхваченным накануне насморком, с обычным своим псиным выражением лица, брёл по одной из улиц посёлка в надежде упасть кому-нибудь на хвост с целью поправки здоровья, а там-чем чёрт не шутит, может и весь день скоротает под бутылочку с задушевной беседой. Глядишь, и простуда пройдёт. Лето, жара, он идёт, опустив руки вниз, лысина сверкает, глаза грустнющие. И что обидно-нюх-то, напрочь отбит. Нос не улавливает родные запахи любого алкоголя. Тоска. Проходя мимо дома Михалыча (того, кто ель на гараж с теплицей «приземлил» в одном из рассказов) он услышал кудахтанье из курятника и шёпот Михалыча, обращённый к кому-то:

– Тащи эту в мастерскую, а я следующую подставлю под капельницу.

Прохора Владимировича нутро никогда не обманывало по части спиртного. Он сразу вспомнил о том, как Михалыч пару недель назад вскользь бросил:

– Мол, начал монтировать себе самогонный аппарат.

Типа, хватит, как волчаре рыскать в поисках добычи. В своём логове пора продукт изготавливать. Прохор Владимирович пнул ногой калитку и вошёл во двор. Войдя, он в изумлении развёл руки в стороны. Ещё бы, его лучший друг Ястреб резво семенил из сарая к мастерской неся в руках литровую (!) бутыль с мутной жидкостью. Увидев Прохора Владимировича, Ястреб встал и замер. Из сарая вырулил Михалыч и завидев нового потенциального «клиента» прокаркал:

– Проха, топай в мастерскую. Я щас на огороде закуси нарву.

Парочка зашла в помещение и уселась за столом. Михалыч-то быстро прискакал. Понимал, что могут его же пойло, без него начать пить. Кинул на стол пучок зелени, несколько огурцов и пару недозрелых помидоров. Прохор Владимирович полез в карман пиджака за сигаретами и с удивлением вытащил оттуда кусочек чёрного хлеба. Михалыч кивнул Ястребу-мол-наливай. Тот налил граммов по семьдесят. Выпили. Прохор Владимирович подумал:

– Экономят, падлы, я же слышал, как вторую под капельницу поставить Михалыч просил.

Закусили, кто чем захотел и закурили. Ястреб налил по второй. Выпили. Разговор не клеился. Этим двоим было и неловко и жаль, что третий присоседился, а Прохор Владимирович ждал того момента, когда сивуха основательно вдарит по мозгам, язык его развяжется и он выскажет этим двоим ханурикам всё, что он в данной ситуации о них думает -" о жлобах и жмотах, которые хотели зажать выпивку, а сами сколько раз…» Ну и в том же духе. Копил, в общем, «тему для разборок».

Они почти допили в полном молчании бутыль. Оставалось граммов сто. Тут Ястреб, видимо чтобы разрядить обстановку произнёс:

– Сейчас бы мясца горячего, да с костра.

Михалыч оживился:

– Меня петух один достал, падла, всех перетоптал, на детей кидается. Орёт по зорьке часа по два. Соседи воют уже. Борька из-за забора грозился башку ему оторвать. Может того? Гада этого…

Они оба посмотрели на Прохора Владимировича- «мол, как ты, Проха, согласен?» Тот молча встал и взяв топор, вышел во двор. Парочка ренегатов шмыгнула за ним. Закурили. От того что накал спал, их стало развозить. Зашатало троицу. Попытался было Ястреб схватить петуха, ничего не получилось. Тот резво отскочил в сторонку. Из курятника вышли ещё двое. Внимательно посмотрели на троих представителей гомо сапиенс. Пару раз вытянули шеи в их направлении и пошли клевать по двору всё, что попадётся. Прохор Владимирович вяло промямлил (градусы его уже начали прибивать):

– А давайте, мы им в кормушку зёрен кинем и самогонкой зальём. Они отрубятся, мы тогда твоего, Михалыч, отморозка спокойно и прикончим.

Михалыч сходил за пшеницей, Ястреб принёс остатки самогонки. Насыпали в миску, залили. Стали ждать.

Петухи, в количестве трёх экземпляров, резво накинулись на пьяный корм… Окосели быстро. Стало их швырять из стороны в сторону. Приговорённый, здоровенный коричневый бандюга (смесь брама с кем-то) начал горланить песню. «Пускай поорёт напоследок», – мелькнула мысль у Михалыча. Тот пел и не отрубался. Два других, пьяно шатаясь, стояли и молчали. Наконец, главный упал. Всё. Только Михалыч схватил петуха за шею, эта парочка с дикой яростью кинулась в его сторону. Ястреб орал, лёжа на земле. Это один из петухов, пробегая мимо, просто смёл его с дороги. Михалыч попытался было защититься от наскока одного из пьяных бойцов импровизированным щитом из петуха, но тщетно. Он был атакован по всем правилам боя без правил. Петух взлетел и вцепившись когтями в Михалычев воротник рубашки со всей дури стал долбить клювом Михалычу в лоб! Михалыч орёт, Ястреб к нему, но и его атаковали. Второй петух. Он взлетал вверх, со стороны спины и бил клювом в Ястребиную лысину. Жуть! А Прохор Владимирович застыл как фитиль и всё пытался сообразить, что ему, собственно, делать в данной ситуации? Стоял и тормозил. Михалыч орёт. Морда у него буквально запечатана петушиной массой, яростно клюющей в лоб и рвущей уши. Кровища льётся. Ястреб бегает от другого бандюги. Тот всё наскакивает со спины и долбит клювом в затылок. Тоже кровища, но не таким потоком, как у Михалыча. А Прохор Владимирович стоит, думает. Потом решил Михалыча спасать. Спас, в общем. Одним ударом. Что схватил, тем и шарахнул сбоку. Петуха как ветром сдуло. Упал как убитый. Рядом Михалыч упал. Тоже как убитый. Она хоть и деревянная, но всё же лопата. А Ястреб всё по двору скачет. Прохор Владимирович изловчился и второго петуха, когда они друг за другом мимо него пробегали, сверху долбанул. Тот даже кукарекнуть не успел. Лёг рядом с двумя. А шея третьего так и была зажата в Михалычевой руке. Прохор Владимирович даже вспомнил Пушкинскую поэму «Руслан и Людмила». Ту часть, где Руслан произносит: «О поле, поле, кто тебя, усеял мёртвыми костями…»

Михалыч начал подавать признаки жизни. Ястреб сбегал за йодом. Через пару минут физиономия Михалыча стала жёлто-коричневой. Он сидел на заднице и ревел белугой от боли. Ястреб-то лил йод щедро, а так как руки ходуном ходили и от выпивки и от возбуждения, то он лил куда попало. Вот Михалыч и стал похож на гибрид китайца с негром.

Прохор Владимирович постоял, посмотрел и позлорадствовал. Типа-не зажали бы, пригласили с самого начала, глядишь…, и не случилось бы такого конфуза. А потом он, вспомнив фразу Михалыча о «второй под капельницей», двинул к сараю, где располагалась Михалычева винокурня. Увидел наполненную до половины бутылку. Взял её, подставил под капли следующую и запрокинув горлышко вверх, начал мощно, как насос, впитывать в себя только что нагнанный продукт.

Через какое-то время зашедший в сарай Ястреб увидел лежащего на полу абсолютно обездвиженного Прохора Владимировича и валявшуюся рядом с ним пустую ёмкость…

Прохор Владимирович идёт по грибы

Прохор Владимирович лежал на лавке в мастерской Ястреба и спал сном праведника. В одежде, разумеется. Лежал он как покойник в гробу, вытянув ноги и сложив руки на груди. Только мерное движение грудной клетки указывало на то, что Прохор Владимирович ещё готов коптить небо какое-то количество лет. Вошедший тихонечко Ястреб постоял, посмотрел на спящего друга, затем поднял за горлышко недопитую бутылку водки, стоявшую под столом, и вставил её в руки Прохора Владимировича. И так же тихонечко вышел, чрезвычайно довольный созданной им инсталляцией.

Через какое-то время в мастерскую зашли: Михалыч, Сметана и Кулинар, а войдя, остолбенели от увиденного. Ещё бы! Прохор Владимирович лежал в той же позе, но дыхание его стало настолько незаметным, что троица сразу подумала о нехорошем, а именно, если говорить словами Михалыча, которые тот произносил в подобных случаях:

– Проха поставил тапки в угол.

Сметана робко протянул руку к горлышку бутылки (не пропадать же добру, на самом-то деле) и чуть было не улёгся в позе почившего на пол из-за того, что одна из рук «упокойника» цепко схватила его за кисть…

Прохор Владимирович, откинув руку Сметаны, не открывая глаз поднёс горлышко бутылки к губам и стал походить на младенца в люльке. Мгновенно всосав в себя «питательную смесь» он, полежав ещё намного, почувствовав что вот наконец-то «святая вода» побежала по жилочкам, открыл глаза, поводил ими из стороны в сторону и кряхтя и скрипя стал приподниматься. Сел на лавку и уставился на вошедших.

– Вы чего припёрлись-то? -задал надтреснутым голосом вопрос.

– Да мы вот за грибами собрались. Вишь-корзинки взяли. Правда-на сухую. Денег нету, – прокаркал Михалыч.

Кулинар молча и мрачно смотрел на пустую бутылку, которую Прохор Владимирович никак не мог выпустить из ладони. Сметана же, держась одной рукой за то место, где у него бешено колотилось сердце, другую положив на лоб, находился покамест в полной прострации. Прохор Владимирович наконец-то встал, выпрямился и пошёл молча к выходу. Поставил бутылку у порога и вышел на улицу. Помочившись на куст, постояв и подумав, он, обернувшись к троице, произнес чуть заплетающимся языком:

– А чего не сходить-то? Пошли.

Шли они вчетвером недолго. Зашли в лес. Сели на траву. Закурили. Скучно. Сметана встал и нырнув в кусты, через пару минут притащил штук пять обабков. Подберёзовиков-черноголовиков. Положил на траву. Нырнул, снова ещё штук пять принёс. Кулинар мрачно бросил сквозь зубы:

– Ты бы лучше так деньги находил или водку…

Прохор Владимирович побездельничал минут двадцать лежа на траве, затем резко поднялся и буквально приказал:

– Всем разойтись и искать деньги!

«Все» нехотя встали и разошлись по посёлку, стрелять мелочь. Примерно через час вся четвёрка встретилась на лужайке, где ими были оставлены корзины и десяточек «Сметаниных грибов». Проезжавший мимо на велосипеде товарищ, по прозвищу Партизан, был остановлен Прохором Владимировичом, который вручил тому набранную мелочь и пакет со словами:

– Мухой чтоб. Тут на две бутылки.

Партизан вскочил на железного друга и «на рысях» рванул к магазину. Четвёрка вновь разлеглась на траве. Но теперь валяние приобрело хоть какое-то осмысленное очертание, а именно, «литр водки».

Через минут двадцать четвёрка увидела въезжавшего на поляну Партизана. У Прохора Владимировича нехорошо ёкнуло сердце, когда он увидел, как пакет с бутылками с характерным звяканьем бьётся о руль велосипеда… Партизан видимо решил показать лихость и молодецкую удаль и увеличив скорость он резко направил велосипед к страждущим… Ну, бывает такое, не замечаешь корягу впереди… Руль подлетел вверх, Партизан опрокинулся и стал заваливаться на бок, не выпуская «рогов» из рук. Прохор Владимирович смотрел на всю эту каскадёрщину с жутким выражением лица, на котором как в калейдоскопе, картинки менялись со спринтерской скоростью. От жалобно-собачьего его взгляд через злобно-оскаленный переходил в просяще-нищенский. Но то, что должно было произойти, обязано, то и произошло. Пакет с бутылками со всего размаха врезался в металлическую раму упавшего велосипеда. При этом пакет был порван осколками и огненная вода очень быстро вытекла и впиталась в мох. «Мох я жрать не буду», – пронеслось в голове Прохора Владимировича.

Немая сцена из «Ревизора». Все её помнят. Не буду сравнивать, ни к чему. Вы и сами можете себе представить лежащую как в триклинии четвёрку, на глазах у которой только что произошло (по их мнению) «страшное святотатство»…

Прохор Владимирович с трудом встал, на ватных ногах подошёл к лежавшему на траве Партизану, который буквально онемел от страха и произнёс замогильным голосом:

– Где ты бабки найдёшь, как, меня это не волнует. Но чтобы через тридцать минут здесь был литр!

Начинал он фразу почти шёпотом, но в конце её голос гремел как рык Зевса-Громовержца! Партизан только молча кивал отупевшей головой.

Через двадцать пять минут показавшийся с другим пакетом Партизан слез со своего велика не доехав до поляны, аккуратно положил его на траву и медленно подошёл к вставшему с земли Прохору Владимировичу. Молча протянул пакет. Прохор Владимирович заглянул внутрь и увидев три (!!!) бутылки водки кивнул «штрафнику» и произнёс:

– Ты тоже в теме.

Как вы уже догадались, грибов они так и не набрали.

Прохор Владимирович, Ястреб и Клондайк

Они то прыгали от счастья, то обнимались и слёзы радости катились по их небритым щекам. Они были похожи одновременно на: Васко Нуньеса де Бальбоа, Колумба и Лейфа Счастливого-Эриксона в момент совершения этими Великими землепроходцами и мореходами самого Главного Открытия в их жизни. Ещё, (всё-таки надо быть более приземлённым автору) на дедушку Таруотера, который тряхнув мхом, увидел сыпящиеся из него золотые самородки… Счастье, наполнившее их сердца и пропитые мозги, было огромным, как Солнце в зените в центре Сахары или Серебряный диск в момент полнолуния. Не зря я сравнил их счастье с этими небесными объектами, потому как они, зайдя в лес (от нечего делать) и углубившись в него, обнаружили две огромные катушки с намотанными на них-медным кабелем и алюминиевым проводом, который используют для ЛЭП. Ну, если исходить из наших реалий, были они похожи ещё и на кузнеца Филимона из фильма «Не валяй дурака» в тот момент, когда он открыл бочку и обнаружив в ней спирт, почесал свой затылок и произнёс только: «Мать честнАя…»

Осознав, что на них свалилось, они немного испугались. А вдруг кто ещё обнаружит? Решение было таковым. Прохор Владимирович остаётся на «объекте» в качестве секьюрити, а Ястреб «мухой летит» домой, берёт топор, тележку и тут же-назад. Так и порешили. Весь день шла совершенно каторжная работа! Они менялись поочерёдно ролями и рубили, таскали, обливаясь потом, забыв напрочь о том, что они оба даже «ни в одном глазу». С потом уходило похмелье и приходило подобие здоровья. К вечеру сарай Прохора Владимировича стал напоминать одновременно пещеру Абу-Хасана (предводителя сорока разбойников) или, на «худой конец», потайную комнату Исаака из Йорка.

Перетаскав всё это богатство, примерив на себя мысленно корону Крёза, парочка обеспокоилась тем, что надо бы хранить тайну от аборигенов, которые обладали совершенно фантастическим нюхом на чужое добро. Заперев дверь на замок, Прохор Владимирович и Ястреб, прихватив с собой «образцы драгметаллов», двинули огородами и лесной тропой в сторону города. Их целью был пункт приёма вторсырья. Обменяв металл на дензнаки, они позволили себе шикануть водкой «Абсолют», сырными и мясными нарезками.

Нюх, чутьё или «зов крови» овладел и направил к ним праздношатающуюся троицу страдающих похмельем. Он же «вывел» её на сарай, в котором Прохор Владимирович с Ястребом закатили Лукуллов пир. Постучались, вошли не дождавшись ответа и потрясённые изобилием, разложенном на верстаке, застыли как три персонажа какой-нибудь сказки. Я умышленно не передаю прямую речь и диалоги. Они звучали исключительно на народном русском матерном.

Поняв, что их самым банальным образом спалили, обладатели «несметного богатства «молча пригласили всю троицу к столу. Предводитель гостей, когда заметил материальную составляющую в виде металла, дарующую впоследствии неземные блага, то изрёк, в принципе, правильную фразу о пользе дележа своего счастья с ближними.

В общем-возник своеобразный биржевой комитет (дух времени-середина девяностых) под председательством Прохора Владимировича. Он имел на это полное право, так как обладал торгово-складской площадкой, в виде сарая и правом первонаходителя «золота Эльдорадо» в медно-алюминиевом варианте. Ястреб стал его заместителем, а прибившаяся троица в составе-Леха, по прозвищу «Кулинар», Михалыч и покойный ныне Сметана, агентами по осуществлению классической капиталистической формулы- «товар-деньги-товар».

И потом на долгих несколько месяцев владельцы самогонных аппаратов, ночных пивных ларьков и близлежащих забегаловок и рюмочных впали в ступор от потери на длительное время «пятёрки нападающих» на вышеперечисленные злачные места.

Несколько месяцев «контора» сибаритствовала позволяя иногда придавать своим пьянкам лёгкий налёт, я бы сказал даже-«флёр» аристократизма, покупая дорогой коньяк с сопутствующими ему закусками в виде шоколада и лимонов в сахарной пудре. Ястреб полностью оправдывал свою должность зама и по безопасности тоже, потому-как однажды отделал «Кулинара», превратив его в форменный бифштекс за попытку того по пьяни выдать хранимую ими тайну.

Но всё хорошее имеет свойство когда-нибудь заканчиваться. Закончилось оно и у наших героев. Посмотрев в последний раз на остатки богатства, Прохор Владимирович, самолично, в первый раз за много месяцев, соизволил высунуть свой, теперь уже не ответственный зад, на улицу и дотопать до пункта приёма вторсырья. На обратном пути он заглянул к знакомой самогонщице и купив у неё три поллитровых бутылки произнёс:

– Придётся снова травиться твоей гадостью. А что ещё делать-то остаётся?

И пятёрка вернулась к своему привычному образу жизни, где за каждый стакан приходилось уже снова «вступать в борьбу»…

Прохор Владимирович и Ястреб-маляры

– Проха! Оооохххх! – успел только крикнуть Ястреб и всё. Прохор Владимирович не успел издать ни одного звука, потому что…

Пригласив на очередную подработку эту парочку, с неё взяли твёрдое обещание, касаемое запрета принятия «на грудь», потому как работа предстояла на высоте, а именно-покраска лицевой части третьего этажа дома. С лестницы. По-другому было никак нельзя в виду сложного рельефа, который исключал возможность установки туры, либо чего-то на неё похожее. Они согласно кивали головами, произносили:

– Ни-ни! Ни в коем разе! Да как у вас язык-то повернулся такое сказать? Работа сложная, на высоте, так что мы… да вы что…

И так далее, в том же духе.

Работать они начали резво, даже быстро. Пока Ястреб стол на лестнице и красил валиком либо кистью, Прохор Владимирович помешивал внизу, в большом ведре, очередную порцию быстросохнущей серо-синей краски и ждал команды. Когда она поступала, Прохор Владимирович задирал голову и наблюдал за спуском небольшого ведёрка, которое на верёвке опускал напарник. Затем он наливал в это ведёрко размешанную краску и оно, ведёрко, отправлялось вверх. «На работу». Ястреб ведёрко подвешивал на крюк и продолжал красить. Они уже обработали обе половины фронтона. Ястреб слез и лестница была переставлена по центру. Для финишного рывка.

Заказчик пару раз выглянул и всё. Работа шла, мужики были трезвыми как… Можно сколько угодно найти определений, как что или кто. Но природа, как правило, берёт своё. Поэтому, перед тем как взобраться для последнего рывка на вехотуру, Ястреб достал из своего снятого сапога бутылку мутного самогона и они, дико озираясь по сторонам, поочерёдно прикладывая горлышко к губам, за считанные мгновения буквально всосали в себя содержимое этой самой бутылки. Ястреб лихо взлетел наверх и скомандовал: «Вируй помалу!» Тем самым блеснув знанием терминологии. Прохор Владимирович посмотрев в большое ведро и прикинув количество, затем сообразив, видимо, что- «может и не надо дальше корячиться на жаре, помешивая краску», решил привязать к верёвке основную ёмкость. Так он и сделал. Ястреб вниз не смотрел. Он просто поднял бадью кверху, а когда подхватив её резко за ручку рванул к себе, то понял, что сейчас что-то произойдёт, потому что габариты поданного не вписывались в то пространство, к которому он привык… Шире бадья была, чем небольшое ведёрко. А Ястреб рванул его ну очень близко от своей ноги.

Когда он, резким рывком попытался поднять ведро, то этим самым ведром он подбил свою ногу, которая в свою очередь, слетела со ступеньки. Потом раздался тот самый крик, с которого и начался этот рассказ.

Прохор Владимирович, стоя внизу и держа лестницу для подстраховки, очень внимательно смотрел вверх. Поэтому он видел всё. Весь процесс, который для него почему-то происходил, будто замедленная съёмка. Время растянулось. Он видел и то, как его друг неуклюже взмахнув руками, полетел вниз головой. «Ну совсем как настоящий пернатый хищник, падающий камнем вниз во время атаки» -пронеслось в голове Прохора Владимировича. Он видел и то, что большое ведро перевернулось перед своим падением и краска мощным потоком рванула навстречу с его лицом, которое, как мы помним, было задрано строго вверх. Он видел как приближается к нему лицо пикирующего Ястреба и за ним ним гигантским плевком приближается к заднице падающего напарника серо-синяя жидкая масса. Потом он уже ничего не смог увидеть, потому что лица напарников встретились со звуком ударяющихся бильярдных шаров и они оба потеряли на какое-то время сознание.

Прохор Владимирович сидел на заднице, окружённый липкой и пахнущей ацетоном краской и с глупой улыбкой водил руками круги. Ну совсем как ребёнок, усевшийся в луже. Рядом лежал без сознания его «пернатый друг» и вяло «хлопал крыльями». Наконец «птах», сделав титаническое усилие перевернулся и уселся так же, как его товарищ. Друг на друга смотрели два сине-серых существа, одно из которых, Ястреб, всем своим видом напоминало подбитую хищную птицу. Его лысина была чиста, как надувной шарик, а волосы по бокам и сзади торчали в разные стороны в чудовищно-смешной «причёске». И весь он был покрыт, от ушей и до низа, этой самой краской, которая уже засохла и превратилась в панцырь. Прохор Владимирович и так был похож на собаку породы бассет-хаунд, но покрытый краской так же, как и его друг, от лысины до низа, ещё больше напоминал эту псину. Не покрашенными частями тела у него были только глаза и всё та же лысина, потому как кепка слетела с головы уже после встречи с краской. Волосы, свисавшие по бокам и сзади, также были покрыты затвердевшим составом, тошнотворно пахнущим ацетоном.

Оттирали они друг друга полдня, это точно. Головы у них раскалывались от боли. Не удивительно, после такого «поцелуя»!? А работу они на следующий день всё-таки доделали. Там четверть оставалась. С трудом, но доделали. Потом оба смеялись над собой, в смысле-«если бы мозги были, было бы сотрясение.» Но это уже после, когда они пирушку на заработанное закатили. Повезло. Могло ведь и хуже закончиться. Не правда ли? Зря ведь выпили. Реакция ослабла, внимание у них рассеялось. Вот и произошло то, что произошло.

Прохор Владимирович и водка в колодце

На бредущего по пыльной поселковой улице походкой бомжа, одетого лишь в потерявшую свой изначально-белый цвет майку-«алкашку» и советские треники чёрного цвета, с бессильно свесившимися руками Прохора Владимировича было страшно смотреть. Глаза его, наполненные жуткой тоской, были похожи на глаза кобеля, который в один момент потерял всё. А именно-мозговую сахарную косточку, течную подругу сучку и постоянное место ночлега в виде конуры. Он шёл как слепой певец-калика, которые бродили по Средневековой Руси в великом множестве, зарабатывая себе на жизнь игрой на гуслях и рожках и душераздирающими песнями, похожими на те, которые в недалёком нашем прошлом исполняла группа «Ласковый май», а ныне, подняв было упавший стяг сиротских напевов, с блеском их заменивший Стас Михайлов. Ещё он напоминал бредущего вдоль берега моря отца Фёдора Вострикова в тот самый момент, когда он, бывший священнослужитель, а ныне-искатель сокровищ, перерубив топором мебельный гарнитур инженера Брунса вдруг понял, что клада нет и поэтому дальнейшее его пребывание на этой грешной земле никому, даже ему, уже не нужно. Вот так и выглядел бредущий по грунтовой дороге Прохор Владимирович. Как вы уже догадались, степень отупения от безысходности, достигла апогея.

Добредя до середины улицы Прохор Владимирович увидел склонившихся над колодцем, расположенном возле одного из заборов, двух своих приятелей-Ивана и Семёна, которые гулкими голосами тихо переговаривались, являя миру лишь свои ноги и зады. Любопытство было одной из главных черт нашего героя, потому что не раз оно, это самое любопытство, вознаграждало его халявной выпивкой. Нутро подсказывало- надо тормознуть и попытаться влезть в диалог двух голов, которые в данный момент не были видны. Он решил не тянуть резину, а сразу взять быка за рога. Поэтому тоже склонился в сторону внутренностей колодца и хриплым голосом произнёс:

– А чего вы там потеряли?