Концепты и другие конструкции сознания

§ 2. Модели-репрезентации предметов

Б. Рассел (331, с. 225) пишет о том, что вещи выглядят по-разному даже в зависимости от того, в какой части сетчатки локализуется образ. По мнению автора, обыденный здравый смысл научается отличать эти преходящие изменения в восприятии от тех изменений, которые вызваны изменениями в самих предметах.

Думаю, однако, что здесь надо благодарить не наш здравый смысл, а способность сознания создавать устойчивые психические конструкции – модели-репрезентации каждой воспринятой нами вещи[37] – и сохранять их затем в памяти. Любое столкновение в будущем с «реальностью в себе», образы восприятия которой ассоциативно связаны с определенной моделью-репрезентацией, немедленно актуализирует данную модель-репрезентацию в сознании. Модель-репрезентация вещи обеспечивает ее инвариантность для нас и то, что любые изменения вновь возникающего образа восприятия вещи становятся нам заметны. Полагаю, что модель-репрезентация нового предмета формируется у нас после первого же или нескольких первых его восприятий.

Э. Мах (2003, с. 144) описывает процесс формирования даже у животных того, что я определяю как модели-репрезентации, и называет их «понятиями» и «типическими представлениями». Следовательно, его «типические представления» и есть модель-репрезентация, возникающая и постепенно обогащающаяся в процессе жизни человека или даже животного. Собирательных моделей-репрезентаций сходных предметов (кочанов капусты, людей, коров и т. д.) животному вполне достаточно для адаптации и выживания. Опыт наблюдения за животными исключает, как мне кажется, сомнения в том, что животные способны формировать модели-репрезентации конкретных объектов и собирательные модели-репрезентации многих сходных предметов.

Например, собаки и кошки имеют модели-репрезентации своих хозяев, других животных, а также способны запоминать и узнавать объекты им приятные или неприятные. Тем не менее модели-репрезентации у животных никогда не включают в себя образы слов, обозначающих данные объекты. Можно поэтому сказать, что у животных модели-репрезентации никогда не превращаются в концепты, то есть не становятся «завершенными». Так я называю модели-репрезентации, в структуру которых включились образы соответствующих слов, обозначающих репрезентируемые ими предметы.

Нельзя согласиться с Б. Расселом (1999, с. 39–40), который полагает, что очень многие из наших повседневных убеждений основываются на «законе животных привычек». Что наши ожидания восхода солнца завтра, яблочного вкуса у яблока или появления второй половины объекта после появления его первой половины – результат нашего опыта, вероятно откладывающегося в «привычках тела».

Опыт «откладывается» у нас не «в привычках тела», а в формирующихся моделях-репрезентациях окружающих нас сущностей. Мы верим в то, что солнце взойдет снова, потому что у нас есть соответствующие модели-репрезентации разных сущностей, в том числе солнца и его регулярных изменений, например восхода, заката, затмения и т. д.

Модели-репрезентации предметов начинают создавать новорожденные, еще не владеющие речью. В их сознании модели-репрезентации формируют сущности, выделяющиеся из прочего потока чувственных репрезентаций. Сущности эти способны привлекать к себе внимание детей. Дети их отличают и с ними взаимодействуют. Но сущности эти еще не стали для детей конкретными предметами, которые известны взрослым. Модель-репрезентация превращается в концепт, репрезентирующий предмет, только после ее связывания с образом слова, обозначающего данный предмет. С этого момента модель-репрезентация становится значением соответствующего слова, то есть превращается в полноценный, сформированный концепт. И ее можно назвать завершенной моделью-репрезентацией.

Модель-репрезентацию, в отличие от образов воспоминания и представления предмета, следует рассматривать как сенсорную психическую репрезентацию следующего по сравнению с ними уровня сложности. С момента появления моделей-репрезентаций начинается конституирование сознанием в окружающей реальности чувственно репрезентируемых им предметов. Мир на чувственном уровне постепенно становится для ребенка предметным и тем самым более ясным для него.

В каком бы ракурсе человек ни увидел знакомый ему предмет, благодаря наличию соответствующей модели-репрезентации он его, как правило, неизменно узнает, даже несмотря на то, что возникающие при этом образы восприятия могут сильно различаться. В то же время, видя, например, фотографии незнакомого предмета в тех же ракурсах, он, напротив, может быть уверен, что видит разные предметы. Мы узнаем знакомый предмет, даже если тот предстает перед нами в самом неожиданном виде, потому что в нашем сознании есть его модель-репрезентация. Она включает в себя бесчисленное множество визуальных образов воспоминания и представления, сформировавшихся в прошлом в процессе нашего взаимодействия с элементом «реальности в себе» и восприятия его с разных позиций и в разных условиях. Эта психическая конструкция актуализируется затем любыми, даже сильно различающимися между собой перцептивными впечатлениями, вызываемыми у нас тем же или сходным фрагментом «реальности в себе».

Модель-репрезентация предмета представляет собой совокупность множества взаимосвязанных мгновенных образов воспоминания и представления, репрезентирующих некую сущность. В каждый следующий момент она проявляется в сознании разными образами воспоминания и представления репрезентируемого предмета, образами его внутренней структуры, его связей с другими предметами, этапов его возможных трансформаций и т. д. Модель-репрезентация развертывается и существует во времени. Как сложное психическое явление она не может появиться в сознании сразу и целиком в силу ограниченности его объема. Тем не менее даже отдельные ее элементы, возникающие в сознании, ассоциированы со всем ее содержанием и выступают как нечто большее, чем эти изолированные фрагменты, полноценно представляя ее в целом.

Феноменологически мономодальная, например визуальная, модель-репрезентация предмета включает в себя не только множество визуальных образов воспоминания воспринятого нами в прошлом объекта, но и результаты аналитической деятельности сознания в форме «итоговых», иллюстрирующих предмет в целом образов его представления. Они репрезентируют нам то, как предмет должен выглядеть, даже если мы никогда не видели его таким. Например, мы способны мысленно видеть куб со всеми шестью его гранями. Или видеть телевизор как бы целиком. Хотя ни куб, ни телевизор мы никогда не видели сразу со всех сторон, а всегда воспринимали только их часть, повернутую к нам. Итоговые образы представления, входящие в модель-репрезентацию, конституируют соответствующий предмет так, что невидимые обычно для глаза задние и даже внутренние его части «видны» нам столь же хорошо, как и непрозрачные передние поверхности, и как бы сквозь них. Из множества образов воспоминания и представления формируется трехмерный стереометрический итоговый собирательный образ предмета. В результате мы как бы «видим» многие непрозрачные предметы насквозь, «видим» их изнутри.

Обсуждая ту же проблему всегдашней неполной представленности в нашем восприятии любого предмета, Х. Ортега-и-Гассет (1997, с. 521–522) замечает, что у всякой вещи, как у Луны, две стороны и к нам обращена только одна. В сущности, никто никогда не видел сразу всего самого обыкновенного яблока, так как у него две стороны, а в восприятии налицо только одна. Больше того, если на одно яблоко одновременно смотрят два человека, то каждый замечает только свою сторону, всегда отличную от той, которую видит другой. Мы, конечно, можем походить вокруг яблока или повертеть его в руке. Тогда нам откроются разные его стороны. Увидев обратную сторону яблока, мы мгновенно прибавляем ее к увиденной только что.

Но, по словам автора, подобное сложение того, что мы помним, с тем, что мы видим, не дает нам права сказать, что мы охватили взором все стороны яблока. Яблоко не явлено нам с бесспорной очевидностью, а предстает в конечном счете лишь с очевидностью второго порядка, соответствующей простому воспоминанию. Следовательно, к действительному присутствию того, что составляет лишь часть вещи, автоматически прибавляется все остальное, но оно не присутствует, а только со-присутствует. Автор напоминает, что идеей со-присутствия (которое сопровождает всякое присутствие) мы обязаны Э. Гуссерлю. И она помогает нам выяснить, как появляются в нашей жизни вещи и мир, в котором они находятся.

Мне думается, что здесь нам следует обсуждать особые образы представления, интегрирующие множество разных образов воспоминания и представления объекта. Благодаря этим репрезентирующим предмет в целом, итоговым, или обобщающим образам представления предмет сразу и во всех ракурсах и разрезах становится доступен сознанию, что позволяет нам, например, «увидеть» мысленно закрытые стенами части дома вместе с реально видимыми наружными его элементами. Такие образы весьма удачно описывает М. Мерло-Понти (1999, с. 103) на примере дома, который превращается в его мыслях в проекции множества возможных перспектив: дом, видимый ниоткуда, точнее, дом, видимый отовсюду. По словам автора (с. 105), в завершенном виде дом сверхпрозрачен, пронизан наличной бесконечностью взглядов, которые перекрещиваются в его глубине и ничего не оставляют там скрытым.

То, что М. Мерло-Понти (с. 103) называет «домом, видимым отовсюду», есть мономодальная визуальная модель-репрезентация предмета «дом», в которой сознание дополнительно формирует из множества проекций (образов воспоминания и представления) дома итоговый целостный образ воспоминания-представления дома, некий умозрительный объект.

Благодаря имеющейся у меня модели-репрезентации дома вообще трансформируется и возникающий у меня, например, видимый мной в данный момент за окном образ восприятия соседнего дома. Это совершенно не тот объект, который репрезентируют мне образы восприятия сейчас. Я «вижу» нечто иное в качестве конкретного известного мне дома только потому, что уже много раз видел прежде его изнутри и с обратной стороны, а также похожие на него дома. И все эти образы воспоминания, включенные в мою модель-репрезентацию данного дома, участвуют в формировании моего теперешнего образа восприятия конкретного дома.

Образ дома, который я сейчас вижу перед собой, – это не то, что увидел бы человек, никогда прежде не имевший дела с домами. Не некая изогнутая рельефная поверхность, а видимый и, самое главное, одновременно вспоминаемый и представляемый мною дом. Дом, существующий в моем сознании в виде объема, включающего в себя множество самых разных других объектов: комнат, окон, коридоров, ламп, стен, лестниц, людей, кроватей, водопроводных труб и т. п. Образы его представления создаются сознанием на основе образов воспоминания этого и других домов, измененных дополнительным знанием об объектах данного типа.

Сенсорная полимодальная модель-репрезентация конкретного предмета – это устойчивое множество ассоциированных образов воспоминания и представления данного предмета, а также воспоминаний и представлений ощущений разной модальности, вызванных им в прошлом… Актуализируется она в сознании обычно образом восприятия или воспоминания данного предмета или обозначающего его слова. Присутствие в сознании модели-репрезентации определенного предмета до его восприятия может облегчить и ускорить его восприятие или даже привести к ошибочному восприятию иного элемента «реальности в себе» в качестве этого предмета.

Именно модель-репрезентация знакомого предмета, всплывающая в сознании, когда человек думает об этом предмете, обеспечивает ему тождество данного предмета. Она не зависит от того, воспринимает человек предмет в данный момент или нет, от положения предмета в пространстве и даже от изменения предмета.

Модель-репрезентация предмета обеспечивает его тождество до тех пор, пока вследствие неких внешних или внутренних причин элемент «реальности в себе» не начал меняться сущностно, то есть пока трансформации образов актуального восприятия предмета укладываются в изменения, допустимые в рамках существующей у человека модели-репрезентации предмета. До тех пор, пока изменения возможны и привычны, так как соответствуют тому, что нами воспринималось или было нам известно о предмете ранее, а потому вполне нами ожидаемо.

Модель-репрезентация предмета существует в сознании как некая психическая сущность, некое чувственное знание о предмете и его окружении, наконец, как сам этот предмет. Модель-репрезентация конкретного предмета занимает определенный «объем» в глобальной модели-репрезентации физической реальности, или внутренней картине мира человека. Это позволяет человеку легко обнаруживать во вновь воспринимаемом им уже знакомом окружающем мире «пустые места», которые раньше занимали известные ему предметы. Глобальная модель-репрезентация мира в целом включает в себя, как матрешка, модели репрезентации все более и более мелких субобъектов, являющихся для человека самостоятельными предметами и сущностями.

Даже чувственные репрезентации сущностей, обозначаемых такими понятиями, как ничего, ничто, отсутствие и т. п., представляют собой модели-репрезентации пустых мест, просветов в череде, в последовательности, в группе, в списке и т. д. Это своего рода специфические дефекты, пропуски в более общей, чем этот просвет, модели-репрезентации той или иной грани реальности. Такое пустое место в большей модели-репрезентации, пробел там, где должна находиться модель-репрезентация некоего конкретного объекта (дома на улице, книги на полке, вещи в шкафу, человека в ряду и т. д.), мы легко регистрируем, так как модели-репрезентации окружающего нас мира структурированы системно.

Глобальные модели-репрезентации окружающей реальности, которые со временем формируются в сознании каждого человека, задают контекст, в котором разворачиваются репрезентируемые сознанием события и пребывают более мелкие сущности. Такие все более общие или глобальные модели-репрезентации реальности описываются в литературе под разными названиями – «понятийные схемы», «картина мира» и т. д. Г. Мерфи и Д. Медин (2011, с. 359) пишут, что Зиф (1972) привел несколько удачных примеров важности понятийных схем для понимания реальности. Кажется разумным сказать: «Гепард может обогнать человека», но вряд ли это верно в отношении новорожденного гепарда, или старого гепарда, страдающего артритом, или здорового гепарда с добычей на спине. По словам авторов, данное утверждение верно лишь при некоторых, с трудом поддающихся определению условиях, которые Зиф определяет как понятийную схему, доказывая, что люди понимают друг друга, лишь когда имеют общие понятийные схемы.

Эти «понятийные схемы» и есть более масштабные, более общие модели-репрезентации реальности, которые достаточно сходны у людей, находящихся в сходных условиях существования.

Как организм не есть сумма его частей, так и модель-репрезентация – не сумма входящего в нее множества образов представления и воспоминания разной модальности. Ее элементы выступают как части некой целостности, гештальта, имеющего дополнительное качество, которое сложно феноменологически определить. Заключается оно, например, в том, что любая часть модели-репрезентации полноценно представляет ее в сознании целиком как строго определенную сущность. Каждая часть эффективно выполняет функцию репрезентирования соответствующего предмета.

Модели-репрезентации присутствуют в сознании как самостоятельные, отличные от других, сложные психические феномены, существующие в сознании наряду с множеством более простых явлений. Каждая модель-репрезентация – не просто устойчивая совокупность множества ощущений, образов воспоминания и представления, не просто самостоятельный сложный феномен. Она – особая репрезентация той или иной выделяемой сознанием сущности внешней реальности, способная после своего возникновения к самостоятельному, относительно независимому от этой реальности бытию в сознании и даже развитию и изменению.

Мы способны, например, помещать модели-репрезентации знакомых предметов в вымышленную реальность, заставляя их изменяться в ней не так, как, например, репрезентируемые ими предметы изменялись в прошлом в реальности физической. Например, мы можем мысленно заставить бомбу, взорвавшуюся в Хиросиме, упасть в океан или вовсе не взрываться. Способны мысленно оживить последнего российского императора или Пушкина и заставить их действовать иначе, чтобы избежать смерти. Я говорю об этом не потому, что сомневаюсь в определяющей значимости для нас именно физических трансформаций объектов, а лишь для того, чтобы показать самодостаточность и относительную независимость наших моделей-репрезентаций от представляемых ими элементов «реальности в себе».

Модели-репрезентации являются психическими объектами, с которыми манипулирует человеческое сознание, основными содержательными чувственными единицами сознания, имеющими для человека ясный смысл. Сознание конституирует и даже конструирует модели-репрезентации разных физических сущностей, даже явно фантастических. Поэтому модели-репрезентации окружающих нас предметов соседствуют в сознании с моделями-репрезентациями выдуманных сущностей (например, кентавр, русалка, горгона и т. п.).

Модель-репрезентация предмета проходит в сознании человека разные этапы своего развития. После своего появления это просто чувственная психическая конструкция, репрезентирующая доступный восприятию элемент «реальности в себе», нечто существующее вне человека… Лишь после ассоциации с образом слова, обозначающего данное нечто, она превращается в чувственный концепт и начинает репрезентировать определенный предмет. В конечном счете она может ассоциироваться с вербальной конструкцией, представляющей собой вербальный концепт, репрезентирующий тот же предмет.

Модели-репрезентации не обязательно должны конституировать конкретные предметы. Они могут конституировать и сущности, обозначаемые общими понятиями (универсалиями), такими, например, как стол, лошадь, человек и т. д. В этом случае собирательная модель-репрезентация, обозначаемая общим понятием, формируется из многих моделей-репрезентаций конкретных сущностей. Например, сущность, обозначаемая общим понятием собака, репрезентируется собирательной моделью-репрезентацией, включающей в себя модели-репрезентации множества конкретных живых собак, их изображений, собак из фильмов и т. д., повстречавшихся человеку на протяжении его жизни.

Каждый из нас видел за свою жизнь бесчисленное множество различных собак и других похожих животных. В результате собака, которую вы себе представляете, то есть ваша собирательная модель-репрезентация собаки вообще, отличается от всякой собаки, которую вы когда-либо видели. То, что представляет себе каждый из нас, думая о собаке вообще, и есть собирательная модель-репрезентация собаки, которая отличается от каждой конкретной собаки, представленной в нашем сознании конкретной моделью-репрезентацией.

Собирательная модель-репрезентация объекта представляет собой то, что Дж. Локк называл «общей идеей»: «…Общая идея треугольника, который должен быть ни прямоугольным, ни равносторонним, ни равнобедренным, ни разносторонним, а каждым из них сразу и ни одним из таковых в отдельности» (цит. по: У. Джеймс, 2003, с. 330).

Однако «общая идея» в данном случае и не идея вовсе, а именно собирательный образ[38] воспоминания и представления множества увиденных ранее треугольников, которые и есть то, что называют абстрактным образом треугольника вообще.

Кроме предметов физической реальности, сознание способно чувственно конституировать и гораздо более сложные сущности физической и психической реальности. Например, физические явления[39].

Чтобы облегчить читателю понимание того, что такое модель-репрезентация, предлагаю задуматься над тем, как вы мысленно репрезентируете себе своих родных и близких, вообще любых знакомых вам людей. То в сознании, что репрезентирует вам на чувственном уровне известного вам конкретного человека, и есть ваша модель-репрезентация этого человека.

Х. Ортега-и-Гассет (1997, с. 551) подчеркивает, что большая часть нашего чувственного мира не явлена нам, так как присутствующая его часть заслоняет собой остальное, превращая его в со-присутствующее. Так, комната, где мы находимся, скрывает от нас город. Но мы тем не менее знаем, что эта комната находится в городе, а город – в государстве, а государство – на Земле и т. д. По его словам, также и «другой» человек явлен нам лишь частично. Мы воспринимаем его тело и жесты, но его характер, его «Я», его «другая» человеческая жизнь открыты нам только как реальность истолкованная, как догадка, гипотеза.

Слова автора можно отнести в том числе и к моделям-репрезентациям других людей, которые представляют собой для нас отнюдь не только и даже не столько внешние образы этих людей, но и чувственные репрезентации их поведения, их отношения к нам, наши воспоминания о проведенном совместно с ними времени нашей жизни и т. д. и т. п.

Несмотря на то, что мы всегда воспринимаем лишь какие-то части видимых нами предметов, людей и даже окружающего нас мира, все они остаются для нас целостными сущностями потому, что в нашем сознании имеются их модели-репрезентации. Образы восприятия отдельных частей этих сущностей немедленно актуализируют в нашем сознании соответствующие модели-репрезентации в целом. Поэтому всякий раз, когда мы воспринимаем или вспоминаем какие-то фрагменты предметов или, например, жесты, слова, глаза, имена других людей, эти фрагменты вызывают в нашем сознании соответствующие модели-репрезентации данных сущностей, превращаясь для нас в соответствующие целостные объекты предметного физического мира.