Витольд [алко-роман]

Утром получили на заводе полную машину весело позвякивающего бутылками груза. Упросить кладовщицу запечатать двери фургона заводской пломбой Витольд не сумел. Несмотря на обещания и посулы отблагодарить. Обломалась хорошая возможность провезти сорокоградусную без потерь мимо всеядных и всёпьющих гаишников.

Бывали такие посты, где выскакивал он с полной папкой документов, посмотрят на него гайцы: такой молодой, но уже за груз «старший». Шустрый, вежливый, на лицо свой – славянин. И, махнув рукой, отпускали. Но бывали другие. Кровопийцы, что с живого не слезут. Водителя, грузовик и документы на машину придирчиво проверят. Потом возьмутся за экспедитора и груз. Глянут в накладные, как в бесплатное ресторанное меню. Где только описания блюд, приукрашенные до самопроизвольного слюноотделения, но нет цен. Вцепятся изучать сертификаты, чуть ли не на свет их просматривая. Попросив открыть фургон, пялятся на груз, как на сундук со случайно найденными сокровищами. Сухопутные пираты хреновы. А были бы на дверях заводские пломбы, всё: «Adios, amigos!»

Тяните меня за хер мыльными руками. Груз опечатан, вот пометка в накладной. Хочешь открыть, посмотреть, посчитать, лейтенант? Не вопрос! Вызывай начальство, составляй акт.

Попадались и такие посты, где проверки больше напоминали альпийское нищенство. Особенно в одной тихой республике, на разбитой переправе через Волгу. Выглядело это так: полуграмотный сержантик в измятой форме не по росту тормозил жезлом всех подряд, слёзно крича в приоткрытое окно: «Хоть что-нибудь дай, а!»

Всякое случалось.

Витольд перед отъездом с завода позвонил шефу. Получили приказ незамедлительно валить с грузом в Москву и виснуть там в служебной квартире в ожидании дальнейших распоряжений.

Затащив в московскую хату ящик «Левши», водитель с экспедитором приступили к затяжной дегустации. Водка оказалась, как и обещала статья в «Коммерсант-Ъ», очень даже на высоте. Тот редкий случай, когда в рекламе не двинули фуфло.

Через четыре дня шеф позвонил и озадачил новым руководящим указанием. Предстояло собираться и отправляться в славный город Сыктывкар. Порадовать жителей Республики Коми чудесной тульской водкой «Левша». Члены экипажа этому ни разу не удивились. Даже если бы водку предстояло поменять там на шкурки соболя и песца. Поскольку в их практике уже имелась пара запоминающихся примеров коммерческого таланта директора. К примеру, обмен трёх фургонов автомобильных покрышек на несколько десятков тысяч ватных телогреек. Гениальная торговая операция состоялась в солнечном Узбекистане. Бартерные сделки в ту пору ещё не запретили законом.

Хотя приказы не обсуждаются, Игорь Валентинович и Витольд оказались таким раскладом весьма недовольны. В особенности потому, что автором столь смелого проекта выступил родственник шефа, Нургали. Для своих просто – Нур. Он когда-то там работал вахтовым нефтяником на северных буровых. Вот и решил подсуетиться в нужный момент. Воспользовался потёртой записной книжкой со старыми связями.

Больше всего раздражало отсутствие чётких координат. Ни телефона, ни адреса. Просто город Сыктывкар и название какого-то кабака. В качестве контакта – имя. Без фамилии. Ярослав. (Время гугл-карт и навигаторов тогда ещё не наступило.) Но куда деваться? Уполномоченные представители серьёзного бизнесмена на выезде. Собрались и поехали. «На деревню дедушке. Константину Макарычу».

Дорога на Север, в Сыктывкар, оказалась скучной и прямой. Сплошная однообразная тайга. Придорожных забегаловок практически нет. Разве что полупустые ларьки иногда встречаются. Редкие деревни, где дома стоят занесённые снегом по самые рогатки телевизионных антенн на крышах. Местные жители передвигались мелкими группами. Некоторые волочили за собой санки с детьми. Строго по обочине встречной полосы, как предписывают правила. Видимо, наученные горьким здешним опытом. Много раз дорогу перебегали лисы и зайцы. Остановившись ночью на обочине передохнуть, увидели выбежавшего из леса волка. Кинули ему ржаную горбушку. Тот боязливо обогнул машину, запетлял под колёсами. Быстрым движением сцапал кусок и прыжком скрылся среди деревьев.

Трафик на трассе наблюдался почти нулевой, лишь иногда из тайги выворачивали лесовозы. Витольд забеспокоился, что окочурится на этом Севере. Поскольку по тогдашней московской моде шапки не носил совсем, одет был в турецкий кожаный куртец и летние ботинки. На его счастье, термометры в Сыктывкаре показывали всего – 5 ºС.

По прибытию долго плутали по городу, перекрикивая двигатель, спрашивали у прохожих ресторан «Гранат». Наконец нашли. Но там оказалась полная «засада». Кабак стоял закрытый на ремонт. Объехали со двора. Ткнулись в служебную дверь. Открыл патлатый богатырь, оказавшийся Ярославом. В недавнем прошлом ресторанный музыкант-гитарист. Бряцание по струнам принесло ему звонкую монету и шуршащие купюры в избытке. Ныне взял он кормившее его ранее заведение в долгосрочную аренду со всеми потрохами. Как все люди крупной комплекции и мощного телосложения, он никуда не спешил. Предложил в ожидании Нургали выгружаться без суеты. Собственными силами.

Спустя пару часов, когда все ящики уже стояли в подвале вдоль стен, появился ловкий негоциант Нур. Упарившиеся коллеги, Игорь Валентинович и Витольд, злобно переглянувшись, насыпали ему полные тачки словесных херов и всяческих предъяв. Тот в ответ проявил весь свой негоциантский талант. Отбоярился тем, что вечером доблестный экипаж ждёт щедрое проставлялово и выполнение полного комплекта желаний.

Вечером все трое релаксировались за накрытым по-богатому столом в центральном ресторане «Сыктывкар». Под северные разносолы, водку «Смирнов» и бренчание кабацких лабухов. Притупив бдительность соратников по борьбе за хорошую жизнь, Нур неожиданно сказал, что придётся ждать, пока водка не продастся полностью. Злиться на него у членов экипажа сил уже не было. Однако совместно они «вырулили» обязательные условия: приличную гостиницу на этот неопределённый срок и баню. Затем хитро перемигнулись. Памятуя о том, что дальновидно заныкали в фургоне на всякий случай два ящика «Левши».

Очнувшись утром в гостинице, Витольд увидел в окне плакат «Сыктывкарец – значит лыжник». Немного охренев от такого текста, пошёл разведать окрестности. Навстречу пролетали, взвизгивая пластиковыми лыжами, люди разного возраста. От мелких детишек до стариков. Все, как один, в навороченной экипировке. Мастерски отработанным коньковым ходом скрывались в лесу. Оказалось, что текст на плакате вовсе не шутка. Поскольку Республика Коми – родина Раисы Сметаниной. Олимпийской чемпионки, гордости местных жителей. Да и климат с длинной зимой вполне располагал к этому занятию. Пешая рекогносцировка показала, что вокруг располагается с десяток лыжных баз и освещённая десятикилометровая трасса. Если бы не запас «Левши», то Витольд обязательно научился бы ездить коньковым ходом.

Через две недели в номер завалился обрадованный Нур с большой картонной коробкой. Не из-под ксерокса, а гораздо большей. Всё-таки рублёвые купюры объёмистей долларов. Водка продалась, и можно отбывать домой. Но как родственник шефа и ловкий негоциант Нур решил совершить этот манёвр самолётом. Попросил довезти его вместе с коробкой в аэропорт. Проводы в ресторане с панорамой на лётное поле состоялись без сантиментов и мужских скупых слёз. «На сухую». Объявили рейс. Нур вдруг пододвинул ногой коробку к Витольду и сообщил: «Сейчас время такое… С этой коробкой меня в самолёт не пустят. Вы её лучше сами довезите».

И, взмыв из-за стола соколом, спешно отбыл на посадку.

Члены экипажа успели только зло скрежетнуть вслед зубами. Понимающе переглянулись, не спеша допили кофе и двинули на стоянку аэропорта к фургону. Забросили коробку в спальник кабины, завелись с пол-оборота и тронулись. Дом маячил в глазах подрагивающим миражом. И было до него каких-то восемьсот сорок километров пути.

Проезжая деревню, присоседившуюся к трассе, заметили впереди стоявший на обочине милицейский уазик и фигуру в форменной шинели, машущую полосатым жезлом. Притормозили. Оказался местный участковый. Попросил подвезти двух человек. Возразили было, что не по правилам ехать в кабине вчетвером. Но участковый пререкаться не стал. Объяснил ситуацию по-человечески. Зека отпустили с лесоповала на побывку в деревню. За примерное поведение и перевыполнение плана. Он, как водится, дома от радости «нажрался». Стал наводить порядки в избе и округе. Начал с жены, перекинулся на соседа и так далее. Закончил в подвале местного КПЗ.

Доставить в лагерь участковый его не в состоянии. Ехать сорок километров да потом обратно «пилить». А в управе бензина сроду не допросишься. Пришлось звонить в лагерь. Оттуда прислали опера. Своим ходом. Вот бы их обоих подвезти, если не трудно. Около уазика уже стояли в готовности двое. Усатый опер с портфелем. В гражданском пальто, из-за ворота которого виднелся камуфлированный бронежилет. Рядом пожилой сухонький зек. Типичный «человек в телогрейке» и цигейковой ушанке. Безмятежно переминался он с ноги на ногу.

Члены экипажа закатили глаза к потолку кабины, обматерились мысленно. Тяжко вздохнули, обречённо пожали плечами и приняли пассажиров на борт. Всю дорогу опер отчитывал штрафника вятским говором, поглаживая усы с завитками, как у пожарника со старых плакатов. Ругал больше на показуху, потому и беззлобно. Как бы за себя и за того парня извиняясь. Зек равнодушно молчал, лишь прищуривался в полуулыбке на солнце. Наверняка вспоминал, как он славно «оторвался» на воле. Лишь при высадке подал голос, скромно попросив сигарету. Картонная коробка в спальнике за спиной тяжело подпрыгивала на ухабах.