РасМыВ: рассказы, мысли, воспоминания

Исследователь

– В человеке всегда борются двое…

– Да я знаю этот мем, чёрный волк и белый волк, бла-бла-бла…

– Нет, исследователь и пассивный наблюдатель.

– Чего, бля?!

– Исследователю всё интересно, он пытается проникнуть в суть вещей, ему нужно разобраться в чём-то, понять это. Для этого он читает, изучает, разбирает, ломает всё, что ему интересно. Предметы, явления, чувства, людей. Если ему интересно изучить любовь, он будет ломать её, проверять свои теории, делать выводы, даже несмотря на то, что может испортить эту самую любовь своим изучением.

– Ну, понял ага, а пассивный этот, как его – наблюдатель – чё?

– Он просто смотрит на вещи и принимает их такими, какие они есть. Ему неважно разбираться в чём-то, что ему неинтересно. Он наслаждается самим существованием какого-либо предмета. Он не собирается понимать что-то, есть и есть и пусть будет. Не важно, что это потом может испортить ему жизнь – политика или экономика, например.

– В смысле? Тогда что лучше то?

– Нужно уметь понимать, что тебе нужно изучать, а чем достаточно лишь любоваться. Держать баланс, уметь расставлять приоритеты.

– Бла-бла, опять заезженные фразы. Тогда я просто буду всем любоваться.

– Хорошо, твой выбор. Но тогда и неси ответственность за свой выбор.

Голоса в голове умолкли, и он постарался заснуть, размышляя о том, что можно и нужно изучать, а что можно оставить таким, какое оно есть.

О привыкании

Всю зиму я смотрел на этот маленький северный городок, прикрытый фатой из тумана и снега, и любовался им. Туман заботливо скрывал от меня все недостатки этого города, облачая его в таинственность и загадочность. Мне нравилось разгадывать, что скрывается за этой белесой пеленой, нырять в неё, растворяясь в ней, исчезая для всех. Прикрытый белым снегом, город выглядел торжественно и невинно, как невеста на свадьбе.

Но всё проходит. Как первая брачная ночь сменяется совместной жизнью, так и время приблизило весну, и туман рассеялся, обнажив стены обшарпанных зданий времён советского союза, безвкусных новостроек, ямы дорог, болезненно изогнувшиеся двухэтажные деревянные дома и общественные туалеты во дворах. Тёплый воздух наполнился вонью растаявших помоек и экскрементов.

Но это мой город. Я должен его любить одинаково в любое время года, в периоды его красоты и уродства, стараться заботиться о нём. Но сколько ни убирай мусор с его дорог, он всё равно свозится в укромное место за городом, складывается там, где его не видно и разлагается, наполняя пространство вокруг зловонием, которое с первым сильным ветром приносится в город и вся любовь к нему вновь сменяется отвращением. Можно сбежать из города, а можно постараться сделать его лучше, поменять своё восприятие. Или просто привыкнуть.

Знакомство

Хотя в помещении не курят, но дым с курильной комнаты стелется над столами призрачным покрывалом, наполовину скрывая лица посетителей и причудливо играя светом. Я сижу за одним из столов в этом то ли баре, то ли ресторане, то ли рестобаре с замашками на ночной клуб, уже изрядно подвыпивший, и заказываю официанту еще один стакан виски с колой. Пока жду, опрокидываю последний глоток напитка, громко ставлю стакан на стол и озираюсь по сторонам. Замечаю за соседним столиком трёх девушек, которые безмятежно о чём-то болтают. Я отвожу взгляд от них, но через несколько мгновений вновь поворачиваюсь к симпатичным незнакомкам. Чем-то они меня зацепили. Я замечаю, что одна из них выгодно отличается от своих подруг, есть в ней что-то такое притягательное, доброе, приятное, она даже немного симпатичнее других. С ней хорошо было бы проводить время вечерами и ночью, вспоминать что-нибудь, размышлять, утопая в тёплых объятиях.

Перевёл взгляд на ту, которая сидела посередине, самую простую из трёх. У неё был немного уставший вид, казалось, что она пришла сюда просто отвлечься и не склонна к знакомству, даже наоборот, её бы это разозлило, видно, как она раздражена всем вокруг, изредка улыбаясь в ответ своим подружкам.

Третья немного пугала какой-то загадочностью. Она была привлекательней, чем вторая подружка, но с первой не сравнится. Мне показалось, что с ней, возможно, было бы интересно, однако отталкивало то, что неизвестно чего от неё ожидать.

Мне принесли мой стакан виски с колой, который через десять минут был уже пуст. Я встал из-за стола и подошёл к девушкам, они бросили на меня такой взгляд, будто ожидали этого.

– Игорь, – представился я.

– Очень приятно, Прошлое, – улыбчиво ответила первая девушка.

– Будущее, – сказала загадочная девушка.

– Я – Настоящее, – вздохнув, представилась их обычная подружка.

О сомнениях

Мне лет 8. Стою на отвесном берегу деревенской протоки и всматриваюсь в тёмные воды. Прыгать или не прыгать, думаю я. Прыгать вперёд ногами это слишком по-детски, нужно вниз головой, но страшно. Чаще всего сомнения проходят, когда ты уже совершил ошибку. Я прыгнул. Вход в воду, удар об дно, гул в голове, сильная боль в шее, не могу пошевелиться, чувствую как меня хватают за ноги и тянут на берег. "Вот ты дурак…", "Докупался…", "Здесь, оказывается, не глубоко", "Идём дальше", доносится со всех сторон. Меня вытаскивают на песок и оставляют приходить в себя, убежав туда, где точно поглубже.

Пятый класс, перемена, все выбегаем на улицу. Я карабкаюсь на какой-то спортивный снаряд и горжусь тем, что выше всех. Внезапно мысль: "А смогу ли я сделать сальто". Наверное, смогу, а может, и нет. Я наклоняюсь вперёд и пытаюсь прокрутиться. Падаю то ли на спину, то ли на задницу. Лежу, плачу и не могу идти. Меня отводят в класс и сажают за парту, все молчат. А я еле как отсиживаю уроки, уперевшись грудью об парту, потому что сидеть было больно. Ещё несколько недель спал на боку, так как не мог на спине.

Чистим с отцом снег на даче. Он чистит, а я надел лыжные ботинки и делаю лыжню вдоль улицы. Устаю и возвращаюсь к нему. Вижу огромную кучу снега под крышей веранды и мне хочется прыгнуть на неё. Залезаю на крышу. Смотрю вниз. Куча снега слишком близка и неинтересно прыгать на неё, а вот очищенная от снега земля чернеет гораздо ниже и уже интересней. Страшно, но интересно. Прыжок. Только приземлившись, понимаю, что лыжные ботинки не предназначены для этого. Две недели хожу со сломанной пяткой.

Я выжимаю ручку газа на стареньком мотоцикле «Урал» с люлькой, чтобы эффектно влететь в открытые ворота участка. Поворот, коляска немного приподнимается, вот ещё немного и… Въезжать, не въезжать, времени на сомнения не остаётся, я заезжаю. Не учитываю скорость и направление ветра. Он дует и закрывает ворота как раз в момент моего заезда. Я бьюсь левой рукой и ногой об воротину, руль выворачивает, я еле оттормаживаюсь, спрыгиваю с мотоцикла и корчусь от боли. Сломанные пальцы на руках и ногах, гнутый руль. Но сомнений больше нет.

Это лишь несколько эпизодов, что я смог сейчас вспомнить. Их было очень много за мою жизнь. И всегда моя борьба с сомнениями приводила к травмам и боли. Но я всё равно надеюсь, что однажды сделаю когда-нибудь правильное решение. "Разум когда-нибудь победит…"

О мыслях

Я сижу на вершине бархана, продуваемый пустынными ветрами. Ветра забирают с собой песок и бархан то и дело осыпается, заставляя меня руками подгребать под себя мелкие частицы. А он всё сыпется и сыпется, каждые полчаса унося меня за собой вниз, но я карабкаюсь обратно и усаживаюсь на гребень песчаного холма. Шелест песка.

Я боюсь спуститься к подножию бархана. Боюсь покинуть его вершину, которая так и норовит сбросить меня. Боюсь, что усну и не замечу, как скачусь вниз. Я гребу песок руками и пытаюсь удержаться на сыпучей поверхности…

Но я знаю, что не смогу находиться тут бесконечно долго, я не способен сопротивляться стихии. Никто не способен.

Я думаю, пока сижу в недолгом спокойствии. Мысли, вперемешку с сомнениями, царапающими как летящий по ветру песок, крутятся в голове. Когда я ловлю одну из них, осыпается бархан, и я в панике копошусь в песке, теряя мысль. Она ускользает как песок вокруг. Я в пустыне.

О желаниях

– И за это мы платим деньги! – шутливо подметил один из членов группы, расположившейся в зоне отдыха кроссфит-зала, отдыхающей и растягивающей мышцы после интенсивной тренировки. Те, у кого оставались силы, отдышавшись, пытались отшутиться в ответ, кто-то устало улыбнулся, а кто-то просто лежал пластом, переводя дыхание.

– Хотя дома можно было и бесплатно так себя мучить, – неудачная в ответ шутка была проигнорирована большинством.

– Не, дома не получится, дома жалеть себя будешь, – шутки начали переходить в более серьёзный разговор.

Но все понимали, что здесь они могут через усталость и боль превозмочь себя, чтобы стать сильнее, ловчее, выносливее, худее, спортивнее, лучше. Кто-то приходил просто ради фоток в Инстаграме, но для них тоже надо выглядеть хорошо.

И ведь действительно, человеку нужно пройти через какие-то страдания и мучения, чтобы измениться, да ещё и заплатить за эти страдания и мучения – деньгами, временем, людьми. И только после, хорошенько отдохнув, мозг начинает посылать человеку предательские сигналы – "А оно тебе надо?", "Для чего всё это?", "Что ты будешь с этим делать?", "А вдруг всё зря, потому что завтра тебя не станет?", а человек, немного посомневавшись, заглушает это нытье одним ответом – потому что так я хочу сейчас.

Поход

– Ну сколько ещё идти?

– Я не знаю сколько, потерпи. Просто иди.

– Да я уже, честно говоря, заколебался идти, – прошипел он и вздохнул.

Они шли через густой летний лес, только им известно сколько времени. Тропинки не было и они ориентировались лишь по свободным от бурелома, поваленных деревьев, густых кустарников местам, куда дальше направить свой путь. Держась за руки, они боялись друг друга потерять, но так же и поддерживали, когда кто-то вдруг спотыкался.

– Я знаю, нам сюда! – время от времени выкрикивал он и тащил её в какие-то тёмные и густые заросли. Она пыталась его отговорить, но он в очередной раз убеждал её в своей правоте и они пробирались сквозь колючки и сухие ветки, царапая в кровь руки и лица, вывихивая лодыжки. Когда наконец выбирались, она смотрела на него с укоризной и обидой, но всё с той же любовью.

– Ну и что ж ты меня не отговорила?! – то ли шутя, то ли серьёзно спрашивал он, и она не знала, что ответить.

Они отдыхали, приходили в себя, брались за руки и снова шли куда-то через лес. Ей верилось, что где-то там, на опушке есть прекрасное место, с которого открываются чудесные виды на долину. Она так хотела показать это ему, что ей было неважно, сколько ещё идти до этого места и как сильно они устанут. А он, чем дальше шёл, чем больше делал неверных поворотов, тем сильнее уставал и терял мотивацию.

– Может ну его? Тут тоже норм же. Давай тут посидим?

Но, снова поняв, что это не то, чего она хочет, он брал себя в руки и шёл. Иногда он отвлекался:

– Смотри, белка!

– Смотри, дятел!

– Смотри, странное дерево!

И они останавливались, пока он не погоняется за этими животными и не залезет на это дерево, покричит с него и неловко слезет, упав с нижних ветвей.

Вскоре он стал понимать, что ей не нравятся его эти дурачества и несерьёзность, и перестал отвлекать её, молча отпуская её руку и отходя в сторону любоваться вновь встреченным чудным, по его мнению, вещам. Она всегда его ждала.

Однажды, среди сосновых стволов, он заметил лисицу, с интересом смотрящую на них.

– Ща поймаю! – решил он с азартом охотника, выпустил руку и бросился за рыжим животным. Та, ловко маневрируя среди деревьев, отбегала на какое-то расстояние и останавливалась, смотря на него, он кидался к ней, но вновь безуспешно. Несколько часов он гонялся за несчастным животным, пока оно не скрылось где-то в глубине тайги.

– Ладно, блин, пора идти дальше, – подумал он и пошел обратно. Но придя на то место, где отпустил руку своей спутницы и оставил её, он никого там не обнаружил. Покричав немного, он понял, что она ушла без него.

– Ну и ладно! Иди дальше сама! – закричал он и эхо разнеслось по лесу. Ему уже не хотелось дальше и тем более обратно, поэтому он сел на этом месте и стал ждать, сам не понимая чего.

Светофор

Подъезжая к перекрёстку, включаю правый поворотник и жду сигнала светофора о том, что я могу двигаться дальше. Красные цифры отсчитывают время, через которое может произойти что угодно: в меня влетит зазевавшийся или решивший проскочить водитель, я не замечу пешехода, быстро перебегающего переход, или кто-то не успеет затормозить и стукнет меня сзади. Но обо всём этом я не думаю, я просто смотрю на красные цифры и жду зелёных. Красные цифры отсчитывают секунды моей жизни, а потом их начинают отсчитывать зелёные, наконец поворачиваю направо, как и тысячи раз до этого без всяких происшествий. Еду прямо примерно триста метров, показываю уже левый поворотник, пропускаю машины с главной дороги и съезжаю на городскую дамбу, ещё несколько десятков метров и я спускаюсь к местному фудкорту. Вечером тут людно. Нахожу место и паркуюсь. Около десятка киосков, продающих различный фастфуд и напитки, освещают галечный пустырь, занятый разными автомобилями, из которых то и дело выбегают люди за своими заказами, в некоторых машинах уже сидят и что-то жуют, в других пристально всматриваются в тот киоск, который принял их заказ. Люди тянутся сюда, как мотыльки на свет и тепло, а ещё, так как люди немного разумнее мотыльков, на запах еды.

Выхожу из машины, подхожу к одному из киосков, заказываю дёнер, обязательно острый, как я люблю и иду обратно в машину, предварительно узнав через сколько будет готов мой заказ. Минуты ожидания проходят за пролистыванием инстаграма и просмотром чатов в ватсап, а потом я решаю написать об этом. Просто слова, просто момент из жизни, без смысла, без идеи, как ежедневное селфи в сторис, как моя жизнь, когда светофор отсчитывает красные секунды.

Орехи

– Ты любишь грецкие орехи?

Она резко встала из-за стола и подошла к кухонному шкафу. Не дождавшись ответа, продолжила:

– Прикинь, я вчера тут купила грецкие орехи. Я их очень люблю. И думала их съесть. Но, как тебе сказать, смотри…

Она поставила перед ним пиалу с несколькими довольно крупными орехами, среди которых находился один уже расколотый.

– Блин, короче там, прикинь, черви были!

– В смысле? – он отложил стакан с кофе в сторону и недоверчиво посмотрел на неё, – Какие ещё черви?

– Ну черви, реальные настоящие черви! А я уже съела один и только потом заметила. Меня стошнило сразу. Фууу. Такая мерзость. Что делать с ними?

– Да ну, – он начал всматриваться в орехи. Взял один целый, сдавил руками и морщинистая скорлупа поддалась, расколовшись по шву половинок. Он разделил орех и заглянул внутрь.

– Никаких… А, подожди-ка, – под ядром ореха что-то шевелилось. – Блин, реально черви.

– Фууу, я же говорила!

Маленький, зелёненький червячок в страхе пытался скрыться в недрах грецкого ореха, служившего ему и домом и пищей, ему только известно, сколько времени.

– Выброси! – она закрыла лицо руками и отвернулась. – Выброси их все! Я не могу смотреть.

– Но можно обдать кипятком, черви погибнут. Или просто вытряхнуть их.

– Нет! Всё! Выброси!

Он посмотрел на спелые, маслянистые орехи, лежавшие в пиале, и его рачительность заиграла в нём.

– Хорошие же орехи, просто с несколькими червяками, – вздохнув, взял пиалу, подошёл к мусорному ведру и высыпал в него плоды.

Много времени назад, несколько месяцев где-то в южных странах созревали эти орехи, а затем были кем-то собраны, отсортированы, подготовлены к отгрузке, распределены, расфасованы и отправлены за тысячи километров. Много недель они добирались до магазина, много недель лежали на его полке, пока однажды не были удостоены её внимания и взяты её нежной рукой, положены в корзинку и принесены домой. Они чувствовали, что желанны до того момента, пока не были вскрыты и не явили ей одну маленькую свою тайну, став моментально омерзительными, и всё их существование свелось к бессмысленности, весь их путь стал путём на помойку.

О поисках

– Ты нашёл это?

– Пока ещё нет.

– А ты везде искал?

– И в горах над белыми облаками, и под шумом волн разных морей, и на скатертях зелёных полей, и среди деревьев бескрайних лесов, и в бурлящих, железобетонных городах, и много ещё где… Не нашёл.

– А внутри себя искал?

– Туда я боюсь заходить. Там нет указателей, нет маршрутов, нет протоптанных другими троп и дорог. Что если я уйду туда и не вернусь?

– Но если найдешь то, что искал, разве риск не стоит того?

– Может оно мне и не надо? Может и так норм? Я буду делать вид, что ищу и сбегу ещё куда-нибудь.

– Твой выбор.

Об идеях

Мы задыхаемся от дыма, ломаем машины на ужасных дорогах, толкаемся в постоянно переполненном, неудобном общественном транспорте, глотаем пыль, плотно висящую в городе всё лето, спотыкаемся на неудобных тротуарах, жалуемся на дорожающие продукты и повышающиеся цены на всё, на нерастущие зарплаты, на отсутствие инфраструктуры и многое другое, и ворчим, ворчим, ворчим в соцсетях и мессенджерах, раздувая и раздувая мыльный пузырь негодования, который лопнет и растворится в быту, когда нам наконец оформят долгожданную ипотеку, отправят в отпуск, наступит Новый Год, упадут выплаты за детей, мы купим машину или что-нибудь ещё. А потом ослепление от вспышки короткой белой полосы в жизни пройдёт, и мы снова увидим чёрную полосу, заметим посты в соцсетях, услышим ворчание и вспомним о своём негодовании, но только не заметим, что негодуем уже уровнем ниже.

Одни из нас упрямо критикуют власть и постят о том, что «всё пропало, но скоро терпение лопнет», хотя и понятия не имеют, как скоро оно лопнет и лопнет ли оно, ведь сами готовы потерпеть ещё немного, другие же оптимистично смотрят в будущее и верят, что всё устаканится, всё станет как раньше, надо только подождать, третьи не замечают ничего, живут своей жизнью и удивляются с первых и вторых. И есть ещё те, кто молча наблюдает за всем этим хаосом и верит в то, что и те, и другие, и третьи лишь создают шум, подобный гулу растерянной толпы.

Они видят только то, что мир катится в бездну, в которой выживут немногие, миллионы умрут от болезней, миллионы от изменений климата, от голода, от войн. Верят в то, что страдания лишь одной человеческой жизни или даже нескольких в сравнении с гибелью всего человечества ничтожно смешны. Они понимают, что корабль тонет, а мы бежим выключать утюг в своей каюте.

Но все они не правы. Не правы, пока не действуют. Слова не равны действиям. За словами можно скрыть что угодно, можно сказать, что «всё под контролем», отпустив руль своей машины.

Способны ли мы сплотиться над одной идеей и не смотря на страхи, на неудобства, на возможность лишения зарплаты, работы, жилья, взойти на эшафот, чтобы наши дети жили лучше. Я уверен, что пока ещё нет. Мы лучше сбежим с этой каюты в те, что повыше и подождём там. Поэтому будем тешить себя негодованиями в соцсетях, отмечать знаменитостей и глав, по-детски надеясь, что эти несчастные люди, возложившие на себя огромную ответственность, способны на что-либо.

А я пойду сниму очередной бессмысленный дурацкий сторис, чтобы удостовериться в том, что ещё способен вызывать реакции, а значит живу, а значит может когда-нибудь найду ту идею, ради которой мы ещё сможем что-то сделать.

О неизвестности

Стоя на берегу реки, я смотрел на течение, уносившее куда-то вдаль, на север, обломки деревьев, мусор, барахтающихся мотыльков шелкопряда. Смотрел на идущие баржи и корабли, проносящиеся с жужжанием лодки. Захотелось войти в воду. Я снял кроссовки, стянул носки, аккуратно положил их внутрь обуви, отставил в сторону, чтобы они не намокли от накатывающихся время от времени волн и наступил на мокрый песок. Почувствовал, как стопы вошли в мягкую, влажную россыпь частиц минералов. Сделал несколько шагов и волны лёгким, холодным касанием погладили меня. Это не отбило желания, лишь наоборот. Ещё шаг и я уже в воде. Она холодная. Постепенно начинаю к ней привыкать и иду вдоль линии берега. Вода теперь не такая уже холодная, она даже приятная. Мне хочется идти и идти, туда, где река сворачивает за мыс, там, где я ещё ни разу был. Песок сменяется камнями, идти по ним больно, но интерес зовёт дальше. Я аккуратно ступаю с камня на камень, изредка спотыкаясь и поднимаю брызги воды, которая каплями покрывает завёрнутые штаны. Пологий берег постепенно переходит к крутому обрыву, который ясно даёт понять, что дальше мне не пройти, только если карабкаться наверх. Я оцениваю риски и долго стою по колено в воде. Интерес влечёт, но страх сорваться с камней при попытке штурмовать скалы над быстрой рекой останавливает меня. Я испугался и вышел на берег. В следующий раз, подумал я, и пошёл обратно к машине, уже по берегу, с мыслями о том, не украли, и не уплыли ли мои кроссовки.

Следующий раз так никогда и не наступил. Вода уносила и уносила ветки, пустые бутылки, целлофановые пакеты куда-то в неизвестность, туда, за мыс. Каменистый, неприступный, пугающий, но интересный.

Лёд

Не успели июню дать карт-бланш на организацию лета, как он тут же начал демонстрировать свои возможности – выкрутил яркость солнца на максимум, отрегулировал скорость ветра, скучковал и обелил облака, поднял температуру воздуха и нагнал комаров. Молодой июнь пока ещё сам не понял, что натворил, но кто-то уже негативно воспринял его нововведения, а кто-то обрадовался переменам.

И во время таких жарких дней, последовавших после тёплых дождливых майских дней было бы странно увидеть отголоски прошедшей недавно зимы, потому что все уже были уверены, что зима ушла надолго (если так можно сказать о якутском лете), не оставив о себе никаких воспоминаний, будто её и не было. Однако, всё же, кое-где на берегах многочисленных проток великой сибирской реки Лена, останки зимы всё ещё сверкали белизной в лучах летнего солнца, играя капелью в источающих свежесть гротах и тоннелях огромных кусков льда.

– Лёд!

– Да не может быть.

И с детской восторженностью, двое взрослых мужчин причалили к берегу, с желанием посмотреть на них, полазать по ним, пофтографировать их – эти величественные останки.

А лёд, хоть и держался всё ещё, но уже понимал, что через пару суток его уже не станет, его величие растворится в песке миллиардами капель и только фотография какого-то самолюбивого человека в интернете будет свидетельством его существования.

Верх ногами

В детстве он часто ложился на спину поперёк дивана, задрав ноги на спинку и свесив с него голову так, чтобы всё в комнате казалось перевёрнутым. Он представлял себе, как ходит по белому, широкому, чистому полу без единой мебели, из которого в самом центре торчит люстра. Представлял, как ему приходится карабкаться через высокие пороги в дверных проёмах, как пытается дотянуться до шкафов и комодов, которые разместились под самым потолком. Этот мир, хоть и оставался точно таким же, каким был, но становился уже чуточку интереснее. Так он проводил много времени, лёжа на диване и гуляя по перевёрнутой квартире, не решаясь даже в фантазиях выйти из неё, потому что из окон открывался вид с голубовато-белой бесконечной пропастью. Ему казалось, что как только он откроет окно, ветер ударит ему в лицо, голова закружится, он потеряет равновесие, выпадет с окна, и дом, с его крышей, окнами, дверьми, землёй, на которой стоит, и всеми людьми на ней, останется наверху, а он упадёт куда-то в неизвестную бесконечность. Представив это, он вздрагивал, переворачивался обратно и возвращался в свой привычный мир, в котором гравитация крепко держала его на земле.

Немного повзрослев, ему стало не хватать дивана, да и страх перед падением в бездонные небеса притупился, поэтому он стал искать дополнительные способы посмотреть на этот мир по-другому в любых местах. С тех пор он стал учиться стоять, а затем ходить на руках. И теперь, иногда, когда ему надоедает смотреть на привычный мир, он становится на руки, оглядывается вокруг, улыбается, потом смотрит под ноги, видит под ними бесконечность, в которую он бы и хотел уже провалиться, но не знает, как оторваться от земли.

О вдохновении

– Где ты берёшь вдохновение?

– Смотри, сейчас я быстро сниму видео без особой смысловой нагрузки, наложу на него музыку, которая, как мне кажется более или менее подходит, смонтирую ролик на коленке, выложу всё это дело в соцсети и буду ждать лайков. Эти лайки вдохновят меня сделать ещё что-то подобное, а потом ещё и ещё…