Сверх
– Просто спросил!
– Нет, не обязательно. – с некоторым сожалением, которое он даже не пытался скрыть, произнес капитан. – Сам понимаешь, заставить тебя пройти эту процедуру я не могу. Вот был бы ты обвиняемым, тогда и вопрос бы не стоял. Но! – тут он со значением поднял палец. – этим бы ты мне здорово помог!
– Прости, но тогда нет. – сказал я.
– Глебов! – тут же возмутился Волков.
– А что сразу Глебов! Я не обвиняемый, тайн у меня никаких нет, и под сомнительную мозгодробилку залезать, у меня резонов нет! Я и так все, как на духу скажу, все что спросишь! Да и что ты про меня не знаешь-то? Твоя коллега меня за ручку водила несколько дней!
Как ни странно, но упоминание Хелены заставило капитана немного смутиться. Он сбавил напор, и уже вполне человеческим голосом произнес.
– Ты, Глебов, не держи зла на девушку. Она делала то, что должна. Как и все мы. Какой бы ты не было хороший парень, а угроза бесконтрольного выплеска на улицы города «препарата ЕМ» – это другой уровень.
– Да-да. Цель оправдывает средства, как говорил один исторический деятель.
Я просто изображал обиженного парня. Зла, при этом, на немку не держал. Но нужно же соотвествовать образу. Это взрослые люди, с багажом жизненного опыта за плечами, могут понять и простить. Молодости такие компромиссы чужды.
– Проехали, капитан. – буркнул я после недолгого молчания, за время которого кэгэбэшник буквально пробуравил меня взглядом насквозь. – Давай по протоколу. Началось все с того, что я принял «препарат ЕМ». Его мне предложил Кареев…
В следующие полчаса я рассказывал все, что со мной случилось. Не утаивал ничего, кроме того факта, что настоящий Глебов умер, а я занял его место. Капитан вел запись на диктофон, который подключил к своему настольному компьютеру, видимо, планируя потом взять с него расшифровку, и вбить ее в протокол опроса. Каково же было мое удивление, когда в завершение моего монолога, он положил на стол уже готовую распечатку.
Буквально минуту потратил на это – я же видел! Что-то там пару раз нажал, глазами текст на мониторе пробежал и вывел на печать! Как так?
Заметив мое удивление, Волков усмехнулся.
– Не видел еще такого? – произнес он, явно красуясь. – «Ожегов», третья версия. Тестирование уже прошла, но в открытый доступ пока не попала. Мгновенно распознает речь, сама знаки препинания расставляет, даже по интонации способна распознать состояние интервьюируемого.
Демонстрируя это, он показал ручкой на строку в протоколе, где значилось: «Опрашиваемый задумался на 6,3 секунды».
– Она – это кто? – глупо спросил я. – Ожегов же «он».
– Вот ты дубина, Глебов! – не обидно рассмеялся капитан. – Ожегов – нейросеть! Работает с аудиорядом, преобразуя его в текст. Очень удобная штука, нам совсем недавно «трешку» поставили. Не слышал, что ли? А, ну да! Ты же в армии был, а потом с Кареевым развлекался. Не до достижений в кибернетике было…
Я проморгался и выдал нейтральное «ну, да». Сам же переваривал услышанное. Нейросеть, способная внятно, в режиме реального времени, преобразовать живую человеческую речь в грамотно составленный текстовый документ. Сразу и со знаками препинаниями и даже с пометками о состоянии респондента. Далеко шагнула советская наука! И это, как следует из слов Волкова, третья версия. А первая и вторая, видать уже у всех по компам стоит?
Бегло пробежавшись по тексту протокола опроса, я обнаружил, что там отсутствует та часть, в которой я рассказывал о монстрах, напавших на нас с Карычем в Кутке. И про появление Зимы тоже не было ни слова.
– А… – начал было я, указывая на это несоответствие.
– Изъято. – со значением произнес капитан. – В том документе, который ты подпишешь, этого не будет. Другой ведомство, другой уровень.
– Так, а что за чудища-то были? Мутанты?
– И обсуждать это мы тоже не будем, Глебов! Вот вызовут тебя на разговор ребята из ККС, там, быть может, и расскажут. Но это, конечно, зависит от того, как ваша беседа закончится.
Я кивнул. Понял, не дурак. Был бы дурак – не понял бы. А тут все понятно объяснили.
– Так, у меня к тебе вопросов больше нет. – проговорил Волков, убирая подписанные документы в папку.
– И я могу быть свободен?
– Ага, щас! – хохотнул капитан. – Побежал он уже домой! При самом хорошем раскладе, ты туда попадешь не раньше вечера. Да и то – я бы на это не ставил. Пошли, брат, на регистрацию и тестирование. Мне даже самому интересно – шестерка ты или семерка?
О чем он говорил, я уже понимал – благодаря Хелене. Девушка, еще когда я в бегах был, рассказала мне о советской классификации сверхов. Она тогда предположила, что я био (или вита) кинетик пятого или шестого ранга. Волков пошел еще дальше – гадал между шестым и седьмым уровнем. Видимо, такой вывод он сделал по результатам нашей с Корейцем схватки на пляже.
Далеко идти не пришлось. Даже здание не покидали. Капитан проводил меня до первого этажа и сдал на руки совершенно не примечательному человеку в гражданском костюме. Лет сорока, с залысинами – клерк чистой воды. Тот, не представляясь, попросил следовать за ним.
Мы спустились на цокольный уровень, где вошли в лифт, который понес нас еще ниже. Знал бы с какой скоростью движется кабина, мог бы попробовать подсчитать, на какую глубину мы спускались. Но движение почти не ощущалось, с равной вероятности мы могли и нестись, и ползти. Так что я быстро бросил это зряшное дело и расслабился.
Страха подземелий у меня никогда не было, хотя некоторые, в которых я побывал в прошлой жизни, и могли довести до фобий. ККС – мужик с залысинами ведь оттуда? – не стали бы мне вредить. Так что я расслабился и стал ждать.
Спуск длился двадцать одну секунду. Мы вышли из лифта в широкий коридор, стены которого были оббиты листовым металлом, и пошли по нему. Метров через двадцать свернули в один из боковых, и оказались перед дверью. За которой обнаружился большой спортивный зал. Почти, как школьный – брусья, шведская стенка, канат, козлы.
Но именно что «почти». Еще здесь имелось какое-то сложное электронное оборудование, центрифуга – меня же не в космос будут запускать? – и два человека. Сухонький старичок, лет семидесяти, с профессорской бородкой и старомодными очками на носу, и пышная барышня лет сорока, по всей вероятности, его ассистентка.
Агент ККС остался за дверью, а ученые уставились на меня с неподдельным любопытством.
– Меня зовут Карл Иванович Вавилов. – представился старичок. – И мы не родственники.
Я сперва не понял, к чему он это сказал, а потом вспомнил советского ученого-биолога и генетика Николая Вавилова, и сообразил, что моего собеседника, видимо, здорово утомили вопросами на тему родства с легендой.
– Моя помощница, Катенька. – махнул он рукой в сторону женщины, которой больше подошло бы имя Брунгильда. – Нас специально пригласили в этот милый городок. Мы будем оценивать ваш потенциал, молодой человек. Вы готовы?
Надо же – пригласили. Ну, оно и понятно. Вряд ли в курортном городе будет постоянно сидеть какой-нибудь дипломированный специалист по сверхам. Такого проще привезти на базу при необходимости.
– Эм. Да, вроде… Или надо завещание было написать?
Шутка не прошла. Меня пригласили к первому из приборов, попросив вложить руку по самое плечо в специальное отверстие.
– Забор крови, давление, плотность кожных покровов, костной структуры. – пояснил Вавилов. – Вы ведь у нас кинетик, Виктор?
– Наверное…
– Ну, значит пока пойдем по этой схеме. Катенька! – он повернулся к помощнице. – Прогоняем молодого человека по протоколу «Гильгамеш». Говорят он у нас не ниже шестерки. Что ж, проверим!
Следующие два часа меня тыкали иголками, брали различные анализы, изучали кожный покров, кровь, кость и мышцы. Заставляли бегать, прыгать, подтягиваться и приседать, после чего вновь повторяли забор образцов. На центрифуге я тоже разок прокатился – восторга не ощутил. И за все это время, мы так и не приблизились к проверке именно способностей сверха. Если бы не это подземная база под зданием КГБ, а может, кстати, и в другом месте, я бы сказал, что прохожу очень навороченный медосмотр.
– Что ж. – заключил спустя эти два часа Вавилов. – Картина ясна.
– Так шесть или семь? – уточнил я.
– Что? А, нет! Молодой человек, мы еще не занимались оценкой вашего потенциала сверха. Только общее обследование, на которое потом наложатся и другие результаты.
Черт возьми, так это еще прелюдия была? Что же тогда ждет на настоящем исследовании способностей супера?
Как оказалось – нечего сверхъестественного. Меня подключили сразу к целой куче приборов и стали просить проводить манипуляции с организмом. Увеличить отдельную конечность, все тело целиком, сменить личину или режим зрения.
Вавилов оказался очень педантичным человеком. Но и понимающим свой предмет. Именно он дал мне совет, который сразу же изменил мое отношение к «призыву сверхсил».
– Мозг человека, Виктор, работает с шаблонами. Вы еще молодой человек, не задумывались о таком, но поверьте – так дела и обстоят. Вот, скажем, умелый специалист – он ведь не обязательно умный, верно? Он, скорее, опытный. Другими словами, он уже пережил, возможно неоднократно, какую-то ситуацию, и нашел из нее наилучший выход. В будущем, при столкновении со схожими обстоятельствами, он не будет думать, а применит опыт. То есть шаблон. Мозг вполне логично предположит, что раз это сработало раньше, то и сейчас все пройдет, как надо.
Применительно ко мне, это значило, что на каждое отдельное изменение организма – начиная от удлинения пальца и заканчивая переходом в боевую форму – нужно было создать что-то вроде триггера или состояния. Можно и в словоформу забить. То есть, крикнуть – Товарищ Халков! – и превратится в зеленого громилу. Нужно лишь было добиться, чтобы мозг к этому адаптировался и понимал полученный приказ.
Чем мы и занимались следующие несколько часов. Не скажу, что добились прямо потрясающих результатов, но один раз перейти в боевую форму, а потом вернуться обратно в человеческую, я смог. И без всяких браслетов, от которых терял сознание.
Окон в помещении не было, часы на стенах не висели, и по настоящему осознать сколько прошло времени я смог, лишь когда Вавилов сообщил, что уже поздно, и на сегодня мы закончили.
– А вам, молодой человек, еще требуется пройти регистрацию, – сказал он, прощаясь. – Все данные я передам специалистам, а вас проводят, куда нужно.
Я кивнул и открыл дверь. За ней уже стоял агент с залысинами. Будто и не уходил!
Глава 3
– Небо! – вскричал я, выйдя из здания КГБ. – Я вижу небо!
Стоящий рядом со мной капитан Волков, понимающе ухмыльнулся. Он бы и сам, наверное, прыгал от счастья, если бы провел весь световой день под землей, в коридорах и кабинетах, лишенных окон.
– Ну, думаю, проблем с тобой больше не будет. – произнес он, протягивая руку.
– Тише травы, ниже воды, тащ капитан.
– Про лагерь не забудь. Смежники ребята такие, без понимания. Опоздаешь на транспорт – объявят в розыск. А я что-то устал за тобой гоняться.
– Даже не переживайте. Не подведу. А можно наглый вопрос?
– Почему-то я даже не удивлен… Говори!
– Хотел попросить. Не сейчас, потом как-нибудь. Можно будет узнать, чем дело с Корейцем закончилось?
– Глебов, ты кажется сегодня столько бумаг подписал о неразглашении, что должен понимать…
– Да понимаю я, понимаю! Говорю же, не сейчас. Потом, если будет такая возможность.
– Посмотрим. Шагай уже.
– Ну, пока тогда.
Закончилась для меня вся эта история уже глубоким вечером. Точнее, ночью даже. После того, как Вавилов взвесил меня и измерил, безликий кэкээсник отвел в другое помещение. Там я получил специальную отметку в идентификатор, что я сверх и представляю повышенную опасность для людей.
Подробностей в ней о том, что я за тип и какой у меня уровень мутации – в документах это именно так называлось – не было. Просто теперь каждый, кто решит проверить мои документы, обладая допуском для этого, конечно же, будет знать, кто я такой.
В следующем кабинете доктор поставил мне маячок. Вогнал прямо через пневмоинъектор в плечо целую сотню микродронов, которые будут жить в моем теле месяц. С их помощью ККС будет способно отследить меня где угодно.
– Процедуру нужно повторять каждый месяц. – сообщил врач.
– Всю жизнь так, что ли? – вяло возмутился я. К нему я попал уже вымотанный исследователем Вавиловым, и пожилой бюрократкой, которая заполняла на меня ворох формуляров.
– Не обязательно. – пожал тот плечами. – Можно достичь уровня лояльности «гамма», тогда ККС отменит эту процедуру.
– А как мне достичь этого уровня лояльности? – тут же вскинулся я.
– Котят с деревьев снимать! – гоготнул врач, но видя, что я шутку не поддержал, пояснил. – Родине служить, Глебов. Все, как обычно.
В следующем помещении этого бесконечного подземелья, мне прочитали инструкцию, что мне можно делать со своей способностью, а что нельзя. Коротко – ничего нельзя. С оговорками, правда. Если я служу в вооруженных силах, и при наступлении события под кодовым обозначением «прорыв», то можно. С армией было понятно, а вот с «прорывом» – не очень.
Но объяснять мне никто ничего не стал. Сказали, что все это я узнаю после прохождения полугодовых курсов для сверхов, куда мне здесь же вручили повестку. Через два дня я был обязан сесть на военный борт и отправиться куда-то в Сибирь. Точное место, естественно, не называлось. Как обычно у этих помешанных на секретности ребятах, обозначалось оно, как «объект 50/67»
И после этого, наконец, отпустили. Довели до лифта, подняли на поверхность, где меня уже встретил Волков, который и вывел на улицу.
Попрощавшись с капитаном, я неторопливо побрел домой. Причем, внутренне я чувствовал, что иду именно домой. В место, где тепло, безопасно. Где меня любят и ждут, как бы банально это не звучало.
После нескольких дней безостановочно беготни, просто идти, не оглядываясь, и не продумывая каждый свой шаг, уже походило на чудо. У меня такое было в прошлой жизни, когда я первый раз в заграничную командировку летал. Сел в самолет в заснеженном аэропорту в Подмосковье, а вышел наружу уже в Африке. И эта разница между зимой и летом, между которыми стояли каких-то восемь часов полета, воспринималось, как настоящее волшебство.
Так и сейчас. Я шагал и сам не верил этому. Что я снова жив. Что молод. Не беглец. Сверх. Свободен. В общем, довольно сложно объяснить всю эту гамму чувств, которая на меня свалилась этой анапской ночью.
Отдельно не отпускала некая недоверчивость. Она, старая циничная дрянь, ворчала где-то в глубине. Что так не бывает. Что людей, способных превращаться в великанов, не отпускают просто так, взяв лишь обещание явиться. Я велел ей заткнуться, решив просто наслаждаться этим состоянием покоя.
Но разум, привыкший во всем искать подвох, не отступал. И, чтобы занять его хоть чем-нибудь, я принялся размышлять о вещах близких, но все же отстраненных от моих контактов с ККС. О выводах, которые сделал Вавилов, и которыми со мной поделился.
– Семерка. – сказал он. – Потенциальная, но семерка. Даже не знаю, что вам сказать молодой человек. Поздравить или посочувствовать.
– Ну, то что обычную жизнь мне не прожить, я уже понял. – хохотнул я тогда, сообразив, к чему профессор сказал про сочувствие. – А можно больше подробностей?
– Извольте. Чтобы вам было понятнее, я вашу способность рассмотрю в разрезе. Так сказать, препарирую отдельные направление и составные части. Вы биокинетик седьмого ранга. Что это вообще значит, спросите вы? А это, молодой человек, регенерация – раз, метоморфизм – два, и управление массой – три.
– Про первые два я понял, а вот третье…
– Дойдем и до него. – отмахнулся ученый. Итак, первое – регенерация. Она у вас высокая, но не слишком. По шкале Сахарова – шесть единиц. Не буду углубляться в теорию, вам достаточно знать, что раны вы залечить способны практические любые. Потенциально – отрастить конечность, но не рекомендую пробовать. Скажем, кисть или стопу «шестерка» отращивает около полугода.
– И это не слишком высокая? – воскликнул я.
– Ну, девятка, например, отрубленную руку приставит, и уже через минуту вам ею в лицо ударит. А если все же потеряет конечность и вынужден будет отращивать новую, но дело затянется на пару дней, не больше.
Вавилов со значением поднял палец. Я впечатлено покачал головой.
– Но, не забывайтесь и не заигрывайтесь. Потеря сорока процентов тела для вас летальна. Поражение мозга – летально. Сердце и прочие внутренние органы – вариативно. Как повезет.
– Понял.
– Ну, раз поняли, то идем дальше. Метаморфизм – девятка. Об этом свидетельствует и ваша боевая форма. Она полностью адаптивна, то есть на клеточном уровне подстраивается под изменение обстановки. Точнее, будет это делать, когда вы научитесь ею полноценно управлять. Один только вопрос, товарищ Глебов…
– Да?
– Почему именно зеленый гуманоид огромного роста?
– Простите?
– Ваше первый переход в боевую форму. По большому счету, он определил то, как вы будете выглядеть выглядеть при полной трансформации. Изменить это возможно, но очень сложно. Да и не зачем, в общем-то. Какой-то особенной пользы от этого нет. Мне просто по человечески интересно – почему именно зеленый великан? О чем вы думали в тот момент, когда проходили первую трансформацию.
Из вопроса доктора, я понял, что сглупил. Что мог выглядеть, как угодно. И выбрал – подсознательно – Халка, поскольку его образ был в моей памяти.
– Ну, – протянул я. И начал городить одну несуразицу на другую. – Я ведь в армии служил недавно. А там какой любимый цвет? Зеленый! А огромный – реакция на опасность, наверное. А вообще – не знаю! Честно. Как-то не думал об этом.
– Понятно. Ну и третья составляющая ваше способности, товарищ Глебов. Управление массой. Самая противоречивая и антинаучная, я бы сказал. Она у вас восьмого ранга. То есть, позволяет наращивать и снижать ее в очень короткие сроки.
– А откуда она берется и куда потом девается эта самая масса?
– В корень зрите, молодой человек! Из ниоткуда и в никуда! Поэтому я и сказал, что данный аспект биокинеза и является антинаучным. Хотя, конечно же, это не так, просто мы еще не понимаем принципов, на которых она работает, но выглядит именно, как колдовство. Раз – и вы весите под тонну! Хлоп – и уже меньше центнера.
– А сила? – признаться, меня слабо интересовали теоретические изыскания ученых. Работает, и ладно. Обо всем думать будешь – мозг сломаешь.
– Что «сила»? – не понял меня Вавилов.
– Ну, она как-то измеряется? Просто, вы про три аспекта сказали, а про нее – нет. Насколько я сильнее обычного человека?
– Вы, товарищ Глебов, рассуждаете, как дилетант, что вам, в общем-то, простительно. – хмыкнул ученый. – Ну какой может быть уровень силы, подумайте сами? Это часть метаморфизма. Какой объем мышечной массы вы нарастите, насколько плотными сможете сделать свои мышцы, и насколько быстрым сигналом прохождения все это обеспечите, такой и будет ваша сила. Без метаморфизма, вот прямо сейчас, ваша сила равна обычной для молодого человека в прекрасной физической форме.
В общем, хотя Вавилов от меня ничего и не скрывал, с удовольствием поясняя сложные моменты, понял я не так уж и много. В обычном состоянии, я равен по возможностям любому своему сверстнику. Меня можно вырубить, ударив по затылку, и заставить согнуться от боли, пнув в живот или между ног. Но! Это если я не буду готов к удару. В противном случае, я могу (в теории) нарастить в месте удара броню, причем моментально.
Только вот как это делать – этого ученый не сказал. Мне предстояло научится этому самостоятельно. В тренировочном лагере для сверхов, спрятанному где-то в сибирской тайге. Под руководством опытных инструкторов, которые помогут раскрыться моему потенциалу.
За этими мыслями, я и не заметил, как добрался до дома. Остановился перед калиткой, не решаясь войти. Глупость, если подумать! Зоя Витальевна мне, старику в теле молодого мужчины, не родная мать, а я волнуюсь, словно бы наше биологическое родство что-то меняет. Как она примет блудного сына, который не успев получить сверхспособности, тут же влез в самую гущу бандитских и шпионских разборок? И как отреагирует, когда скажу, что уже через два дня мне нужно снова улетать на полгода?
Волков сказал, что матери позвонили, и предупредили обо мне. Без подробностей, но с оговоркой, что «сын ваш, Зоя Витальевна, очень помог следствию». Так что она сейчас сидит и ждет меня. Точно не спит. А я не решаюсь войти.
Не без труда поборов эту непонятную робость, я толкнул калитку и вошел во двор. Дверь в дом поменяли, но так и оставляли не запертой – заходи, кто хочет. Это я и сделал, сразу же оказавшись в залитой светом прихожей. А миг спустя – в объятиях маленькой женщины.
– Весь в отца. – через несколько минут после встречи, я уже был усажен за стол, а Зоя Витальевна призраком металась по кухне, собирая что-то, чем можно накормить молодой растущий сверхорганизм. – Тот тоже постоянно влипал в неприятности! Чудо, что дожил до сорока и сына успел вырастить!
Отец у Виктора был профессиональным военным – это я от мамы узнал. Погиб на задании, в какой-то стране третьего мира, где военные специалисты Советского Союза боролись с влиянием Британии. Произошло это уже пять лет назад, поэтому говорила о муже Зоя Витальевна без боли в голосе.
– Мам! – против воли вырвалось у меня сыновье-возмущенное. – Я, как будто специально!
– А он тоже не специально! – передо мной появилась тарелка с нарезанным сыром, мясом и овощами, которой я тут же занялся. – Вообще не специально! Но там, где другой бы прошел спокойно, Виктор обязательно либо хулиганов встретит, либо собаку, тонущую в пруду. Наследственность, ничего не попишешь.
Она суетилась, скрывая за этим радость от встречи и боль грядущего расставания. О том, что мне нужно лететь в Сибирь, я сказал почти сразу, как в дом вошел.
– Лена заходила, кстати. – сменила она тему.
Странно, но как только она произнесла это имя, в голове моей возник не образ студентки, красавицы и комсомолки, которая должна была дождаться парня из армии, а немецкой разведчицы Хелены. На которую я, как ни удивительно, запал.
– Угу. – промычал я в ответ. – Видел ее.
– И что?
– В смысле?
– Вы точно расстались?
– Мам, давай вот без этого! Да, расстались и сходится не собираемся. И вообще, закрыли эту тему.
Еще некоторое время поговорив с мамой, я сытый и довольный, отправился спать. А наутро обнаружил на своей «польке» сообщение от немки. Хелена предлагала встретиться в районе обеда, и поговорить.
Уж не знаю, гормоны ли это молодого тела, или я и в прошлой жизни, дожив до седин, был влюбчивым дураком, но читая написанные девушкой слова, я почему-то чувствовал себя страшно довольным. От того, что понимал, раз она пригласила на встречу, я тоже интересен ей. Считай она меня просто контактом, одним из людей, с которых ее свела служба, этого сообщения бы не была.
В общем, я написал ей в ответ, что согласен. И в качестве места встречи предложил то кафе, где у нас было свидание.
На завтрак мама напекла оладьей, которых я умял, наверное с десяток. Со сметаной, да с абрикосовым вареньем – чудо просто! Заодно обсудил с Зоей Витальевной программу оставшихся мне двух дней «на свободе». Под конец, я сказал, что в двенадцать у меня встреча.
– С девушкой? – каким-то незадокументировнным женским чутьем мама сообразила, что иду я не с друзьями пиво пить. А может лицо у меня было слишком довольное.
– Ага.
– И когда только успел?! – всплеснула она руками.
Лицо у женщины было осуждающим, но тон при этом – гордый. Мама, одно слово.
– Но вечером – ужинаем дома. – заявила она. – Впрочем, если хочешь ее привести…
– Не уверен, что она захочет. Там… сложно все.
Объяснять этой милой женщине, что у меня странным образом закрутился роман с агентом разведки другой страны (пусть бы и дружественной), я не собирался. Она, впрочем, особо и не выспрашивала.
Хелена пришла на встречу в том же образе, в котором я увидел ее впервые. Легкое летнее платье, роскошные черные волосы, неуверенная улыбка на лице при моем появлении.
Я решил, что играть в оскорбленную невинность не буду. То есть настоящий Виктор, который с девушкой порвал, потому что она его из армии не дождалась, уйдя на комсомольскую стройку, именно так бы и сделал. Сидел бы надутый, если бы вообще явился. Но мне особой надобности изображать обидчивого молодого человека уже не было.
– Привет! – я сел напротив нее. – Рад тебя видеть.
– Вчера мне так не показалось. – она хмыкнула, намекая, что во время нашей последней встречи, я ее матом обложил и отправил в известном каждому русскому направлении.
– Стресс. Прости. – пожал я плечами. – Не ожидал, знаешь ли, что моя подруга окажется германской контрразведчицей.