Не ведомы пути богов
Вааль содержал пятитысячную армию. В военное время, по идее, должна увеличиться до десяти. Впрочем, такие же обязательства были у каждого княжества.
У Аллая не было армии. Только городская и поместная стража, поддерживающая правопорядок. И княжеская дружина. Тысяча воинов, ходившая к Ясиндолу, была распущена по домам. Нет денег на содержание. Почему?
Навстречу уже торопился командир – успели доложить.
– Добрый вечер, майор, – Эйд небрежно щелкнул о бацинет и представил, обернувшись к Еньке. – Ее сиятельство, княгиня Эния Шрай.
– Миледи! – офицер склонился в поклоне.
Офицеры княжеской дружины по умолчанию считались выше армейских чинов – господский Дом есть господский Дом.
Енька тронул коня:
– Я хочу посмотреть на лес.
Ветер теребил волосы за спиной, беспокойно трепал подол юбки и меховой воротник теплой тальмы. Кажется, он начал привыкать к взглядам. К повышенному вниманию и даже подобострастию. Недолго ныла хандра по холопству?
Лес начинался в паре миль за околицей. Густая стена смешанного тайбола разбегалась в стороны и в глубь, вздымаясь по пологим склонам предгорий. Как старые латы, изъеденные ржавчиной, – тут и там виднелись группы высохших деревьев, распластавших сухие колючие ветки… Дром.
– Лес болен, – вздохнул Айшик. – Мертвечина поражает живое, и животные теряют разум…
– Насколько это опасно? – с тревогой спросил Енька.
Лейтенант обернулся к майору – тот с готовностью доложил:
– Раньше было массово, но в последние годы устоялось… – слегка усмехнулся, – видимо, поняли, что нельзя, – чуть помолчал и добавил. – Но и сейчас, почти каждые сутки, какой-нибудь одинокий бур или таежный тигр пытается покинуть чащу и пробиться в живые земли, – кивнул за спину на околицу. – Нам приходится их сжигать.
Через поле вдоль леса тянулась цепь дозорных, на одинаковом расстоянии друг от друга. Ваальцы не зря ели свой хлеб.
– Насколько он большой? – задумчиво спросил Енька, глядя на лес.
– Более тысячи акров, – ответил майор, – если с дальней восточной марью.
Енька помолчал, еще раз окинул взглядом бесконечный ковер зелено-ржавого массива и развернул коня:
– Ладно, достаточно.
Что-то совсем нехорошо…
Десять с небольшим лет назад в шахтах вдруг появились уммы. Очевидцы рассказывали: истошные вопли носились по бесконечным штольням, и кровью заливались стены…
Люди бросили шахты. Ушли. И вместе с ними, спасаясь от нежити, спустились горные звери. Густогайский лес оказался переполнен – теперь хищник выслеживал хищника – и все чаще нападал на людей.
Когда-нибудь перегрызли бы всех более слабых, и зеленый баланс восстановился – но уммам оказалось мало шахт. И однажды ночью они спустились в лес…
Лес обезумел. И бешеные звери ринулись на деревни…
А ведь здесь добывали антрацит. Лучший уголь во всем Семимирье – его продавали даже в Диору…
– Думаете, сможем вернуть шахты? – спросил по дороге назад Айшик.
– Хотя бы очистить лес… – вздохнул Енька.
Говорят, в Рашире умеют лечить лес. Может, и бред. Разве кто-то поверит ведьмам?
Деревья за обочиной укоризненно шелестят листвой, посматривают вечерними тенями…
Переночевали в Северьке, небольшой станице, с лавкой и комнатой для гостей, и с утра снова выдвинулись в путь. Болела голова, мутило желудок, но ничего не сказал лейтенанту – пройдет. На следующей остановке на ночлег, на большом постоялом дворе солидной слободы, наткнулись на местную стражу. Воины вытаращились на дружину и быстро ретировались, но спустя десять минут в таверну заявился запыхавшийся местный сквайр…
Енька как раз ковырялся в тарелке за одним из столов – стража расположилась за другими, аккуратно постукивая ложками, дабы не мешать высоким господским думам. Дверь открылась, и один из бойцов скромно уведомил, что сквайр Полесицы просит приема… Пропустить?
Черт. Только этого не хватало. Совершенно нет настроения общаться с местной аристократией, да и чувствовал себя неважно. Но не прогонять же благородного дорна?
Местный барин оказался невысоким и грузным, бойко подкатил к столу и, не тратя слов понапрасну, пригласил к себе в поместье. Дабы высокая княгиня могла нормально поужинать и по-человечески почить.
Мать твою! Енька понятия не имел, как реагировать. Согласиться? Ужасно не хочется. Отказать? Как увяжется с правилами вежливости? Может, у князей вообще принято останавливаться не в дорожных тавернах, а в благородных домах? И откровенное предпочтение постоялого двора попросту унизит местного сквайра?
Вздохнул и кивнул. С первых дней ссориться, показательно демонстрируя заносчивость, было глупо. Айшик напрягся, охрана отодвинула тарелки…
– Настоятельно прошу не усердствовать, – порекомендовал офицер на выходе дорну. – Госпоже надо выспаться, сегодня был трудный день.
– Эйд… – обиженно засопел в ответ пан.
Поместье Лиоль было аристократичным. П-образный двухэтажный особняк с колоннами на входе, тополиная подъездная аллея. Владычицу Аллая встречало на ступенях все население: худенькая приятная доресса, важный десятилетний наследник, вовсю пытающийся казаться взрослым, и девчушка лет пятнадцати. Ниже у ступеней выстроились караулом человек семь слуг. Княжеская стража дружно простучала копытами по аллее и притормозила у ступеней – Енька шустро спрыгнул, чтобы вежливый дорн не успел подать руку (понятия не имел, как приземляться с чужой помощью), и прошелестел платьем ко входу, пытаясь быть спокойным.
Это было трудно. Неестественно. Чувствовал себя… королевой, с головы до ног облобызанной тысячью подданных. Выше некуда. Но если бы, к примеру, на ступеньках оказался Бугхтуз, сквайр Городеи, – вряд ли смог бы что-нибудь из себя выдавить: сильны в нас втравленные с детства шаблоны…
– Моя супруга Рия де Лиоль, хозяйка Лиоля, – представлял семейство польщенный хозяин, – сын Рикки и дочь Шаюль… – вся шеренга хостес, вместе со слугами, низко склонилась.
Леди должна быть элегантной и надменной. К черту «должна»! – Енька понятия не имел, как выглядит со стороны. Наверное, просто уставшим. Пожилой слуга распахнул двери, взволнованная хозяйка радушно пригласила в дом.
Длинный стол ломился от еды. Слуги таскали все новые и новые блюда – когда только успели? Снова длинная пауза – все чинно ждут, будь неладно это внимание… Аккуратно отрезал тонкий ломтик от аппетитного лечона, переместил на тарелку и откусил кусочек – все наконец зашевелились…
Через пару минут расслабился – семья деревенского сквайра еще меньше него разбиралась в этикете, и сами со страхом боялись запутаться в дюжине вилок и ножей. Слава богам, в доме первого ловеласа королевства успел нахвататься многого…
Снова замутило в желудке, прекратил жевать, чтобы успокоилось. Но тошнота неожиданно поднялась вверх, и…
В глазах потемнело, стол закружился перед глазами, слабеющая ладонь схватилась за скатерть – со звоном посыпались на пол тарелки и чашки…
Последнее, что запомнилось, – белые перепуганные лица…
Сознание плавало в черной мути, изредка проявлялись старые, давно забытые картинки… Как-то в детстве разбил тарелки, и старший Браазз запер его на сутки в чулане, где водились только крысы и громадные черные пауки. Он сидел у двери, дрожал и смотрел на узенькую полоску света под дверью. «Жени-ик, ты как?» – изредка подбегала Весянка, закрывая эту маленькую черточку света, и пыталась просунуть кусочек хлеба или разрезанный ломтик кислого яблока. А он все сидел, слегка покачиваясь, и молчал. «Женька?» – вздыхала Весянка, и через какое-то время доносились ее грустные удаляющиеся шаги…
«Если кто-то попытается покинуть дом, убить на месте! – прорывался разъяренный рев Эйда. – Перекрыть выходы, пропускать только лекарей!» Потом снова наваливалась темнота…
Через какое-то время муть немного рассеялась и проявила пару незнакомых лиц, в белых лекарских колпаках, – кто-то старательно поит из чашки, осторожно поддерживая за затылок. И снова тьма…
«Вы умрете. Все. Понимаете это?» «Эйд… – плачущий навзрыд голос, через год или два. – Есть еще одно средство, самое последнее…» Неразличимый шепот. «Что-о?! – бешеный рык. – Тут все выжили из ума?!» Тьма. Еще год…
И вдруг – легко. Хорошо. Расслабленно…
Сознание проясняется, фокусируется… – черные пристальные глаза под низко надвинутой на лоб полоской платка – и тонет в сладкой неге…
Енька пришел в себя и открыл глаза.
– Ваше сиятельство! – наклонился сверху Айшик. – Как себя чувствуете?
Енька осмотрелся – просторная спальня, широкая постель, два больших окна, свет, день. На диване доресса, с опухшими от слез глазами, ее успокаивающе обнимает дорн. Два стража у дверей. Все испуганно смотрят.
– Что со мной было?
– Не знаем, – сжал зубы лейтенант. – Но разберусь, даю слово.
– Стоп, Эйд! – приподнял ладонь Енька. – Хозяева не виноваты! Я еще вчера почувствовал…ла себя плохо, – кивнул в сторону дивана. – Зачем ты так с ними?
– Ваше сиятельство! – немедленно заплакала маленькая женщина, муж ласково прижал ее за плечи. – Я сама готовила, с кухаркой! Никто не мог…
– Кто мне помог? – остановил поток слез Енька.
Все сразу странно замолчали и испуганно переглянулись. Айшик нахмурился.
– Где она? – продолжал Енька.
– Ваше сиятельство! – умоляюще подскочила хозяйка – Эйд хмуро оглянулся, и она снова боязливо опустилась на диван. – Она никому никогда не причинила зла! Только помогает, лечит! Поверьте! Я готова…
– Здесь, – нехотя перебил ее офицер. – Я задержал. Привести?
Енька кивнул.
Через минуту дверь открылась, и зашла она. Та самая, черноглазая. В низко надвинутом на лоб платке. Не старая, в темном, наглухо задрапированном крестьянском зипуне, с острыми темными глазами…
У них у всех такой дерзкий, вызывающий взгляд?
Первый раз в жизни видел ведьму.
– Как вас зовут?
– Мелисса, высокая госпожа, – по-простому поклонилась она.
– Что со мной было?
Черноокая пожала плечами:
– Недуг…
– Вы бы не смогли помочь, – не уступал Енька. – Если бы не знали причину.
Ведьма не ответила, осмотрительно оглянувшись на остальных…
– Оставьте нас наедине, – догадался бывший мальчишка.
Все, один за другим, покинули комнату, лейтенант испытующе посмотрел на темноглазую и закрыл за собой дверь.
– Вчера был только первый зов, высокая госпожа, – приглушенно начала вештица, когда стихли шаги с той стороны. – Приступы будут повторяться чаще, и каждый раз сильнее. И тогда… – она вздохнула, пронзительно глянув прямо ему в глаза. – Даже я не смогу помочь.
– Что со мной? – похолодел Енька.
– Робкий весенний цветок не может удерживать в лепестках шипастый орех кардула, – вдруг ответила с грустью, – как нежное тело девушки – душу воина…
Будто боевой топор упал на голову. Енька побледнел.
– Два сильных начала схватились между собой, – пояснила ведунья. – Женское и мужское, – покачала головой, – так не бывает. Пусть даже и с помощью черной магии. Если стать не дарена кровью родителей, то душа получает стать под суть – вы должны бы напоминать тигриц из низин Бароу…
Енька оторопел. Кто не слышал сказки про багриц? Женщины-воины, под два метра ростом, широкие в кости и крепкие руками, презирающие мужчин…
– Женская же – дарит привлекательность, – продолжала черноокая. – Нежность, хрупкость и мягкость. Как у вас… – печально вздохнула. – Простите, госпожа, но победить должно что-то одно. На вершине Оруэй нет места двоим. Если воин – значит, забудьте про красоту и женственность. Если женщина – выбросите свой меч…
Енька с трудом дышал. Казалось, даже воздух потяжелел…
– Отпустите меня, – попросила Мелисса, прижав ладони к груди. – Я всего лишь лечила людей. И никогда не творила зла…
Что представляет собой мир? Трамплин испытаний? Ристалище для богов? Шапито для фигляров и скоморохов?
Что делать, если отсутствует выбор?!!
– Откуда сила… – наконец с трудом выдавил, – в женском? Я ведь никогда…
Что-то прошелестело по комнате, мягкое, тихое и почти незаметное. Глаза Мелиссы потеплели.
– От инициированного цветка черного Ааля, под вашим сердцем, – виновато улыбнулась, прямо ему в глаза.
– Что?! – подскочил с подушки Енька. – Я ведьма?!!
– Вы могли бы стать ведающей матерью, высокая госпожа, – поклонилась вештица. – Если бы решились пройти обряд. Не будь вы так высоко, я бы добавила: «сестра».
Енька упал обратно на подушку. В комнате зависла пауза…
– Госпожа? – спустя минуту кашлянула черноокая.
– Я не могу тебя отпустить, Мелисса, – ровно проговорил Енька. – Прости.
– Клянусь, – испуганно хлюпнула ведунья. – Никому, нигде, никогда, ни единым словом…
– Ты мне нужна, – перебил, безучастно разглядывая потолок. – Понимаешь?
Когда ты так изменился, друг? Ты больше не спрашиваешь согласия у людей?
– В замке? – испуганно выдохнула крестьянка. – Я?!
Енька молча кивнул.
– Как прикажете, госпожа, – растерянно поклонилась Мелисса. – Позволите забрать с собой мои травы?
– Тебе помогут.
К вечеру выехали, благо Дарт-холл был уже недалеко. Провожало все семейство, в душном молчании – надо же такому случиться… Именно в их доме. Что будут помнить люди? Что останется в памяти у самой княжны? Хозяйка постоянно вытирала платком красные глаза.
Лихо.
– Лечон был превосходный, – утешил напоследок Енька, чтобы хоть немного смягчить обстановку.
Копыта застучали по тополиной аллее, лейтенант ухмыльнулся. Утешил. Прозвучало как издевка. Напряжение висело в воздухе, бойцы со страхом оглядывались на скромно державшуюся позади всех Мелиссу, закутанную в теплый крестьянский шушпан.
Каков твой выбор, Енька? Ты ведь не сможешь затянуть это надолго. Хоть и забрал с собой настоящую вештицу…
В замок прибыли поздно ночью. Охрана бодро распахнула ворота, сразу появился встревоженный Бруллис: «Чего так долго?»
– Позаботься о ней, Эйд, – кивнул на ведунью Енька – лейтенант привычно щелкнул бацинетом.
Стражники все чаще вели себя с ним как с командиром, а не как с девушкой.
Выбор очевиден, Енька?
___________________________________
Тузы, наверное, устали удивляться. Но их все равно пробрало:
– Что-о?!
Вытаращенные зенки могли бы поджечь замок.
– Сейчас я прошу только ту тысячу, которая вернулась из Ясиндола, – спокойно и вразумительно прояснил картину Енька. – А через две недели…
–Половина вернулась! – рявкнул капитан.
– Шестьсот семьдесят два человека, – поправил бывший мальчишка. – Остальных добрать из тех, кого готовили…
– Где готовили?! – все более распалялся начальник стражи.
– Хватит пустой болтовни! – рявкнул в ответ, не выдержав, Енька. – Прошлый комендант Дарт-холла тренировал рекрутов, в полевом лагере у Юльды! Каждый год! С западных, южных, восточных уездов! Где они сейчас? По домам? Соберите! Сложно?
Трое тяжело дышали, глядя друг на друга. Впервые в жизни допустил такой тон с высокими дорнами. Приехала девчушка и начала учить седовласых благородных господ. В груди стучало.
Они серьезно полагали, что молоденькая наследница Аллая не станет вникать в известные факты? Окажется дурой? Попросту утонет в новом шикарном быте – платьях, танцах, кавалерах?
– Ты хоть представляешь, чего хочешь? – попытался взять себя в руки управляющий. – Полевые лагеря, палатки, обозы, оснащение, оружие… В солдатики захотелось поиграть? А сколько это будет стоить? У Дарт-холла нет денег!
– Используйте то золото, что платим за охрану Ваалю, – отрикошетил Енька. – Очистим лес, и заслон будет не нужен. В крайнем случае, выставим свой.
– У нас нет обученных людей… – начал капитан.
– Так обучите! – взорвался экс-мальчишка – до смерти надоел этот надуто-брюзжащий олень. – Чем вы занимаетесь, капитан? Армии нет, подготовки нет! Убиваете мозг пятидесяти ветеранам, которые и без вас отлично знают свое дело?
В комнате повисла ошарашенная пауза.
– На капитане контроль за всей поместной стражей Аллая!.. – взвился Хватц, нервно сжимая и разжимая ладони.
– Это сложно, – с сарказмом кивнул Енька и вздернул палец. – Контроль!
– Если вы сомневаетесь в моей компетентности… – побагровел начальник стражи.
– Я сомневаюсь в вашей целесообразности, – перебил экс-мальчишка, пытаясь успокоиться. – Вот и займитесь делом, чтобы не было сомнений.
Напряжение буквально звенело в ушах. Оба выскочили из зала, с треском захлопнув дверь. Енька устало опустился на диван. «Целесообразности», надо же. Где нахватался, у де Броза?
К черту. Надоело. Политика, которую сложно понять. Ни хрена не делать, и пусть все катится к чертям? Ведь катится же. Не первый год…
К вечеру наконец вернулся Уалл – Енька вздохнул с облегчением и немедленно затащил к себе: «Ну?!»
– Отца не видел, говорят – приказчик где-то в уезде. Мать стирает и развешивает белье. Старший ходит в латах, в городской страже. Средний стругает бревна. Младший учится кузнечному делу, у кузнеца на вашей улице, Килху, кажется… Был еще один малец, сто лет назад, – усмехнулся, глянув на Еньку, – боец, палки любил. Сбежал. Исчез. Может, на привязи где-нибудь, а может, медведь подрал…
– А сестра? – не поддался на провокацию Енька. – Весянка?
– Сестру не видел, – вздохнул ассаец. – Но слышал – расцвела, красавица, городские холостяки частили на вашу улицу…
– Где она? – побледнел Енька.
– Вечерком с кузнецом пропустили по кружке, в корчме, – понизил голос друг. – Так вот… – почесал задумчиво затылок, – карета останавливалась, у твоего дома. Ваш сквайр, Бугхтуз, кажется. После этого и исчезла.
– Бугхтуз забрал?! – вспыхнул Енька.
– Нет, – покрутил головой Уалл. – Твои услали куда-то, от греха подальше. Снабдили деньгами и…
– Куда? – обомлел бывший мальчишка.
– Килху не знает, – пожал плечами горец. – Поговаривают, твои тоже… Барин ведь и пытать может. Отправили в свободное турне, чтобы не испортил пан девушку.
Енька тяжело засопел, тарабаня пальцами по подлокотнику. Блестящие волосы рассыпались по плечам, изящный каблучок нервно отстукивал по паркету…
– Надо найти ее, Уалл, – наконец просительно взглянул на ассайца.
– Как? – согласился горец.
– Не знаю… – снова ушел в задумчивость Енька.
– Что-нибудь придумаем, – хлопнул по колену друг и поднялся. – Слышал, ты тут маневры устраиваешь? Крестьянам жить не даешь?
– Отстань, – раздраженно отмахнулся экс-мальчишка.
– Настоящую ведьму притащил? – улыбнулся садист. – Прямо к себе домой?
– Убью! – предупредил изувера.
Перед сном решил проведать Мелиссу. Вештица из всех предложенных лейтенантом хором выбрала угловую башню: стремилась к уединению. Или попросту не хотела мозолить глаза. Пересек двор, уже довольно привычно отвечая на поклоны – обслуги в замке два-три десятка, не больше, – и закрутился по винтовой лестнице вниз.
Полуподвал, у потолка – маленькие зарешеченные оконца. Просторная комната с низким сводчатым потолком – всюду развешаны сушеные травы, какие-то сморщенные плоды, крючковатые коренья, на столах – банки-склянки, деревянные короба, в углу – зачем-то куча соломы. У стены – постель, аккуратно застеленная меховой верюгой. Ведунья возле низенького столика, что-то рассматривает в свете масляной лампы. У другой стены на стуле настороженный стражник со взведенным арбалетом хмуро наблюдает за манипуляциями…
– Шутка?! – опешил Енька. – Чья идея?!
Боец подпрыгнул и чуть не выронил арбалет, Мелисса оглянулась и склонилась в поклоне.
– Господина лейтенанта, – смущенно забормотал вояка, – мало ли, вдруг вытворит что…
– Передай господину лейтенанту, – холодно порекомендовал Енька, – что «вытворю что» я, и не «мало ли», в сторону его лейтенантской задницы.
Страж подхватил арбалет и бочком по стене быстро скользнул к выходу…
– Ничего, высокая госпожа, – снова поклонилась вештица. – Он не мешал, смешной такой… – улыбнулась. – Я привыкла.
– Что-нибудь надо? – снова осмотрелся, пробежавшись взглядом по банкам-склянкам. – Не стесняйся, Мелисса.
Как быстро он стал княжной.
– Только разрешение выходить, – вздохнула и пояснила. – В лес. Иногда далеко, к горам. Всего этого… – жестом обвела травы и корешки, – мало. Многое надо искать. Чистик, трипестик, кардул растут только в горах… горе-цвет – на кладбищах, лишай-вонь – в болотах… Сердце и печень льдицы также, зубы таежного добра…
– Я скажу Айшику – выделит охотника-следопыта, – кивнул Енька. – Присмотрись к ребятам, может, есть не из пугливых? – по-мальчишески почесал затылок. – Приставили бы на постоянно…
– Благодарю вас, высокая госпожа, – улыбнулась ведунья. – Я сама.
Никогда не предполагал, что дорога сведет с ведьмой. С детства наслышан баек, одна другой страшней. Не верил, что еще остались…
Бытовало мнение, что всех истребил еще дед королевы Айхо. Ведьм убивали повсеместно, не только в Семимирье – расчленяли, четвертовали, сжигали. Со страхом шептались о лютой демонской силе, морах, жутких болезнях и проклятиях…
Люди испокон веков боялись тех, кто обладал неведомыми знаниями и силой.
На следующий день с самого утра начали прибывать крестьяне-армейцы. Те шестьсот с лишним, что вернулись из Ясиндола. На своих лошадях, группами от каждой деревни. В открытом поле за городом застучали топоры, начали подниматься палатки, натягивались шатры для трапезной, прачечной, вбивались сваи под загоны для лошадей. От арсенала потянулись подводы со снаряжением и оружием.
Повышенный тон добавил энергии капитану? Или все-таки взяла верх ответственность вояки?
К обеду прибыл полковник Демиссон, сквайр Североречья – самого крупного города Аллая. И по совместительству – командующий армейскими подразделениями княжества. «Ваше сиятельство! – выверенный полупоклон. – Не извольте беспокоиться, армия в точности выполнит все, что вы прикажете.» Енька кивнул, машинально одернув юбку и задумчиво улыбаясь вслед – мда… Три слова, и ему уже понравился этот седой, по-военному подтянутый дорн. Глава крупнейшего уезда Аллая. Может, он все-таки прав в своих начинаниях? К черту сомнения? Не всем по душе это медленное сползание в никуда?
Платье еще раздражало, своими многочисленными несовместимыми с мальчишеским взглядом вещами, но уже начало приобретать какую-то естественность. Как шпоры. Вроде мешают, звякают, цепляются, особенно когда сбегаешь по лестнице, – но разве кто-то жалуется? Нет, естественный, привычный атрибут повседневного быта.
Мужчины всегда косятся на грудь – лихорадит их этот элемент, не дает покоя. Заснуть не могут. Незаметно оглядываются на плавный овал задницы… Первые дни бесило. Хоть и понимал их интерес. Раздражающий фактор присутствует, никуда не делся. Но все меньше обращаешь внимание…
Разве не для этого как раз подчеркиваются эти плавные овалы?
Утреннее пробуждение уже в какой-то мере даже доставляло удовольствие. Умелые девчонки-юнгферы мягко помогают умыться, тщательно расчесывают и заплетают волосы – а он сидит, зажмурив глаза, как кот на солнышке… Потом надевают платье, затягивают талию, расправляют юбку, защелкивают в ушах сережки и за шеей кулончик.
В зеркале скромно смотрит сдержанная принцесса. Если такие бывают. Хоть сам любуйся. Терпеть не мог кринолина или многочисленных подъюбников, поэтому всегда выбирал что-то походно-дорожное, строгое и не яркое. Но все равно выглядел притягательно…
Любуйся, пока есть чем. Не забудь про выбор.
После обеда Уалл скрытно-приглашающе махнул в сторону апартаментов – Енька удивленно зашуршал к лестнице – что за секретность? На улице нельзя?
В комнате навстречу поднялся незнакомый пожилой дорн, с седыми висками и короткой эспаньолкой, в темном, наглухо застегнутом сюртуке…
– Господин Руэр, – представил аристократа ассаец. – Глава сыскной службы Юльды, и дознавательского ведомства всего западного округа Аллая.
Енька позеленел и выволок Уалла обратно в коридор: «С ума сошел?! Узнают! Два плюс два сложить несложно!» «Как? – зашипел в ответ горец. – Кто осмелится сунуть нос в личное хозяйки? – потряс пальцем. – Даже если придет в голову… – рубанул ладонью, – у твоих был сын! Понимаешь?! Сын! А ты девушка! Все! – перечеркнул крест-накрест. – Не катит! Конец домыслам! И потом… – вздохнул. – Ты знаешь способ лучше?» Енька тяжело засопел и потупился. «Поверь, никто в обозримых землях, – вдруг добавил друг, улыбнувшись, – не предполагает, что ты из простонародья, – многозначительно вздернул палец, – никто! – усмехнулся, покачав головой. – Поведение не катит». Это твое поведение не катит, чертов олух…
– Простите, господин Руэр, – извинился Енька, вернувшись в комнату. – Дело несколько личное…
– Конечно, госпожа, – поклонился господин. – Ваш защитник объяснил, в двух словах. Необходимо найти девушку по имени Весянка, ранее проживавшую в городе Городея, в семье приказчика, на Обозной улице. Правильно?