Имена наши выбиты вечно на скалах
Снежногорск вот чем память и слух наш ласкает
На далеком Таймыре есть родной городок
Где в любую погоду там горит огонек
Там сердца все родные, все живое кругом
Там мой, твой, Ворожеи, там наш северный дом.
Снежногорск развивался и рос вместе со мной и моими одноклассниками. Он становился для нас огромным и в свое время маленьким, мы взрослели, наши истории пополнялись яркими впечатлениями, мы становились все более известными.
Итак, все по порядку про наши Подснежные истории.
Начало взрослой школы
Переход во взрослую школу был в четвертом классе. Но волей судьбинушки моей, я была отправлена на каникулы к бабушке без родителей* и к 1 сентября меня никак не могли забрать домой. Время тянулось очень долго, я понимала, что там (дома) происходят невероятно интересные вещи – и новая школа, и новые уроки, и новые учителя, а уж что там в моей любимой музыкалке!
У бабушки мы убрали весь огород, выкопали картошку, собрали ее в мешки, убрали капусту, я так старательно во всем этом участвовала: выбирала из земли картошку в ведра, таскала по одному кочану капусту в погреб.
Я была настолько легкой, что могла сидеть на стволах капусты, которые торчали из земли после среза с них кочанов. И вроде бабушка откормила за лето, но вес видимо я не набрала. Про откорм бабушкин всегда была отдельная летняя история. Я же ввиду своей специфической болезни (врожденной язвы желудка и двенадцатиперстной кишки) не ела совершенно, как ни заставляли меня ни дома ни в саду или в школе, есть у меня не получалось. В школе приходили по очереди родители из родительского комитета и дежурили в столовой, смотрели как все едят, потом позорно или уже привычно озвучивали, что «Таня Терехова опять не ела», все это докладывалось родителям и я в очередной раз дома получала нагоняй. Когда меня привозили к бабушке, первой фразой что я всегда слышала от нее: «Господи, опять худючую как палку привезли. Что ж это такое? Не ребенок, а доска!». Дальше больше – в первый обед и ужин в меня старалось впихнуться все что я любила и в принципе это было вкусно, но очень много и приготовлено из других продуктов (на север возили все не такое, как в последствии я узнала взрослой – все из-за границы, мясо, например, всегда возилось только замороженное), как следствие в первую же ночь у меня начиналось несварение желудка. И это означало что я будила бабушку и дедушку, разводилась трехлитровая банка воды с марганцовкой (сейчас мне кажется, что она заготавливалась с вечера))), все выходили в веранду, передо мной ставилось помойное ведро, из банки наливалась много раз розовая вода в чашечку и шла промывка желудка. Я не знаю почему каждый год эта церемония повторялась, но видимо постоянство – конек моей семьи. На следующий день я естественно не ела, только грустно смотрела на тарелку с картошкой, курочкой и салатиком… А бабушка приговаривала: «Что ж это за дытына такая, исты не кушае!» (моя бабушка была русской, а дед, который погиб на войне в 1942 году, украинцем, вот он бабушку привез из под Кирова на Украину, и прожила она там все сознательную жизнь, а чисто по украински говорить так и не научилась, вот такая речевая смесь «исты» /«кушать», «воробец» – комбо из воробей (русск.) и горобэць (укр.), «гелка» – комбо из «гилка» (укр.) и «ветка» (русск.) и т.д.).
По окончании этого лета я была такой правильной, тихой, но очень расстроенной, что еще до сих пор я не дома в Снежногорске. По утрам, после завтрака в доме (было уже холодно, и мы не ели во дворе за круглым большим столом рядом с умывальником, который бабушка уже занесла в дом), я надевала куртку, теплые колготки и шла на дежурство к забору, смотрела на дорогу, по которой должен был прийти за мной мой папа… Уже желтые листья повсюду кружились и падали, птицы не пели, было зябко и серо, все дети утром с портфелями шли в школу, одна я стояла и стояла возле забора…и плакала. Я правда очень соскучилась за папой, мамой, за друзьями и своим огромным черным пианино.
Пианино кстати мне купили перед моим первым классом, я и папа были уже у бабушки, а мама с Ирой в Снежногорске, потому что у Иры были экзамены и выпускной и когда они приехали, я также увидела их идущими по дороге к калитке и сломя голову понеслась им навстречу, ну как понеслась…полетела коленками вперед! Мне так хотелось показать маме место где выпал первый зуб, а Ире свое новое платье! Мама же мне сообщила очень радостную новость, что нам привезли огромное черное блестящее красивое пианино! Как жаль, что увижу и поиграю я на нем не скоро, нам же еще надо «поступать Иру» в институт в Киеве, помочь бабушке красить дом, натаскать угля с улицы в сарай, папе наколоть дров, а мне их переносить в сарай, собрать ягоды, сварить компот, сходить на речку, где папа будет играть в волейбол, мама плавать, а потом всем вместе есть обед, состоящий из вареных яиц, огурцов, вареной колбасы и компота в трехлитровой банке, который наливался в чашку с розовыми цветочками всем поочереди – самые вкусные обеды в детстве!
Не радостно было мне провожать глазами учеников с ранцами на спине каждое утро, встречать взглядом их, счастливо шагающих по осенней грязи домой. Я ведь тоже так хочу. А самое ужасное, что там (в Снежногорске) новый классный руководитель, много учителей и все учат английский язык, а я пропускаю! Да, Ира выучила со мной алфавит, но я чувствовала, что этого недостаточно. Мне очень нужен был английский, петь перед зеркалом на выдуманном иностранном языке мне надоело, и я хотела понимать слова песен и петь их по-настоящему.
Однажды утром я проснулась и увидела, как птичка стучит в окно. Я побежала радостно к бабушке сообщить эту новость, и она заулыбалась, сказала: «Гости будут». И правда, в обед, неожиданно, приехал папа! Я была счастлива бесконечно!
В общем приступила я к учебе в этом классе аж 5 октября, целый месяц был пропущен. Я старалась догнать всех во всем и в принципе преуспевала, кроме английского (физкультура не считается, там я была, как и в шеренге, всегда последней, позже научили называть это – крайней или первой с конца). Да, и к концу первой четверти я получила по английскому тройку! Это была первая тройка в четверти за всю мою школьную жизнь. Я очень горевала и попросила учительницу Веру Павловну дать мне задание на каникулы.
Для меня, как для круглой отличницы, год этот начался так себе… Грусти добавляла зима, которая никак полным ходом не начиналась, ведь я любила лютые морозы, когда снега уже выше взрослых людей, когда можно в сугробах трехкомнатную квартиру вместе с Ленкой Угловой вырыть, когда железки к языку пристают, а вот этой осенью-зимой как все было уныло – мало снега, зябко, сыро, тройки в дневнике, отстала в музыкалке…И главное меня никто не ругал, а червоточинка в сердце зародилась. Слава всем моим друзьям, одноклассникам и школе, что тоска моя продлилась совсем недолго, закрутили наши приключения.
Голодное северное детство
Жизнь на севере была прекрасной во всех отношениях, и нас не огорчало отсутствие газировки, отсутствие кукурузных палочек, взамен у нас были сосульки и желтый снег, и мороженого у нас тоже не было. Ну как не было – эскимо на палочке, в шоколаде или мороженое в вафельных стаканчиках мы ели на материке, в Снежногорске его не было, но был молочный завод, где делали и молоко (из порошка) и кефир, творог и даже мороженое. За всем этим добром мы с самого детства ходили в магазин. За молоком и кефиром с бидончиками, творог был расфасован в пакеты, а сметану нам наливали в банки. Все молочные продукты почему – то продавали по талонам, и вот Аленку Тапошникову мама как-то отправила за молоком с трехлитровым бидончиком. Аленка жила далеко от магазина, кстати там же, в соседнем доме жила Женька, зато обе недалеко от начальной школы. Так вот пока дойдут они до центра и до магазина, событий могло произойти очень много. Помните путь от нас до музыкалки, озеро, плотик? Вот они шли даже дальше. И, конечно, мысли были везде, все привлекало в Аленкины раздумья – почему облака несутся так быстро, с кем бы на плотике покататься, почему у собак шерсть выстрижена клоками*. В общем Аленка пришла в магазин, выстояла очередь, подала бидончик продавцу, налили ей молока, отстояла очередь в кассу, а там кассир и говорит: «Талон давай», Аленка и по карманам, и по сторонам, нет талона…Подсказали «добрые» люди заглянуть в бидончик, и оказалось, что талон то на дне лежал, от синей печати молоко даже окрасилось в легкий небесный цвет, которым и любовалась Алена по дороге в магазин).
А вот мороженое хоть и делали, но я не помню, чтоб его нам покупали или посылали за ним в магазин. Наверное, нам хватало снега и зимы, так считали родители. Но вот редко конечно, но в школе мороженое нам давали, раздавали в граненых стаканах, приговаривая чтоб съедали побыстрее и не ляпали на стол каплями мороженого с ложек, или слюнями, сейчас это уже не важно. Мороженое в школьную столовую привозили в огромных бидонах, из которых продавали в магазине и молоко и кефир, а еще я видела, что и подсолнечное масло. Сейчас я предполагаю, что привозилось оно перед непосредственной подачей, чтоб не растаяло, не было тогда ни морозильных камер, ни мобильных охладителей. Вот и увидели мои одноклассники Пашка, Олег, Сашка Босин, что долгожданный бидон был завезен и оставлен в холодном тамбуре, который находился недалеко от столовой. В их головах тут же родилась мысль: «вот бы вдоволь набрать и наестся мороженого, да чтоб никто не увидел и не узнал». Заранее придуманного плана не было, т.к. никто не знал графика выдачи нам лакомства, поэтому на решение и выполнение задуманного у них было ну минут пять, еще меньше оставалось до звонка на урок. Урок был русского языка у самого грозного учителя Розы Александровны прозвище – Розочка, представляла собой пожилую маленького роста женщину, с кудрявыми светлыми волосами, очень строгим взглядом светлых огромных глаз, накрашенными губами, красивыми блузками с рюшами или воротничками, розовыми кофточками поверх этих блузок. В общем образе знаете ли, такая невинная старушка, кажется, что только улыбающаяся, добрая фея, от которой никогда не услышишь ни обидного словечка, не увидишь строгости или злости. Ан нет, вот здесь то мы и столкнулись, я впервые, с тем, что внешность бывает настолько обманчива и эта невинная старушка в розовых рюшах, кружевах и кудряшках была Гитлер в юбке, причем свою жестокость к людям она проявляла расстрелом через сожжение в виде двоек в дневнике и журнале, раздавала она их в огромном количестве и беспощадно, которую боялись даже родители.
Из-за того, что времени было совсем в обрез, найти что-то чем набрать и главное куда побольше мороженого у парней не было возможности, но мороженого хотелось и побольше. Начали просто есть руками, облизывая пальцы и ладони и опуская назад в бидон за порцией. Пашка недолго думая сбегал за 5 секунд в раздевалку и достал из рукава свою шапку, сказал набирать мороженое в нее. А чем? И тут Олег увидел в углу совок для мусора! Идея! Они стали совком набирать в шапку мороженое, время утекало очень быстро, а набиралось медленно, мороженое то и дело соскальзывало назад в бидон с плоского совка! Что делать? Сашка Босин сообразил лихо – снял туфель с ноги и стал загребать со скоростью экскаватора! Полная шапка набрана! Туфель тоже! И тут зазвенел звонок на урок, парни рванули в класс с добычей, бежали настолько быстро, что ни одна капля мороженого не упала на пол, ведь надо было скрываться от всех глаз учителей и завучей, надо заметить, что тамбур этот был рядом с кабинетами директора и завучей, и нельзя было опоздать на урок! Они залетели в класс очень удачно, Розочка еще не дошла до класса, задержалась в учительской, подготавливала тщательно журнал для наших очередных двоек.
Олег и Сашка сидели за первой партой, Пашка за последней. Так как шапка была в руках у Олега, он с ней так и сел за парту, шапку «незаметно» поставил на пол под парту, Сашка в одном туфле сел, поджав ноги, туфель с мороженым также «незаметно» поставил под парту сбоку. Хихикали они громко, Пашка ржал в голос, сказывалось нервное напряжение плюс интрига, о которой не знал весь класс, мол «дурачки сидят вокруг, а мы герои еще и с добычей!»
Зашла Розочка (Роза Александровна, грозный учитель русского зыка и литературы), начала опрос присутствующих, грозным взглядом выбирая очередную жертву спроса домашнего задания. Задание было выучить наизусть стих Есенина «Бабушкины сказки». Стала думать Розочка как вызывать жертв по очереди, вот вышла Ленка Углова, потому что подняла руку самая первая и стала с выражением гласить:
В зимний вечер по задворкам
Разухабистой гурьбой
По сугробам, по пригоркам
Мы идем, бредем домой.
Опостылеют салазки,
И садимся в два рядка
Слушать бабушкины сказки
Про Ивана-дурака.
И сидим мы, еле дышим.
Время к полночи идет.
Притворимся, что не слышим,
Если мама спать зовет.
Сказки все. Пора в постели…
Но а как теперь уж спать?
И опять мы загалдели,
Начинаем приставать.
Скажет бабушка несмело:
«Что ж сидеть-то до зари?»
Ну, а нам какое дело, —
Говори да говори.
И Ленка и я кстати очень легко запоминали стихи и отрывки из рассказов. Я это понятно, сама ж и поэтесса, и писатель, чуйка вне времени и пространства рифмы и размеров стихов прям способствовала запоминанию. А вот у Любы, моей подруги из города, где жили мои бабушки и дедушки, была совсем иная история с этими «ненавистными стихами». Люба очень хорошо училась, но больше всего ей нравилась математика, а вот литература заходила только со стороны чтения и пересказа прозы, но никак не стихотворений и тем более их запоминаний. Для Любы были черными днями, когда надо было запомнить и рассказать стих, как для меня дни с физкультурой. Но дар быстро запоминать любую информацию у Любы был, для этого ей надо было лишь очень вдумчиво, до образов в мыслях, прочитать несколько раз, проиграть внутренний фильм в картинках, и тогда все запоминалось легко и быстро. Минус в ее этом даре было то, что запоминалось ярко и в сто процентной точности, но ненадолго, одноразовая бонусная акция мозга, так сказать.
Люба на перемене всегда брала учебник, садилась на подоконник в коридоре, вдумчиво, аж шевеля губами и закрывая глаза, несколько раз читала стих, пересказывала в мыслях и спокойно шла на урок, там первой подымала руку, отчеканивала запомнившееся, получала пятерку и на выдохе напрочь забыв, о чем вещала минуту назад, спокойно садилась заниматься своими делами. Так было на протяжении пары лет! И вот как говорится, и на старуху бывает всякое, случился казус, стоивший Любе «почти двойки». Пошла Люба в коридор к своему подоконнику изучать очередной стих, да вот подоконник оказался занят. Время поджимало и Люба встала, оперевшись о стенку, посередине коридора. Раскрыла страницу на стихе стала вдумчиво читать и представлять:
Вечор, ты помнишь, вьюга злилась,
На мутном небе мгла носилась;
Луна, как бледное пятно,
Сквозь тучи мрачные желтела,
