Рай там, где все поступают правильно

Глава вторая

~

С тех пор, как Фланна Бенсон ушла от предыдущего бойфренда, ей стало сложно удерживаться в пределах кредита, ежемесячно выделяемого папашей.

Как и большинство девушек её круга, Фланна регулярно тратилась на всякие брендовые штучки. Прошлый раз она купила летнюю блузу за шесть тысяч долларов, а в предыдущий – туфельки за три с половиной тысячи. Значительная часть кредита шла на марихуану. Доран старался экономить каждый цент своих сбережений, но он не мог не участвовать в тратах – хотя бы даже на те вечеринки, что устраивала Фло.

Ещё одна статья расходов Фло – психостимуляторы. Эта проблема преследовала её почти всю жизнь. В ранние детские годы у неё обнаружился СДВГ, а позже, примерно шесть лет назад – биполярка. Вообще-то, медицинские расходы оплачивал её отец, но у Фло складывались сложные отношения с её врачами-психотерапевтами, которым трудно было контролировать столь сложную пациентку – требовалась не только высокая квалификация по соответствующим документам и сертификатам, но и определённый дар.

Мисс Бенсон могла сорвать курс приёма какого-то препарата, а затем явиться в клинику и требовать от своего терапевта выписать ей экспериментальный препарат, информацию о котором она нашла на сайте фармпроизводителя. Вот почему нередко, особенно в период, когда папаша ещё не подписал контракт с новым врачом, она получала рецепты у рисковых медиков, готовых за твёрдый тариф оформить медицинский ордер психической пациентке. В её косметичке всегда имелись две-три упаковки разных таблеток.

В принципе, Фланна могла попросить у папаши и крупную сумму, но для этого ей надо было:

а) явиться мистеру Бенсону;

б) обосновать запрос.

В последнее время, по её словам, папаша совсем скруджился, однако Макмилли в определённой мере сочувствовал его беспокойству за личные капиталы.

Зная проблемы Фланны Бенсон, знакомые уклонялись от её просьб, дать деньги в долг. Кроме того, было известно, что иметь дело с самим мистером Бенсоном по поводу его чудо-дочурки себе дороже. И если небольшую сумму, порядка сотни-другой, давали, то о тысячах, а тем более о десятках тысяч, никто не хотел слышать. Да и отношения Фланны со своими голливудскими знакомыми были не настолько близкими, чтобы заводить речь о таких суммах в долг. Обращаться к теневым ростовщикам ни Фло, ни Доран не рискнули: с шансами на успех их предприятия не будет ясности ещё месяца три, а деньги нужны теперь. И, между прочим, проценты тоже закапали бы сразу.

Доран чувствовал себя в тупике. У Фло был выход – папаша. И она решила рискнуть. Ей предстояло уговорить его раскошелиться на семьдесят тысяч. Доран определил в расход на подготавливаемую операцию меньшую сумму, но возлюбленная решила резко округлить её в большую сторону. Уезжая в Нью-Йорк, она сказала, что скорее воробей склюёт ворону, нежели папаша расстанется с такой суммой – но попытаться надо.

~

В тот же день, когда Фло отбыла в Нью-Йорк, Доран полетел в Хьюстон. Оставив в отеле вещи, в том числе и смартфон, он поехал в Ист-Даунтаун, повидаться с давним знакомым по имени Золтон.

Официально тот занимался автомобилями; например, отправлял «утопленников» в страны третьего мира под видом приличных машин. Впрочем, и эту работу выполнял фактически в одиночку его подручный, отдавая Золтону лишь проценты. А вот основную прибыль и удовольствие, опираясь на свою репутацию надёжного человека со ртом на замке, он получал от посредничества и общения с людьми. И порою от долей в мелких мутных схемах, в которых не хотели светиться дельцы из респектабельных офисов. Доран подозревал, что знакомец знает тёмную историю семьи Макмилли, но учтиво не выказывает своего знания.

На Лайв-Ок-стрит в большом обшарпанном строении, нижние этажи которого занимали лавки и мелкие конторы, Доран нашёл помещение с витриной почти во всю стену и вывеской «Бросовые авто».

– Привет, Золтон, – обратился он к лысоватому плотному мужчине средних лет, сидевшему за столом в потрёпанном кожаном кресле; тот одним пальцем набирал на ноутбуке текст.

Мужчина обрадовался:

– А-а, Дор! – он откинулся на спинку кресла и развёл руки, как для объятия. – Приятель, ты снова среди нас, свободных граждан этого чёртового государства, сующего руку даже в карман таких мошенников, как я.

Доран встал рядом со стулом для посетителей, слегка опершись на него.

– А года два назад в суде, говорят, ты пытался всех убедить в своей честности. Поменял позицию защиты?

– Нет, принял доводы суда ради выгодной сделки с правосудием – выгодной на тот момент.

Макмилли улыбался и кивал.

Золтон поднялся и протянул руку.

– Ну здорово, приятель. А я слышал, будто ты свалил в Калифорнию с какой-то девчонкой… которой нет восемнадцати лет.

Доран усмехнулся:

– К сожалению, её даже больше, чем двадцать один год.

– Похоже, ты собираешься жениться…

Доран, по-прежнему улыбаясь, застенчиво склонил голову и пожал плечами.

Золтон показал на стул:

– Присаживайся. Или знаешь что? Пойдём в бар. А?

Улыбка на лице Макмилли погасла.

– Я хотел поговорить с тобой о деле.

– Для этого есть тихое незаметное место.

– Пойдём.

– Сейчас, только один звонок сделаю, предупрежу…

Золтон был родом из Тампы. Попал в тюрьму ещё в ранней молодости, за нападение. Он занимался боксом и состоял в уличной банде: после одной из драк оказался за решёткой. Но в нём таилась энергия лавовых полей, и в тюрьме он активно занялся изучением мошеннического опыта сокамерников, слушая их жизненные истории, вникая в суть разных финансовых афер, а выйдя на свободу погнался за американской мечтой по скользкой дорожке, принципиально уклоняясь от налогов.

~

– Так чем я могу тебе помочь, Дор? – Золтон сделал маленький глоток и поставил бокал перед собой.

Макмилли по привычке незаметно огляделся.

– Мне нужно шесть телефонов, желательно не засвеченных или перепрошитых начисто и с минимумом функций, чтобы только звонить можно было – в общем, типа «привет из восьмидесятых». И пяток сим-карт на Джи-Ди2.

Золтон кивнул:

– Телефоны ты мог бы забрать через час. Есть чел, у которого этот товар при себе. А симки придётся ждать. Сейчас другие стандарты, и их через переходники ставят, надо сразу знать под какого оператора прошивать. Вариант с Веризоном и Спринтом отпадает, ты можешь выбрать из T-Mobile и AT&T. Если нужны симки каких-то операторов помельче, местных, то тоже можно, если оператор работает на GSM. От вышек лучше далеко не отъезжать. А чисто из безопасности, советую тебе взять аппараты на андроиде.

Все эти нюансы Доран знал, и знал ещё многое другое (благодаря Райану Роллинзу), касаемо мобильной связи и того, как ФБР и АНБ через мобильники и компьютеры в два счёта могут найти нужного им человека.

– Понял, – сказал он, не показывая осведомлённости, и даже на секунду сделал вид раздумья. – Пусть будет T-Mobile.

– На разные имена?

– Думаю, лучше на разные. И ещё я слышал, можно сделать корпоративные.

– Можно. Но они обычно есть готовые, берут комплектами, комплект – десять штук. Советую взять комплект. Ну и личные, само собой. На разные имена они будут стоить на четверть дороже. Получишь через три дня, цена – девятьсот долларов.

– Не слабо.

– Ну… – Золтон развёл ладони.

– Как скажешь. Девятьсот, значит девятьсот.

– Имей в виду, что корпоративные обычно блокируются быстро – один-два дня, но это когда их под взлом используют или под левые переводы. Если у тебя под другое дело, можешь не беспокоиться, – Золтон взял бокал, сделал глоток. – Ещё что-то?

– Четыре рации. Любые, но с варьируемой мощностью, в максимуме миль на пятнадцать, не больше. Можно без шифрования.

– Ерунда. Выстави хоть на пять, кому надо – услышит. Даже русские могут тебя подслушивать своими загоризонтными радарами.

– Знаю. Но чем меньше мощность, тем меньше лишних ушей.

– Да, но лучше просто меньше быть в эфире. Рации найдутся. Скорее всего, не новые. Цену сразу не скажу, но раз тебя устроят и без шифрования, то не дороже двадцатки за каждую.

– Идёт. Теперь непосредственно по твоей специализации. Нужны три машины. Одна понадобится на днях: она должна ждать меня в другом штате, но не слишком далеко, выглядеть должна хорошо, но неприметно. Две другие надо доставить в крытом прицепе, куда – позже скажу. Не позднее пятнадцатого числа, а какого месяца… наверное, через месяц или два. Важно, чтобы у них было в порядке с механикой – внешний вид не важен. Только подбери один пикап. Да, и ещё: все должны быть без маячков и системы спасения с определением координат.

– Похоже, дельце ты задумал серьёзное.

Доран неопределённо качнул головой.

Приятель в знак понимания покивал.

– Значит, две другие не скоро нужны? Было бы лучше, если бы ты определился со сроком.

– Не раньше, чем через месяц. Я свяжусь с тобой заранее.

– Ладно. За первую три штуки. Можешь забрать её в четверг со стоянки в Аламо.

– Но она же не через твою контору?

– Нет. За одним человеком должок есть, а он мне позвонил позавчера, предлагал расплатиться за мою услугу – твой случай подходящий. Это двухлетний «Мондео», оформленный на экспедиторскую фирму. За тридцать баксов тебе могут нарисовать логотип… такой, небольшой… на бортах. Нужно? Ну, как скажешь. Я предупрежу, чтобы в ней отключили GSM-модуль. Приедешь туда со своей страховкой, кент впишет её в бумаги. Страховка только на машину и владельца – адрес компании узнаешь по телефону, в случае проблем, но лучше не попадать в переделку. Тебе просто надо сообщить, где машина. Дальше – не твоя забота, но за это с тебя пятьсот баксов.

– Хорошо.

Они обсудили ещё кое-какие детали, а затем Доран сказал:

– Ладно, Золтон, мне пора. Всё мы обговорили. Рад был видеть тебя.

~

В тот же день он отправился в Луизиану, в Новый Орлеан, договариваться об оружии.

В штате Луизиана Доран отбывал тюремный срок. Туда его затащил Джереми Хайд: тот хотел поквитаться со старым знакомым, который давно задолжал, а недавно ещё и подставил Джери в какой-то махинации. Доран, конечно не стоял в стороне, когда его дружок занялся тем гавриком, а гаврик стал нехило сопротивляться. Вмешательство Дорана и решило исход замеса, другое дело, что Джери, войдя в раж, чуть не убил гаврика – изувечил. Но Макмилли сознавал: свой срок он получил за дело, тем более что потерпевший не стал предъявлять финансовый иск, и небольшие имевшиеся деньги (а также ветеранские выплаты) можно было использовать на адвоката, который мог бы вытащить его из тюрьмы после обязательного полусрока при хорошем поведении. Хайд на следствии и в суде утверждал; Макмилли наравне с ним наносил побои потерпевшему. В зале суда Дорану очень хотелось добраться до горла бывшего дружка, ведь если бы не он, Джери наверняка убил бы беднягу. А потерпевший плохо помнил своё избиение после определённого момента, но склонялся к тому мнению, что избивал с особой жестокостью его именно Хайд; следователь более-менее верно разобрался – и в итоге Доран Макмилли получил вдвое меньше ссучившегося армейского побратима.

Отбывал наказание Доран в федеральной тюрьме Окдейл, и судьба в кои-то веки принесла ему флешную комбинацию. Среди надзирателей оказался парень в одно время с ним служивший в Ираке и получивший серьёзное ранение; звали его Чак. Чак мог бы убивать время в четырёх стенах своего дома, но он пошёл работать туда, где работал его старший брат и когда-то нёс службу отец, то есть в тюрьму Окдейл. Сидячий контингент учреждения составлял примерно тысячу человек, но тех, кто не активничал в расовых группировках или не конченый подонок, насчитывалось совсем немного. Доран был в числе таких «свободных» сидельцев и Чак узнал о нём. Они познакомились, поговорили и охранник пообещал Дорану посодействовать в устроении на приличную работу: ведь в работе срок не тянется, а убывает, как уверяют бывалые каторжане. И через пару месяцев Макмилли был при деле в пищеблоке.

А в пищеблоке к туманному тюремному финишу, пройдя уже половину марафонской дистанции, ковылял Донован Лайерс по прозвищу Барон – крупный чернокожий субъект с толстыми губами. Причина, по которой к нему пристало благородное погоняло, возникла ещё на заре его оружейной карьеры.

На одной из вилл Гарден Дистрикта на съёмке порнух с двенадцатилетними девочками и мальчиками попался какой-то английский барон, и после суда его американское имущество пустили с молотка. Всего лишь за пару сотен долларов Донован Лайерс купил гардероб шаловливого английского жеребца, отдал костюмы в подгонку (габаритами он походил на того англичанина) и вскоре щеголял в гарбах с плеча настоящего аристократа, носителя довольно редкого для британского королевства титула.

Наверное, у Лайерса закоротило что-то в мозгах на расово-аристократической почве, потому что с тех пор он стал носить хорошо пошитые костюмы из лоснящихся тканей и заимел даже фрак для особых случаев; в джинсах или без пиджака больше он уже из дома не выходил, а дома дефилировал обязательно в шёлковом или в бархатном халате. Вершиной его внутричерепной эволюции стала женитьба на природной блондинке из рода захудалых шотландских аристократов.

Бизнес у него долгое время был мелким, но на изысканный прикид шелестящий материал бюджета он всегда выкраивал. Поставки ему или от него шли через родственников за границей, а поднялся Донован лишь в последние годы, когда оброс собственной клиентурой, связями и заимел репутацию человека надёжного… а по слухам, даже и с приличной родословной. Впрочем, он ничего не придумывал, и то, что знал о нём Макмилли, узнал почти всё от самого Донована. Они сдружились, насколько позволяла разница в возрасте и тюремный межрасовый и межличностный этикет.

И между прочим Макмилли делал попытки закрепить за Донованом Лайерсом ещё одну уважительную (по мнению Дорана) погремуху – Гандон. Так к оружейному дельцу обратился однажды какой-то русский («Эй, гандон!»). Макмилли стал иногда, в особо сентиментальном настроении, пользоваться этим звучным и весомым обращением к коллеге. Ему понравилось, что прозвище объединило в себе как часть имени мистера Лайерса, так и его бизнес специализацию3, а кроме того от него веяло мафиозностью.

На воле Донована осталась ждать жена – Валетта Лайерс, в локальной тусовке известная под прозвищем Баронесса. В отличие от большинства людей, Валетта имела не одну, а минимум две причины отзываться на такую кличку. Само собой, потому, что числилась замужем за Бароном, хотя её родовой титул был немного выше, чем общенародный. Во-вторых, когда-то, в дивные времена – времена пейджеров и чудесного осветления Майкла Джексона – белобрысая Валетта была барвумен в «Кузнице Лафита», вероятно, самой старой действующей пивнухе Америки, и говорят, уже тогда какие-то остряки навесили ей титульное наименование, разглядев некоторую злобность характера и определённое сходство с Круэллой из «101 далматинца».

Оставшись без кормильца и почти без денег, Валетта попыталась воспользоваться тем, что в первое время на Барона продолжали выходить клиенты со всех Штатов и из-за рубежа: дабы клиентура не перебежала к другим дельцам стреляющего рынка и чтобы прокормить себя, Валетта впряглась в опасный бизнес, приняв покровительство одной из афроамериканских банд. Но бизнес не заладился, ибо никому не хотелось иметь дело с палёным контактом, да и главные нити связей оставались у Донована, а получать от него тайные инструкции было делом хлопотным и нескорым.

Трёхэтажный особняк в благородном районе, приобретённый Бароном незадолго до ареста, был конфискован судом, и Валетта сперва поселилась в среднезапущенном районе города, но не удержалась на финансовом плаву, да ещё с подачи соседей попала под подозрение полиции, и скоро была вынуждена переехать в настоящую гэнгэрию… впрочем – впрочем, на самую её окраину, граничащую с зоной несколько большего социального комфорта. Соваться сюда с деньгами… невооружённым… в одиночку или (не приведи Господь!) в тёмное время суток было делом героическим, и те, кто отчаивался на такой шаг, обычно понимали, что лучше заключить договор с Баронессой – это был обратный билет со страховкой. Здесь повсюду торчали, шатались, топтались, шарились, гужевались и тёрлись подозрительные тёмные личности… с подозрительными взглядами на жизнь вообще и на Дорана Макмилли в частности. Доран ещё за триста ярдов до дома Валетты был остановлен, опрошен и отпущен без последствий, когда сказал, кого он ищет. Хотя… как без последствий? К нему был приставлен проводник. Проводник шёл рядом, и со всеми, кто попадался на пути, вступал в вербальный, тактильный или вербально-тактильный контакт. А на пути было много компульсирующих граждан в полуопущенных штанах – они касались своих гениталий, делали распальцовку на уровне лица с загибанием большого перста или направлением его на себя, выкручивали в жестах руки и всё время двигались, двигались… и что-то произносили, произносили… А участник боевых действий в Ираке шёл молча, подавляя тревожные ощущения, шёл без прикрытия авиации, не чувствуя за спиной поддержки пятого флота Соединённых Штатов.

«Ну, блин, Гандон, – думал Макмилли с укоризной о своём друге. – Знал бы ты, где твоя Баронесса осела. Наверное, года три-четыре назад здесь было ещё не так стрёмно, как теперь».

В пору отсидки Доран не собирался вновь по-крупному нарушать закон, но оружейный барон незадолго до освобождения своего молодого сосидельца дал ему адрес жены и порекомендовал обратиться в случае надобности: мол, не позволь моей Валетте захиреть с голоду, купи у неё что-нибудь смертоносное. Опасения романтического характера у Донована Лайерса, по-видимому, отсутствовали, так как его белая подруга была старше Макмилли лет на двадцать.

Между тем шагов за сорок до целевого адреса проводник растворился в толпе вербально-тактильных контактёров.

Несмотря на солидный возраст, в волосах Валетты имелось несколько ярко-зелёных прядей, а в правой брови – кольцо; на шее сбоку, под воротничком поношенной и не очень чистой блузы виднелся фрагмент татуировки. Очевидно, мадам и сама много повидала в молодости, и её многие повидали в разных ракурсах.

Когда Макмилли, стоя перед ней на крыльце обшарпанного домишки, на всякий случай осведомился, не тут ли живёт благоверная супруга Донована Лайерса, она спросила у него, словно у давнего и жутко надоевшего знакомого:

– Ну!.. чего тебе?

«Всё-таки разбежится клиентура Донована, спасаясь от грубости», – отметил про себя Макмилли.

Он объяснил, что некоторое время назад имел тюремное счастье близко познакомиться с её мужем и тот рекомендовал обращаться к миссис Лайерс по серьёзным вопросам.

Лицо Валетты сменило выражение на относительно незлобливое. Она посмотрела в одну сторону улицы, затем – в другую… и сделала великое одолжение:

– Ну заходи.

Внутренний антураж гипсокартонной халупы представлял собой аэродром для мух, плотно уставленный мебелью и какими-то дешёвыми украшениями; мухи ссорились, очевидно поднабравшись манер у хозяйки оружейного салона, и часто меняли посадочные площадки. На некогда белую ножку кухонного стола медленно, с передышками, взбирался крупный представитель тёмной расы тараканов.

«Тут меня, если не сожрут, то обгадят», – подумал Доран.

Жена оружейного барона базировалась в двух комнатах: одна – плохо прибранная спальня, вторая – большое сложно пахнущее объединение кухни и гостиной; ряд из трёх окон выходил на захламлённые задворки.

Валетта встала возле кухонной мойки, опираясь на неё одной рукой, другую – уткнув в бок.

– Какой товар нужен?

Доран машинально потёр щёку.

– Мне надо два баррета сто седьмой модели и сменный ствол.

На лицо Валетты вернулось выражение агрессивной неприязни, и Дорану почему-то подумалось, что у этой женщины неприязнь, в той или иной степени, вообще ко всем белым мужчинам.

– А пращу Давида тебе не надо?

Пока Доран подыскивал слова, которые хоть как-то смягчат наглость его запросов, дама перешла к столу, отодвинула стул.

– И патронов, наверное, грузовик, – проворчала она и села, – для ливийских террористов.

– Пятьсот патронов, обычных.

– А других и нет, – и она, наконец, перешла к деловому разговору, впрочем, в том же тоне недовольства. – Винтовки будут недель через пять, не раньше. В стандартной армейской комплектации: с прицелами, с тремя магазинами. Цена – пятнадцать тысяч за каждую, ствол – две тысячи.

Доран кивнул, но не удержался и на мгновение скривил губы – Валетта это заметила:

– Не нравится? Иди и попробуй купить в соседней лавке.

– Нет-нет, нормально. Просто с деньгами туго, – поспешил объяснить он… и понял, что ошибся.

– Тогда гони задаток за игрушки, детка, – десять тысяч.

Доран развёл руки.

– Мэм, вы не поняли. Деньги я привезу…

– Ничего не хочу знать, – она встала. – Может быть, у тебя бабла только на дедушкин дробовик и ты собираешься расплатиться свинцом из него. Гони десять штук!

«Идея с дробовиком хорошая», – подумал Макмилли и полез в карман ветровки за деньгами.

Отдал задаток. При нём осталось меньше двухсот долларов.

Валетта сходила, засунула купюры в выдвижной ящик комода, на котором стоял телевизор эпохи президента Рейгана и лежала замусоленная тетрадь с ручкой.

– Говори номер, – обронила она, возвращаясь с письменными принадлежностями к столу.

– Мой?

– Нет, блин, твоей мамочки!

– Нет-нет, никаких контактов! Я приеду через пять-шесть недель.

– У меня не DHL, товар может запоздать.

– Ничего.

– Ну как знаешь… конспиратор хренов.

– Мне надо ещё три пистолета, магнумы или кольты, тридцать восьмого – сорокового калибра, новые.

– Ишь ты! А задаток под них у тебя есть?

Доран отрицательно мотнул головой.

– Ладно, – смилостивилась вздорная старуха. – Есть «зиги4» без истории, недорого, будешь брать?

Вариант был хороший.

– Да, – согласился Макмилли.

– Патроны нужны?

– По пять обойм.

– А в магазине их купить, как все нормальные люди делают, тебе справка из дурдома не позволяет?

Макмилли пожал плечами и готов был уже согласиться, но Валетта сказала:

– Тысяча пятьсот баксов. Товар получишь с винтовками – нечего тут лишний раз шастать. Приедешь, я скажу куда ехать, – там тебя будут ждать с заказанным арсеналом. Ещё будут милитаристские фантазии?