И не договорил. Она поняла смысл вопроса и, как мне показалось, покраснела.
– А-а… Господи, нет, конечно.
– Вы уверены? – не отставал я. – Вы ни разу за те три дня, что провели здесь, в отеле, не видели, чтобы она с кем-нибудь разговаривала?
Она ненадолго задумалась:
– Наверно, были какие-то разговоры… Обычные. Краткие и вежливые, само собой разумеется. Не более того. Поймите, мы – англичанки за границей.
– Понимаю.
– Общительность – не самая сильная наша сторона.
– Понятно… – Я взглянул на Карабина, а потом снова на нее. – Это все?
Она снова задумалась. И вдруг вскинула брови:
– Вот разве что этот греческий мальчик… Спирос…
– Официант? – удивился я.
– Да.
– И что же вы можете нам рассказать о нем?
– Да ничего особенного, пожалуй… Он красивый паренек, и Эдит как-то раз это отметила. Он улыбался нам, а она ему в ответ. Ну, вы знаете, как это бывает.
– И далеко ли зашло?
– Ну что вы… Все было в рамках приличия. Невинное кокетство. Я думаю, он привык улыбаться всем постояльцам в возрасте от семи до семидесяти лет.
– И ваша подруга отзывалась на эти улыбки?
– Немного. Но это было совсем не всерьез. Когда он обслуживал нас, она толкала меня под столом ногой. Мы посмеивались, шутили – но не более того.
– Как вы думаете, могла ли она встречаться с ним на пляже?
Она дернулась, как от удара:
– Нет! Это решительно исключено! Она никогда не позволяла себе подобных вольностей.
Я поставил локти на поручни кресла, уперся в сплетенные пальцы подбородком, над которым вился дымок моей сигары.
– Как вы сами считаете – ваша подруга покончила с собой?
– Простите… – Она взглянула на меня с удивлением. – Вы меня запутали. Она висела на балке, не так ли? По крайней мере, мне так сказали.
Я плавно кивнул:
– Так оно и было. Я спрашиваю – уверены ли вы, что она повесилась добровольно?
Она непонимающе повела головой и поглядела на нас с тоской:
– Как же могло быть иначе?
Мы с доктором быстро переглянулись:
– Успокойтесь, прошу вас. Разумеется, ничего иного быть не могло.
В первом часу пополудни все мы, постояльцы отеля, расселись в салоне – мебель в скандинавском стиле, виды острова Корфу по стенам, – и мадам Ауслендер подробно и бестрепетно информировала нас во всех подробностях о самоубийстве Эдит Мендер. Используя кинематографический термин, это действо можно было бы считать чем-то вроде establishing shot – общим планом, определяющим время и место действия: кроме меня, присутствовали Пьетро Малерба и Нахат Фарджалла, доктор Карабин, Пако Фокса и супруги Клеммер. Хозяйка сообщила нам, что еще раз связалась по радио с полицейским управлением Корфу и ее заверили, что, как только погода позволит, нам пришлют следственную группу, которая и займется покойной Эдит Мендер. Пока процедура откладывается, а наш островок отрезан, самое разумное для нас было бы вернуться к обычной жизни или хотя бы попытаться это сделать.
Первым взял слово доктор. Он только что оставил Веспер Дандас в ее номере, вверив попечению Эвангелии и дав большую дозу веронала, от которой англичанка должна будет проспать весь остаток дня. Карабин потеребил бороду, слегка откашлялся и начал:
– До приезда полиции и судьи вы, мадам Ауслендер, как владелица этого отеля, представляете здесь власть. – Он обвел нас взглядом, чтобы убедиться в нашем согласии. – Не так ли?
– Можем считать, что так, – ответила она после краткого колебания.
Карабин показал на Фокса, Малербу и меня:
– В таком случае наше расследование можно считать завершенным?
Рахиль Ауслендер взглянула на него с подозрением:
– Было бы преувеличением давать этому столь громкое имя. – Она снова замялась на миг. – Мы посетили павильон скорее как свидетели, нежели в какой-то иной роли.
– Естественно, – сказал доктор не очень уверенно. – Тем не менее я пребываю в сомнениях… И вероятно, не я один.
Мадам Ауслендер в замешательстве потеребила кольца на правой руке:
– Не понимаю, что вы хотите сказать.
Доктор, казалось, подыскивал нужные слова.
– Есть кое-какие неясности в этом ужасном происшествии в павильоне, – вымолвил он наконец.
Малерба грубо захохотал. В руках у него был стакан с виски, а глаза ехидно щурились.
– Неужто опять заведем старую песню о том, что это может быть не самоубийство?
– Я сказал лишь то, что сказал.
– В павильоне вы обнаружили то же самое, что и все мы, – огрызнулся Малерба. – Всё было на виду.
– Всё, да не всё. – Доктор с озабоченным видом показал на меня. – Меня немного беспокоят кое-какие наблюдения, сделанные этим господином.
Я бесстрастно выдержал обращенные на меня взгляды. Внезапно все мы стали выглядеть подозрительно.
– Как бы то ни было, этим должна заниматься полиция, – сказал Ганс Клеммер.
