Четыре сына. Рождение легенд

Вдобавок ко всему прочему, мы обнаружили интересную вещь. Мне даже потребовалось обратиться в исследовательский технический центр. На записывающих устройствах, которые всегда находятся при наших шпионах, стерто очень много данных. Изначально на них не было ничего с того самого момента, как они находились в Фостэйне. Затем пропадали лишь точечные данные. Гран Мюрас лично занялся этим вопросом. По его словам, невозможно что-либо стереть с кристаллов Эрорра. Лишь полностью уничтожить их. Однако факт остается фактом, кто-то сумел это сделать. Теперь в Центре проводят эксперименты на кристаллах.

Глава разведки замолчал, наблюдая за нахмурившимися лицами своих соратников. Тишину нарушало размеренное тик-так старых часов, задававших метрономный ритм мыслям первых людей Эвы.

– Не знаю как с вашими кристаллами, но провалы в памяти очень сильно напоминают работу отдельных уникумов у фархаров, – поделился своими соображениями Бонифаций.

– Филморфаты фархаров могут влиять на эмоции, но не на мысли и память, – отмел предположение друга Кронус, неотрывно смотря в одному ему ведомую точку и поглаживая коротко стриженную каштановую бородку. – К тому же, нахождение их на Материке невозможно, вам и самим это прекрасно известно.

Глава Наказующих замолк. И Бонифацию, и Талорку казалось, будто в его голове, как обычно, сейчас проносятся тысячи идей и вариантов всего произошедшего в Фостэйне, просто он не озвучивает свои мысли вслух. Однако у Кронуса крутилась единственная мысль, точней, одно навязчивое смутное воспоминание из далекого уже практически забытого детства.

Еще в начале своего жизненного пути, во времена обучения в Ардальской Академии Магии, он часто навещал одного старика, в то время являющегося смотрителем замка, а ранее всю жизнь работающий в самой большой библиотеке мира, на острове Криста. Юному Кронусу тогда казалось, что старик знает всё на свете. Его неиссякаемые истории никогда не повторялись. Все они страшно интересовали пытливый ум перспективного молодого мага.

Многое гран Кронус, конечно же, забыл. Но когда Талорк рассказал про принца Айдана, в памяти невольно шевельнулось смутное воспоминание. Глава Карающих старательно пытался воспроизвести его полностью. К сожалению, в голове всплывали лишь несколько слов: «Четырехконечная звезда. Сын Темных, сын Стихий, сын Спящих и сын Светлых». Особенно сильно сердце начинало волноваться в неприятном предчувствие на словах «сын Темных». Нечеловеческая интуиция и чутье на запутанные истории никогда не подводили главу Карающих. Изменять своим привычкам и не прислушиваться к их громким голосам он не собирался.

– Кто сейчас смотритель в Академии Магии? – спросил Кронус.

По взметнувшимся черным бровям Талорка стало понятно, что вопрос его удивил.

– Не знаю. Выясним.

– И пришли ко мне самых лучших историков Ардала. Желательно тех, кто очень много времени провел в библиотеке на Кристе.

– Хорошо. А зачем? – всё также непонимающе спросил Талорк.

Гран Кронус поднялся со своего удобного мягкого кресла и прошел к горящему камину, расположенному напротив окна. Взяв кочергу, он начал медленно копошиться в уже прогоревших углях, задумчиво созерцая пламя.

– Надо кое-что проверить.

***

Фостэйн, Къюнгонд

3023 г.

Мерод Люхтерстейн мерзливо скукожился на большом камне с обколотыми краями. Впереди, на самом краю обрыва, сидел широкоплечий парень. Он уже несколько часов подряд смотрел на горизонт неба, спаянного с темным морем. Фигура его была неподвижна, напоминая статую медитирующего монаха. И лишь правая рука, еле заметно играющая пальцами в воздухе, выдавала в нем живого человека.

Обдуваемый всеми ветрами шестнадцатилетний Мерод уже посинел от холода. Его колотила крупная дрожь, а зубы отбивали задорный чечеточный ритм.

Молодой Люхтерстейн был влиятельней, чем кто-либо в его беднеющем роду. Во-первых, он являлся савитом. Во-вторых, уже в таком юном возрасте Мерод получил свои собственные земли. И самое главное, в-третьих, он был правой рукой мальчика, который сейчас сидел на утесе к нему спиной.

В возрасте десяти лет савиту Мероду Люхтерстейну посчастливилось стать лучшим другом принца Айдана III. С тех пор он горя не знал, если не считать маленькие неприятности, вроде нахождения на этом холодном утесе. Однако Мерод всегда считал, что лучше быть богатым верным спутником будущего короля и молча терпеть его странную любовь к странностям, чем быть бедным никому не нужным аристократом, сидящим в «худом» тепле.

Сейчас же продрогший до костей Мерод отчаянно боролся с яро атакующим его сном. Он то и дело выпрямлял спину, чтобы скинуть дрему, и попутно закутывался в не очень-то и теплый плащ. Всё было тщетно. Через несколько секунд сонная одурь и холод сгибали его в три погибели. Синяя накидка савита с вышитым золотым львом на спине была подбита мехом, но даже она не спасала от ледяного морского ветра.

Неожиданно возникли новые звуки, напоминающие хлопанье гигантских крыльев. Они исходили откуда-то снизу обрыва и с каждым новым хлопком становились всё громче и громче. Сон Мерода как рукой сняло. Он резво спрыгнул с камня, готовый в любой момент прийти на помощь принцу.

Что-то огромное стремительно приближалось, однако Айдан III по-прежнему сидел неподвижно, лениво поигрывая пальцами правой руки. Взволнованный Мерод поспешил к принцу. Ему оставалось пару шагов, как из-за утеса показалось настоящее чудовище. Кожаные крылья с двадцатиметровым размахом, отливающая расплавленным металлом ярко-красная чешуя, острые рога, тянущиеся от пускающих дым ноздрей до кончика мощного раздвоенного хвоста, янтарные глаза с горизонтальными прямоугольниками зрачков. Дракон!

О том, что драконы – миф, Мерод как-то даже и не вспомнил. Страх и сильнейшие порывы ветра, создаваемые крыльями ожившей легенды, опрокинули мальчика на землю. Совершив последний взмах, дракон огромной красной глыбой приземлился на скалу, заставив ее задрожать. Чудовище гордо выпрямилось и свысока посмотрело на перепуганного Люхтерстейна. От пронзившего насквозь ужаса мальчик перестал чувствовать собственное тело.

– Ну как? – пробилась до его сознания непонятная фраза.

Мерод даже не определил, откуда она исходила.

– Что же ты молчишь? Как тебе дракон?

Вот теперь юный савит понял, что это говорит принц. Крылатый монстр преспокойно сидел на своих когтистых лапах и с легкой дремой в глазах смотрел прямо на Мерода. Боясь, как бы чудовище не напало, он, едва раскрывая рот, прошептал:

– Ваша Светлость, дракон.

– Да. Дракон. Так как он тебе? – полюбопытствовал принц.

Мерод скосил глаза, чтобы увидеть Айдана (он всегда знал, что будущий король смел и бесстрашен, но чтоб не испугаться такого чудовища!..). Удивительно! На лице принца играла лучезарная улыбка!

– Ваша Светлость, дракон! – чуть громче зашипел Мерод, переживая, что Айдан не понимает, о чем идет речь.

Но королевский сын улыбнулся лишь шире.

– Это хорошо. Значит, всё выглядит убедительней, чем я ожидал. Ох, да не бойся ты так! Это всего лишь иллюзия.

До Мерода новость дошла далеко не сразу. Он заторможено смотрел, как принц поднимается с земли и подходит к этому кошмару во плоти. Недвижимый дракон вдруг ожил и покладисто приблизил жуткую морду к рукам Айдана. Будущее династии изучающе осматривал монстра, поглаживая того по носу. Пара взмахов длинными пальцами в воздухе, и чудовище стало еще реалистичнее. Если до этого рубиновая кожа была похожа на ребристую броню, то теперь стала видна каждая чешуйка, отражающая тусклый свет Илара кровавыми огоньками.

С самого начала знакомства с принцем, Мерода всегда поражало его мастерство. Будучи лучшим другом и вечным спутником Айдана, савиту Люхтерстейну было известно больше, чем кому бы то ни было. Он знал, что уже в столь юном возрасте наследник престола способен победить взрослого сильного мага. Но не это самое удивительное в Айдане III. Он обладал такими способностями, коими не обладал никто в мире!

Принц Фостэйна мог внушать мысли другим людям! Он мог заставить забыть или вспомнить, посеять в чужом сердце любовь, ненависть или вечную преданность, мог населять память ложными воспоминаниями. Одним словом, он мог всё! И Мерод считал, что это предел. Предел не только Айдана, но и всех магов мира. Оказывается, нет. Перед ним сейчас предстало доказательство поистине великого могущества Айдана III.

– Ваша Светлость!.. Это… Это уму непостижимо! – поднимаясь с земли и осторожно подходя к дракону, воскликнул Мерод.

Он неуверенно потянулся к шипастому носу дракона, желая потрогать иллюзию. Но спокойно стоящее животное неожиданно клацнуло огромными челюстями, издав агрессивный рычащий звук. Мерод инстинктивно прижал руку к груди и отбежал на пару шагов, не сразу услышав смех принца.

– Ладно, можешь погладить. Не бойся, – отсмеявшись, разрешил Айдан. – Да подойди! Хватит трусить.

Сопровождаемый внимательным взглядом Айдана, Мерод без колебания подошел к дракону, дотронувшись до его прохладной слегка влажной кожи. Восхищенно посмотрев на улыбающегося принца, Люхтерстейн не смог удержаться от восклицания:

– Как будто настоящий! Когда вы научились этому?

– Сегодня. Вчера ночью я читал роман Клармена «В долине покоя». И там описывалась невероятно красивая сцена появления драконов, которые спасли гонимого королевской стражей савита. Я тогда подумал, что было бы здорово, если бы драконы жили и в наше время. Эта идея так меня увлекла, что идея попробовать создать этого огромного красавца возникла сама собой.

– Но как? Как вы это делаете?

Прежде чем ответить, Айдан сел на землю и, потеряв интерес к дракону, начал щекотать в воздухе невидимый шар. На его ладони расцвел прекрасный несуществующий цветок, который через несколько секунд превратился в миниатюрный замок. Принц разглядывал каждую башенку и оконце, то и дело что-то подправляя, изменяя и дополняя.

– Всё очень просто, Мерод. Необходимо соединить проекционные руны, стихийные нити астрала и энергию из своего Источника…

– Источника? – удивился Люхтерстейн, так что его рука безжизненной плетью сорвалась с морды застывшего дракона. – Но ведь нельзя использовать энергию своего Источника. Это же верная смерть для мага.

– Если нельзя им пользоваться, то зачем он тогда нам дан?

– Чтобы мы могли творить магию!

– А разве Источник – это не магия?

– Да, но… – замялся Мерод. – Источник – это наша жизненная энергия, и если мы его используем, мы теряем свою жизнь.

Айдан III тихо захихикал.

– Не стоит верить всему, что говорили тебе в Академии. Ничего мы не теряем. Источник – это всего лишь клубок энергий. Нет большой беды в том, что мы возьмем из него немного. На то он и Источник. Всё восполняется. В крайнем случае можно взять немного у матери-природы. Она полна самых разных энергий. Твоя проблема в том, Мерод, что на мир магии ты смотришь через щелочку, когда пора бы уже открыть дверь.

– Я смотрю так же, как и другие савиты… – слегка расстроился Люхтерстейн.

Схлопнув сменяющиеся одну за другой фигурки, Айдан укоризненно посмотрел на своего друга.

– Тогда и дальше продолжай смотреть так же. И из тебя получится еще один унылый маг. Слабый и бесполезный, но мнящий о себе, что он сам Оркус, раз умеет делать пару фокусов.

– О, нет, нет! Я не хочу таким быть! Но я далеко не так силен, как вы, Ваша Светлость, да и магия пробудилась во мне намного позднее, чем в вас.

– Мерод, не ищи себе оправданий, – поднимаясь с земли и направляясь в другую сторону от обрыва, категорично заявил Айдан. – Ну и что, что магия в тебе пробудилась год назад? Главное, желание развиваться. А ты похватал верхов, изучив руны, и всё. В глубину лезть не хочешь. Боишься.

Не оглядываясь, Айдан III взмахнул рукой. Догоняя принца и периодически оборачиваясь на быстро исчезающего дракона, Мерод слегка оскорбленно ответил:

– Вам легко говорить, Ваше Высочество. Когда есть такая прорва Сил, как у вас, всё кажется простым. Я видел вашу ауру, она ярче, чем у многих взрослых магов. Да что там говорить, это самая яркая аура, которую я когда-либо видел!

– В этом ты прав, Мерод. Но тебя Оркус тоже щедро одарил. И теперь всё только в твоих руках. Ты можешь стать сильным, отличающимся от всех остальных, магом, либо обычным фокусником.

Следуя по затерявшейся в густой траве тропке, бежавшей через огромное поле, Мерод задумчиво посмотрел вдаль. Впереди расстилалась лишь живая зеленая пшеница, под мощными порывами ветра превратившаяся в шелковое море. И только на горизонте выписывались крохотные башенки Белого замка.

– Вот только как это сделать, если учат меня фокусники? – негромко произнес савит Люхтерстейн.

Айдан еле заметно улыбнулся, после чего похлопал по плечу своего друга.

– Судьба не зря свела тебя со мной. Я не говорю, что буду твоим учителем, так как точно знаю, что это не мое призвание. Но ты можешь наблюдать за мной и задавать вопросы. В помощи я тебе не откажу.

Такого подарка Мерод точно не ожидал. Он с надеждой посмотрел в ярко-синие глаза принца и, лучезарно улыбнувшись, даже остановился, чтобы поклониться.

– Это большая честь, Ваше Величество! Я безмерно благодарен вам.

– Хорошо, что тебя не слышит мой отец, иначе ты бы уже был казнен, – засмеялся принц. – Хотя матушка, бесспорно, пришла бы в восторг.

Мерод лишь пожал плечами.

– Король скоро покинет мир. Это всем известно. Вы будете лучшим правителем, чем он.

Айдан улыбнулся. Люхтерстейн знал, что любви между королем и принцем никогда не было. Ларбиман относился к Айдану исключительно как к наследнику престола. Они слишком разные, да и к тому же король плохо обходился с матерью своего сына. Он отлучал ее от двора, заводил множество любовниц. Был момент, когда правитель Фостэйна отобрал родовые земли ее семьи. Впрочем, позднее они были возвращены, но Айдан помнил каждую слезу своей матери, каждую разлуку с ней. Из-за всех этих жизненных перипетий она всё чаще болела, и это сильно беспокоило принца. Поэтому Мерод нисколько не удивился заигравшей на лице наследника улыбке.

– Ты так считаешь?

– Я это знаю, Ваша Светлость. Уверен, вы заставите говорить о себе мир. Фостэйн расширит свои границы. А Ардал будет считаться с вами. Придет время, вы и вовсе свергните с престола Эвы Правителей.

Айдан благоговейно набрал полную грудь чистого свежего воздуха.

– Ты говоришь глупые, но очень приятные вещи, Мерод. Очень приятные… – тихо мурлыкнул принц, задумчиво глядя на горизонт.

Посреди огромного сада, где несимметричными горстями росли аккуратно подстриженные кусты, раздавался громкий гомон и звонкий смех молодых женщин. Их одежда рябила дорогими разноцветными тканями. А шеи, руки и мочки ушей сверкали камешками и драгоценными металлами.

Причина столь шумного скопления в королевском саду крылась в маленькой хрупкой женщине, которую кругом обступили самые богатые дамы Фостэйна. Мадам Ви – главная парфюмерщица Къюнгонда. У нее не было лавки, где она открыто торговала бы своими эксклюзивными духами. Поэтому ее редкие визиты в замок, раз в несколько месяцев, расценивались как настоящие праздники. Мадам Ви была так хороша в своем деле, что у нее раскупали всё до последней пинты и самого крохотного флакончика.

Вот и сейчас молодые женщины громко обсуждали новые ароматы, делясь мнениями, а некоторые уже и своими деньгами.

Айдан и Мерод стояли под сенью виноградных лоз, наблюдая за происходящим издалека. Стоит женщин пустить в их рай ярких тряпок и дорогих запахов, как они перестают замечать всё на свете. Так и принц со своим другом стали совершенно невидимы для дам.

– Они как бабочки, не правда ли, Мерод? – негромко произнес Айдан. – Так прекрасны и так глупы.

– Глупы, Ваша Светлость?

– А ты видел умных бабочек?

– Я… Нет, Ваша Светлость, не видел. Признаться, я не часто наблюдал за бабочками.

– А я наблюдал. Бабочки летят на самый яркий, самый красивый и самый душистый цветок. И даже если он ядовит, бабочки на него садятся. Мы для них тот самый цветок. Кто богат, тот и душист. Неважно, что ожидает их после – смерть, нищета, позор. Они всё равно рвутся к самому богатому, к самому знатному, к самому могущественному. А для нас это всего лишь бабочки. Той, что краше остальных, мы разрешим подольше пить нашего нектара. Но она неизменно будет изгнана или съедена, ведь в мире слишком много других великолепных экземпляров.

Глядя на этих красивых женщин, Мерод был яро не согласен с мыслями принца.

– Но ведь и у бедных мужчин есть жены, – озвучил свои мысли Люхтерстейн.

– Есть. Некрасивые. Либо очень глупые.

– Отчего вы так категоричны, Ваша Светлость? А как же любовь?

Мерод посмотрел на принца и увидел, как тот обнажил белоснежные зубы в насмешливой улыбке.

– Ты веришь в любовь, Мерод? Любовь бывает лишь в книгах да песнях. Есть страсть, влечение, томление. Восхитительные чувства! Нет ничего прекрасней на свете этих сладостных переживаний. Но любви нет. Есть лишь любовь материнская и братская. Она вечна. Не бывает такого, чтобы мать вдруг разлюбила свое дитя. А посмотри на мужа и жену, что клялись в любви. Что происходит через пару лет, когда желание утолено, а страсть уж прогорела? Они ищут других глаз, стремятся в чужие объятья. А мать никогда не предаст своего ребенка.

Обычно выражение лица Айдана III было отрешенным, с одухотворенными нотками безразличия ко всему окружающему. Сейчас же Мерод видел, как брови принца собрали складки на переносице, а в глазах появилась жесткость и суровость. Люхтерстейн догадывался, что всё дело в матери Айдана, точней, в ее тяжелой судьбе при дворе.

– Не могу с вами согласиться, Ваша Светлость, – слегка покачал головой Мерод. – Мы видели не так много за свои пятнадцать лет, чтобы размышлять о таких сложных вещах.

– Я повидал достаточно, Мерод. И у меня есть все основания, чтобы говорить об этом.

Юный Люхтерстейн не имел привычки спорить с принцем, когда он впадал в такое мрачное расположение духа. Савит уже хотел выразить свое невнятное согласие, как Айдан неожиданно встрепенулся, и его плохое настроение бесследно упорхнуло.

– Хотя никогда ведь не поздно поменять свое мнение. Я вполне допускаю, что одно из этих прекрасных созданий когда-нибудь очарует меня настолько, что я соглашусь не просто взять ее в жены, а дать клятву перед самим Оркусом. Посмотри на этих сказочных фей. Какая из них самая красивая?

Сложно было выбрать какую-то одну даму. При первом взгляде Мерод и вовсе почувствовал растерянность. В глазах рябило от красок платьев и блеска драгоценностей, словно перед самым носом запустили фейерверк. Но при более детальном рассмотрении, юный Люхтерстейн начал вычленять лица, которые казались ему миловиднее прочих. Многих из девушек и женщин Мерод знал, как в общем-то и сам принц, поэтому тыкать пальцем не пришлось.

– На мой взгляд, грана Фиорелла выделяется на фоне остальных, – отметил Люхтерстейн, рассматривая уже не юную, но совершенно не потерявшую свою прелесть статную женщину в темно-фиолетовом платье с очень пышной юбкой, делавшей ее талию осиной. На груди граны сверкала крупная брошь, усыпанная мелкими бриллиантами, вокруг которой клубились целые этажи черных рюш и оборок с вшитыми перламутровыми жемчужинами.

– Угу… А кто еще? – пристально разглядывая одну из самых влиятельных дам при дворе, заинтересованно спросил принц.

Взгляд Мерода упал на более молодую женщину в платье цвета спелого лимона. Ее смоляные волосы были зачесаны в высокую аккуратную прическу. Лицо дамы так сильно раскраснелось от возбуждения, что придавало ему невероятную нежность и свежесть. Особое внимание привлекала длинная тонкая шея, которую подчеркивало ожерелье из редких драгоценных камней тааффеитов.

– Лира Валенсия тоже хороша, – предложил Мерод.

– Так. Еще кто?

– Лира Виктора… Лира Брид… Баронесса Деифилия – чудные глаза. Баронесса Ксимена, баронесса Раймонда. О, конечно же, лира Доминика!.. Ваша Светлость, мне и дальше перечислять?

– Нет, нет, Мерод. Я уже все понял.

Люхтерстейну не понравилось, как Айдан это сказал, словно он уличил его в чем-то нелицеприятном.

– Что именно вы поняли, Ваша Светлость?

– Ты ничего не понимаешь в красоте, мой друг. Ты один из тех, кого женщины с легкостью могут обвести вокруг пальца.

– О чем вы?

– Ты назвал мне имена женщин, которые, безусловно, пользуются популярностью при дворе. Они считаются красавицами. Если на них посмотреть, и правда кажется, что они неотразимы. Но при более внимательном взгляде, можно увидеть, что не так уж и идеальны эти женщины. Они с легкостью нас обманывают. В их лицах нет свежести. Это не румянец на их щеках, а легкая пыль цветной пудры. Практически ни у одной из них нет такого насыщенного черного цвета бровей и ресниц – это проделки обыкновенной сурьмы. Их губы не так сочны и ярки, как кажутся изначально. Всему виной губная краска. А про фигуры и вовсе не стоит говорить. Совершенно непонятно, что скрыто под всеми этими пучинами оборок и дополнительной сотней юбок. Даже если тебя одеть в одно из этих платьев, ты мог бы выглядеть вполне женственно.

От подобных новостей на Мерода вдруг навалилась необъяснимая тоска. Он внимательней присмотрелся к прекрасной баронессе Деифилии и понял, что ее невероятно красивые глаза, которыми он втайне восхищался, считая, что прекрасней их не существует, подведены двумя черными линиями.

– И как теперь быть?

– О! Не стоит отчаиваться, мой друг! – весело подбодрил принц. – Эти дамы очаровательны, но не настолько, насколько хотят показаться. Однако есть и те, которые наделены поистине волнующей красотой.

– И как же их вычислить?

– Глазами! Как же еще? К примеру, посмотри на ту девушку.

Мерод глянул на принца, чтобы понять, куда устремлен его взгляд. Айдан с блеском в глазах рассматривал совсем еще юную особу, одиноко сидящую в беседке. Она была одета куда более скромно, чем все остальные барышни в саду. Бежево-белое платье без пышной юбки плотно обтягивало хрупкую фигурку. С ее плеч то и дело сползала тонкая дымчатая шаль, оголяя покатое аккуратное плечико. Девушка постоянно поправляла ее и, казалось, очень сильно смущалась при этом. Смоляные волосы не были убраны в модную прическу, а ниспадали на ровную спину переливающимися волнистыми прядями. Лишь нежный белый цветок украшал ее прекрасную головку. Кожа девушки отливала легким загаром, что считалось так немодно при дворе. Впрочем, это совершенно не портило ее идеальные черты, скорее, наоборот, придавало некий налет экзотичности невинному личику.

– Как зовут это прекрасное создание? Почему я ее не знаю? – сокрушался Айдан, не в силах оторвать от девушки взгляда.

– Это Адоринда Бармор, дочь барона Сегела Бармора, – узнав красавицу, ответил Мерод. – Барон приехал почтить своим визитом короля и прихватил с собой дочь. Наверняка чтобы ее кто-нибудь заметил из придворных. По слухам, его дела идут не лучшим образом. Кто-то поговаривает о полном разорении рода Барморов.

Принц ухмыльнулся.

– Что ж… Барон оказался невероятно дальновиден. Его дочь приметили… Сколько лет прекрасной Адоринде?

– Она на два года старше вас, Ваша Светлость.

– Семнадцать… – задумчиво протянул Айдан. – Что ж, у нее есть еще четыре года, чтобы расцвести.

Мерод не смог скрыть удивления.

– Вы будете ждать ее совершеннолетия, милорд?

– А как же иначе! Зачем рвать цветок, пусть он даже так прекрасен, когда совсем скоро из него вырастет несравненно сладкий плод? К тому же, куда спешить. Мне самому еще предстоит многому научиться. Зная же теперь нелегкое положение рода Барморов, от королевской семьи они получат небольшую помощь.

На несколько секунд повисла тишина, во время которой савит Люхтерстейн неотрывно созерцал будущего короля. Он знал, что у Айдана уже был и есть любовные опыты с женщинами. Так что его щепетильность в отношении незнакомой баронессы казалась ему несколько дика.

– Я, наверное, никогда вас не пойму, Ваша Светлость, – вздохнул Мерод.

– Мы не поймем чужие сны.

Нам не понять чужих поступков.

Они бывают очень злы,

Ну, а бывают крайне мудры.

Нас сотни душ, сотни миров,

И в каждом есть загадки, тайны.

Сплетясь, они рождают свой мотив

Неповторимый… Филигранный…

Мы ищем взгляд в толпе людей,

Надеясь встретить свой, манящий.

С Родной чтоб поделиться всем,

Чтоб даже горе стало слаще.

Но миром правит не душа,

Не ей подвластен наш рассудок.

Нас плоть толкает жить спеша,

Жить во грехе, не замечая суток.

Прекрасными телами заполняем век.

Богиням мы целуем ноги.

Но я всего лишь человек,

Судить за это будут боги!

– Красиво. Кто это написал?

– Иолант Бермудо. Книга «Тысяча жизней». Мы всего лишь люди, Мерод. Так что будем наслаждаться человеческими страстями и радостями. Оркус нам судья. Пусть неотразимая Адоринда на четыре года станет моей мечтой… Как сладостно будет томление! Буду учиться ждать. К тому же, в мире столько всего, что так хочется посмотреть. Ты слышал о Запретный Лесах?