– Она не любит тебя. Делает все по указке своей мамаши. Тебе придётся угождать Римме Сергеевне всю жизнь, проглатывать ее унижения и контроль, и не дай бог…
Я крепче сжимаю руль, едва сдерживая подступающий гнев. Он кипятит кровь, заставляя сердце биться чаще. Я хочу заткнуть Миру рот, заставить пожалеть о непрошенных словах. Засранец нагло косится на меня, пользуясь тем, что я управляю машиной.
– Ты же обещал молчать, придурок? – прерываю его словесный понос злобным шипением. Я прибавляю скорость и резко сворачиваю с пути, ныряя в арку между двумя сталинскими пятиэтажками по улице Федосеева. Не позволю, черт возьми! Никому не позволю помыкать мной и указывать, что делать! Пульс бешено стучит в перепонках, когда я на секунду отвлекаюсь от дороги, чтобы посмотреть на Мира. Мне хочется открыть дверь и вытолкать парня из машины! Наглое выражение его лица стирается в одно мгновение…
Поддержите историю звёздочками и комментариями))) От читательского интереса зависит частота прод)
Глава 3
– Рябина-а-а-а-а! – подскакивает он с места, хватаясь за руль. Я бью по тормозам, чувствуя, как капот старины Бэна ударяется обо что-то мягкое и легкое. Страшное предчувствие леденящим холодом пробегается по спине: я сбил человека. От резкого торможения машину несёт, шины старины Бэна протяжно визжат, безрезультатно цепляясь за гладкую, как каток, поверхность дороги.
– Отвали! – кричу я, остервенело сбрасывая руки Мира, намертво вцепившиеся в руль.
Давлю на газ и разворачиваю руль вправо, краем глаза замечая засыпанный снегом газон под окнами пятиэтажки. Машина вертится вокруг своей оси один раз и грузно оседает на палисаднике. Низкий металлический заборчик скрипит, сгибаясь под тяжестью старины Бэна.
Мы с Миром синхронно выскакиваем из машины. Площадка перед въездом в арку освещается двумя уличными фонарями. Их тусклый светло-желтый свет отражается от заледеневшей, накатанной поверхности дороги. Мир опасливо озирается по сторонам – вокруг ни души. В ночном морозном воздухе хаотично кружатся снежинки, где-то за поворотом слышатся стук колёс проезжающего трамвая и шорох шин автобуса, людские голоса. Мы словно отрезаны от окружающей действительности длинными стенами арки.
Я бросаюсь к лежащему на дороге человеку, на негнущихся ногах балансируя по обледеневшей дороге. Облегченно вздыхаю, видя, что он шевелится. На мое плечо ложится рука Мира, когда я наклоняюсь к пострадавшему. Девчонка. Шапка сползла набок, ярко-оранжевая куртка расстегнута, длинный шарф змеится по влажной поверхности дороги.
– Отойди, Рябинин, я все-таки врач. – Деловито произносит Мир. Он опускается на колени и суёт пальцы под воротник водолазки девушки.
– Ай! Черт! – Мир сгибается от удара коленкой в пах и валится набок.
– Отстань, придурок! – Девчонка резво вскакивает на ноги, тревожно оглядываясь по сторонам. На нас она даже не смотрит. – Хью… Вилли… Джесси… – зовет она. В ее голосе звучат тревога и слёзы. Она бездумно закручивает грязный мокрый шарф вокруг шеи, напряжённо вглядываясь в темноту.
К ночи метель усиливается, кружа снежинками над головой. Ветер треплет длинные каштановые волосы девушки, заплетенные в косы. Шапка остаётся лежать на земле. В ее глазах стоят слёзы, поблескивая в свете серебристого ломтика луны и уличного освещения.
– Гастарбайтерша чокнутая! – отряхивается Мир, злобно посматривая на взволнованную девчонку. – Рябина, у неё черепно-мозговая травма, как врач тебе говорю! Ну ты и встрял, брат! Скорее всего, эта дворничиха без документов. – Говорит он мне.
– Что-о-о?! – взрывается девчонка. Она снимает перекинутую через плечо текстильную цветную сумку, замахивается и с силой обрушивает ее на голову Мирослава. – Ах ты же…
Я испытываю сладкое удовлетворение, наблюдая за тем, как Боголюбова лупят. Отхожу на два шага, позволяя девчонке совершить справедливое возмездие над хамом. Ей-богу, сегодня он это заслужил!
Мир закрывается от ее смелых ударов, а затем дергает девчонку за полы куртки, пытаясь остановить. Слышится звук рвущейся ткани. Из оторванного накладного кармана выпадает телефон незнакомки, звонко разбиваясь об лёд.
Я грубо оттаскиваю Мира от девушки и встаю между ними. Он пыхтит, как кипящий чайник и брезгливо поправляет одежду. Девчонка до черта напугана, и я корю себя за то, что не остановил дурацкую потасовку на корню.
– Девушка, извините меня. – Говорю я, всматриваясь в ее растерянные глаза. – Давайте я отвезу вас в больницу. Я неловко протягиваю к ней руки и касаюсь ледяных ладоней в надежде успокоить. Крупная дрожь, сотрясающая ее, быстро передаётся мне.
На лице незнакомки застывает страдальческая маска, и я на мгновенье допускаю мысль, что девчонка тронулась умом при падении. Она гордо вскидывает подбородок и отвечает:
– Со мной были собаки. Три пса… Хью, Вилли и Джесси. – Загибает она дрожащие пальчики и оглядывается по сторонам. – Я не знаю, как объяснить теперь их хозяевам… – громко всхлипывает. – Что вы наделали? Как я теперь…
Чувствую себя мудаком и убийцей. Переглядываюсь с Миром. Он стоит за спиной у девчонки и крутит пальцем у виска, убеждая меня в своей правоте. Какие собаки? Я был так зол, что вообще ничего не видел. Может быть, их не было, и девчонка бредит?
Боголюбов улавливает сомнение в моем взгляде и громко произносит:
– Рябина, вызывай бригаду санитаров из психушки! А заодно полицию! Пусть проверят эту чокнутую агрессивную гастарбайтершу! Может она специально бросилась нам под колёса? Дворникам же мало платят, другого способа не нашла срубить бабла? – усмехается он, очевидно, считая шутку остроумной.
Все, мое терпение лопается. Я хватаю Мира за грудь и рычу:
– Замолчи, придурок! Замолчи, или я тебя ударю!
Ноздри Боголюбова раздуваются, он шумно дышит, прожигая меня насквозь взглядом. В его глазах бурлит коктейль из ревности, возбуждения и желания выплеснуть эмоции. Он хочет получить по морде! Или навалять мне за новость о свадьбе! За моей спиной слышится тихий вздох. Я не вижу лица девчонки, но слежу за взглядом Мира, мгновенно потухнувшем.
– Все-е-е, Богдан, все… Не бузи. – Примирительно поднимает он руки, высвобождаясь от моего захвата.
Девчонка вертит в руках разбитый телефон и пытается включить его, нажимая одеревенелыми пальцами кнопки. Аппарат не реагирует. Она равнодушно бросает его в сумку и подбирает лежащую на земле шапку. На ее лице застывает такая глубокая скорбь, что меня пробирает до костей. Неужели это все из-за собак?! Я отворачиваюсь от Боголюбова и спрашиваю незнакомку:
– Как я могу вам помочь? Если нужно в больницу…
– Помогите найти собак, прошу вас. – С мольбой в голосе просит она. – Хью, Джесси и Вилли. Они не могли далеко убежать.
– Ты ищешь Джесси. – Ультимативно говорю я Миру, впиваясь в него злым взглядом. – И только попробуй сказать хоть слово…
– Я понял, Рябина, молчу… – охотно соглашается он.
Девушка теребит оторванный карман, недоверчиво поглядывая на Мира. Я не знаю, что чувствует он, но я испытываю стыд и неловкость за нас обоих. Мне хочется поскорее покончить с этой историей и встретиться с Аллой. Я оттягиваю манжет рукава куртки и бросаю взгляд на наручные часы. 21.43. Девчонка улавливает озабоченность в моем взгляде и теперь смотрит с недоверием на нас двоих.
– Мы поможем найти собак, а потом я отвезу вас куда скажете. – Спешу ее успокоить.
– Вы простите меня. – Встревает Мир. – Мы заплатим вам за моральный ущерб и все такое…
Он кидает взгляд на девчонку, и она тут же меняется в лице, заметив жалость в его глазах. Мне хочется прибить Боголюбова за столь откровенное пренебрежение. Павлин надутый! Она гордо вскидывает подбородок и выпрямляется.
– Мне ничего не нужно. Тем более от вас!
«Богатеньких сыночков, мажоров и хамов» – домысливаю я.
Я отправляю Мира на поиски Джесси. Из груди вырывается вздох облегчения, когда Боголюбов скрывается в темной арке. Девчонка замечает мой искренний восторг и тихонько хихикает.
– Вашему другу нельзя выпивать. – Укоризненно произносит она, бросая взгляд в темную пасть арки.
– Согласен. – Спешу ответить. – У него был чертовски тяжелый день.
Мы идём в сторону большого светящегося супермаркета поблизости. Повисшее между нами молчание разбавляют звуки улицы: скрип снега, звонок трамвая и …лай!
– Хью, Вилли, Джесси! – кричит девушка и прибавляет шаг. Заледенелая дорожка блестит в свете фонарей, и девчонка смотрит под ноги, боясь поскользнуться. Я едва поспеваю за ней: тонкая гладкая подошва моих кожаных ботинок не предназначена для зимних прогулок. Да, я передвигаюсь только за рулем, но объяснять это девчонке считаю неуместным. В голове до сих пор звучат ее слова: «Мне от вас ничего не нужно». Почему-то считаю, что она плохо думает обо мне. Хотя… Мне нет до этого дела. Она останавливается и замирает, прислушиваясь к окружающим звукам: совсем рядом скулит пёс.
– Вилли… – выдыхает она. – Вилли, малыш, выходи! Черт, я ничего не вижу, включите, пожалуйста, фонарик. – Обращается ко мне.
Тонкий лучик блуждает по детской площадке, расположенной совсем рядом со злополучной аркой. Карусель, горка и песочница плотно засыпаны снегом. В морозном тумане свет луча едва уловим, но его хватает, чтобы заметить два больших ярко-жёлтых глаза, глядящих из маленького деревянного домика.
– Вилли! – радостно кричит девушка, бросаясь к домику. Ее высокие чёрные сапоги по колено утопают в снегу. Девчонка подхватывает пса на руки, обнимает его, целует. Рыжий маленький Вилли скулит и виляет хвостом при виде хозяйки. Картина вызывает во мне умиление. Сейчас найти бы остальных мальцов, отвезти девчонку домой и забыть о происшествии, как о страшном сне!
В глубоких сугробах девушка с трудом переставляет ноги. Я забираю у неё пса и прижимаю к груди: несмотря на костюмчик, Вилли дрожит. Животные меня любят, и Вилли не исключение, он уютно устраивается под полами куртки и прекращает скулить.
– Куда идём? – спрашивает она.
