– К супермаркету. – Я жестом показываю направление. – Я не спешу отдавать ей пса, и девчонка, с тёплом взглянув на меня, спрашивает:
– У вас дома живет собака, так? Вилли не особо любит незнакомцев.
– К сожалению, нет. – Вздыхаю я.
Синтепон вываливается из ее порванной куртки, и девчонка стыдливо закрывает дыру в ткани длинным грязным шарфом. Ее куртка похожа на спецодежду дорожных работников и я понимаю, почему Мир принял ее за дворника или гастарбайтершу.
Я пользуюсь моментом установившегося между нами перемирия (исключительно благодаря Вилли) и снова предлагаю:
– Я возмещу ущерб за порванную одежду и разбитый телефон.
– Послушайте, как вас там, Богдан… – пылко отвечает она.
– А вас как зовут? – спрашиваю я, намеренно не давая ей закончить пламенную речь отказом.
– Алиса.
– В стране чудес? – улыбаюсь я. Чувствую себя глупо. Выгляжу, пожалуй тоже.
Губы Алисы раскрываются, но ответ так и остаётся невысказанным: мы вздрагиваем от пронзительного крика Боголюбова.
– Рябина-а-а! Я нашёл их, черт! Испачкался, порвал куртку, но, по-моему, это они…
Он выплывает из темноты арки на освещённый участок, пряча под мышками испуганных маленьких псов. Алиса вскрикивает от радости и хлопает в ладоши.
– Хью, маленький мой… Джесси… Я так переживала! Сейчас поедем домой, сейчас…
Мои маленькие, мои малыши… – лицо девчонки озаряется неподдельной радостью.
Мы с Мирославом застываем с глупыми улыбками на лице. Ее мелодичный голос звучит так ласково, что не хочется его прерывать.
– Где вы их нашли? – спрашивает она, возвращая в реальность разомлевшего от милоты Боголюбова.
– Их поводки спутались между собой, представляете? Собаки прятались под крыльцом пивнушки одной из пятиэтажек. Хорошо, что оно освещается, иначе не заметил бы… – возбужденно отвечает он. Я мысленно хвалю себя за удачную идею отправить Мира на поиски псов – Боголюбов выглядит счастливым и трезвым.
Я приглашаю Алису и Мира в машину. Крыша старины Бэна за время вынужденной стоянки на чужом палисаднике покрывается слоем влажного пушистого снега. Мир предлагает Алисе подождать на тротуаре, пока я почищу Бэна от снега и съеду с газона.
– Я Мирослав, для своих Мир…
– Алиса, очень приятно.
– Извини меня за инцидент, вёл себя, как идиот…
Открываю водительскую дверь и запускаю двигатель. Он мягко урчит под сиденьем на низких оборотах. Достаю щетку из багажника и слегка прохожусь по крыше, смахивая пушистый, словно вата, снег. Кадрит он ее там, что ли?
Алиса стесняется. Отвечает Боголюбову вежливо, но односложно, продолжая смотреть на него с недоверием. На город мягко опускается ночь, и голос Мира эхом отражается от стен высоток. Прохожих на улице почти нет, те, кто появляются, идут ,пошатываясь – возвращаются домой из ближайших пивнушек.
Сажусь за руль и сдаю задом, съезжая с газона. Металлический заборчик царапает защиту картера. Займусь машиной завтра – я слишком возбуждён, чтобы думать об этом сейчас. На часах 22.20, и единственное, что я хочу – развести своих спутников по домам и поехать к Алле.
Мир открывает перед Алисой переднюю пассажирскую дверь. Под мышками у него Хью и Джесси. Девчонка садится, восхищённо оглядывая салон старины Бэна: сиденья, обтянутые тёмно-красной рифлёной кожей, хром и гладкое блестящее дерево передней панели. Я точно знаю, что Алиса чувствует себя в моем авто неловко. Она прижимает малыша Вилли к груди и нервно теребит перекинутый через плечо ремешок сумки.
Я молюсь про себя, чтобы Боголюбов не высказал очередную глупость или бестактность, но, к моему удивлению, он проявляет галантность.
– Алиса, хотите сок? – Мирослав выуживает из недр рюкзака маленькую стеклянную бутылочку и протягивает растерянной девчонке.
Льдинки в ее глазах тают, Алиса улыбается и принимает угощение из рук Мира.
– М-м-м, как вкусно! – произносит она, делая жадный глоток. – Никогда не пробовала такого сока. Это детское питание? – пытается разглядеть изображения фруктов на упаковке.
– Че-е-е-е-рт! Что же я наделал… – неожиданно шипит Мир.
Я оглядываюсь, встречаясь с его испуганным, подавленным взглядом. Мир мотает головой из стороны в сторону и повторяет: «Нет… нет, черт…».
Алиса глубоко вздыхает и закрывает глаза. Ее голова глухо ударяется о пассажирское стекло, пустая баночка из-под сока выскальзывает из безвольных рук.
– Прости, Рябина! Я олух, я не хотел… – молит Боголюбов и косится на девушку.
Я тупо гляжу на неподвижную девчонку. Вилли сползает вниз, к ее ногам и громко скулит.
Меня охватывает ужас. Он прокатывается по спине ледяными мурашками, вытягивает из легких остатки воздуха. Я бормочу что-то нечленораздельное, показывая пальцем на Алису. Страх сковывает горло, словно оковами, я с трудом нахожу в себе силы прохрипеть:
– Она умерла?
– Она спит… Я сейчас все объясню, Богдан! – Боголюбов примирительно поднимает руки. По взгляду Мира понимаю, что моя парализованная неизвестностью физиономия пугает его гораздо больше, чем спящая девчонка.
– Что ты сделал с ней, идиот?! – кричу я, пытаясь ухватить его за грудки. Мир не сопротивляется.
– Сок предназначался пациентке, умершей во время операции. – Громко отвечает он, пытаясь заглушить собачий лай. – Я не думал, что ее мать успела растворить таблетки в напитке. Увидел только сейчас… – в качестве оправдания Мир протягивает мне пустой блистер.
– Боголюбов, ты объяснишь мне все до мельчайших подробностей. – Рычу я. – И сопроводишь до больницы. Отвечай скорее, куда ее везти?!
– Домой, Богдан. – Спокойно отвечает он, бросив взгляд на мирно спящую девчонку. – Таблетки содержат сильнодействующий снотворный и обезболивающий компонент. В больнице мы применяем его при сильных болях у пациентов с опухолями. Мать девушки предусмотрительно растворила их в соке, не дожидаясь исхода операции… Как видишь, они не понадобились. – Исповедовавшись, Мир облегченно вздыхает.
– Зачем ты забрал сок? И пустой блистер? – недоумеваю я.
– Рябина, ты, правда, не догоняешь? Таблетки подлежат учету. Я хотел вернуть их завтра в сейф, машинально схватил чертов блистер, не проверив… – раздраженно отвечает Мир, поглаживая Джесси за ухом.
– А сок? Зачем ты взял его?
– Че-е-е-е-рт! – злится Боголюбов. – Чтобы не травмировать мать умершей пациентки. В медицине есть понятие этики…
– Господи, Мир, ты и этика – несовместимые вещи! Таких развратников и хамов ещё поискать! – возмущаюсь я и сразу замолкаю, прислушиваясь к дыханию Алисы. Она спокойно спит.
– Я хороший врач, Рябинин. А какой я в жизни, никого не касается. – Важно отвечает он.
Я снимаю с шеи девчонки влажный шарф и опускаю спинку сиденья ниже. Голова Алисы откидывается назад, словно тряпичная.
– Она, как гуттаперчевая, Мир! Что же теперь делать? – забираю притихшего Вилли, сжавшегося в комок на руках девчонки, и отдаю его Миру.
