И если бухгалтер собственно говоря, не особо отличился, то встреча со счетоводом, помешанным, по ее сведениям, на вымышленном герое, то ли Подводкиным, то ли Подконьяковым, едва ли внушала ей больший оптимизм. Перед ее глазами практически ежедневно представал гармонист Забаянов, который весьма успешно под водку или коньяк, регулярно принимал участие в разнообразных интеллектуальных играх. Конечно, стоило отметить, что все эти интеллектуальные игры сводились к следующему: кто быстрее выпьет бутылку водки. Забаянов, всегда желавший победить, всякий раз вставал первым в очередь. Обычно бутылка заканчивалась на нем же, не успев осчастливить других участников. Когда же его торжественно выносили в горизонтальном положении физиономией вниз под сокрушительный храп, все его конкуренты тихо ему завидовали.
Хмыря, который встретил их у лифта, когда она отправилась попробовать плов и другое в компании с двумя центрально азиатскими гастарбайтерами она в расчет не брала. Там на лицо был весь комплексный подход, то есть набор комплексов. Предложить сесть девушке на диван – надо звонить маме. Красивой девушке – видимо, двоюродному дяде, который в этом больше соображал. Ах, да, белье не застелено, надо звонить жене двоюродного брата. В общем, все было очевидно.
Парень, которого она видела или с какими-то стеклянными сосудами с толстым основанием и узким горлышком, либо же черным пакетом, в котором что-то постоянно звенело, конечно, потенциально мог наладить с ней контакт. Возможно, она смогла бы расширить свои познания в винной области для того, чтобы со временем вывести свой бизнес на более высокий уровень. И сам вид этих стеклянных штук в общем-то тоже оказывал на ее настрой некоторое позитивное воздействие. Хотя, как она слышала, что у него дома, кроме этих штук было очень много стеклотары, которую он зачем-то собирал (про возможность коллекционирования Минометкина подумать не могла). Поэтому представила, как этот парень доставал пустые бутылки из мусорных контейнеров или подбирал недопитый экземпляр, оставленный рядом с лавочкой. И эта мысль очень скоро стала наводить ее на значительно более тягостные размышления.
Во-первых, для такой эстетичной (какой она сама себя находила) особы работать в условиях, когда повсюду на тебя смотрят пустые бутылки, было по меньшей мере некомфортно. И мало того, что смотрят, так еще и периодически гремят. Во-вторых, если он занимался тем, что собирал бутылки и на это, собственно говоря, жил, не тужил, то, не оставалось сомнений в том, что с денежками у него было не слишком нарядно. Минометкина представила картину, как она, устроилась в рабочем положении на диване в окружении многочисленных пакетов с бутылками, приготовленными для сдачи. И ожидала, когда хозяин этих самых пакетов отсчитает полную сумму ее гонорара монетками, а пара из них обязательно закатилась бы под диван. И он, ползая на коленях, пытался выудить их из комков пыли, периодически задевая ногами пакеты с бутылками, которые от этого гремели. После восприятия предполагаемой картины в таком виде, Минометкина стала надеяться на то, что сказочная пещера была расположена в какой-то другой квартире.
Для того, чтобы разбавить неприятные мысли чем-то более приятным, она стала перебирать наиболее подходящие для нее возможные кандидатуры. Первым она вспомнила про очень высокого мужчину, который как-то на ее глазах достал с дерева котенка, что было очень мило. Минометкина, которая сама была, как ей казалось, достаточно высокой, всегда испытывала особую симпатию к большим мужчинам. Чем занимался этот гигант она не имела понятия, но ей было интересно вообразить, куда его можно было запихнуть при его габаритах. Но ее богатой фантазии хватило только на то, чтобы засунуть его в коллеги к Бандюганову, то есть, в авторитеты широкого профиля. Конечно, Бандюганов со своим пониманием обратной стороны мира был для нее непререкаемой величиной. Но, в конце концов, этому великану тоже необходимо было с чего-то начинать криминальную карьеру. Он вполне мог со временем овладеть полезными навыками, попади он под влияние такого, как Бандюганов.
Далее в ее воображаемом списке фигурировал парень, который что-то там вроде бы варил. Что именно он варил, Минометкина была не в курсе, но знала, что варил. Налив себе стакан компота и отхлебнув немного, принцесса из сказочной страны поняла, что у этого парня в модных джинсах, компот наверняка получался намного вкуснее. Минометкина представила, как он приносит ей трехлитровую банку компота, вишневого, улыбаясь, подтверждает, что это его. Она выпивает один стакан, другой – и все под его сладострастный взгляд, занимает необходимую позу, а он в ответ: «Там еще сливовый на плите, сейчас доварю и…». И Минометкина тут же ощущает, как одновременно с тем, как этот ловелас переходит в разряд компотчиков, ее желание несколько улетучивается.
Она продолжила перебирать верхний список. Потенциально и ультрамодный парикмахер Стрижкин, и симпатичный парень с бородкой, который зачем-то ходил в шарфе даже летом, представлялись ей вполне привлекательными. Не говоря уже о том вечно отсутствующем, которого она никогда не видела, так как его никогда не было дома, но много о нем слышала. Конечно, можно было помечтать о том, что именно к моменту своего возвращения именно он и сделал заказ, и он и есть тот самый, сказочный Али-Баба. Но Минометкина понимала, что если бы действительно это был он, то вряд ли воспользовался столь кривым заходом к ней через ее поющих соседок. Стало быть, искать надо было не там.
Семью, в квартире которых был, по слухам, настоящий зоопарк, она не рассматривала. Хотя, рассуждала она, клиенты бывают разные. Подарок ему от нее или, кто знает, возможно, наоборот. Но наличие огромного количества животных в квартире ее очень смущало. Это было сродни варианту работать под надзором бутылок, но у последних хотя бы не было глаз. А тут на глазах сверчка или черепахи было как-то противоестественно. Не говоря уже про курицу, которую они зачем-то держали на балконе.
Был вариант, что ее пригласил то ли йог, то ли фокусник, то ли гипнотизер. Но гипноза она как огня боялась (мало ли, что с ней могли сделать во время сеанса), а фокусов ей хватило в свое время с одним таким же фокусником Чемодановым. Тот ей во время сеанса разные фокусы показывал: и белье ее оказывалось внезапно не на ней, а в его чемодане. А потом вообще куда-то пропало. То некоторые другие фокусы, которые изначально не были согласованы, и обычно шли в дополнительном разделе. Когда же дошло до закрытия, так сказать, финансового вопроса, тот прыгнул в свой чемодан и пропал. Один старый чемодан и остался. Ни белья, ни Чемоданова. Так что, фокусников с той поры она старалась избегать.
Исключая еще ряд потенциальных клиентов по разным причинам, Минометкина поняла, что, скорее всего, заказчик был кем-то из троих. И эта мысль ее едва ли порадовала. Тетя, которая ходила вечно с кислым лицом, но при этом как-то особенно несчастно смотревшая в ее сторону и делавшая многозначительные вздохи. Минометкина вначале не придавала этим вздохам такого значения, но теперь ситуация заставляла взглянуть на эти знаки внимания по-иному. Она даже нервно защелкала пальцами. В конце концов, если уж намечался такой поворот, то вариант с медсестрой на глазах сверчка и черепахи, и даже, извините, курицы, представлялся ей более перспективным.
Далее в этом списке из трех наиболее очевидных, шел самый медленный таксист в городе Кимычев. Этого она прекрасно знала (хотя, кто в городе его не знал). Он несколько раз подвозил ее на работу и с работы. Всякий раз ей приходилось нервно щелкать пальцами. Потому, что ей начинал названивать сгоравший от желания обсудить с ней ряд вопросов заказчик, а улыбавшийся во всю ширину лица Кимычев не спеша поправлял зеркало заднего вида или доставал какие-то карты, хотя надо было проехать всего два дома. Минометкина страшно бесилась, когда приложение в очередной раз направляло к ней именно Кимычева. И она стала предполагать, что самый медленный в городе таксист нарочно это подстраивал, так как давно на нее запал. И, каждый раз, улыбаясь ей, он прятал глаза под свою тюбетейку (на самом деле, она была ему просто велика), чтобы они не выдали его коварных намерений.
Представив, что, если заказчиком действительно выступал Кимычев, Минометкина пришла в ужас. В воображении картина их совместного вечера рисовалась ей такая, что она еще динамичнее защелкала пальцами. Она в привычной позе на диване, скорее всего, будет не просто щелкать пальцами, а беспрерывно пить вино, чтобы снять стресс. И это еще при условии, что ей его нальют. А, зная Кимычева, быть в этом уверенной она точно не могла. Да он с вином, скорее всего, провозится неизвестно сколько. Пока сообразит (после ее намека), что надо налить вина. Но надо же сбегать на кухню за бутылкой. Принести ее, но она, разумеется, окажется не охлажденной. Поэтому – опять на кухню, охлаждать вино. Затем принести охлажденное вино, но, без сомнения, не принести бокалы. Далее – притащить бокалы, но при отсутствии штопора. Потом вспомнить, что надо нарезать фруктов, а они окажутся, как назло, в багажнике его такси на стоянке. Соответственно дальше – на стоянку. Но обязательно вернуться домой, так как забыл ключи от машины. И это ладно, если не воспользуется своими знаменитыми картами, чтобы точно определить маршрут до кухни и до стоянки.
И это же только эпопея с вином. О главной части Минометкина даже старалась не думать, чтобы не портить себе настроение. Там, скорее всего, предполагалась долгая подготовительная фаза с изучением энциклопедических справочников, поход за необходимым для осуществления совместной работы средством в ближайшую аптеку потому, что представить себе то, что Кимычев все подготовит заранее, Минометкина, даже делая над собой усилие, не могла. А дальше, что называется, по расписанию. До аптеки дошел, вспомнил, что забыл деньги. Вернулся – там этого нет. Пошел в следующую, но, чтобы не ошибиться с маршрутом направился в машину, посмотреть карту, пока нашел другую аптеку, она, с большой долей вероятности, уже закрылась.
Если же каким-то чудесным образом фазы вина и подготовки закончатся тем, что Минометкину не разорвет от злости, третья фаза вне всяких сомнений должна была добить ее окончательно уже на стадии, когда Кимычев, сняв тюбетейку и положив ее на стул, потом передумает и решит остаться в тюбетейке. Затем будет медленно и аккуратно вешать на спинку стула свои брюки ровно по стрелочкам. Представлять окончательный финал всего этого представления Минометкина принципиально не стала.
Но у нее оставался еще один кандидат. По слухам, он был теневым магнатом, промышлявшим песком в каких-то космических масштабах. В голове Минометкиной рисовалась картина, как четверть или даже треть пустыни Сахара загружается на какие-то бесчисленные платформы, корабли, фуры. И куда-то вывозится. Куда? А, черт его знает. Зачем? Это еще более ей было непонятно.
Но то, что основной навар поступал в карманы немного странного парня с квадратной головой и очень круглыми ушами, и очками, это было очевидно. И еще этими дурацкими шлепанцами, которые он почему-то принципиально надевал на носки. Конечно, миллионеры, перебрасывающие песок из пустыни куда-то в другое место, могли позволить себе свой стиль. Но всякий раз при встрече бросая взгляд на то, что помещалось на ногах Дяди Лёни сильно удивлялась такому миллионеру, который предпочитал выглядеть, как пенсионер.
Еще Минометкину весьма смущал его подвал, в котором он жил. В этом аспекте у нее не было сомнений, Дядя Лёня (не зря же его звали не как нормального человека по фамилии, тем более Дядя) был практикующим БДСМ-щиком. В его подвале, вне всяких сомнений, был сосредоточен весь арсенал, связанный с данной тематикой. Конечно, Минометкина не считала себя примерной отличницей-десятиклассницей и тоже имела кое какой опыт, но очутиться в лапах профессионального маньяка в шлепанцах в мрачном подвале с всевозможными приспособлениями… Да, бог с ними, с приспособлениями. В конце концов, ничего, ко всему привыкаешь. Но она страшно боялась стать вечной пленницей человека в шлепанцах на носок.
Минометкина глубоко вздохнула и защелкала одновременно пальцами не только на руках, но и на ногах. С тревожными мыслями она устроилась в привычной позе на диване и сразу уснула.
Глава 13. В которой Принцесса из сказочной страны проводит ночь с Дядей Лёней и черной мухой, а Кимычев посвящается в цыгане
Премиальная пятая котлета, теперь давившая не только на желудок, но и на более обширную и значимую область Крохоборова, включавшую предчувствие, продолжала делать свое черное дело. Мало того, что тяжесть в животе не позволяла буфетчику не только ощущать себя полноценным индивидом, но также начинала мешать себя таковым хотя бы представлять. По этой причине Крохоборов почувствовал одновременно и головную боль, и слабость, и резь в горле и даже внезапно вскрывшиеся мозоли на пятках. В общем, говоря привычным языком, мысль о том, чтобы слиться, зародившись из его желудка, буквально, поработило его сознание и волю.
Конечно, буфетчику совершенно не хотелось, чтобы это стало объектом шуток. Но вечер, который должен был стать триумфом, двигал его куда-то не туда. Нет, ну, конечно, не сам вечер. А та самая, несчастная пятая котлета. Которая делала несчастным как раз Крохоборова…
Конечно, с другой стороны, Крохоборов радовался, что не выпил вдобавок квас. А такой вариант был вполне реален, так как Крохоборов пас бутылку кваса в течение нескольких дней для того, чтобы списать и выпить. Но на его несчастье сменщик продал этот напиток Правдорубову.
А сейчас бы Крохоборов вместе с котлетой оказались бы в более непростой обстановке. Возможно, она залегла бы на дно, как подводная лодка в ожидании того, что квас решил бы покинуть полости Крохоборова. И тогда котлета осталась бы в снова одиночестве, наблюдая из желудка буфетчика за тем, как ее квас непрерывным потоком устремляется в городской коллектор.
Но, это, как говорится, было бы далеко не факт. Крохоборов как-то видел рекламу котлет по телевизору со слоганом: «Наши котлеты не тонут!» Заинтересовавшись таким удивительным и, самое главное, вне всяких сомнений, полезным свойством полуфабрикатов, Крохоборов купил пару штук этой марки для проведения эксперимента. Несмотря на их более высокую стоимость. И вот, придя домой, и налив таз воды, он решил спустить два судна, состоявших из свиного фарша и некоторых других компонентов, написанных на упаковке в четыре строчки мелким шрифтом.
Но к его изумлению котлеты не только утонули, но даже и не думали всплывать, прочно застряв на самом дне таза. И никакие водолазные работы с помощью ножа, и вилки не смогли не только привести их к подъему на поверхность, но более того, обрекли на полную катастрофу. Корпуса обоих судов развалились на составные части, из которых они были сконструированы. Из этих компонентов доминировал отнюдь не свиной фарш, а иные составляющие, чья природа буфетчику была неизвестной, а читать мелкий шрифт на упаковке ему было лень.
Либо же, доводя до конца мысль о внезапной встрече премиальной котлеты с бутылкой кваса, существовала вероятность, они могли совместно покинуть его нутро. Вот только вряд ли это принесло бы это полное освобождение Крохоборову. И буфетчику надолго зависнуть в одном конкретном месте в квартире.
В общем, Крохоборову стало предельно ясно, что к встрече он не готов. Да, он потратился на колбасные изделия в ассортименте и полутвердый сыр (не говоря уже о фруктах). Но в нынешних условиях он решил, что в конце концов можно было попробовать впарить покупателям все то, что в это время прело на его столе в нарезанном виде.
Другое дело, что капитуляция не могла быть почетной, если весь подъезд впоследствии будет ржать над ним, а Минометкина сочтет его пустозвоном и слабаком. Поэтому Крохоборов решил соскочить не просто так, а по уважительной причине.
В школе он одно время посещал кружок самодеятельности. И однажды даже получил ответственную роль Таракана в спектакле «Муха-Цокотуха». Поэтому, сделав какой-то неуверенный шаг в сторону, он театрально схватился одной рукой за голову, а другой – за сердце и прошептал:
– Живот…
И с этими словами столь же картинно стал валиться на бок в надежде на то, что Дядя Лёня его подхватит. Последний, которому нельзя поднимать ничего тяжелее килограмма после того, как однажды неудачно поднял диван, совершенно не оценил театральной премьеры в исполнении буфетчика и остался стоять на месте как вкопанный.
Крохоборов, бросивший все фишки на спасительное красное в виде румяных щек Дяди Лёни, в течение короткого падения на бок вдруг краем глаза понял, что невидимое казино стало играть против него. И вот-вот должно было выпасть черное. И он приготовился к тому, что шмякнется височной областью о пол, и нарезанные колбасные изделия, сыр и фрукты реализовывать через буфет будет уже некому. А там всего было на немалые деньги. Буфетчик почувствовал, как в его глазах стало стремительно темнеть.
Но рокового удара его головы о пол не произошло потому, что его тетя, видя то, что ее племянник ни с того ни с сего начал падать в обморок, а здоровенный лоб в шлепанцах совершенно не собирался вынимать рук из карманов, в последний момент поймала голову и шею Крохоборова. От этого движения в потемневших глазах последнего уже почернело.
Но удержать голову и шею племянника с учетом хронической головной боли ей было не под силу, не говоря уже о том, что остальное его тело полгалось к голове и шее в придачу. Поэтому ноги тети стали подкашиваться в сторону Дяди Лёни, увлекая за собой голову и туловище Крохоборова, близкого к тому, чтобы потерять сознание уже по-настоящему.
Не отпуская голову и шею буфетчика, в глазах которого был уже кромешный мрак, его тетя, в чьих глазах также отнюдь не светлело, упала. На свое счастье, не на твердый пол, а на значительно более мягкое. И это самое, мягкое, находясь в горизонтальном положении, прохрипело:
– Живот…
В отличии от игры в боулинг, где аппарат сам возвращает сбитые кегли в вертикальное положение, в сказочном подъезде такой механизм не работал. Зато в подъезд на шум падающего тела и двух других, упавших на это самое, первое, прибежали Антресолькин, Теплович, Шатров и Братанов. Они аккуратно сопроводили тетю с очень больной головой, отнесли Крохоборова, и буквально отволокли наиболее пострадавшего при этом страйке Дядю Лёню во двор, где двух положили, а третью усадили на лавочки.
Крохоборов, кромешный мрак в глазах которого стремительно покидал место кратковременной дислокации, щуря глаза, пытался оценить окружавшую его обстановку. Его тетя, глубоко вздыхавшая и державшаяся за голову, сокрушалась, что к ее постоянной головной боли и переживаниям, теперь обязательно должна была добавиться тревога за своего несчастного племянника. Так как тот едва не погиб у нее на глазах, теряя сознание. И, что если бы не она, то даже страшно было подумать о том, что могло произойти. И от этой мысли ее голова начинала болеть еще сильнее.
Про Дядю Лёню, постанывавшего на манер кота, которому что-то отдавили, никто даже не вспоминал. Его ноги аккуратно располагались по линеечке, лежа на лавке, шлепанец к шлепанцу. А его глаза под круглыми очками, к великому счастью, были не закрыты, а напротив, широко раскрыты и смотрели в одну точку. Куда-то между лыжной палкой, заброшенной кем-то на дерево еще прошлой зимой и рожком давно не горевшего светильника на фонарном столбе, внесенным для будущей замены домоуправлением на четвертый квартал следующего года.
В этот момент к подъезду под руку с Бандюгановым, который ее сопроводил до места работы и получил заслуженный поцелуй, подошла Минометкина в новой юбке со стразами и босоножках на внушительной платформе. Через свой малозаметный для других, но позволявший вполне себе обозревать окружавшую обстановку, прищур, Крохоборов убедился, что пришла принцесса из сказочной страны, и ему пора было смываться.
– Живот…, – опять жалобно застонал он, снова схватившись почему-то за голову и сердце.
– Его надо в больницу, я там почти всех врачей знаю, – со вздохом произнесла его тетя.
– Не надо меня в больницу… живот…, – простонал Крохоборов, продолжая через прищур обозревать обстановку.
– Можем не донести, – выдохнул Братанов. – Не исключено, умрет по дороге…
При этих словах на глазах тети и почему-то осуществлявшего самогипноз у входа в подъезд Пятницына выступили слезы. Крохоборов, который через щелку все это увидел, вдруг почувствовал к самому себе страшную жалость и заплакал почти в голос.
– Раз плачет, то, наверное, не умрет, – улыбнулся Антресолькин. – Но в больницу его действительно нельзя. Пятница, вечер. Врачей на смене не хватает. Час пик. В такси сейчас доступен только Кимычев. А с ним точно не довезем… Ему бы в домашних условиях, но с обязательным уходом.
С этими словами Антресолькин вопросительно посмотрел на его тетю, которая еще тяжелее вздохнула и изобразила на своем лице мучительные страдания.
– Давайте его под мое начало, я его приведу в чувства, – сверкнул золотыми зубами Бандюганов.
При словах последнего внезапно перестал стонать на своей лавке Дядя Лёня и, буквально, съежился от страха, что даже шлепанцы на его ногах слегка затряслись. Но он постарался посильнее зажмурить глаза, так как полагал, что раз он ничего в таком положении не видел, то и сам был незаметен. Но тоже как Крохоборов немного подсматривал в щелочку.
– Нет, его мы сами вылечим, – решительно сказала Дюймовочкина, подошедшая к подъезду под руку с Газопроводовым. При этом посмотрела в сторону Минометкиной, которая улыбнулась ей, подумав про себя, в принципе, она очень ничего.
