Наследница Унылой Пустоши

– Вы не сможете обвинять её в том, что она попыталась спасти невиновного! – Доносится из тени. Пэйон пытается оправдать меня.

– Она взяла ответственность за его жизнь. Это поступок достойный твоей наследницы, – Алфий обращается к главе Совета. Всем присутствующим не терпится услышать ее слово. Зал замер. У меня замирает сердце.

– Это поступок человека, который вдохновился примером благородных рыцарей из твоих сказок, – встревает Расмус. – Вот только ее приключение должно было закончиться на границе парсов. Но она переступила ее. Ради чего? Подвигов? Что толку от ее подвига, если тот человек все равно умер? Что толку от того, что она взяла на себя ответственность за его жизнь?

Парочка слева от меня находит новый повод вылизать друг другу уши. Сравнимо с тем неразборчивым набором букв, которыми они привыкли обмениваться, слова «бестолочь», «безответственная» и «беспечная» звучат слишком четко и громко. Они хотят, чтобы я слышала. И я слушаю, вместе с тем вспоминая, что некоторые жители нашего парса так и не избавились от повадок сплетников и интриганов, которыми кишит остальной город.

С их появлением в парсе, меня не покидала мысль, что эти двое могут быть шпионами. Что они норовят загнать маму в мышеловку – заслужат ее доверие, а сами будут подслушивать секреты братства и раскрывать Радию. Тогда бы прокуратор захлопнул ловушку для вредителей в самый неожиданный момент.

«Их идеи – зараза, съедающая разумы. Вредителей нужно истреблять, пока наш опрятный городок не зачах от скверны», – Радий несёт эту мысль в люди, а те с удовольствием верят. Им нравится обзывать членов братства крысами и относиться к нам надлежащим для паразитов образом.

Пусть самые ненавистные мной члены Совета служат на постах болванчиков моей матери уже долгие годы, но мне все ещё тяжело относиться к ним без подозрения. Почему-то мне кажется, что прозвище «крысы» не подходит никому из алисовцев так же идеально, как этим двум.

Впрочем, я не одна так думаю.

Новый женский голос из круга Совета прерывает крысиное стрекотание:

– Прошу прощения! Если вы хотите, сказать что-нибудь относительно темы заседания Совета, то говорите громче, чтобы было слышно всему залу. Если нет, то можете удалиться и шептать друг другу на ухо в свое удовольствие. Столько, сколько потребуется, чтобы сполна удовлетворить его.

Наблюдающие за заседанием перекидываются смешками из одного угла залы в другой и задевают весельем Алфия. Вместе с ним смеется стоящая по левое плечо Айла, но тут же ловит смешок в ладошку. В зале стало немного светлее. Вообще-то так происходит каждый раз, когда Ирида говорит. Но именно сегодня она не многословна.

Очевидно, до этой самой секунды она не могла подобрать слов, чтобы вступить в разговор.

Она такая красивая… Золотые локоны всегда идеально лежат на прямых плечах. Кожа выглядит безупречно белой и чистой, словно передо мной посадили фарфоровую куклу. Ее щеки окрашены красивым румянцем, а губы очерчены четким оранжево-розовым контуром. Ирида пахнет персиком в сочетании с цветочным ансамблем: сердечными акцентами ароматного жасмина и элегантной розы, сладкозвучными аккордами лилии, нежного ландыша и ноткой терпкого ириса. Она создала эту композицию ароматов сама. Ее отзвуки всегда извещают о ее появлении издалека, и долго ласкают нюх после ее ухода. От нее веет надеждой. То же самое чувство наполняет меня, когда Ирида улыбается или обращает на меня взгляд светло-голубых глаз.

– Если позволите, два года назад братство подверглось не меньшему риску, чем сегодня…

Расмус не дожидается, пока Ирида закончит говорить:

– А жертвы?! Убитых и без того больше, чем в тот раз, но, кроме этого, представьте, какие потери понесет Алис, если Радий узнает о том, что убило его солдат!

«Простите?..»

– Тогда он нашлет на нас целую армию! От этой армии не спасет ни девчонка, ни ее исключительность, как бы она там не проявлялась. И даже настоящая магия будет бессильна. Я верно говорю, Хакика?

Хакика повелевает не только ветром, но и следит за использованием других магических дарований, которыми обладают здешние чародеи. Вернее, за тем, чтобы они не использовались без надобности.

Когда бы я не посмотрела на нее, мне всегда кажется, будто среди других членов Совета Хакика чувствует себя не в своей тарелке. Кажется, что ей знакомо чувство, которое мне часто навязывают. Никчемность. Оттого она соглашается со всем, что говорит Расмус. Вот и сейчас она совершает низкий кивок, хотя я даже не уверена, нуждался ли Расмус в одобрении на самом деле.

Расмус никогда не нуждается ни в чем одобрении. Его потребность в этом удовлетворяет Ифэ. Я даже не удивлюсь, если, встав перед выбором – поддержать собственную дочь или старика Расмуса – она безоговорочно выберет второй вариант.

– Если Пэйон выдал подходящее снаряжение, а Изис была достаточно осторожна, чтобы скрыть внешнюю исключительность, то мы можем снять часть обвинений, – Ирида говорит, а комната, покрытая мраком, продолжает освещаться лучами неумолимой надежды. – Предлагаю отправить шпионов на разведку, а мы тем временем осмотрим ее одежду.

– Только не забудь вернуть, чтобы произошедшее повторилось заново. В следующий раз вы не сумеете сосчитать количество жертв, хотя бы потому что не узнаете, на какую цифру умножать.

Мы встречаемся глазами. В них дымится непроницаемый серый туман.

До сих пор молодой человек, стоящий подле Алфия, оставался для меня задумчивым и мрачным наваждением. Бо́льшей загадки его персоне придают аристократичная бледность и длинные чёрные волосы, которые я никогда не видела распущенными. Он выглядит не старше двадцати четырёх лет.

Мы видимся на каждом собрании Совета последние полгода, но нам так и не удалось не то что познакомиться лично, но даже просто поговорить. Впрочем… Никто из присутствующих не горит желанием разговаривать с брюзгой. Благо, на заседаниях Совета сло́ва ему не дают, а то, что он вывалил несколько секунд назад, было тем из ряда вон выходящим невежеством, которое немедленно должен пресечь кто-нибудь из членов Совета. И это делает Ирида:

– Спасибо, Астер. Я приму твой совет к сведению.

Молодой человек обращается ко мне с нескрываемым раздражением:

– Ты имеешь хоть малейшее представление о том, за что берешь вину?

Ирида готовится поддеть его еще раз. Алфий оборачивается через правое плечо с таким выражением лица, что мне становится страшно. Айла, стоящая по левую сторону от отца, прямо рядом с Астером, еле заметно поворачивает к нему голову.

– Радий обвинит нас в свершении преступления, и это, пожалуй, лучший исход, ведь иначе у него появится новая и очень веская причина начать наступление на парс! И все потому что ты решилась проявить свою исключительность!

До этой минуты моя лучшая подруга совсем не привлекала к себе внимания. Более того, мне казалось, что она даже не дышала от того, как сильно переживала за меня. Теперь же Айла позволяет себе тихонько огрызнуться на Астера, не желая мириться с тем, что он грубит мне:

– Твои комментарии неуместны. Совет может обойтись без них.

– Кроме того, что кто-нибудь мог увидеть то, что скрывала маска, ты оставила мертвые тела прямо на входе в трактир! – Не унимается он. – Городская стража осмотрит место преступления и вскоре найдет тайный вход в подземелье! По твоей вине шпионы лишатся своего штаба! Хозяина трактира обвинят в покровительстве Алиса и приговорят к казни! Из-за тебя Алис лишится союзника, ты это понимаешь?!

У меня вспыхивают щеки и накатывают слезы.

– Закрой рот, – предостерегает Алфий.

– Та шпионка тоже может умереть! – Астер не замечает, что мне тяжело сдерживать слезы. Перед ним как будто бы взмахнули красным флагом и теперь ничего не может остановить поток его грубости. – А все почему?! Потому что принцесса устала томиться в заточении, где члены Совета – дежурные надзиратели, пресекающие любое проявление твоей мнимой силы!

– «Теперь он не кажется мне загадочным. Я разгадала, что Астер откровенный хам и последний глупец, раз позволяет себе кричать в присутствие Совета. Кроме того, он называет меня прозвищами, оскверняющими статус подле матери», – размышляю я и уже готовлюсь ответить ему, но вместо того чтобы произнести что-то стоящее, рот только открывается и закрывается, безнадёжно всасывая воздух. Я надеюсь поймать правильные слова, но ничего не приходит на ум. Ирида оказывается сговорчивее:

– Почему ты все время лезешь не в свое дело?! – Она оставляет свой вежливый тон. – Кто ты такой, чтобы оскорблять будущую главу братства?! Кто дал тебе право выражать свое никчемное мнение?!

Астер выгибает бровь.

– Да из нее глава братства такая же никчемная, как и, по всей видимости, мое мнение на этот счёт.

Генеральский кулак опускается на стол с разрушительной мощью. Наступает тишина. Одинокая слеза предательски скатывается с моей щеки и падает вниз, с бесшумным ударом капли о каменный пол.

– Я согласен с Иридой, – цедит Алфий. – Стой смирно и не позорь имя своего генерала!

– Пэйон, – начинает глава Совета, насладившись тем, как ещё один человек выступает с претензиями на мой счет. Она не сказала ни слова в мою защиту и нарочно не прерывала Астера, пока я не заплакала. – Ты должен понимать, что как заседатель Совета, ты не имеешь права принимать и воплощать какие бы то ни было решения без согласия остальных.

Карие глаза Пэйона мечутся в разные стороны, ища выход из положения, но не находят. Его дыхание учащается. Бедняга снова зеленеет, но на этот раз сдерживается, чтобы не оборвать речь главы Совета таким омерзительным образом.

– Твое решение могло повлиять на благополучие братства и его последователей. Вообще-то оно все ещё может привести к необратимым последствиям, но Совет сделает все, чтобы их предотвратить. Их дальнейшее возникновение – тоже.

– Я понимаю.

Глава Совета выносит приговор:

– Ты исключен из состава Совета и отстраняешься от должности командира шпионского отряда. – Еще одна слезинка проскальзывает по мокрой дорожке на моей щеке. – Приговор перейдёт в исполнение сразу после того, как ты навестишь спонсора своего постоянного пьянства и извинишься перед ним, угостив самым сладким вином за свой счет. Попрошу тебя держать себя в руках. В противном случае, защитить тебя и хозяина трактира будет некому. – Пэйон застывает, будто неживой. Я даже не уверена, воспринимает ли он хоть что-то, что говорит Ифэ. – В это время твои подчиненные соберут все свои вещички из штаба и устроят обвал, чтобы исключить возможность обнаружения Нор городской стражей.

Пэйону показалось забавным прозвать системы потайных коридоров в городе и под ним Норами. Можно сказать, что этим он закрепил за алисовцами ненавистное мной прозвище.

«Норы… Я всегда знала, что юмор у моего друга своеобразный».

Одна такая Нора привела его в новенький штаб под трактиром. А потом выяснилось, что именно это место является заброшенным центром системы городских катакомб. Возможно, что другой подземный коридор, ведущий оттуда, может привести алисовцев к спасению.

Нам необходимо проникнуть за пределы города без ведома прокуратора. Конечно, мы могли бы обойти улицы напрямик патрульным отрядам и пробраться через крепость, возведенную вокруг города. Но такая дорога не оставит нас не только незамеченными, но и невредимыми. Выходит, что наиболее приемлемым вариантом для нас остаются Норы.

– Есть, – с трудом проглатывает Пэйон.

– Вместе с тем, отправьте двух разведчиков в город. Если кто-нибудь пустил сплетню о девушке со светящимися глазами, то она распространится вместе с новостями о резне на пороге «Логова».

Чей-то очень хриплый голос озвучивает вопрос. Так бывает, когда привыкаешь говорить шепотом:

– Что если сплетня дойдёт до Радия раньше, чем до наших разведчиков? – впервые за долгое время, я слышу одного из крысиного дуэта.

– Он попросит подкрепления войска у императора, введет его на мирную территорию и истребит половину населения города. Но чтобы добиться этого, нужно иметь убедительное обоснование. Показаний лицемеров и обманщиков не вполне достаточно. Особенно, если речь идёт о том, чего не существует.

Ифэ ждет, когда Хакика подтвердит ее слова.

– Чародеев со светящимися глазами не существует, – она снова кивает.

Чародеев изгнали с земель бывших Лафлаама, Скены и Фенрии. Три королевства заключили союз и образовали Империю, в свод законов которой включили запрет на пребывание чародеев в здешних краях. Его нарушение карается насилием, прилюдными издевательствами, под стать тем, что уготованы последователям Алиса. Однако мне не доводилось встречаться с кем-то, кто заслуживает такую участь ни среди рядовых братства, ни среди чародеев.

Слуги Мортена, Дети Хаоса, следующие за великим злом и распространяющие его вместе со смертью, приходят в наш парс, чтобы жить без этого скверного клейма. Они хотят мира, гармонии и обретают их среди последователей братства. Совет признает их честными и добропорядочными.

Четверо чародеев шествуют к свободе рядом с теми, кто не придерживается несправедливых суждений на их счет.

Так же, как и слухи о злобных слугах Мортена, в городе бродит недобрая молва о том, что последователи Алиса одеты в заплатанную одежду, похожую на старые холщовые мешки; что лица у членов братства тупые или недовольные, вымазанные копотью и покрытые толстым слоем пыли. Судя по мнению недальновидной общественности, грязные мы априори от того, кем являемся.

«Побираясь остатками своих господ, они совсем исхудали. Ненасытные и бессовестные крысы!» – Радий пустил эти сплетни в город, а его жители и рады зацепиться за языки друг друга. По той же скользкой цепочке возвращаются всенародные обсуждения и последние новости.

Если бы мужчина, которого я встретила в тот страшный день, когда впервые выбралась в Аризод, выжил, то доложил бы на меня Радию. Тот бы попытаться выкрасть исключительную девушку из парса, не разбираясь подлинные ли драгоценности в моих глазах или подделка: одного волшебного вида достаточно, чтобы представить в Зени́фе, столице, на приеме у императора. Тогда бы Радий попросил разрешения «опустошить сундуки, набитые зачарованными драгоценностями». А на деле, он бы осквернил нашу сокровищницу, оставив в ней лишь бездонную пустоту.

Таков уж он, жадный разбойник и мошенник, которого принимают за законодержца. Его вполне могут наделить бо́льшими полномочиями, чем сейчас. Например, правом распоряжаться непобедимой столичной армией.

Вот, о какой армии говорили Расмус и Ифэ. От этой силы, правда, не спасет ничего и даже дары Мортена, обладатели которых порабощали умы, разрушали миры и наводили хаос когда-то очень давно.

По крайней мере, так говорят в народе.

Еще говорят, что светящиеся глаза – признак наличия магического дарования, но я не замечала за собой ни единого его проявления, не говоря уже о том, что не занималась ни разрушением миров, ни порабощением умов. И никогда не видела, как этим занимаются те, кто и вправду наделен тем или иным могуществом.

Вопреки всему тому, о чем я наслышана, магические способности слуг Мортена используются во благо, а не во вред. Лэйб – не самое убедительное тому доказательство, зато Хакика – еще какое! С тех пор, как она поселилась в парсе вместе со своим умничкой-сыном Зефиром, местные никогда не боролись против ветра. И пусть Хакика сокрушается в том, что такое по силам только самым способным чародеям, одной из которых она якобы не является, но с тем, что чародейка живет здесь, Аризод не знается ни с прибрежными штормами, ни с устрашающей грозой, ни с унылыми тучами.

– Радий догадывается о том, что слуги Мортена могут проживать среди мятежников и отщепенцев. Но пока он не поймает кого-нибудь, кто продемонстрирует свои способности при императоре, ему нечем грозиться, – продолжает Ифэ.

– …Или кого-нибудь, кто подвергает нас всех огромной опасности одной своей исключительной внешностью, – не сдерживается помощник и правая рука военачальника Алиса. – Предотвратить это можно только выколов ей глаза.

Зал замирает в немом испуге.

Алфий подбирает упавшую челюсть и немедленно проговаривает:

– Пошёл вон.

– Я провожу его! – Вызывается Ирида. Она встаёт из-за круглого стола без чьего-либо позволения, подходит к Астеру и берет его за шкирку. Точнее за то место, докуда может дотянуться.

В сравнение с ней, Астер выглядит великаном. И сейчас этот высокий молодой человек с могучей спиной и широкими плечами склоняется над хрупкой, фарфоровой Иридой и тащится за ней, принимая свое наказание.

«Надо же… Я и подумать не могла, что из дома Совета выпроводят кого-нибудь, кроме меня или Пэйона. Да еще и с таким позором!»

– Итак, – звучит второй голос из стрекочущего дуэта. – Кто соберет рапорты разведчиков? У их подразделения будет новый руководитель?

– Давайте отложим вопросы на эту тему до следующего собрания Совета, – Ифэ тяжело вздыхает. – К тому времени я буду готова нанять кого-нибудь на эту должность, а пока буду собирать рапорты самостоятельно.

– А как насчет торжества в честь принятия новобранцев? К каждому новому члену братства должен быть приставлен шпион, чтобы наблюдать во время празднества и продолжать слежку следующие полгода.

– Шпионы уже знают, к кому приставлены. Пусть работают, пока новый командир не распорядится ими так, как посчитает нужным. Тем более, что теперь можно не переживать, что они будут отлынивать и прятаться в штабе, напиваясь в стельку. Если других вопросов нет, то объявляю собрание Совета зак…

– У меня есть вопрос! – восклицает Расмус.

Ифэ уже собиралась подниматься со своего каменного трона. Вдруг, она замирает и, кажется, перестает дышать.

– Пэйон понесет ответственность за то, что вывел Изис за пределы парса, но что касается ее самой?

– У меня предложение, – Алфий поднимает руку.

Я виновата и не собираюсь уходить отсюда безнаказанной. И хоть я была уверена, что вынесу любое наказание – пусть даже члены Совета распорядятся выколоть мне глаза, – но теперь мне в самом деле не по себе. Я и не думала, что Алфий станет тем, кто нашлет на меня кару.

– Но прежде, я прошу вас выслушать меня до конца. – Он окидывает взглядом всех, кто сидит за круглым столом, и задерживается на Расмусе. – Изис отдает себе отчёт о проступках, которые совершила. Во всяком случае, Астер доходчиво разъяснил последствия каждого. Она знает о масштабах нанесенного ущерба братству и сделает все, чтобы…

– Предлагаешь оставить ее безнаказанной? – Расмус перебивает его.

У меня перебивается дыхание.

– А что можешь предложить ты? Посадить ее на кол? – тихо шутит Пэйон и зал откликается несколькими смешками. Алфий тоже хочет засмеяться, но он должен держать лицо. Он недоволен и зол на самого старого и нетерпеливого члена Совета.

– Кажется, тебе не давали слова, – шуршит седая борода.

– Мне никогда не давали слова, но я всегда был терпелив и не перебивал твои речи, – не уступает Пэйон. Затем кивает Алфию в знак извинения. Тот почтительно склоняет голову в ответ.

– У меня есть другое предложение, – Расмус не теряет времени. – Нужно лишить Изис права носить оружие.

– Прошу прощения?! – Злоба Алфия становится неподдельной.

– Пэн утверждала, что Изис убила трех человек в одиночку.

– Пусть! Но ты думаешь будто ей могло это понравиться?! – Мой наставник гордо стоит на своем. – Будто она сделала это из-за жажды крови?!

– Я думаю о том, как избежать жертв, если она решится пробраться за пределы парса в очередной раз.

– Она не маньяк, а всего лишь ребёнок!

– Она давно выросла, Алфий. То, что совершила Изис – не какая-нибудь шалость, за которую она могла бы лишиться сладкого или отсидеться в углу. Это преступление. А за преступление принято сажать за решетку, в колодки или… да, пожалуй, на кол.

Ирида появляется в дверях и не может сдвинуться с места от того, как сильно услышанное напугало ее.

– Я не предлагаю ничего из вышеперечисленного, но и на воспитательной беседе мы не остановимся. – Расмус гладит свою бороду с таким надменным видом, что мне хочется дернуть за нее. – Этим может заняться Ифэ, Ирида или ты сам, но я требую, чтобы у нее забрали все опасные игрушки. И не отдавали их из соображений о безопасности.

– В этом нет необходимости! – Алфий не может сдержать крика. – Изис больше не выйдет за пределы парса!

– Ты уже обещал нам это, – хрипит крысоподобный слева от меня.

– Я могу пообещать вам это! – Я предпринимаю жалкую попытку вмешаться в разговор.

– МОЛЧАТЬ!!! – Я вздрагиваю от крика Расмуса. Ощущаю себя так, словно мне снова пятнадцать. – Что нам до твоих никчёмных обещаний?!

На кончике языка вертится столько оскорбительных слов, которые хочется произнести вслух, но я вынуждена проглотить их.

– Вы сами поощрили уроки искусства ведения боя, которые я ей преподавал, – припоминает Алфий.

– Мы поощрили уроки самообороны, а не искусства убивать.

– …ведения боя, – настаивает наставник.

– Все одно!

– Я еще раз повторяю: она не маньяк!

– Хорошо-хорошо! Теперь мы знаем, что она обучена всему, что поможет защищаться и защитить других при необходимости. На этом обучение окончено. Ты можешь забрать у нее меч.

– Изис не осмелится выйти за границы парса обезоруженной, – поддакивает одна из крыс. – Так она и ее народ останутся в безопасности навсегда.

Навсегда…

– Ифэ! – Мой наставник отчаянно просит помощи у главы Совета.

Она молчит.

Во мне рождается паника. Животная. Одичалая. Я складываю руки на груди. Обнимаю саму себя, в безнадежной попытке успокоиться, но делаю это с каким-то неимоверным усилием. Предплечья начинают щиплеть. Я опускаю глаза и вижу, как расцарапанные руки пачкают мое безупречно-белое платье красным.

«Как давно я расцарапала их, если уже вся в крови? И почему не заметила этого раньше?»

– Голосуйте! – Бросает Ифэ с отсутствующим видом. Она облокачивается на правую ручку стула и кладет голову на плечо. – Заседающих за круглым столом теперь семеро, так что мое слово, как главы Совета, станет решающим. Но выскажу я его только в том случае, если мнения разделятся поровну.

Расмус берется за проведение голосования. Он озвучивает свое предложение еще раз и поднимает руку самый первый. Членам Совета слева от меня не требуется шептаться, чтобы принять единогласное решение. Крысы тянут лапки кверху. Ирида, нашедшая свое место за круглым столом, остается сидеть неподвижно. Её светло-голубые глаза встречаются с глазами Алфия. Во взгляде военачальника Алиса есть что-то хищное. Он опирается на стол кулаками и выгибает спину, как дикий кот. Он словно готовится напасть на тех, кто не согласен с его решением. А их большинство. И Хакика присоединяется к большинству, ведь переживает о том, что не сможет принять верного решения сама.

Как обычно.

– Шестеро заседателей Совета отдали свои голоса – декларирует глава Совета. – Четверо «за», остальные в меньшинстве. Стало быть, каким бы ни было мое мнение, оно ничего не разрешит. – Ифэ озвучивает принятое решение: – Изис лишается права пользоваться любым видом оружия и иметь его при себе. Отныне она не допускается до тренировок с Алфием, тогда как он больше не имеет отношения к ее наставлению.

Алфий опускается на стул и прячет выражение лица в ладонях.

– На этом все, – объявляет глава Совета. – Можете быть свободны.

Алфий забывает о том, что его дочь до сих пор стоит за спинкой стула. Он отодвигает его назад с такой силой и резкостью, что чуть было не сшибает Айлу с ног и совсем не замечает этого. Сама Айла не подает признаков недовольства или обиды. Она в растерянности. Ее лазурно-бирюзовые глаза мечутся от отца к своей лучшей подруге. Когда они снова останавливаются на мне, я даю понять, что со мной все в порядке, и она может покинуть залу. Айла устремляется за отцом, который только что вышел за порог дома Правосудия.

Сразу за ними уходят наблюдающие, образовывая пробку на входе. Очередь из безликих фигур продвигается медленно, но когда доходит до конца, Расмус и парочка, шепчущаяся об итогах заседания, тоже покидают залу. Хакика ждет Ириду, но та дает понять, что этого делать не стоит. Чародейка уходит, и в зале остаются всего трое.

Я отступаю от каменного трона. Предводительница братства тут же выдвигает его и встает. Доходит до Ириды и опускает загорелую руку на фарфоровое плечо. Советница глядит в лицо своей руководительнице с грустью. Тогда Ифэ наклоняется к уху Ириды. Они обмениваются несколькими тихими фразами, но их перешептывание не вызывает во мне омерзение. Скорее, трепет и надежду на что-нибудь хорошее. Но надежда уходит месте с Иридой.

Она прощается. Не отводя от меня взгляда, тихонечко захлопывает дверь.

Я обреченно опускаю глаза в пол и шепчу в пустое пространство:

– Мне так жаль…

Удивленно распахиваю ресницы в маминых объятьях.