Оскал лавины
Таящие в себе страшную разрушительную силу, они пока – до поры до времени, вполне мирно покоились в объемистом рюкзаке, осторожно снятом путником с плеч прямо на мягкий пушистый снег.
Свои мины Таймураз делал сам, не по заводским каким-то меркам, а из подручных материалов, используя в качестве основы тротил, вытопленный из неразорвавшихся авиабомб, как совсем недавно подробно рассказывал в поселке организатору проходов контрабандным грузом.
В секрете оставлял только собственное своеобразное «ноу-хау» – формовал адскую машину простейшим способом, прямо в пустых пластмассовых банках из-под бытового стеклоочистителя.
После чего взрывчатка, требовала лишь одного – детонации взрывателя, чтобы всколыхнуть, спустить по склону горы тысячи тонн слежавшегося снежного покрова.
– В лучшие времена были, – сожалеет Таймураз, как о несбыточном ныне варианте. – И стандартные армейские МЗД – мины замедленного действия.
Но давно вышли, Заставив его перейти на эти самые самоделки – подобные нынешним.
Изготовление их, тоже пришлось освоить самому. Как и все остальное, от той самой от выплавки взрывчатки, до намотки нитяных замедлителей для взрывателя.
…Отдохнув и выбрав места, годные для самых эффективных подрывов, сапер раскрыл свой рюкзак.
Первую свою мину, сапер заложил, как и предполагал ранее, под самой снежной «шапкой» горы, откуда пришел.
Её взрывник снабдил взрывателем с чуть большим, чем на другой мине, числом суровых хлопчатобумажных нитей. Именно они удерживали шток бойка обыкновенной гранаты, соединенной с бруском формованного динамита.
Таймураз, не сомневается, в надёжности и безотказности собственных изделий. Надеется, что, как всегда, политые концентрированной серной кислотой из стеклянного пузырька, вынутого со всеми предосторожностями из кармана штормовки, нити должны истлеть в точно рассчитанное время, выпустив подпружиненную гранатную чеку.
Затем и во втором заряде нитки замедлителя, сбрызнутые той же самой кислотой, тоже пыхнули в лицо едким паром, тут же начав разрушать податливой хлопковое волокно.
Сделав дело, Таймураз не торопясь поднялся выше установленных им мин. Уверенно прошел несколько упругих шагов по островерхому скальному хребту.
Там и занял место в надежном укрытии, устроенном под торчащей, казалось бы, прямо из снега, черной скалой.
Хлопок первого взрыва на седловине перевала, откуда Таймураз, только что поднялся, взметнул в небо белый столб снежной пыли и ледяного крошева. И тут же был заглушен ревом, лавины, пошедшей вниз в сторону моря.
Взяв ход и пожирая на своем пути все больше и больше снега, льда и камней она набирала скорость, под стать курьерскому поезду. С гулом и нарастающим ревом уйдя вниз, поток после себя оставил плотную завесу, долго не желавшей оседать, мельчайшей, как пар, снежной пыли.
А вот заряд, заложенный первым, запаздывает с исполнением своей сольной взрывной партии, всё никак не желает отозваться на задумку устроителя подрыва.
Таймураз знает, что так иногда бывает, особенно – на морозе, когда действие кислоты может быть снижено, этим самым холодом.
– Шайтан, возьми! – вслух чертыхнувшись от досады, попенял он на собственную ошибку, устранять которую предстояло теперь, с куда как большим риском, чем при обычной установке заряда.
Оставив под скалой наверху, пустой теперь уже рюкзак, минер отправился назад, осторожно шагая по собственным следам. Когда уже собирался, было, откапывать не сработавший штатно заряд, внезапно – еще раньше того, как он услышал грохот взрыва, Таймураз вдруг почувствовал под собой гулкую пустоту.
Сорвавшаяся, хотя и с запозданием, лавина не оставила ему, шансов на жизнь, утащив как в воронку, в свой смертельный оскал.
…Уже начало смеркаться, когда до людей чернобородого вожака вновь донесся низкий по тону, более глухой, рокот лавины, сходившей со стороны горной гряды.
Словно сдвинутая гигантской метлой, снежная шапка ринулась с перевала. В дикой ярости разрасталась, фантастически вспухала, клубилась до самого низа. Пока, истощившись на злость и ярость, наконец, успокоилась, распластавшись своим хвостом по прилегающему леднику.
– Молодец, Таймураз! – обрадовано воскликнул вожак. – И на этот раз удался тебе – фокус с подрывом, а нам – удача!
После чего ещё раз довольно улыбнулся чернобородый, подбадривая, закопавшихся в снегу, носильщиков.
– Путь свободен, – крикнул он. – Пора спешить на перегрузку!
…И прежде не раз и не два повторялась подобная процедура перехода. Но всегда за седлом перевала, из-за скалы, служившей надежным убежищем, наблюдал за передачей товара одноглазый подрывник.
Теперь же плотный гребень снега, осевшего после взрыва, безлюдно сиял первозданной белизной. Храня молчание под мертвенными отблесками уже лунного света, наступавшего раннего вечера.
– Тай-му-раз! – гортанно окликая, позвал вожак своего проводника.
За ним, подобным образом, во всю мощь голосовых связок, окликнули пропавшего минера и кое-кто из носильщиков.
Но и эти, и прочие долгие крики, прозвучавшие до начала спуска вниз грузовых контейнеров, так и не нашли своего ответа. Лишь безучастное эхо еще какое-то время, словно по привычке, перекатывало от скалы к скале имя неудачника…
Самому старшему из контрабандистов в такой ситуации бы радоваться, что как по маслу удалась задумка с передачей груза. И к рассвету он уже будет с оставшимися помощниками далеко от здешних мест. Да что-то мешало чернобородому, думать только о своих заботах.
Словно дурное предчувствие нахлынуло на него после гибели проводника – человека, много раз другим обеспечивавшего удачу, пока она сама не отвернулась от него.
Так – думая лишь о Таймуразе, вожак контрабандистов и проделал весь обратный путь до подножия перевала.
Скользя по плотному следу сошедшей лавины, он еще долго оглядывался, трубно кричал, призывая откликнуться бывшего проводника. Пока окончательно не понял бесполезность своего занятия:
– Не стоило, видно, больше питать надежду, встретить того, кого поглотили тысячи центнеров снега, походя пожравшие на своем пути все, что только было возможно.
– На этот раз Аллах, окончательно отвернулся от одноглазого проводника – Таймураза, – понял чернобородый предводитель контрабандистов. – Да еще забрал к себе, вместе с ним, и саму возможность вновь вернуться в эти места нам, уцелевшим участникам последнего из состоявшихся переходов.
…На том месте, где ранее ожидали в выкопанной пещере грохот взрывов с перевала, носильщики ненадолго остановились. Обнажили головы, вспомнив проводника.
И вновь заскрипели по снегу полозья тяжелых алюминиевых саней. Оставляя за собой глубокие борозды в направлении темнеющей внизу лесной чащи.
Там, под разлапистыми сосновыми кронами, их уже ждали те, кому была поручена окончательная доставка на место многострадального груза. Сначала неприхотливыми горными лошадьми. Потом – стандартным горнолыжным канатным подъемником. Прямо к машинам у заброшенного туристического комплекса.
Где-то вдалеке еще несколько раз громыхнуло.
То ли это был очередной отзвук все еще продолжающей войны. То ли просто вернулось обратно эхо недавней работы Таймураза.
Но, скорее всего, крепнувший мороз наводил свои порядки. Осыпал с вершин самые ненадежные снежные надувы.
Однако не было пока желающих снова соваться в самую пасть лавин. И теперь, сходя вниз по крутым склонам, они уже никому не грозили опасностью.
Потому и воспринимались очевидцами лишь как обычные раскаты, далеко-далеко от сюда затихающего, грома.
Глава первая
Никогда не знаешь, чей опыт может пригодиться тебе прямо сегодня, а чей – завтра или в более отдаленном обозримом будущем?
– Потому, приобретая в кассе авиабилет, особенно не следует сбрасывать со счетов утверждение знатоков воздушных путешествий, что там, где начинается авиация – кончаются обычные представления о целесообразности и необходимости во всем чувствовать меру! – к месту вспомнил Сергей Калуга, внимательно глядя в иллюминатор, их приземляющегося на аэродром прилёта, пассажирского лайнера.
Где только не успел побывать он по воздуху за свои неполные тридцать лет? И везде поджидало одно, практически, и тоже, с похожими как близнецы-братья, аэровокзалами.
На промозглой ли, под северными ветрами, Камчатке. Или в среднеазиатский круглогодичный зной – повсюду встречали одни и те же каланчи диспетчерских.
Да «стекляшки» кассовых залов.
И никому не дано увидеть третьего. Все или мерзнут на зимнем холоде. Или изнывают в южной духоте.
– Зато и проблем с ориентирами нет. Сошел с самолета и точно знаешь, где тебя будут мурыжить с выдачей багажа, – невольно подумалось Сергею.
И было от чего.
Впереди – у самой кромки обширного поля самолетной парковки, перед вновь прилетевшими, «во всей красе» предстал очередной такой «аквариум». Из плеяды тех, что закрепили за аэрофлотовской архитектурой весьма непривлекательную репутацию пресловутого «накопителя», вместо обычного помещения именно для удобства пассажиров.
Хотя, по совести говоря, то «чудо природы», куда на этот раз провели стюардессы своих подопечных от приземлившегося «Туполева», могло показаться исключением.
Здесь, в мягком климате Северного Кавказа, дешевый южный вариант строительства вполне годится для обслуживания людей.
– Зато подкачало, – на взгляд иных пассажиров. – Само официальное название конечного пункта прилета.
Означенное вразрядку крупными неоновыми, но наполовину уже перегоревшими от времени, буквами над фасадом здания, оно давало невольный повод для тренировки зубоскальной фантазии.
Чем и воспользовались личности, самые, что ни есть, охочие до всевозможных насмешек и каламбуров.
– Вы минералводчане, братцы, или водоминеральцы? – громко, как только мог, на всю пассажирскую толпу, вопросил близкий приятель Сергея из их нынешней компании – Виктор Елеев.
Глотку драл он достаточно зычно, хотя и напрасно.
Как ни орал, а нисколько не потряс и единой души из возможных почитателей своего стихоплетного таланта. Не до него было и встречавшим, навьюченную вещами, вереницу пассажиров со столичного рейса.
А ведь за узкими стеклянными дверьми аэровокзала, на которые было указано самодеятельным хохмачом, минералводчан или водоминеральцев тоже торчало предостаточно.
И они, со своей стороны, вполне могли судить о таланте доморощенного поэта.
Во всяком случае, слушателей имелось как раз столько, сколько нужно хотя бы для начала любой поэтической дискуссии.
– И тем более по поводу названия их родного прославленного по миру города, – полагал до осознания своего полного разочарования доморощенный остряк Елеев.
Но реакции не последовало.
Картинно опешивший от такого явного равнодушия, Витька хотел вылепить из своей физиономии маску обиженного коверного клоуна Пьеро. Да не успел.
Нашелся-таки человек, ни сколько не поленившийся вслух дать его вольности самую своевременную и должную оценку:
– Иди, иди, ботало! – не очень благодушно, как и полагается при исполнении служебных обязанностей, рыкнул на него дежурный милиционер.
До этого он, как скала, сдерживал натиск двигавшихся от лайнера самых нетерпеливых попутчиков новоявленного поэта.
И только теперь дал волю не только рукам, но и языку:
– Видали мы, таких, как ты, горлопанов, знаешь где?!
Досказать точный адрес возмутителю всеобщего спокойствия он, впрочем, не успел. Так как заметил за спиной этого крепкого жилистого парня гораздо более привлекательный объект для внушения.
Им оказалась персона самого Сергея Калуги, взгромоздившего на плечо огромную, кожаную сумку – «кофр».
Родную «сестру-толстуху» тех сумок, что когда-то ввели в модный обиход коммерсанты челночного бизнеса. А уж они, дорожившие местом для каждого лишнего килограмма своей дорогостоящей поклажи, знали толк в подобных дорожных аксессуарах:
– Куда так настырно торопишься, герой. Со своим комодом? Дай сначала другим пройти.
Окрики не возымели ожидаемого действия, вот и пришлось увещевать незнакомца обычным образом культурной устной речи.
– Успеешь, своё личное барахло домой вынести! – ещё громче возопил милиционер. – И как еще пропустили в самолет со столь массивным грузом?
Последним залпом убеждения стала констатация факта, очевидного для всех, кто был тогда на летном поле:
– Еще бы грузовой контейнер с собой прихватил!
Затянувшееся нравоучение могло бы длиться еще дольше, если бы в ответ прозвучало, хоть одно слово. Но Калуга знал, как вести себя в подобных случаях. Молчал, как рыба на льду.
Потому, с нотками торжествующей справедливости в командно-поставленном голосе, представитель власти отстал от него, просто подтвердив факт, что заставил-таки Сергея замедлить шаги в гомонящем людском потоке.
– Давно бы сам догадался, – честно оценил милиционер с металлическими лычками на погонах. – А то рад, что вымахал с каланчу, двигает вперед, как танк.
Видя, что другим пассажирам его заступничество по сердцу, представитель закона вдогонку бросил последнюю оценку действиям провинившегося:
– Только другим мешает!
Знал бы дежурный, что Сергей заскромничал вовсе не от нежелания вновь попасть ему на заметку. Но только совсем не опасался вовсе он этого нагловатого старшины. Явного щеголя. Ведь, был одет в пятнистый камуфляж, полагавшийся скорее омоновцам, чем постовым на посадке-высадке.
Совсем другое обстоятельство беспокоило Калугу.
Просто в непосредственной близости от выхода с летнего поля он убедился в бесполезности «свечения» личного багажа. К тому же – делать это в непростых условиях – протискивания свое объёмистой сумки сквозь толпу, следом за густым людским потоком, тоже стремившимся в «иголье ушко» узких дверей Аэровокзала.
Оттого Сергей просто взял чуть в сторону. Замедлил шаг. От того, так и не узнал ответ на сакраментальный вопрос:
– Как же правильнее именовать местных жителей?
Он прозвучал накануне от Виктора Елеева, проводившего здесь, на месте прилета в город, самостоятельно, исключительно на общественных началах, подобные – социологические исследования.
Того, в свою очередь, уже увлекли вперед народные массы: то ли подопытных водоминеральцев, то ли – солидных минералводчан. И он затих, оставшись без молчаливой поддержки своих друзей.
…Ещё накануне этого полёта, в Москве, по пути во Внуковский аэропорт, к отправке рейса на Северный Кавказ, Сергей Калуга едва не опоздал. Зато стал обладателем этого своего злополучного «сиротского» сумаря, так не понравившегося строгому представителю власти на месте назначения.
Суета же и неразбериха в их веселой компании, имела не скороспелые, как говорится, корни, а началась достаточно давно: прямо перед самой отправкой всего «квартета» в аэропорт.
Именно тогда Сергей получил задание забежать «на минутку» в офис своего непосредственного шефа. А уже там – в качестве «посылки знакомому» и навялили ему, с весьма строгими указаниями, эту самую сумку, метко названную минераловодским милиционером «комодом». Но на самом деле – мечту всякого уважающего солидные вещи, пассажира дальних странствий.
Потом начались странности иного плана. Их Сергей тоже воспринял как должное зло. Не скоро поняв, что стал жертвой чужого замысла, подразумевавшего специальную задержку «гонца» в пути, чтобы персональный груз так и путешествовал с ним всю дорогу исключительно рядышком.
Вот и, выделенная ему, в качестве компенсации за возможные моральные и физические издержки от перевозки такого багажа, персональная директорская «Волга», вначале оказалась тяжелой «на подъем», а потом еще и легкой на поломки.
Вдобавок к её черепашьему ходу, чуть ли не назло Калуге, у самого аэропорта машина попала в аварию, когда тихоходную «ГАЗ-24», якобы случайно, «боднул» кокой-то «чайник» – автомобилист-любитель.
Отважившись обогнать их на потрепанной иномарке, он при этом, достаточно демонстративно «не рассчитал» не только сбитое «дыхание» своей авторухляди, но и одышку ленивой персоналки калугинского начальника.
Правда, долгие в иных случаях разборки на счёт того: Кто виноват? и Сколько нужно «отстегнуть» на правку облицовку крыла? – закончились на этот раз миром.
Зато «съели» окончательно запас времени, отпущенного Сергеем самому себе на оформление полета в нынешние края «строгих водоминеральцев», позже искренне и безвозмездно воспетых Елевым.
Задержка в пути всегда обидна. Вызывает острую досаду. Особенно – если сам к ней никоим образом не причастен. Да еще когда и пенять не на кого, кроме тех, кто встретился на пути.
Вот так, проклиная всех на свете шоферов и собственного шефа с его «небольшой» посылкой другу в Минводы, Сергей шел от автостоянки до главного корпуса Аэропорта «Внуково», как на эшафот.
Предупрежденный телефонным звонком об отправке Сергея еще из офиса шефа, старший их группы из четверых человек – Олег Банников, до последней минуты не верил в опоздание Калуги. Потому успел, проявив завидную смекалку, зарегистрировать билеты на всю братию. И более того – сдал в багаж даже, бывшие с ним, вещи друга.
Только вот, не предусмотренную загодя, громадную сумку-посылку девать уже было уже просто некуда.
Как заявил руководящий представитель обслуживающего персонала, мол, груз рейса давно загрузили в, готовый к вылету, лайнер.
Так что понадобились на уговоры все красноречие и мольбы четырех специалистов по трепу.
Этот подвиг, в совокупности со стенаниями, достаточно жалостливыми на слух, чуть не опоздавшего, пассажира, сказались на том, чтобы и «сиротская торба», едва не опоздавшего на рейс пассажира, проделала-таки, намеченный её хозяином, путь.
Ценой успеха, правда, было то, что полетела она не в общем чреве багажного отсека, доступная перед этим пронырливой аэродромной братии. А при догляде персонального посыльного-носильщика, пусть и менее комфортабельно устроившись, на полу в подсобке бортпроводников.
О чем, на его счастье, вовсе не знал настоящий хозяин груза, как оказалось, специально сделавший все возможное, чтобы его «посылку» не отправили в багаже, где могли заглянуть в нее грузчики, в осматриваемой строгим образом ручной клади.
Но и столь фамильярное обращение с сумкой, вряд ли бы понравилось, если бы она, вполне благополучно она не долетела до места назначения.
Там и забрал её Сергей, когда настал его черед выходить из «Ту-154» на бетонку пункта назначения.
Зато теперь подтвердилась истина о палке и её двух концах.
Показные чувства – скромность и нежелание спорить с дежурным, вполне успешно продемонстрированные Сергеем, сделали своё «чёрное дело». Они сначала вывели его из числа лидеров пассажирского движения к входу в Аэровокзал. Ну, а потом окончательно превратили Калугу в неудачливого аутсайдера такой «гонки».
Отбившийся в сторону от общего потока, владелец не стандартной емкости из кожи и капроновых ниток, щедро отпущенных на швы и многочисленные замки-молнии этого вещевого монстра, абсолютно последним пересек рубежи.
Те, что очень даже строго охранялись, правда, не на деле, а только, по словам, взопревшего от чрезмерного усердия, дежурного.
К подходу, крайне нагруженного своим скарбом, Калуги, двери в тот момент уже не привлекали никого другого.
Так что, более удачливые спутники, дожидаясь его появления с перрона, успели перейти от каламбуров Елеева по поводу минералводчан и «водоминеральцев», на другую тему.
При появлении Сергея, разговор неразлучных друзей касался абсолютной конкретики и житейского опыта.
Они, успели, как сейчас Калуге показалось, исследовать всё содержимое витрин здешних торговых точек.
И теперь трое неразлучных парней с завидным азартом спорили по поводу того:
– Какая минеральная вода лучшая в Минеральных Водах?
Не сразу, а лишь когда личная поклажа оказалась на мраморном полу вокзала, и можно было размять затекшую руку, Сергей понял суть спора.
– Возьми, друг, взбодрись! – Виктор Елеев протянул ему, запотевшую, видно, прямо из холодильной камеры, бутылку «Нарзана», которая сначала приятно утолила жажду, а затем решила и окончательно исход спора.
Тем самым, что добавила в процесс голосования еще одно мнение ценителя исконно русского средства поправлять здоровье добрым глотком ледяной газированной влаги.
– Холодная вода лишь для самовара полуфабрикат! – заявил Сергей. – А так она завсегда и в любом количестве уже готова к употреблению.
Четвертый в группе – Геннадий Куксин, накануне перебравший «отвального» за хлебосольным общежитским столом, понял слова друга буквально.
И потому, без особых на то возражений, собрался повторить путешествие по, лично разведанному им, маршруту, за новой полудюжиной бутылок холодной минералки.
Но был остановлен, ни в чем не любившим излишеств, Банниковым:
– Поздно, парень, «Нарзан» вёдрами пить, если от алкоголя печень – в клочки, – не терпящим возражения тоном, заявил он. – Давай, лучше шуруй на автостоянку.
И тут же объяснил суть задания:
– Там где-то должен быть припаркованным внедорожник «Ниссан» здешнего хозяина наших хомутов.
Мрачновато-бурлацкая шутка мигом вернула их к действительности.
Ведь всего четыре пары рабочих рук – не Бог весть, какая производительная сила? Даже если их обладатели – настоящие верзилы, чьи накаченные бицепсы не скрывали даже просторные рукава-регланы модных кожаных курток.
Хотя от них, приехавших сюда на заработки, вовсе и не требовалось показывать ежедневную стахановскую прыть – созидать, как говорится, на века, различные материальные ценности.
Иную задачу всем четверым определила руководство…
В договоре, поманившим их на Северный Кавказ, и впрямь, речь шла совершенно про иное.
Всесторонне оговаривалось дело, не вполне связанное с грубым трудом ремесленника:
– Покараулите за большую заработную плату, месяц-другой и помещение, и то, что еще в большом количестве осталось на туристском высокогорном комплексе.
Хотя не обошлось тогда и без прямо-таки отеческого напутствия.
– Заодно, в свободное от основного занятия, время подготовите там сносное жилье для размещения строительной бригады! – напутствовал их работодатель, судивший мирную райскую жизнь и занятное времяпровождение.
Его прическа, прилизанная, как у антигероя в плохом кино, дополняла внешность этакого хлыщеватого типа, с манерами финансового магната, и апломбом недоучившегося до конца, незадачливого студента.
Короче говоря – все вместе создавало не очень-то привлекательный образ самолюбивого выскочки.
Не принесло потенциальным работникам туристической индустрии – положительных эмоций и уверенное его обращение к самому себе.
– Игорь Евгеньевич! – так солидно и с уважением к собственной персоне, представился он этим четверым, лично посвященным в планы возрождения горнолыжного спорта Приэльбрусья.
Оттого путаная речь снисходительно воспринимать ровно на столько, сколько лилось в бокалы заказанного «хлыщом» пива.
Дальше для поддержания интереса понадобилось иное средство. На визитных карточках, протянутых каждому из новых знакомых Игорем Евгеньевичем, значилась его немалая должность, озвученная ещё и устно:
– «Президент финансовой группы «Виадук».
А так же фамилия её обладателя – И.Е.Малах.
…Столь странная встреча вряд ли могла быть возможной, не произойди она в излюбленной тусовке «новых русских», стихийно возникшей на базе Московского областного клуба туристов, альпинистов и горнолыжников.
Там, в тот раз, отмечали возвращение с учебных сборов очередной группы. А четверо неразлучных, в последнее время, друзей еще и получили вожделенные удостоверения инструкторов горнолыжной подготовки. Потому не очень стеснялись типов, подобных Малаху.
Нисколько не удивились они, когда тот проявил инициативу в организации небольшого «сабантуйчика» за отдельным столиком.
– Конечно, Карпаты не то, что я хотел бы вам предложить, – заявил он. – Но, думаю, если справились там, то и на Кавказе освоитесь!
И ещё, пока разливалось по высоким «фирменным» стаканам импортное бутылочное пенное пиво, успел заявить Игорь Евгеньевич:
– Про вас говорят, что вы парни бравые и трудностей не боитесь!
Все отхлебнули. И только он один так и не прикоснулся к своей, доверху наполненной, хрустальной посудине.
«Богатый дядя угощает!» – могла бы называться картина, возьмись кто из живописцев за сюжет о явлении миру натуры явного бахвальства.
Подобное начало разговора не могло понравиться свободолюбивым натурам. Пусть, даже за столиком, в заманчивом избытке, установленном и пивом, и солеными вкусными фисташками. И тем более не сулил бы, в другой ситуации, ничего хорошего, такому явному пройдохе, как Игорь Евгеньевич. Несмотря на то, что именно он и был хозяином, добровольно предложенных на «поедание», довольно дорогих здесь по цене, различных угощений и выпивки.