Оно же понятно, почему так подумали. Волшебству он точно не учился, про то бы знали. Ведьм в округе нет, да и кто бы из них свою силу Люгоше передал? Сана святого на нем нет, божьи чудеса – точно не про него.
Одно объяснение – бесовщина. А бесовщина – это всегда плохо.
А потому поспешили люди в соседнюю деревню, побольше. Там храм стоял приходской. Обо всем жрецу-батюшке и доложили – мол, такие вот дела, Люгоша-то наш с демонами связался.
– А Люгоша – это кто? – не понял жрец. – Колдун, что ли?
– Да не, отче, то Асторошин сынок, – ответила какая-то бабка.
– А, Люгоша-лодырь! – вспомнил жрец. – Который даже в школу ходить ленился! А ведь говорил я ему, говорил, что лениться-то приятнее, когда образование получил, да работу получше! Поучился, али поработал – потом и отдохнул, поленился, то-то и слаще. Верно говорю, верно, безделье – игрушка демонов! Коли человек ничем не занят, то и мысли у него в голове пустые, да вредные! А коли в голове пусто, да вредно – то и демоны на запах приходят!
Крестьяне умудренно кивали. Разумные вещи говорил жрец, правильные.
Ну и пошел жрец своими глазами посмотреть, что там Люгоша начудил. Пришел во двор Астороши – а Люгоша лежит себе на сеновале в старой рубахе, да и не делает ничего. Как обычно все, никаких сюрпризов.
Только родители егойные сразу выбежали, да жреца в дом позвали.
А в доме-то… ох и выпучились у жреца глаза-то! Все в золоте да серебре, лавки сплошь самоцветами усыпаны, вместо самовара – гремлинская машина хитрая, и даже у кота шерсть золотая. И на столе громоздится всякое – тут тебе и фрукты южные, и сласти разноцветные, и бутыли пыльные с винами старыми.
– Во дела… – только и протянул жрец. – Космодан милосердный, что ж тут содеялось-то?
Ну Астороша с Милавой ему про все и рассказали. Пришел Люгоша с лесу-то, а за ним – хворост. Сам идет. Целая армия хвороста, в снопы увязанного. За домом, вон, целая груда его, все посадки завалены.
– И, грит, теперь все, что пожелает – тут же и исполнится, – поделился опасливо Астороша. – И пока, вон, исполнялось.
Жрец похолодел. Выглянул в окно, на сеновал, от которого теперь словно холодом веяло, погладил бороду и спросил, голос понизив:
– А отчего оно так – не сказывал? Может, нашел в лесу чего?
– Фазана спас, грит. Волшебного, говорящего.
– Ишь ты как. Волшебник, фазан-то? Или фея, может?
– Да поди знай. Мы-то его не видали.
– А желанья как исполняются?
– Да вот – просто велит Люгоша чего, да так сразу и делается. Как скажет, так и будет. Но он не всегда ладно говорит, так не всегда ладно и исполняются.
– Превратное исполнение… – помрачнел жрец. – А часто ли так?
– Часто, – сказала под ним скамья.
Жрец аж подпрыгнул. Скамья переступила с ножки на ножку и пожалилась, что вот, еще вчера обычной скамьей была, горя не знала. А потом поленился Люгоша от сеновала к столу пешком ходить, так и велел ей ожить, на себе его носить. Ну она теперь и живая.
– Делать-то чего теперь? – спросил Астороша. – Люгоша-то плохого не сделает, только по дурости если.
Жрец почесал в затылке, опасаясь снова сесть на скамью. По дурости-то тоже много чего наворотить можно, особенно когда силища теперь такая.
Но тут явно не для приходского жреца задача. Он что, окормляет просто три деревеньки, да и весь с него спрос. А тут не меньше чем епископа спрашивать нужно.
– Я епископу отпишу, – решил жрец. – И волшебнику королевскому.
– Так то дело небыстрое. А нам-то чего до того делать?
– Да что вчера делали, то и дальше делайте. Люгошу не сердите, да приглядывайте.
А тут как раз Люгоша в дверь и сунулся. Выспался наконец. И то, тут любой выспится, когда с вечера до утра спать, а потом еще часов семь. Уселся лодырь за стол, подвинул к себе хозяйским жестом кадку с мочеными огурцами, да и принялся их уписывать.
– Мир тебе, твое благословение, – почтительно поздоровался он со жрецом. – Огурцов хочешь?
– Да я уж ухожу, – отказался жрец. – Спасибо, Люгоша. Береги себя.
Вернулся он в храм, написал письма епископу, да волшебнику, да еще и самому королю, отослал с нарочным и стал ответа ждать. Но сколько дожидаться, не ведал, потому как Марюлия держава хоть и невеликая, но все-таки и не клочок земли. Пока-то доберется дядька Трухей на своей лошаденке до столицы, пока-то передаст послания по назначению, пока-то прочтут их, пока-то решение какое примут – тут и целая луна пройти может, а то больше. Да и то ведь сначала, верно, просто человечка какого пришлют – проверить, так ли все, не сочинил ли чего сдуру деревенский жрец, не соскучился ли в еловой глуши.
А Люгоша тоже даром времени не терял – все на сеновале полеживал, да мысли всякие думал. Мечтал, что вот кабы стоял здесь мост хрустальный, да прямо к соседней деревне, то все бы по тому мосту и ходили. А то вот жрец пришел в гости, так ведь по дороге пришел, по земле, ну и грязь всю собрал, а он старый уже.
Только нету моста, и не построит его никто, так и нечего о том думать… хотя не.
– Властью пестрого фазана, пусть мост хрустальный построится отсель и прямо до Кильдяшей, прямо к храму! – велел он.
Ух и протянулся же сразу мосток-то! Вылез из земли – и ну расти, ну ползти! Длиииииииинный!.. и-их!..
Люгоша хотел сам по нему и пройти первым, но оказалось, что по хрусталю ходить неловко. Раз шагнул – упал. Два шагнул – упал. На третий ступать уж не стал, побоялся в третий раз упасть.
Ну ладно, пусть по нему другие ходят. А он свое дело сделал, мост выстроил. То-то жрец обрадуется.
А жрец тем временем выглянул в окно, увидел этакое диво и высказался так, как божьему служителю высказываться не годится.
Сладкая жизнь наступила у Люгоши. Чего желал, того и желал. И все сразу являлось. Когда стало холодней, когда на сеновале бока промерзать начали – приказал, чтоб сено само собой грелось.
А в дом вовсе ходить перестал – да и зачем? Столик волшебный у него тут стоит, еды сколько хочешь всякой, и чесаться никто не мешает. Родители вовсе Люгошу тревожить перестали – все нарадоваться не могут, что золота-серебра теперь много.
Кот только околел отчего-то. Жалко кота. Люгоша приказал, чтоб тот ожил, но он какой-то плохой стал после этого. Холодный и квелый, не ест ничего, только ходит кругами по двору. Батенька его в дом перестал пускать.
Ответ из столицы все не шел, а Люгоша хоть и полеживал на сеновале, да не бесполезно, а с толком. Думал, чего бы еще такого сделать, чтобы всем помочь, а то живут себе его односельчане и не знают, что рядом с волшебником живут.
Он и поборол в конце концов лень, да и стал по деревне похаживать, да поглядывать, что к чему. Видит – дед Нилай идет с топором, дровишек нарубить. Люгоша ему и помог:
– Властью пестрого фазана, пусть топор сам рубит дерево на дрова!
Ох и обрадовался дед Нилай… или испугался?.. Вырвался у него из рук топор-то – и давай соседскую яблоню рубить!.. А там и забор порубил!.. и будку собачью в щепы!.. вот уж и избу рубит!..
И быстро рубил-то!
– Ох, что ж то деется?! – тоненько завопила выскочившая из избы бабка.
– Властью пестрого фазана, пусть топор деревья в лесу рубит! – приказал Люгоша.
