Радостно ухмыляясь, Барятинский повернулся ко мне.
– Ну всё, Никита! Теперь ты не отвертишься от моего приглашения. В гостиницу тебя никто с медведем не пустит, даже не надейся.
– А если я его в чемодане провезу? – задумался я. – Одолжу у тебя чемодан – медведь в него как раз влезет.
– Ничего не выйдет! – расхохотался князь. – Знаешь, какие здесь коридорные? Без всякой магии багаж постояльцев насквозь видят. Едем ко мне, я твоего медведя в отдельную комнату поселю. Закажем ему бочонок мёда на завтрак.
– Не вздумай, Никита! – предупредил меня Умник. – Сладкое вредно для медвежьих зубов.
– Что вы опять затеяли?
К нам, укоризненно качая головой, спешил Виктор. Он был похож на строгую няньку, которая всего на минуту оставила детей без присмотра, а они уже забрались в лужу.
– Никита, зачем тебе медведь?
– Пока не знаю, – я развел руками. – Но медведь в хозяйстве всегда пригодится.
– Мы научим его плясать, – легкомысленно заявил Барятинский.
– Да он уже умеет, – гордо ответил я. – Ты же сам видел. Потап, покажи!
Потап готовно поднялся на задние лапы и неуклюже закружился. А потом протянул лапу к священнику, выпрашивая угощение.
Виктор страдальчески поднял глаза к небу.
– Господи, помоги! Вот что, Никита! Я договорился в епархии – пока ты в Столице, можешь пожить в Александро-Невском монастыре. Там удобные кельи и надёжная охрана. Вот только не знаю, пустят ли тебя в монастырь с медведем.
– Хватит с меня монастырей, – решил я. – У вас там слишком беспокойные святые. Я сам что-нибудь подыщу.
Минуту назад я заметил возле сувенирной лавки любопытного старика.
Худой как щепка, он был аккуратно подстрижен, чисто выбрит и одет в потёртый гвардейский мундир. Похоже, отставной вояка – слуга какого-нибудь полковника.
Судя по мундиру старика, его хозяин тоже был в отставке и переживал не лучшие времена.
Старик стоял, гордо выпрямившись, и презрительно поглядывал на пассажиров парохода, которые проходили мимо него.
В руках отставной гвардеец держал картонку. На картонке красным фломастером было неровно написано:
“Сдаёца флигель”.
– Вот и вариант, – ухмыльнулся я. – Сейчас будем договариваться! Потап, ты пока останься здесь.
Я погрозил медвежонку пальцем и, широко улыбаясь, направился к старику.
– Отец, тебе постояльцы нужны?
Глава 2
Отставной гвардеец и нынешний слуга неторопливо смерил меня суровым взглядом.
– Это смотря, какие постояльцы, – ответил он.
Вблизи его мундир выглядел еще более ветхим. Но он был постиран, аккуратно заштопан, а начищенные пуговицы блестели на солнце.
Всё понятно. Хозяин и его слуга бедны, как церковные крысы, но тщательно это скрывают.
– Платежеспособные, – улыбнулся я.
Старик и глазом не моргнул, но выказал некоторый интерес к разговору.
– Надолго тебе квартира нужна?
Я пожал плечами. Сколько я пробуду в Столице? Вряд ли дольше двух недель. Дел у меня немного – получить документы и проследить за тем, как отремонтируют пароход. А потом можно отправляться домой.
– Недели на две.
– Не пойдёт, – сурово отрезал старик. – Флигель сдаем на месяц, не меньше.
– Флигель-то отдельно стоит, или к дому пристроен? – поинтересовался я.
– Отдельно в саду. В дом постояльцев не пускаем.
Отдельно стоящее здание, и сад вокруг – это было именно то, что мне нужно.
– Мы вдвоем будем жить, – ещё шире улыбнулся я. – Две недели за двоих – как раз и выйдет как за месяц. Ну, договорились?
– Вдвоем? – насторожился старик. – С бабой, что ли?
Он огляделся вокруг, как будто искал взглядом ту самую бабу. Но не нашел, зато увидел Виктора. И это еще больше насторожило старика.
– Или с этим?
Он пренебрежительно кивнул на Виктора.
– Нет, – улыбнулся я. – С медведем. Потап, иди сюда!
Потап готовно поднялся на задние лапы и косолапо подбежал ко мне. Сунул голову мне под руку – чеши за ухом!
– С медведем не берём! – сердито отрубил старик. – У нас графский дом, а не цирк. Ты еще обезьяну притащи!
– Обезьяны нет, – с сожалением вздохнул я. – А медведь в саду поживет. Потап, поживешь в саду?
Потап ворчанием выразил свое согласие.
– Он у тебя ученый, что ли? – заинтересовался старик.
Слуга обращался ко мне на “ты” и не называл ни вашей милостью, ни вашим благородием. Эта прямолинейная бесцеремонность подкупала.
