Драгун. За храбрость!
– А вот так и бывает, ежели часовой заспит, – рявкнул зло Кошелев. – Всю артель басурмане ночью у пехотных срезали! Но-о! – И дал шенкелей, выскакивая на дорогу.
В этот день случилась первая перестрелка. Головной дозор заметил на горном склоне несколько фигур и разрядил в них мушкеты. В ответ им бахнуло несколько выстрелов, и цель скрылась.
– Далеко было, вашблагородие, – доложился Копорскому старший головного дозора. – Небось, две сотни саженей. Даже из штуцеров не особо выцелишь. А они-то, как горные козлы, по камням скачут. Ребятки хотели было вверх пробежать, да я не дал, пока вы не подъедете.
– Всё правильно, Демьян Ерофеевич, – одобрил подпоручик. – А то кто же его знает, вдруг они там кучно за камнями сидят. Гончаров, бери своё отделение, вместе с третьим склоны вокруг проверите, – приказал он, махнув рукой на скалы.
– Первое отделение, мушкеты из бушматов долой, спешиться! – крикнул Тимофей.
Плужин тоже скомандовал своим, и два с половиной десятка драгунов под прикрытием оставшегося на дороге второго отделения полезли вверх. Не спеша и с большой осторожностью обследовали склоны, никаких следов пребывания людей здесь обнаружено не было. Вскоре к дозору подъехали два эскадрона, а с западной стороны уже показалась голова сводного отряда.
– Всем вниз! – донёсся крик подпоручика. – Колонна уже подходит! Быстрее, быстрее спускаемся!
– Куда уж быстрее, и так как кузнечики по камням скачем, – ворчал себе под нос Герасим. – С самой ночи весь день так, и всё быстрее да быстрее. Не поспамши, не пожрамши толком куды-то бежим. Вот стронем ненароком валуны, обвал случится, и будет тогда всем быстрее.
– Ну чего так долго?! – раздался крик Копорского. – Гончаров, подгони там своих, сейчас пехота уже сюда подойдёт, а у нас дозора всё никакого нет впереди! Быстрее спускаемся!
Сбежав со склона, драгуны седлали коней, и дозор опять поскакал по дороге на восток.
Лагерь разбили в долине у речки. Караулы были усилены, и ночь прошла без тревог. Сидя у своих костров, солдаты толковали о предыдущей.
– Всё мушкетёрское отделение ножами вырезали, – проговорил глухо Чанов. – Вишь как оно, даже ни один ведь бедолага не пикнул, не захрипел. Умельцы. А чего, с мальцов кинжал к поясу им привязывают, а чуть подрастут, так и сабельку. Ладно, хоть в соседней артели, куда опосля прокрались, часовой надёжный был, из старых солдат, почудилось в ночи, окликнул и долго ответа не стал ждать, вверх стрельнул. Ему потом ротный выговаривает: «Ты чего, Савелий, в них-то не стрелял?» А он: «Так я не уверен был, что это враг, вашбродь, думал, может, наши озоруют али вы проверку делаете». Ладно, с других костров потом часовые пульнули, двоих наповал, а третьего подстрелили. Подранка того генерал казакам отдал, чтобы они с ним душевно потолковали. Так что понятно теперь, кто это был.
– Да кто-кто, и так ясно кто – Селим-хана это люди, – буркнул Герасим. – Кому тут ещё быть.
– Ох ты знающий какой, – фыркнул Федот. – Тут этих ханов горных, как блох на уличном барбосе. А вот теперь зато доподлинно известно, что это евойные именно ухорезы были. Так что прижмём Селима в Нухе, уже не отвертится. Спросим за кровь ребяток.
– Мы-то, может, и прижмём, да вот спрашивать опять господа генералы будут, – проворчал Герасим. – Только после их спросу с ханов и волос не упадёт. Чего, такие же господа, как и…
– Герасим, язык прикуси! – рявкнул Гончаров. – Зараза рябая, сам под палки пойдёшь – ладно, так ведь и других за собой потащишь.
– Правильно командир говорит, болтаешь ты, Гераська, в последнее время много! – поддержал унтер-офицера Кошелев. – Ты его в собачью вахту, Тимофей, почаще ставь. О сне он будет думать, а не о том, как смуту наводить.
Наутро в головной дозор определили второе отделение Ступкина, первое и третье следовали вместе с подпоручиком Копорским. Дорога сузилась и петляла среди скал. Солнце начало припекать, и от монотонной качки в седле у Тимофея начали слипаться глаза. Тряхнув головой, он чуть приоткрыл суму и вытащил из неё пару сухарей.
– Будешь? – спросил он и протянул один ехавшему рядом Лёньке.
– Свои есть, – зевнув, ответил тот и полез за пазуху. – Гляди-ка, солоноватый, вон как потом пропитался.
– Бум! Бум! Бум! – послышались дальние выстрелы. Дрёму как рукой сняло.
– Похоже, головной дозор наш палит! – воскликнул подпоручик. – Взвод, рысью марш!
«Какие знакомые места, – думал Тимофей, держась на два корпуса позади Копорского. – Обратно-то когда из плена выбирался, всё как в тумане было, а вот когда на Баку с войсками шли, тогда вроде всё хорошо разглядел. Где-то неподалёку должно быть то место, где горцы устроили засаду». Мысли прервал сильный грохот. На дорогу с левого склона скатывались большие камни.
– Стой! Назад! – крикнул подпоручик, вздыбливая коня.
– Бум! Бум! – ударили два выстрела, и над головой у Гончарова свистнуло.
– Отделение, спешиться! – рявкнул он. – Коноводам отвести коней! К бою!
Грохнул ещё один выстрел, и Тимофей разглядел на склоне несколько чёрных фигурок.
– Лёнька, Федот, глядите, вон она, ваша цель, бейте из штуцеров! – Он указал рукой вдаль.
Переместившись и прикрывшись от противника огромным валуном, Гончаров сам приложился к своему мушкету.
– Далеко, сотни три шагов до горцев, – процедил Тимофей сквозь зубы. – Гладким стволом их точно не достать.
Штуцерники в это время прицелились и выпустили свои первые пули.
– Эдак они весь наш головной дозор там выбьют! – крикнул, подбежав к валуну, Копорский. – Завал этот с явным умыслом татары устроили. Пока мы тут с этой горсткой разбираемся, они всеми силами сейчас на наших там навалятся.
– Похоже, так оно и есть, вашбродь, – согласился Тимофей. – Было у нас уже такое прошлой осенью, чудом тогда уцелели. Выручать надо ребят.
– Да по дороге-то никак теперь не проскочишь, – заметил, покачав головой, подпоручик. – Вот ведь влипли!
– Пётр Сергеевич, а может, мы по скалам попробуем их обойти? – оглядывая склоны, предложил Гончаров. – Отделение Плужина нас бы огнём прикрыло, пока мы на них будем карабкаться, а как мы наверх заберёмся, татар мигом со скал собьём, ну а там уж и вы через завал перемахнёте.
– Высоко больно, очень крутой подъём, – проговорил, морщась, подпоручик. – А по-другому, пожалуй, никак. Напрямую через осыпь сейчас ведь не полезешь, там точно сверху всех перестреляют. Давай, Тимофей, с Богом, прикроем вас огоньком.
– Первое отделение, за мной! – выскочив из-за валуна, прокричал Гончаров и понёсся к склону. – Вперёд, братцы, не дрейфь, обойдём татар по скалам. Тут, в горах, кто выше, тот и царь!
От камня к камню, от уступа к уступу поднимались вверх следом за своим унтером драгуны. Ружья закинуты за плечи, чтобы руки были свободными, лядунки и ножны сабель сдвинуты назад. Обдирая мундир и пальцы, подтягиваясь и помогая друг другу, первое отделение нарвских фланкёров упорно карабкалось наверх, а внизу в это время вовсю палили оставшиеся. То и дело долетали команды подпоручика и унтера Плужина:
– Огонь россыпью! Чаще бей, братцы! Патронов не жалеть!
Полтора десятка стволов на дороге приковали к себе всё внимание горцев.
– Может, хватит, Тимох? – прохрипел, перевалив тело на соседний валун, Блохин. – Мы уже на одной высоте с татарвой. Сил нет дальше карабкаться, да и страшно.
– Рано, Лёнька, – проговорил, выдыхая воздух, Гончаров. – Чуть-чуть повыше их нам нужно быть. Иначе мы в тягучую перестрелку ввяжемся, а нам ведь к отделению Ступкина нужно прорываться. Ещё немного, ребята, пошли, пошли! – крикнул он, оглядывая карабкавшихся по склону драгун. – Ещё какой-то десяток саженей – и совсем хорошо будет! Не дрейфь, Емелька, догоняй Ванек, вон они, погляди, словно горные барсы, по камням лезут!
Смещаться по горизонтали было ничуть не легче, чем карабкаться вверх, но на драгун нашёл азарт предстоящего боя. Совсем близко уже хлопали выстрелы неприятеля. Обойдя выступ и взглянув вниз, Тимофей увидел прямо под собой двоих горцев. Один из них, выглянув из-за камня, целил вниз из длинноствольного ружья. Второй, как видно, только что отстрелялся. Из ствола его старинного мушкета шёл сизый дымок, и, сидя на корточках, он сыпал в казённик порох из небольшого рога – пороховницы.
– Бам! – ударил внизу выстрел, нога Гончарова задела камень, и он, сорвавшись вниз, увлёк за собой несколько соседних. Горец вскинул голову, и их глаза встретились.
Тимофей выхватил из-за спины мушкет и, стремительно отщёлкнув курок, выстрелил. Тяжёлая пуля, выпущенная с короткого расстояния, отбросила горца на валун, он сполз вниз, а на камне остался ярко-красный развод.
– Бам! – грохнул ещё один выстрел, и вскочивший на ноги товарищ убитого упал рядом с ним.
– Пистоли не взяли, обидно, на конях в ольстредях остались! – выкрикнул Калюкин Иван, откидывая полку замка. – Тут вот накоротке самое оно было бы ими палить.
– Пистолей, да, не хватает, – согласился Гончаров, проталкивая шомполом новую пулю. – Ребята, быстрее, быстрее, пока они не опомнились!
Мимо проскочил на соседний камень Степан, за ним следом Герасим, а вот показались и штуцерники. Грохнул один, второй выстрел, Тимофей закончил перезарядку мушкета и поспешил за отделением.
– Двое только ушли! – крикнул Кошелев, загоняя молоточком в винтовальный ствол штуцера пулю. – Семерых мы здесь положили.
– Все целы? – Гончаров окинул взглядом перезаряжавшихся драгун. – Ребята, поспешать нужно, слышите, как впереди бухает? Там татары второе отделение уже добивают. – И не дожидаясь товарищей, пошёл по уступу.
– Хватит шарить уже! – зло бросил Герасиму Чанов. – Чего ты там, окромя старых кармультуков и вшей, найдёшь? Пошли, я говорю! Слышал – командир зовёт?!
– А чего бы трофею не глянуть, – проворчал Антонов, снимая с пояса убитого кинжал. – Егеря потом сюды залезут, непременно всё обшарят. А нам, какой-никакой, а прибыток. Хоть на те же вон харчи потом обменяем.
Впереди хлопали выстрелы, и Тимофей спешил, понимая, что каждая лишняя минута задержки здесь – это, возможно, жизнь какого-то товарища. Удивительно, но идти по склону сейчас было гораздо легче, чем раньше, вряд ли у него успел выработаться навык, скорее всего, горцы не зря именно тут и устроили засаду, учитывая удобный подход сверху. Не тропа, конечно, но карабкаться здесь, как раньше, нужды уже не было. Он выскочил из-за скального уступа и инстинктивно, не отдавая себе отчёта, резко присел. В какой-то пяди над головой свистнуло, а плечо резанула острая боль, и только потом по ушам ударило громом выстрелов. Рука двигалась, и Тимофей, вскинув мушкет, выстрелил в высунувшегося из-за уступа бородача. Второй горец с ружьём в руках развернулся и бросился бежать.
– Живой?! – Подскочивший Лёнька быстро оглядел друга и, увидев кровенящую прореху, зло выругался. – Сейчас, Тимош, обожди чуток! – Прижав приклад штуцера к плечу, он выдохнул и плавно выжал спусковой крючок. Грохнул выстрел, перескакивавший с камня на камень горец выгнулся и сорвался со скалы.
– Готов, – проговорил удовлетворённо Лёнька, опускаясь на корточки. – Ну как, сильно тебя?
– Ерунда, рука двигается, кость целая, – успокоил Гончаров, мотнув головой. – Бежать нам нужно, сейчас я уже, сейчас. – И Тимофей, резко выдохнув, встал на ноги. Плечо саднило, вниз до локтя сбегала кровавая дорожка, и несколько красных капель упали на камни. – Вперёд, братцы! Эти двое, как видно, из недобитков были! Вперёд! – И перепрыгнув на соседний камень, перебежал по уступу. Отделение пошло вслед за командиром.
Ещё пять минут – и прямо под ними загремела целая россыпь выстрелов. Послышался клич «ура!» и гортанные возгласы.
– Братцы, наши через россыпь перебежали! – крикнул Чанов. – Подпоручик в атаку людей ведёт!
– Бьём татар сверху! – скомандовал Гончаров и, выбрав цель, взвёл курок. Раздался сухой щелчок, выстрела не было. – Дурила, – пробормотал он, выхватывая из лядунки патрон. – Сто раз ведь уже себе говорил – перезарядись, только потом дальше иди. Нет ведь, забылся!
Рядом хлопали выстрелы. Драгуны его отделения поддерживали сверху атаку своих товарищей, а Тимофей в это время заталкивал пулю в ствол.
Заряжено! Вот и цель. Как видно, оказавшиеся под перекрёстным огнём горцы дрогнули и теперь спешили скрыться.
– А вот это, похоже, самый старший. – Перезаряжаясь, Гончаров наблюдал, как воин в бурке и в белой лохматой папахе энергично размахивал руками и что-то кричал. Выровняв дыхание и совместив мушку с целиком, Тимофей плавно потянул пальцем крючок. Бам! Горец упал, а метнувшегося к нему сбил своим выстрелом уже успевший перезарядиться Федот.
– Старшого ты ухлопал, Иванович, – первый раз назвал Тимофея по отчеству Кошелев. – Теперь эти, как стадо, прочь понесутся.
И правда, татары бросились бежать, а в них нет-нет да били из мушкетов и штуцеров сверху и снизу.
Сил больше не было, и Гончаров сел прямо тут, на горном уступе, привалившись спиной к скале.
Глава 3. Папаха
– Шей, шей, – процедил сквозь зубы Тимофей. – Человека саблей рубил, а тут он кожу проткнуть боится.
– Так то вражина, а тут ты, – пробормотал Лёнька и ткнул иголкой. – Ну не могу я, не могу! – воскликнул он и вскочил на ноги. – Может, лекаря лучше с обозом дождёмся?
– Да пока этот завал на дороге расчистят, – проговорил с досадой Гончаров. – Тут жара такая стоит, коли протянем сейчас, затягиваться дольше рана будет. Федот Васильевич, может, ты стежка три положишь? – попросил он самого опытного в отделении драгуна. – С этого пустозвона ну никакого ведь толку нет.
– Да я просто к крови не очень, – оправдываясь, проговорил Лёнька. – Как её вижу, у меня прямо дыхание в зобу спирает.
– Дай сюда! – Кошелев отобрал иглу с ниткой. – А курам как башку в деревне рубил или как кабана с мужиками резал? Тоже, небось, за спиной у батюшки прятался? Плесни-ка из фляжки мне на руки.
Блохин пролил тёплую коричневую жидкость, и вокруг пахнуло крепким хмельным духом.
– Иваныч, может, пару глотков сделаешь? – предложил Тимофею дядька. – Всё легчевее терпеть будет.
– Шей, Федот Васильевич, – попросил тот. – Не впервой такое уже.
– Ну-ну, смотри сам. – Кошелев пожал плечами и проткнул кожу.
Сжав зубы, Тимофей что есть сил терпел, пытаясь не проронить ни звука. Хотелось взвыть, оттолкнуть в сторону дядьку или хотя бы застонать. Но рядом были его драгуны. Дюжина пар глаз внимательно смотрела на своего командира. Да и сновавшие, перетаскивавшие тела и брошенное трофейное оружие люди из других отделений эскадрона и егеря бросали на них свои любопытные взгляды.
Тимофей держался.
– Тихо, тихо, тихо, во-от, ещё чуть-чуть, – проговорил негромко Кошелев, продолжая стягивать края раны. – А теперь ещё петельку здесь затянем. Режь под самый узелок. – Он кивнул Блохину. – Осторожнее ты, таким-то клинком орудовать! – шикнул драгун. – Иголкой он, значится, ткнуть боится, а кинжалом, как абрек, орудует! Вот так, во-от, хорошо. – И Кошелев с любовью оглядел свою работу. – Ровно. Чего теперь, опять, что ли, рану нужно пролить?
– Проливай, Васильевич, – сказал Тимофей. – Не жалей чачу. Крепкое хмельное – это первый помощник в таком деле, чтобы потом не загноилось.
Лёгкое пощипывание от ожога спиртным было уже несравнимо с только что пережитой болью, и Гончаров даже не поморщился.
– Туда, в тенёк всех укладывайте! – крикнул Копорский и, подойдя ближе, принюхался. – Вы чего это тут, никак крепкое пьёте?
– Чачей рану пролили, вашблагородие, – встав на ноги, доложился Тимофей. – Виноват, что в таком виде, сейчас мундир натяну. – И потянулся за лежавшей на камнях одеждой.
– Не спеши, – проговорил подпоручик. – Заштопай его сначала или вон Блохину лучше дай, пусть он от крови в ручье застирает. Да-а, капитан Огнев недоволен будет, половину ведь отделения Ступкина тут положили. – Он кивнул на уложенные в ряд тела. – Если бы вы не подоспели по верху, вся дюжина бы тут лежала, да к тому же без голов. Ещё и трое раненых у нас во главе с унтер-офицером. Почитай что и нет больше второго отделения.
– Да вы-то тут не виноваты, господин подпоручик, – вздохнув, проговорил Гончаров. – Место уж больно удобное для засады, могли бы и всю колонну запросто обстрелять или камнями побить. А за ребят мы хорошо кровь этих взяли. – Он кивнул на вытаскивавших к дороге тела горцев егерей. – Там ещё ближе к завалу девятерых сверху сбили. Так и остались они лежать с ружьями.
– Начальство, начальство идёт! – послышались крики. И Копорский вытянул шею.
– Ах ты ж, с Огневым и сам наш полковник сюда следует! Гончаров, Блохин, а ну-ка скройтесь отсюда! Вон к ручью лучше, к самым кустам перебегите. А то вид у вас…
Тимофей, морщась от боли, застирывал исподнюю рубаху, а Лёнька вовсю тёр кровавое пятно на его фрачной светло-зелёного цвета куртке.
– Господин полковник, головной дозор принял бой с двумя сотнями горцев! – донеслось от дороги. – Пытались нас окружить, пленить или уничтожить. Своими силами неприятель был обращён в бегство. На месте боя найдено две дюжины тел противника. Подобрано полтора десятка мушкетов и много холодного оружия. Взвод потерял шестерых драгунов убитыми и четверых ранеными, один из которых уже вернулся в строй.
Лёнька бросил мокрый мундир на камни и перебежал от русла ручья вверх.
– Ребяток смотрят убитых, а теперь трупы татар, – комментировал он, прячась за валуном. – А вот теперь уже ружья и сабли трофейные. Вроде не гневаются. Ну всё, кажись, пронесло, уходят.
– Хватит там уже таращиться, помощник, блин! – проворчал Гончаров. – Коли сам вызвался, так давай застираем быстрей, да я всё сушиться на камнях разложу. До вечера если не просохнет, потом от холода заколею. Меня и так чего-то сильно знобит.
– А это потому, что ты крови много потерял, – проговорил, сбежав к ручью, Лёнька. – Рана не сказать чтобы уж и шибко большая, но, видать, жилу какую-то всё же перебило. Хорошо хоть, не главную, а то бы совсем кровью истёк.
Примерно через пару часов солдаты расчистили от завала дорогу, и колонна прошла через теснину. До вечера оставалось уже недолго, и генерал Небольсин повелел разбивать лагерь в небольшой долине у ручья. Пехотные колонны протопали по дороге и рассыпались по окрестностям. Вскоре сюда же подтянулся обоз с пушками. Телеги, фуры и орудия выставили прямо на дороге. Выпряженных лошадей разместили у ручья в боковом ущелье. Солдаты сновали по долинке, разыскивая топливо для костров. Деревьев тут было мало, и скоро вырубили подчистую весь кустарник. В сумеречное небо потянулись дымы многочисленных костерков.
– Егерям из пятнадцатого их превосходительство повелел все скалы вокруг лагеря проверить, – рассказывал обрубавший сушняк Чанов. – Первый эскадрон и агеевских казаков дорогу вперёд разведать послал и двойными караулами повелел стеречься. Да-а, не больно-то тут хорошее место для ночлега, вокруг одни лишь скалы, а долинка так себе, совсем тесная. И так-то ночью в горах холодина, а тут ещё и от воды будет студить. Попробуй ты кострами обогрейся. Чего это, дрова, что ли?! – Он пнул срубленные хлипкие стволики. – Тут даже и деревьев-то хороших в округе нет. Не наросли большие на голом камне.
Тимофею было холодно, вроде и мундир просох, и шинелькой сверху прикрылся, но тело била дрожь.
– Иванович, твоя это, – сказал Кошелев и накинул на него сверху бурку. – Надевай, надевай, ну чего топорщишься! Трофейная, с того самого горца, которого ты напоследок на скалах сбил. И ничего не говори даже! – остановил он вскинувшегося было Тимофея. – Так общество всё наше постановило. Твой трофей это по праву, тут и говорить нечего. И вот ещё. – Драгун протянул хороший, достаточно новый пистоль. – Наш, драгунский, офицерский при нём ещё был. Неужто же Гераська да вдруг мимо пройдёт. Ты-то сам любитель такого. Папаха ещё белая к этой бурке идёт, ну а уж сабельку с богатыми ножнами мы господину подпоручику отдали. Чай, не осерчаешь за такое?
– Да нет конечно, – произнёс с улыбкой Тимофей. – Спасибо вам, братцы. Благодарствую.
– Носи, Иванович, носи, – послышалось от сидевших вокруг костра драгун.
– Только с шапкой-то осторожнее ночью, а не то в темноте караул ненароком за горца примет, – пробурчал Герасим.
– А то он и сам не знает. – Сидевший рядом Чанов толкнул Рябого. – Чай унтер-офицер цельный, а не ты – голь перекатная.
Антонов отмахнулся и, взяв опустевший котёл, под смех товарищей пошёл от костра к ручью.
– Обидчивый, – заметил, кивнув ему вслед, Лёнька. – А чего на шутки своих обижаться-то? Тимох, дай шапку поносить? – И натянул себе на голову мохнатую папаху. – Ох и пышная же, белая, только старшины татарские такую таскают на башке. У всех остальных-то они чёрные. Видать, подханка какого-то ты пулей сбил.
Тело вскоре согрелось, и дрожь унялась. Тимофей привалился к камню и, слушая разговоры товарищей, начал клевать носом.
– Спи, спи, уже. – Лёнька натянул ему на голову папаху и расправил на ногах бурку. Где-то перекрикивались караульные, слышалось ржание лошадей, покрикивала со скал ночная птица. Тимофей засыпал под такой уже привычный шум военного лагеря.
Глава 4. Аул Гахраман-бека
– Задача у нас всё та же, – стоя перед строем, пояснял подпоручик. – Ближняя разведка дороги перед прохождением колонны. Дальним дозором проскакивают казаки Агеева. Мы же идём головным прямо перед основным войском. Только теперь уже следуем всем взводом вместе, братцы, а в войсковом авангарде за нами едут оба наших эскадрона. Держимся настороже, сами знаете, через пару суток поворот к Нухе будет. От шекинских мятежников после вчерашнего теперь всяких неприятностей можно ждать. Да, и последнее, второе отделение у нас почитай, что всё выбито, командир его с простреленной ногой в лазарет положен. Трое уцелевших драгунов на время распределяются по оставшимся отделениям. В первое к младшему унтер-офицеру Гончарову переходит Кузнецов Илья. В третье к Плужину Дерюгин Фома и Стогов Афанасий. Всё, взвод, разойдись! Обихаживаем и седлаем коней!
– И так цельная дюжина в отделении, куда ещё одного нахлебника сунули, – топая к загону с лошадьми, традиционно ворчал Герасим.
– Обращаешься давно с ним? – поинтересовался, кивнув на штуцер, у переведённого драгуна Гончаров.
– Да с полгода как выдали. – Тот пожал плечами, идя рядом. – Как на Баку с князем Цициановым выходить, как раз ведь тогда обоз из Тифлиса пришёл. Ну, вот с ним мой штуцер и привезли.
– В бою стрелять приходилось из него? – полюбопытствовал Лёнька. – А то учения – это одно, а вот когда горячее дело – совсем другое.
– Да вот только вчерась, когда татары нас зажали, пуль семь точно из него выпустил, – проговорил Кузнецов.
– И как, попал? – всё не унимался со своими вопросами Блохин.
– В двоих точно попал, – уверенно ответил Илья. – А вот за остальные пули не скажу. Там ведь не до счёту тогда было. Со всех сторон по нам палили басурмане. Галдят, орут что-то по-своему, по камням прыгают. Жуть! Еремей Потапович кричит: «Стреляйте, братцы, стреляйте чаще!» А как же чаще, когда тут винтовальный ствол? Его и в покое-то не быстро зарядишь, а уж когда лёжа, да ещё и за камнями прячась, так и вообще перезарядка шибко мудрёная.
– Да-а, досталось вам вчера, – со вздохом заметил, подходя к своей кобыле, Гончаров. – Молодцы, устояли, если бы чуть-чуть слабину дали, всем бы татары горло перерезали, вряд ли кого в плен по скалам потащили. Айда, айда, моя хорошая! – Тимофей достал сухарь и сунул его подошедшей Чайке. Пока она его хрумкала, он достал их сумы щётку со скребком и начал традиционную, положенную каждой строевой лошади чистку. – Сейчас тебя почищу, воды попьёшь, овса ещё задам, а там и поедем уже совсем скоро, – разговаривал он с кобылой. – Застоялась ты, небось, в такой-то вот теснине? Ну всё-всё, не шали, давай-ка теперь правый бочок. – И начал обихаживать её с другой стороны.
Взвод уже третий час медленно ехал по горной дороге. Драгуны держались настороже, у всех в руках были ружья, приведённые к бою. Неприятеля видно не было, похоже, после вчерашнего боя он отошёл в горы.
– Пётр Сергеевич, вроде знакомые места, – оглядывая скалы, проговорил Гончаров. – Вон там выше, за камнями, та расщелина должна быть, где мы с вами прятались после побега. Значит, ещё версты три хода – и речка, а там и поворот на наш аул будет.
– Тебе виднее, Тимофей, – произнёс подпоручик. – Я тогда после ямы не очень-то и в себе был. Сергей Иванович сказал, что их превосходительство одобрил заход в селение, так что навестим знакомцев. Как сам думаешь, рады нам будут?
– Сомневаюсь, – хмыкнул унтер-офицер.
Из-за дальнего поворота дороги выскочило несколько всадников. Подпоручик приказал спешиться и приготовиться к бою. Пока коноводы отводили лошадей, два десятка драгунов заняли оборону.
– Свои! Свои! – послышались крики от подъезжавших.