– Обитель, обитатель, обитать, обретать, обретение.
* * *
Они остановились возле уже знакомых ворот у некрашеного палисадника старого трехэтажного бревенчатого терема. Несмотря на частичный новодел, терем с приметной полигональной кладкой фундамента был как белая ворона среди своих соседей – двухэтажных отштукатуренных кирпичных «близнецов».
Типовое строительство «близнецов» зачастую считают приметой застройки времен СССР, тем более этому способствует знаменитый киношедевр «Ирония судьбы, или С легким паром!», без которого не обходилась ни одна советская новогодняя ночь. А на самом деле в России оно восходит к эпохе создания Санкт-Петербурга. Безусловно, это было связано с образом идеального регулярного города, с ориентацией Петра I на столь милые его сердцу западноевропейские градостроительные образцы: «наискорее лучшую новому месту красоту придать». Возведение строений требовалось «сплошной фасадою», то есть дома шли вплотную один к другому – это тоже было новшеством в российском градостроительстве, особенно значимым в Санкт-Петербурге, «столь подверженном ветрам».
Вслед за столицей и губернскими городами, начиная с 1800-х годов, по всем провинциальным городам было начато строительство домов по «образцовым проектам», и большая их часть – по проектам выдающегося русского архитектора Василия Петровича Стасова, приверженца стиля ампир.
В покоях их встречал Старец.
Тихомир и Марфа с удивлением смотрели в ясные глаза Старца.
Тихомир подошел к нему:
– Старец Афанасий, ты прозрел?
– Старец? – широкоплечий белобородый старик прищурил свои умные живые глаза и, рассмеявшись на вопрос Тихомира, жестом пригласил гостей присесть.
* * *
Тихомир, казалось, равнодушно, быстро осмотрел покои.
Лишь на секунду его взгляд остановился в одной точке, он еле заметно улыбнулся сам себе и что-то прошептал под нос.
Если бы Марфа наблюдала за ним в этот момент, то искренне бы удивилась тому, что Тихомира заинтересовала Божница в красном углу.
* * *
Она, наоборот, все внимательно осмотрела.
Первым делом Марфа перекрестилась на темный лик Божьей Матери с обилием надписей на полях. Марфе было невдомек, что эта редкая старообрядческая икона получила название «Огневидная», потому что ее яркие – красные, оранжевые и алые – тона символизировали кровь Христа, принявшего смерть ради всех людей.
Она очень удивилась тому, что Пресвятая Дева была изображена без Младенца на руках и ее голова – «эка невидаль» – повернута в правую сторону, но промолчала.
* * *
Покои, казалось, не менялись уже несколько веков – все носило на себе следы древности.
Некоторые из окон с резными наличниками были прикрыты снаружи деревянными ставнями, поэтому внутри царил полумрак.
Деревянные дощатые стены были без какой-нибудь отделки. Вдоль них стояли простые видавшие виды лавки. Рассохшиеся шкаф и горка с хозяйственной утварью были украшены затейливой резьбой. На полу, негромко поскрипывающем под шагами, была уложена массивная доска с уже давнишними потертостями да разошедшимися швами. Под потолком – темные балки, на которых висело несколько расшитых среднего размера бело-желто-красных мешочков. Марфа принюхалась – с травами. Широкая труба печного дымохода, идущего от нижней горницы, была облицована изразцами с цветочной росписью под изрядно потрескавшейся обожженной глазурью.
Вход в какое-то соседнее помещение отделяла не дверь, а тяжелая занавесь.
Окружающая атмосфера действовала на Тихомира и Марфу угнетающе. Опасения «сюрпризов», которыми была насыщена их жизнь в последние почти два месяца, держали их в постоянном напряжении.
Занавесь колыхнулась. Тихомир и Марфа одновременно затаили дыхание и насторожились.
Они с облегчением выдохнули, когда из-под занавеси размеренно, по-хозяйски, вышел большущий черный кот с пушистым хвостом. Контур его белой манишки на груди и таких же белых носочков подчеркивал плавность неторопливых движений.
– Это – Бася, – сказал Тимофей и, пригладив подошедшего к его ногам кота, пояснил: – Сокращенно от Басилевс и Василий-Вася.
Марфа с улыбкой потянулась к коту:
– Ба-ся!
Тот недовольно зашипел, и она спешно одернула руку.
* * *
Петр на руках Марфы, до этого сосредоточенно рассматривавший потолок, начал засыпать.
Марфа, уже уставшая держать его на руках, скромно спросила:
– Мне бы куда сыночка положить?
Тимофей молча кивнул на занавесь:
– Там для вас все приготовлено.
Тихомир и Марфа напряглись и удивленно переглянулись: «Вдвоем?!»
Тимофей сделал вид, что не заметил их короткого замешательства.
* * *
За занавесью оказалась крохотная опочивальня. Окон не было. На высокой кровати с резными спинками, укрытой лоскутным покрывалом, возвышались многочисленные подушки, сложенные стопками «от большей – к меньшей». Рядом с кроватью стояли сундук и лавка.
«Одним словом – каморка», – подумал Тихомир.
* * *
– Афанасий брат мне кровный. Близнецы мы. А меня Тимофеем нарекли. По батюшке мы с ним, стало быть, Астафьевичи, а фамилия наша – Грузовы. Прародители наши были тысяцкими да посадниками Славенского конца города из числа новгородского боярства. – Старик пригладил окладистую бороду.
* * *
Тихомир взгрустнул, вспомнив матушку, единственного оставшегося родного человека: «Где она сейчас? Приехала ли в Москву? Уже три дня прошло, как отца отпели. Как она переживет его смерть?»
Марфа почувствовала настроение Тихомира и придвинулась к нему поближе, прикрыв его руку своей.
Тихомир нежно посмотрел на нее в ответ.
Эпизод 3. Маман
Самый русский германский город Висбаден, утопающий в июньской зелени, просыпался поздно. Точнее, поздно просыпалась отдыхающая там аристократия, в особенности та ее часть, которая устраивала для себя ночные посещения казино Spielbank Wiesbaden, а вся прислуга из местных и сезонные наемники просыпались еще до зари.
Этим ранним утром не спал и местный почтальон, который спешно доставил в роскошный отель Nassauer Hof срочную телеграмму для фрау Medved.
