Плач смерти

Глава 3

На следующий день попрощайся с теми воспоминаниями, которые заставляют кровоточить старые раны.

Клерс

Меня разбудил тихий стук в дверь. Приоткрыв глаза, которые нещадно щипало, я тяжело вздохнул. Резко остановился посреди комнаты и посмотрел на дверь. Воспоминания о прошлой ночи вонзились в сердце острием, не давая сделать и вздоха. Тем временем стук в дверь усилился, сопровождаемый недовольным бормотанием по ту сторону.

Мотнув головой, прогоняя морок, я фыркнул и взъерошил пятерней непослушные волосы, подошел к двери и распахнул ее. На пороге стоял парень, который спас меня от грозы. На вид ему было не больше восемнадцати. Одет в простую холщовую белую рубашку, которая по контрасту с загорелой кожей смотрелась почти что белоснежной. Темные штаны, крепящиеся грубой нитью на середине икры, босые ноги. Парень вскинул голову вверх, безмолвно спрашивая разрешения войти. Я чуть отодвинулся в сторону, сжимая от волнения и неизвестности дверную ручку.

– Я не кусаюсь, можешь не бояться. – Парень изогнул рот в усмешке, обнажая клыки, прошел в комнату и рухнул на кресло, стоящее у окна. Комната представляла собой небольшое помещение, вмещающее в себя кровать из дубовой коры, кресло на темных деревянных ножках, обитое позолоченным бархатом. Небольшой стеклянный стол на противоположной стороне, где стояли свежие фрукты и вино. Должно быть, принесли слуги, пока я спал. Окна выходили на заросший сад.

Я бесшумно прикрыл за собой дверь и повернулся лицом к спасителю. Стыд и стеснение за свое поведение волной окатили тело и душу, но я не подал виду, стараясь унять дрожь.

– Нет ничего постыдного в том, что тебе страшно, уж можешь мне поверить. – Парень провел костяшками по губам, задумавшись. Перекинув ногу на ногу, он потянулся в кресле, отчего послышался характерный хруст позвонков.

– Я знаю, но отца мне это не вернет, – сквозь дрожь в голосе прошептал я, стараясь не поднимать глаз, в которых стояли слезы.

Спаситель продолжал пытливо изучать мое лицо, подчеркивая любое изменение в жесте или эмоции. Постучав ладонями по подлокотникам кресла, он поднялся и в несколько шагов преодолел расстояние до стола. Коснувшись графина с вином, демон одним взмахом ладони материализовал два кубка, наполнив их до краев и протянув один мне. Я почти что выхватил его и выпил большим глотком, сморщившись от крепости.

– Впервые пробуешь вино?

Осушив свой кубок, мальчишка снова его наполнил, с усмешкой заметив, как алкоголь ударил мне в голову – лицо раскраснелось, а взгляд начал блуждать по комнате. Пить крепкое вино на голодный желудок – не самое лучшее решение, однако сейчас оно казалось самым правильным. Я фыркнул и показал ему язык, не желая отвечать на вопрос.

– Так по-детски.

– Я и есть ребенок, – пробурчал я и наполнил кубок новой порцией вина, после чего тут же с напором спросил: – Кто ты такой?

– Про меня еще успеем поговорить. Лучше расскажи, кто ты такой и как оказался посреди грозы на той поляне. – Парень лениво потягивал вино, наблюдая за мной сквозь поверхность кубка. Одним пальцем, с которого слетали искры магии, он чуть постукивал по нему.

– Я так понимаю, выбора у меня нет?

– Выбор есть всегда, но стоит ли его делать сейчас? Если решишь, что в лесу одному тебе лучше, я не буду задерживать. Не в моих правилах запирать друзей в четырех стенах. Так что, каков твой выбор?

У меня его нет.

Промелькнуло в голове, но хватило ума промолчать. И я начал свой рассказ.

Мы с отцом сбежали из деревни, когда гроза только начала расходиться. Жили в самой глубине леса – небольшом поселении Сарти́саг на двадцать семей. У нас было свое хозяйство – мы взращивали пшеницу, кукурузу, даже виноград, из которого делали вино. Многие существа – джинны, оборотни, которые в отличие от вурхэ́нгсонов уже рождались с магией перевоплощения, дриады – съезжались с других континентов и покупали алкоголь.

У нас приобретали товары, с нами дружили, но нас не защищали. За последние несколько недель на поселение нападали пять раз, умерло тринадцать сатиров. Что-то темное, злое, древнее приходило в деревню под покровом ночи и уносило наши жизни. Наутро в кроватях находили лишь оболочку – бездыханное тело, в котором не было ни капли крови. В ту ночь я, почти заснув, услышал шорох и слабый стон, доносившийся с окраины леса. Стараясь не разбудить сородичей, тихо выскользнул наружу и побежал к отцу, который отдыхал в соседнем шатре. Дети, мужчины и женщины ночевали по отдельности, лишь молодые сатиры могли объединиться под покровом ночи в одной лачуге, чтобы не смущать остальных. Нам категорически запрещалось любое проявление чувств. Мы считали нежность, любовь и привязанность болезнью, которую невозможно излечить. Стоит лишь единожды дать слабину, как путь назад, к отрезвленному от чувств разуму, будет перекрыт. Одному, знаешь ли, лучше. Как только я ворвался в шатер к отцу, попивавшему вино из кубков с друзьями, он молча с ними переглянулся.

– Клерс, что-то случилось?

Не успел я произнести и слова, как со стороны леса послышался вой, после чего последовали испуганные крики – кто-то обращался к богам, умоляя спасти их жизни. Шум и возгласы стихли так же быстро, как и возникли, лишь слабый стон становился все ближе. Я чувствовал, как нечто медленно приближалось к нам. Ветки ломались под чьим-то тяжелым шагом, ветер, завывая, поднимал пыль с земли. Крепче прижался к отцу, который успел достать нож, хранимый под матрасом кровати. Он завел меня рукой за себя, выставив острие вперед, готовясь к атаке.

Тихий смех прозвучал около уха. Вздрогнув, я повернулся, но увидел лишь темноту, окружающую нас непроницаемым куполом. Чьи-то холодные пальцы коснулись кожи, и я закричал, но отец закрыл мой рот рукой. Сердце билось где-то в глотке, руки дрожали.

Внезапно порыв ветра снес шатер. В наших краях никогда не было подобного. Сатиры бросились врассыпную, чередуя молитвы и ругательства. Отец схватил меня за руку и рванул в сторону леса, расталкивая сородичей. Небосвод поразила молния, гром прогремел в нескольких метрах, на землю упали первые капли дождя. Позади нас послышались крики ужаса. Что-то невообразимое творилось на поляне, но мои тело и душа были так объяты страхом, что я только послушно следовал за отцом, который все дальше углублялся в лес.

Молнии, словно взбешенные, рассекали дерево за деревом. Звуки треснувшей коры и валящихся на землю деревьев доносились со всех сторон. Запах гари заполонил весь лес. Я непроизвольно поймал себя на мысли, что стихиями кто-то управляет.

Зевс? Посейдон? Аид?

Но чем мы могли прогневить богов?

Закончить мысль не дали очередной раскат грома и вспышка молнии, осветившая поляну. Это была не магия Зевса, которая лишь запугивала, но не убивала. Что-то темное, древнее преследовало нас, не давая шанса на побег. Деревья валились одно за другим, охваченные огнем. Пламя пожирало все живое: травы, кустарники, коренья – все вспыхивали, словно спички. Мгновение – и на месте цветущего дерева появилась горсть пепла.

Отец резко остановился и развернулся лицом. Я не слышал, что он говорил, лишь чувствовал, как рукоять ножа упирается мне в грудь. Опустив взгляд, словно завороженный, я взял в ладони оружие. Отец встряхнул меня, продолжая что-то кричать.

Очередная вспышка молнии. Дуб, рассеченный пополам, рухнул на него. Отец лишь успел оттолкнуть меня. Из-за дождя, лившего стеной, я не сразу смог разглядеть тело. Лишь хлопал глазами и переводил взгляд с ножа на отца, пока в мозгу что-то не щелкнуло. Я отбросил оружие в сторону и на карачках подполз к отцу, отказываясь верить, что он мертв. Его лицо исказили боль и страх – эмоции, которые он испытал перед гибелью. Спасая меня, отец умер, пожертвовал собой, чтобы сохранить мою жизнь.

Молчание повисло в комнате на несколько минут. Взгляд спасителя был устремлен в окно, через которое виднелся заросший сад, переходящий в лес.

– Ты не смог разглядеть того, кто напал на ваше селение?

Я мотнул головой и сел на пол, чувствуя головокружение от выпитого количества вина и вновь нахлынувших воспоминаний об ужасах прошлой ночи.

– Странно… за столько лет, что здесь живу, слышу подобное впервые, – на минуту погрузившись в свои мысли, парень мотнул головой и воззрился на меня. – Какой у тебя дар, кроме тяги к вину?

Не выдержав, я закатил глаза и цокнул, не оценив шутки. Демон пытался разрядить обстановку.

– На каком моменте я должен был засмеяться, смазливый шутник? – Алкоголь явно развязал мой язык. Но, как ни странно, я не чувствовал от незнакомца опасности, скорее интерес, который вызвал в его душе своим внезапным появлением.

– Считаешь мою мордашку смазливой?

– Ты не улавливаешь главного посыла.

Спаситель несколько минут смотрел на меня, нахмурив брови, после чего залился грубым гортанным смехом. Его веселье разрасталось, пока он, пошатнувшись в кресле, чуть не рухнул с ним на пол, но в последний момент удержал равновесие. Проведя тыльной стороной по лицу, вытирая слезы, парень усмехнулся сквозь угасающий смех и протянул мне руку.

– Мулцибе́р.

Я с недоверием посмотрел на массивную лапищу, сплошь покрытую сеточкой шрамов, но все-таки протянул свою для рукопожатия.

– Клерс.

– Так какой у тебя дар, Клерс?

– Я умею делать заслонки в разуме, не позволяя чужой магии проникать в сознание. Успел обучить этому нескольких сатиров.

Мулцибе́р расплылся в довольной улыбке.

– Ну надо же. Научишь меня? – Чуть подавшись вперед, Мулцибе́р оперся локтями о колени, постукивая ногой от нетерпения.

– Выдержишь?

– Обижаешь.

– Тогда договорились. И да, я не потерплю отлыниваний.

Мулцибе́р в шутливом жесте приложил руку к виску. Встав с кресла, он направился к выходу из комнаты. Лишь когда парень почти закрыл за собой дверь с обратной стороны, я тихо произнес:

– Спасибо.

Мулцибе́р на мгновение замер. Кивнув, он тихо прикрыл за собой дверь. Выдохнув, я лег на кровать и крепко заснул, проспав до самого вечера, тихо вскрикивая во сне от кошмаров, которые будут преследовать меня не один год.

Прошел месяц со дня нашего знакомства с Мулцибе́ром. Почти каждый вечер мы проводили в библиотеке, где искали все необходимые материалы по созданию барьера в разуме. Демон быстро усваивал теорию, но с практикой все оказалось намного хуже.

У нас было одно-единственное занятие, на котором я понял, что его разум не готов к подобной встряске. Аура Мулцибе́ра, вся в разломах и трещинах, представляла собой лакомый кусок для любой твари, любящей кормиться страхами других. Мы решили выбрать иную тактику: найти сведения, необходимые для воссоединения и возрождения изуродованных участков, и залатать изломленную душу, пока это было возможно.

Чем больше я проводил времени с демоном, тем сильнее к нему привязывался. Несмотря на столь юный возраст, Мулцибе́р был силен, физически развит и прекрасно осознавал, какое впечатление оказывает на окружающих. Девушки желали его, в то время как мужчины, старики и дети побаивались и обходили стороной. Демон изучал их слабые стороны, пороки, желания, используя себе во благо. Если верить слугам, то Мулцибе́р заставил советника по политическим делам, который изредка заезжал в наши края в края за налогами, снизить размер выплат. Это был оборотень, достаточно молодой по принятым меркам, не больше двадцати пяти лет, волосы цвета спелого каштана, чуть искривленный нос, шрам, слева рассекающий губу, и медового оттенка глаза. Демон несколько минут наблюдал за советником, который метался из угла в угол, пытаясь скрыться от взгляда дьявола. Чем больше советник терзался изнутри, тем шире становилась улыбка Мулцибе́ра. Демон, нагнав оборотня, прошептал ему на ухо одно слово, после которого оборотень побледнел, словно увидел саму смерть, схватил все документы и скрылся, пообещав снизить налоги вдвое.

На других континентах давно отменили подобного рода выплаты, но так как Пранта была без контроля Высшего, то власть к рукам прибрали оборотни, проживающие в У́нсахе – столице континента. Все налоги, если верить их словам, они направляли на укрепление границ и взращивание новых существ и растений, которые могли бы принести славу. Но многие догадывались, что все собранные средства спускались на женщин и питейные заведения, которых было множество на Пранте.

Алке́ста и Велис, временно управляющие континентом, реагировали каждый раз на просьбы жителей одной фразой: «Как только они изберут Высшего, тогда он сможет решить судьбу сбора налогов и советников, которые самовольничали». Эту позицию не смогло изменить даже восстание.

На протяжении недели после смерти отца меня каждую ночь преследовали кошмары, перерастающие в неконтролируемый страх, сжимающий сердце словно оковы. Я просыпался в холодном поту, глубоко дышал, пытаясь унять бьющееся в бешеном ритме сердце. Но каждый раз чья-то тень ускользала из комнаты, когда я открывал глаза и рвано глотал воздух. Поначалу я ее боялся, но со временем понял, что это Мулцибе́р посещал мою комнату, стараясь помочь и забрать весь страх, таящийся в душе.

На восьмой день я встретил его в столовой. Он сидел во главе стола, держа в руках какой-то исписанный тонкий лист бумаги. Темные круги под глазами, ярко выраженные вены на запястьях и руках пульсировали от потраченной магии. Все негативные эмоции, которые демон забирал себе, становились для него ядом. Истинная сущность противилась этому, желая заполучить наслаждение, утолить похоть, скрытые пороки, подпитывая этим собственную магию. По левую сторону от него сидел дымчатый вурдалак, который при виде меня низко зарычал и клацнул пастью.

– Тише, мальчик, тише.

Процокав мимо него, я залез на стул по левую руку от парня и принялся разливать чай.

– Доброе утро.

– Угу.

– Я хотел бы сказать спасибо. Больше не понадобится твоя помощь. Мне уже лучше.

Мулцибе́р даже не поднял взгляд, проигнорировав мою благодарность.

– Прекрасная погода, не правда ли?

– Угу.

– Говорят, ты редкостный кретин. Это правда?

– Угу… что?

Мулцибе́р удивленно выгнул бровь, медленно опустил бумагу на стол и откинулся на спинку стула. Кулаки его начали сжиматься и разжиматься, с кончиков пальцев слетали искры магии.

– А то. Невежливо игнорировать благодарность. – С непроницаемым лицом я разлил чай по чашкам и схватил кусок буженины, с которой стекал сок и пахло дымом и пряными травами. – Будешь? По взгляду вижу, что ты голодный, как вурдалак.

Мулцибе́р чуть склонил голову набок, изогнув уголок рта в ухмылке, показывая белоснежные клыки. Я заметил, что его обнаженная грудь покрыта царапинами. Судя по всему, ночью на него напали. Пару раз. Девушка с очень длинными когтями.

– Как спалось? – между делом спросил я.

– Ты снова кричал ночью, – парировал демон.

Я встретился взглядом с Мулцибе́ром, который подпер подбородок указательным пальцем. Лицо – непроницаемая маска, не выражающая ни единой эмоции. Простая констатация факта, так легко сорвавшаяся с его дьявольского языка: «Ты снова кричал ночью». В ответ я лишь пожал плечами и вонзился зубами в сочную буженину.

– И фто?

– Это ненормально. – Демон отпил пару глотков из чашки и выпрямился, сложив руки на груди и вытянув вперед длинные ноги, задевая ножку стола. – Я могу помочь.

– Последний раз, когда ты хотел мне помочь, сам чуть не умер. Так что нет, спасибо, откажусь. Меня и здесь неплохо кормят. Хочешь умереть – перепиши на меня дом, чтобы я не скитался от двора ко двору и не веселил советников из столицы своим пьяным видом.

Я вспомнил, как несколько дней назад Мулцибе́р почти что вполз в столовую. По его лицу, рукам, телу струились темные тени, изогнутые в виде змей, отравляющие все естество. Если бы не Джойс, которая подбежала к демону и начала его подпитывать своими эмоциями, то он умер бы у меня на руках. Все его тело трясло, пересохшие губы искали воду. Лишь в тот момент я понял, что мой страх вновь остаться в одиночестве на растерзание тому существу, что напало на нас с отцом в лесу, был несоизмерим с теми эмоциями, которые я испытывал, находясь рядом с демоном и джинном. Я решил, что, несмотря ни на что, должен искоренить его, словно прогнивший сорняк. Тяжело, но справлюсь.

Вместо недоумения на лице Мулцибе́ра дернулись уголки губ, после чего он залился смехом. Наблюдая за тем, как демон безуспешно пытается успокоиться, я сам начал хихикать, после чего засмеялся в голос. Служанки, проходящие мимо, то уносили пустые тарелки, то сменяли на новые, до краев наполненные едой, и кидали на нас косые взгляды. Но нам было все равно.

Я, икнув, втянул воздух и воззрился на Мулцибе́ра. Треснутая аура, сплошь покрытая сеткой шрамов, немного затянулась. На месте уродств возникали сотканные из магии небольшие рубцы, образуя подобие алых подтеков. Демон со смесью страха и недоумения развернулся и принялся глазами искать то, что ему было неподвластно увидеть. Обыскав взглядом столовую, он повернулся ко мне и пожал плечами, задавая безмолвный вопрос. Я расплылся в широкой улыбке и почесал подбородок.

– К черту книги. Я знаю, как тебе помочь.

Я начал тренировать Мулцибе́ра блокировать разум от вторжения чужой магии. Своей силой, проникавшей подобно ужу в сознание демона, пытался сломать заслон, оберегающий воспоминания о прошлой жизни. Если в предыдущие разы это получалось за считаные секунды, то сейчас требовалось гораздо больше времени. И дело не в том, что моя магия слабла, нет, – Мулцибе́р научился контролировать свои эмоции и отрезать воспоминания прошлого. Он оберегал их как зеницу ока, поэтому так рьяно защищал.

Я отбросил ненужные методички и учебники, заменив их на эмоции. Чем больше радовался демон, тем менее заметными становились его шрамы на душе, рубцы которых зарастали так же быстро, как и появлялись. Мулцибе́р не видел всего, что наблюдал я, поэтому просто доверился мне и методам, которые я предлагал.

Но сейчас мы оба были истощены – демон, удерживающий заслон в разуме на протяжении нескольких часов, лежал в углу комнаты, раскинув руки и ноги подобно морской звезде. Я, пытающийся пробить брешь, сидел, вытянув копыта вперед и потягивая вино из кубка.

– У меня сейчас вытекут мозги. – Парень, постанывая, привстал и на четвереньках пополз ко мне.

– Я тебя умоляю, было бы чему вытекать. Не льсти себе.

– Ты просто невыносим. – Мулцибе́р поднялся, подполз ко мне и выхватил кубок. Одним глотком он осушил его и вытер рот тыльной стороной ладони.

– В этом моя особенность. Каждый по-своему уникален.

– Твоя взяла.

Мулцибе́р резко замолчал и прикрыл глаза, нахмурившись. В комнате стоял сумрак, лишь лунный свет касался пола. Два стула, у которых от времени начала облезать краска, небольшой стол – одна ножка валялась оторванная в углу. Изодранные в клочья разноцветные клочки бумаги, свисающие лоскутами со стен.

Первая комната Мулцибе́ра. Демон рассказал мне: что, когда его только отослали сюда, он всю ночь проревел, рвал и ломал все, что попадалось под руку. Каждый вымещает свою боль и ненависть по-своему. Как он умудрился никого не прикончить – загадка. Именно поэтому Мулцибе́р настоял, чтобы мы использовали для уроков именно эту комнату: горечь прошлого и разочарование в близких по крови должны усилить тренировки.

Мальчишка, от которого избавились как от неугодного.

С каждым днем характер демона закалялся, словно сталь, испуг и внутренняя борьба, что читались в его взгляде, сменились уверенностью и осознанием своего превосходства.

– Я тут вспомнил одну легенду, – кадык Мулцибе́ра дернулся, когда он сглотнул. Глаза демон не разомкнул, лишь постукивал указательным пальцем правой руки по кубку.

– Жажду подробностей, мой повелитель.

В ответ демон лишь усмехнулся.

Жизнь и Смерть – две ипостаси одной души. Если одной уготовано сеять радость и удовольствие, то второй – хаос и разрушение. Жизнь и смерть сменяют друг друга в безумном танце, давая свободу. Но все изменилось незадолго до того, как боги прокляли чудовищ, погрузив тех за грехи и убийства в непроглядную тьму. Они погибали от голода и холода, воцарившихся на всех континентах. Пришло время правления Смерти. Облаченная во все черное, молодая девушка, с ногтей которой стекала кровь, медленно ступала по земле, оставляя все живое позади себя умирать. Чудовища корчились в агонии, моля о пощаде. Но Смерть была непреклонна. Когда, казалось, вся надежда умерла, слабый луч света пробился сквозь тьму, служившую клеткой для всего живого. Жизнь, нарушив запрет богов на вмешательство, поступила по-своему – пошла против Смерти. Белокурые волосы водопадом спадали на жемчужное платье. С кончиков пальцев срывались искры, превращающиеся в воздухе в мотыльков. Две половины одной души открыто выступили друг против друга. Лишь когда между ними осталась пара шагов, Жизнь, улыбаясь, протянула Смерти руку. Та, недолго думая, обхватила ее. Две половины одной души соединились, но отголоски их магии осколками вонзились в сердца чудовищ: кто-то научился предсказывать смерть, читать чужие мысли, кто-то – излечивать раны и воскрешать.

Мрак всегда тянется к свету. Но значит ли это, что они совместимы? Значит ли это, что они могут быть вместе, не боясь быть уничтоженными друг другом?

– И? И что было дальше? – Я подался чуть вперед, желая узнать больше.

– А что было дальше – никто не знает. На этом сказание обрывается. Словно его взяли и уничтожили. Знаешь… порой кажется, что мне не было суждено жить, будто приказали моей душе существовать без целей, без родных, без всего.

– Утри слезы, красавица, и пошли тренироваться.

– Опять?!

– Снова. Поднимай свой зад с пола и пошли.

Встав, я ткнул копытом в бедро Мулцибе́ра, который ловко перехватил его и быстро, но плавно опрокинул меня на пол. Навалившись сверху, демон злобно сверкнул глазами и защекотал мое тело, отчего я начал извиваться, подобно червю. Сквозь слезы я заметил, что трещины и шрамы на душе Мулцибе́ра почти затянулись.

Глава 4

Теперь ты один из нас, демон.

25-й год правления эры Дракона

Мулцибе́р

Я проснулся и сладко потянулся, наблюдая краем глаза за тем, как девушка, лежащая рядом, хищно облизнулась и потянулась ко мне. Усмехнувшись, я ловко перевернулся и обхватил тело руками, прижимая к себе, ощущая грудью ее возбужденные соски. Острые когти девицы впились мне в кожу, оставляя кровавые борозды. Чувство одиночества, разъедающее изнутри, лишь на некоторое мгновение заглушилось близостью.

Кровавая Вдова, несмотря на свою чудовищную природу, была прекрасна – искусанные после ночи губы, покрытые шершавой сеточкой, широко распахнутые изумрудные глаза, обрамленные густыми ресницами, ямочка на щеке, темные брови. Девушка, чье тело неотличимо от смертного. Ее дар – наводить иллюзии и менять внешность, которая не единожды спасала ей жизнь.