Проклятые. Книга 1. Рождение проклятых

Глава 1

Прошло шестнадцать сменариев с тех пор, как новоиспечённый государь безмятежно сидел, попивая вино со своим лучшим другом. Он и предположить не мог, что подобный случай был одним из последних. Прошла весна после завидного прыжка с балкона. Риднар, его ближайший друг и товарищ, подвергся нападению тайных убийц, нанятых кем-то могущественным. Защищая свою возлюбленную, он пал. Чужая сталь смогла найти брешь в его защите. Брызнула кровь, и по шее полилась жизнь из его тела. Спасти удалось лишь ребёнка. Мальчик родился сильным, здоровым. В тот момент, когда вроде бы всё только стало налаживаться, когда дни хождения на острие холодной, забирающей жизни стали миновали в небытие.

Случилась эта трагедия.

Человек, которого Круствал знал всю свою жизнь, который прикрывал ему спину в момент опасности, пал! Пал замертво, без каких-либо шансов на жизнь, окончательно и бесповоротно!

У Риднара Ронаса тогда родился сын. Король видел все восторженные эмоции на лице своего товарища. Радовался за его счастье. Видел, как клороньер дрожащими руками взял своего сына в первый раз, осторожно, как хрупкую вазу, боясь уронить. Глядя, как старый друг смотрел с изумлением в маленькое хнычущее личико. Тот момент засел у него в памяти надолго и прочно. Подобное в жизни отпечатывается слишком хорошо, чтобы быть бездарно забыто. Дабы не забывать моменты, трогающие твою душу и выворачивавшие её наизнанку. Их невозможно просто взять и забыть, даже если человек этого сильно захочет. Однако вертихвостка-судьба не дала его товарищу и года прожить в спокойствии со своей семьёй. Ту злополучную ночь король запомнил с горечью в своём сердце. В двух днях от родов правитель проснулся от шума в коридорах. Бросив Лисси наказ, чтобы она оставалась в покоях, накинул свой роскошный халат, взял со стены изношенный и зазубренный, но всё же верный палаш, отворил дверь и остановил одного из охранников.

Узнав о вторжении, правитель Рандонара ринулся вперёд по коридору, затем по винтовой лестнице спустился вниз, во двор. Все во дворце бегали и гоношили, даже порой не замечая своего короля, слуги и воины пробегали мимо. Но и Круствал не обращал на них внимания. Слова стражника, засевшие у него в мыслях, твердили об одном. «Скорее, скорее, скорее». Нужно убедиться лично, что тот охранник солгал. В бреду, не ведая, что говорит. Только бы сказанное им было ложью. Да, Круствал понимал, что он не был пьян, но ему хотелось в это верить, для него так было лучше.

Пробегая коридор за коридором, он, наконец, добрался до покоев своего друга, и ужасная картина поселилась в его памяти, словно осколок железа, застрявший внутри, который не смогли вытащить, и зашили рану, оставив его там, на вечность, до самой смерти и после. Жить с ним можно, но он будет причинять боль изо дня в день, будет о себе напоминать, тревожа душу и тело.

В апартаментах Риднара повсюду была кровь, убитые тела людей. Здесь была битва, яростная и смертельная. Вся мебель вверх дном, разбитые кувшины и стулья, треноги с развороченными цветками соседствовали рядом с глиняными черепками. Завидев короля, все разом замолкли. Они знали, что произошло и происходит сейчас, и никто не осмелился издать даже шорох. Для самого же Круствала в этой комнате уже не было никого, кроме одного покалеченного тела, на шее которого ещё не успела застыть кровь из свежей раны. Риднар лежал с открытыми глазами, в ночных трико и с оголённым торсом, в руке его в железной хватке застыл клинок, служивший ему верой и правдой долгие сменарии, выкованный самим клороньером. Риднар был убит! Бездыханное тело лежало на полу в луже собственной крови, а вокруг трупы его недругов. Осмелившихся встретиться с ним в открытом бою и заплативших за это.

Король схватил тело друга, приподнял его, не обращая внимания на испачкавшийся халат, взывая к высшим и низшим силам. Взывал в мольбе ему помочь.

Потерял… навсегда… мёртв!

Он пытался привести его в чувство, словно тот спал обычным сном. По щекам побежали столь горестные, но до ужаса обидные слёзы. Он даже не заметил, как охрип. Раз за разом надрывая глотку.

Потерять лучшего друга! Такое очень сложно пережить.

В сердце повисла тьма, подобно обручу, сковывающему сердце, причиняя боль, муки и агонию. Так продолжалось несколько мгновений, пока один из верных солдат клороньера не осмелился его отвлечь. Его слова были как отрезвляющая пощёчина, приводящая в чувство. Они вынудили его это сделать. Маленький Аклиф был жив! Хоть его мать Кхоя и была убита, но мальчика удалось спасти. Вовремя подоспевший охранник пустил стрелу в нависшего убийцу над мёртвой матерью с ребёнком в руках. Стрела пронзила его шею, даруя мальчику шанс на жизнь. Та роковая ночь была шестнадцать зим назад. Он помнил её, словно она была вчера. Верный друг со своей супругой по сей день являлись к нему во снах. Они снова сидели за столом и с улыбками на устах вспоминали своё детство.

Но каждый раз, просыпаясь, с тоской вспоминал, что их не вернуть. Круствал воспитывал их сына – Аклифа – вместе с его дядей и тётей, он был для него как родной. Дети пошли по стопам своих родителей и стали настоящими друзьями. Аклиф и Олам взрослели бок о бок, становясь настоящими друзьями, в какой-то мере даже братьми. Проводя целые дни напролёт. Они игрались, тренировались и охотились вместе.

Однако нынешний сон сильно отличался от остальных. Он был не как воспоминание канувших в небытие дней. Вместо весёлого пьянчуги, который вечно подтрунивал и насмехался, пришёл мрачный и угрюмый Риднар. Словно принёс плохие вести, но упрямо не говорил об этом. Король не мог понять, отчего он так изменился? Да и как поймёшь, если это всего лишь сон?

Круствал осушил бокал с водой, которую оставил с вечера на комоде рядом с кроватью, вновь прокрутил в голове свой сон и принялся одеваться. Руэс уже восстал в свои права, а дел по горло. Поцеловал свою любимую жену, из-за чего та проснулась. Он улыбнулся ей, накинул мантию и вышел из спальни.

Утренние пустые коридоры замка создавали мрачную атмосферу. Лишь изредка виднелись лица патрулировавших солдат. Невыспавшиеся, утомлённые, угрюмые, они блуждали то туда, то сюда, явно ждущие смену караула. Поскорее отправиться в казармы и лечь спать. Монотонность напрягает и жутко наводит скуку. Ни капли радости. И эти вялые лица омрачали и без того тоскливое утро.

Пройдя несколько поворотов, он отворил дверь своим железным ключом и зашёл в одну из комнат. Это была рабочая комната короля, здесь он проводил большую часть дня, разбирая кипы бумаг, слушая мастеров, думая и обсуждая дальнейшее благоустройство земель. С тех пор как он взошёл на престол, многое изменилось. Страна процветала, дороги становились безопаснее, народ переставал голодать, а зимы переносились куда как легче, геноцид прекратился. Круствал сдержал своё слово. Данное тем, кто ему доверился. Пред людьми, которые пошли за ним, восстали против Мервила, чья тирания привела к упадку страны. И теперь была новая эра для Рандонара. Верноподданные были довольны и горды за своего правителя. Однако поддерживать мир и гармонию весьма и весьма непросто. Постоянно, ежедневно появляются проблемы. То кучка бандитов, то зерно не могут поделить, то внешние страны тянут свои загребущие руки, сея негодование в попытках урвать кусок. Каждый день всё что-то новое. Мрак…

Ну а что поделать?! Как там говорил Риднар Ронас? Король – это не только официоз, пышные наряды, лакомые яства и дорогие вина… Тьфу! Как в воду глядел!

Было тяжело. Но к этому Круствал привык уже давно. У него отпала привычка сидеть на одном месте, попивая напитки. Даже банально присев отдохнуть, начинались терзания совести о столь многом несделанном. Вот и в этот ничем не примечательный день он разложил перед собой различного вида документы и принялся отвечать. Некоторые были приглашениями или просьбами, некоторые – донесениями о ситуации внутри страны, но один завёрнутый свёрток из прочной бумаги привлёк его внимание куда больше, чем остальные.

Король надрезал печать в виде двух не скрещённых полумесяцев с тремя звёздами у основания и аккуратно вытащил пергамент. Это было известие от правителя Фаронда из Восточного Альпарда. Соседом для Круствала его сложно было назвать. Альпард и Рандонар. Страны были разделены массивным горным хребтом, именуемым Гриф Рюппеля, разделявшим материк на правый и левый пояс Керона. Сквозь который вели всего пара-тройка пеших проходов. Довольно богатая страна, омываемая с одной стороны Красным океаном, с другой – Внутренним. Что давало Фаронду возможность вести большие торговые пути со всеми в округе, но личные дрязги за единство его страны вносили некоторые коррективы, из-за чего по сей день не был проложен между ними морской путь в обход гор. В принципе, если тут вдуматься, в этом была причина и самого Круствала. Слишком много сил и времени ушло на урегулирование стабильности в самой стране и за неимением возможности построить современный порт. Собственно, это и была причина письма. Он пожелал приехать со своей свитой в Горанд, для того чтобы обговорить дружественное соглашение о взаимосвязях их стран и многого другого. Если вкратце, хотел наладить торговый союз с постройкой порта в Рандонаре, со всеми вытекающими выгодами. Причём выгоды были для обеих сторон. Быстро взвесив все за и против, он убедился, что предложение весьма перспективное, и принялся писать ответ. Макнув перо в чернильницу и пододвинув лист бумаги, тщательно начал вычерчивать буквы. Спустя некоторое время он закончил ответ и отложил в лоток на краю стола, для осмотра советом.

В дверь постучали. После разрешения в комнату вошла служанка с подносом, на котором лежали ломтики хлеба с черничным вареньем, жареное порезанное мясо с овощами и стоял стакан яблочного сока. Завидев еду, Круствал почувствовал, как заурчал живот, дающий знать, что он голоден до безобразия. В сумятице дел государь прошлым вечером лишь отмахнулся от трапезы, а после и вовсе позабыл о еде. Ближе к ночи просто рухнул на кровать, даже не обращая внимания на свою королеву.

– Благодарю, Кертис! – с улыбкой произнёс правитель, глядя на юную служанку, которая улыбнулась в ответ.

– Вам ещё что-нибудь нужно, Ваше Величество?

– Нет, спасибо. Да, кстати… Аклиф с Оламом вернулись вчера?

– Нет, их не было сегодня в замке, я полагаю, что они всё ещё на охоте в восточном лесу.

– Когда появятся, передай им, что я хочу их видеть.

– Непременно, – со скромностью в голосе ответила она и поспешила выйти, но перед тем, как закрыть за собой дверь, она вновь услышала голос короля.

– Кертис, позови ещё, пожалуйста, мастера Цилерона и дядю Ферена.

– Мастер Цилерон сейчас в городе, у торговцев. А кирьест Ферен у своей жены в Холмовой деревне.

– А почему они не на рабочем месте?

– Но, Ваше Величество, время ещё совсем раннее, все ещё спят. Руэс едва взошёл. – Убедившись, что она более не нужна, закрыла за собой дверь.

Лучистое блюдце на небе пыталось пробраться внутрь помещения, однако шторы из мальского шёлка не давали этого сделать. Они лишь, немного кружась, покачивались в такт лёгкому ветерку.

Круствал отодвинул бумаги на край стола и подтащил ближе поднос с завтраком. Овощи… как он их ненавидел! Они казались ему безвкусными, даже ужасными. Но Лисси отчаянно и порывисто заставляла его их есть каждый день. Мол, они очень полезные…

Буквально проглотив овощи как можно быстрее, он принялся за самое вкусное – мясо. Разжёвывая каждый кусочек, он перебивал вкус овощей во рту и блаженствовал этим. Вкусное, сочное, хорошо прожаренное, со специями, мясо оленя, оно словно таяло на языке. Да, безусловно, он обожал есть мясо, попутно запивая яблочным соком.

Закончив трапезу, правитель Горанда откинулся на спинку кресла, позволив себе такую роскошь, как просто посидеть в спокойствии, наслаждаясь безмятежным, непозволительным бездействием. Дела были в процессе решения, все члены совета либо спят, либо находятся вне замка, бумаги требовалось лишь подписать или оформить должным образом, ему в кои-то веки было нечем заняться. Одна сторона ныла от бездействия, другая радовалась. Странное ощущение. Круствал не переживал, всё было просто замечательно. Здесь, дома, ему ничто не угрожало, даже тот факт, что дети были в лесу, одни, его ничуть не волновал. Они были смышлёные и способные постоять друг за друга, да и диких животных там не было, единственные, кто мог им навредить, были они сами. Тем более что это не первая их охота. Им обоим уже нужно найти своих спутниц – и под алтарь. Уже окрепшие, способные держать оружие в руках, начитанные, натренированные и смелы. Юношеский азарт течёт в их крови, воодушевляя на многое, даже иногда на безрассудные дела. Ну а кто не вытворял в детстве безрассудство… Дети, как-никак, но уже повзрослевшие дети!

Свежий ветерок с прохладой утренней росы хладел кожу. Обувка юноши из твёрдой, тёмной кожи успела намокнуть. Ноги за время владычества Мелан успели замёрзнуть. Однако яркие лучи Руэса, который уже вышел высоко в зенит, начинали нещадно печь. Благодаря чему воздух менялся медленно, но верно. Становился удушливым, влажным и тёплым.

Это не мешало Аклифу держать ровное дыхание и прицельно, держа лук наготове, следить за тем, как два оленя, не чуя беды, мирно наслаждались свежей травой. Сын бывшего клороньера не спешил, выжидал. Он не хотел упустить дичь, которая подошла так близко к городу, что было редкостью. Обычно близ города можно поймать белку или лису, но никак не оленя. Присутствие человека возле леса отгоняет животных, остаётся лишь мелкая, неосторожная живность. А эти заплутали. Мать и её ребёнок.

Когда два друга услыхали, мол, видели в Сентьемском лесу небольшое стадо, не раздумывая собрали свои охотничьи приспособления и выдвинулись, желая быть первыми. Остальные охотники не лезли. Титул имеет свои особенности.

И вот уже третью смену юноши осторожничали, расставляли свои капканы, сети, приманки, чётко планируя, куда и как будет двигаться жертва. Наконец, когда должна была наступить кульминация, когда Ронас долгое время выжидал благоприятного момента, всё пошло не по плану. Затёкшая нога сделала лишний шаг при попытке сбалансировать стойку, старая ветвь хрустнула, привлекая внимание оленей, и они помчались прочь.

Выругавшись про себя, мальчик спустил стрелу с тетивы, дав ей возможность свободного полёта, затем ещё раз и ещё раз. Безрезультатно. Побежал за своей целью следом на восток, заставляя дичь бежать другим направлением, туда, где их ждала засада в лице Олама.

Но, как иногда бывает, некоторые вещи идут не по плану. Аклиф гнал животных строго к указанному месту, расставленные заранее перевязки меж деревьев мешали оленям двигаться куда-нибудь иначе. Дичь бежала в ловушку к охотнику. Временами летели неудавшиеся стрелы. И всё шло, как задумывалось, вернее, так казалось Аклифу. Расстояние стремительно увеличивалось между ними, и вскоре животные пропали из виду.

Раздосадованный провалившейся попыткой, юноша угрюмо остановился, сплюнул, опуская свой лук, и засунул очередную стрелу обратно в почти опустевший колчан. Он зло повертел головой, приводя в порядок свои мысли.

Постепенно догадываясь, что произошло, раздвинул кусты и пошёл в дебри леса. Аккуратно отодвигая листья и ветки, перешагивая повалившееся дерево и вглядываясь на север. Он до конца осознал причину потери четвероногих, выйдя на небольшую поляну с цветущими ромашками, орешником и крапивой. Там возле ствола дерева мирно посапывал его друг, в обнимку со своим ивовым луком. Листья дерева, у подножия которого он развалился, закрывали его от лучей Руэса. Ни о чём не заботясь, он просто спал.

Аклиф постоял, тяжело вздымающейся грудью вздохнул. Затем с размаху пнул под зад, приводя в чувство друга. Тот от неожиданности подскочил, опешившими зенками оглянулся, увидел своего товарища и лёг обратно, перевернувшись на другой бок.

– Ещё… ещё немного, и встаю.

– Даже роса ему нипочём… – тихо проговорил юноша. Достал флягу с чистой водой, откупорил её. Бесцеремонно вылил содержимое на голову своему товарищу. Немного подумав, пнул ещё раз. Олам не стал кричать, верещать или дёргаться. По сонному обыкновению, лишь угрюмо перевернулся на спину, глядя прямо в глаза обидчику.

– Во-от такого жука на тебе увидел, – нисколько не смутившись, показывая пальцами, произнёс Аклиф Ронас, поднимая бровь кверху.

– Ты жестокий, бескомпромиссный человек, – сын короля протёр лицо от воды.

– У меня ещё немного осталось, – повертел флягой, в которой раздался плеск.

Паркальский встал, отряхнулся от пожухлой листвы. Недовольно принялся бурчать себе под нос.

– Ладно, ладно. Всё, встал. Видишь?

– Не бухти, сам виноват. Мы дичь упустили. Даже не мы – а ты!

– Кардсаль! – зло сплюнул Олам, вытирая ладонью лицо. – Три смены Даллору на милость. Ты ещё со своими жуками. Мог бы убить его, как все остальные. Просто прихлопнув.

– Он сидел у тебя на шее, а принца не пристало шлепками тревожить.

– А пинать можно? Что-то раньше тебя это не тревожило… У меня до сих пор след остался от стимула.

– Так то ж не я был. А тётка. Да и нечего было в кустах шарахаться, она думала, снова пёс куриц гоняет.

– Да? А кто рядом прыгал и кричал: «По спине ему, по спине»?

– Ладно. Бывает хуже, но реже! – усмехнувшись, ответил сын бывшего клороньера. – Пойдём собирать ловушки – и домой. Нас, наверное, уже потеряли.

– По пути надо будет в пекарню заглянуть.

– Ты всё не угомонишься… – упрекнул друга Аклиф.

– Меня бесит тот факт, что она всё время увиливает. Я ей цветы – она их в пекло, я ей побрякушки – она их в яму, что ей надо? Понятия не имею. А добиться её расположения – это уже стало делом чести! – раздухарился Олам, усердно жестикулируя.

– Может, ей плевать на все твои подарки, может, ей нужно что-то… иное?

– Это как так, «иное»?

– Внимание, уход… – Закинув голову назад и глядя в небо, Аклиф ненадолго ушёл в раздумья, пока они шли обратно забирать свои приспособления. – Может, она хочет посмотреть на тебя с другой стороны, не со стороны высокородного.

– Погоди. Ты хочешь сказать, что из меня прямо-таки прёт пафосом и высокомерием, коим обладают эти дворяшки?

– Бестолочь. Я не про это. Ты можешь дать ей всё, что она хочет, лишь в материальном смысле, вот только ей этого не надо. Ей надо… Покажи себя с нищей стороны. Проведи время с Алисией, не тратя ни медяка, погуляй с ней вдоль реки. Заболтай её. И не упоминай своё знатное положение. Это же женщины, они думают всегда по-другому… «по-женски».

– Думаешь?

– А почему нет? Если для тебя это дело чести, то пробуй подходы с разных сторон. Это как игра: не можешь взять с наскока – значит, подкрадывайся.

– Попробую! – Улыбаясь, Олам принялся снимать первую сеть. – Сзади через пять шагов и двух налево стоит капкан.

Аклиф измерил нужные шаги, обнаружив капкан, начал разминировать его.

– Кстати. Что там с кирьестом Гердо?

– А что с ним?

– Ты в него кинжал кинул…

– Ах-х, ты про тот случай…

– Ну да. За что ты его так?

– Случайно получилось. Ну… почти случайно… Он хотел поставить мишени, а я отвлёкся на Алисию, хотел показать, что умею, ну и с разворота метнул кинжал. Не заметил его. Если бы его плеча там не было, я бы попал в яблочко, – с виноватым видом развёл плечи Олам, – женщины до добра не доводят…

Аклиф лишь усмехнулся, засовывая очередные сети в походную сумку.

– Давай сначала к дяде моему заскочим, там тётя сегодня мясной пирог готовит. Просила заглянуть.

– Это я с радостью. Тётушка вкусно готовит!

– Тем более у нас сегодня нет занятий по фехтованию, – с намёком добавил Аклиф Ронас. – Может, ты ещё и мастеру Ситре что-нибудь сделаешь? Его занудные речи уже достали.

– Может, и сделаю. Но сначала нужно хорошенько покушать.

Сколько времени понадобится, чтобы осознать свои действия и последствия их?

Мгновение? Смена? Десина? Сменарий? Лагрехте понадобилось несколько долгих сменариев. Сотни детей были вырезаны в своих домах, и всё по её воле, всё по её словам. Видение, что ей пришло в злопамятную ночь, было столь правдивым, сколь и невероятным. В эйфории от увиденного она слишком поспешила с выводами. Да, её видения имели свойство сбываться, и многие знали её как «видящую чёрным». Она предсказала многое, очень многое, и не меньше смогла предотвратить. Но то видение было особенным… Оно было реальным, и от этого ещё более пугающим. Не как остальные видения. Оно было настоящим, словно воспоминание вчерашнего дня. Красные небеса лили кровью, огонь пылал ярче, чем свет Руэса, бесчисленные количества трупов замерли в неподвижном состоянии с сохранившимся отпечатком предсмертной агонии в глазах. И лишь один воин, чья воля столь ясна и незабвенна, как тьма забытых границ, как двуликая ночь, кажущаяся тихой и спокойной, но таит в себе опасность… Его нельзя ликовать, его нельзя тревожить. Он один. Совсем один сидел в самой гуще ужасной картины, возвышаясь надо всеми, и взор его пробирал до костей. Глаза, наполненные болью, ненавистью, страхом… и могуществом. Этот взгляд убивает… Само существование этих глаз выворачивает реальность, заставляя душу покинуть тело, навсегда и безвозвратно, колыхаясь от мук неизбежности. Его подолы неведомого плаща кружились в чёрном тумане. Он сидел на камне посреди поля трупов. И глядел прямо на Лагрехту. Словно видел её в своём времени. И позади него бесчисленные души, озираясь, отправлялись к праотцам.

Завидев эту картину, прочувствовав на себе весь ужас того момента, она не могла унять дрожь в течение десины. А как только справилась со своим страхом, тут же отправилась в гильдию магов. К Волгару, могущественному магу и старому другу. К кому, как не к нему. Рассказав всё, что она смогла увидеть, старуха считала своим долгом предотвратить бедствия, что грозились обрушиться на голову людей. И ей это удалось… Отчасти. Сотни детей были вырезаны в своих домах и сотни родителей, пытающихся их защитить. Непререкаемый лично отдал приказ. Гильдия сделала свой ход, омывая руки в крови младенцев, отцов и матерей. До истины никто не добрался бы, даже если захотел. Чистая работа, после чего сей инцидент был стёрт даже из исторических сводок самой гильдии. Но лишь спустя сменария Лагрехта поняла, что натворила. Она своими же руками подтолкнула этот мир в пекло. Не осознавая тот факт, что именно месть может подтолкнуть этого ребёнка нести погибель всем живым. Пророчества – на то они и есть пророчества, что они должны сбываться, неотвратимость и безвозвратность. Можно уменьшить возможные последствия, но никак не саму суть предсказания. Она оказалась сама для себя врагом и погибелью. Переосмысление пришло слишком поздно. Понять это она смогла лишь воспоминанием во сне. Тот взгляд видел её. Её настоящую, но очень старую, в будущем, она видела всё своими глазами, но только в будущем. Единственное, что она могла сейчас сделать, – это попытаться что-то исправить. И именно поэтому она поселилась в глуши Сентьемских лесов. Дабы быть рядом с ребёнком, что чудом выжил шестнадцать сменариев назад. Мысли о внезапном убийстве мальчика ей приходили не раз. Однако каждый раз она их отметала прочь. То, что должно случиться, – случится! Это правило! Нерушимое правило! Можно сделать тысячи предсказаний, но они все будут ни в какое сравнение с этим. Оно настоящее… неизбежное! Если она пронзит его кинжалом, её рука дрогнет в самый ответственный момент и лишь поцарапает его. Если бы она попыталась его задушить, то кисть бы сломалась или кто-нибудь остановил бы её. Это дитя было защищено от Лагрехты. Она знала его судьбу, и поэтому ребёнок был для неё неприкасаемым. Это дитя она должна увидеть в будущем. Лагрехта практически стала связана с ним. Они должны были увидеться на том поле из видения, и подтверждением этому стала её инициатива, по воле которой началось массовое вырезание новорождённых и их родителей. И ни при каких случайностях они не способны убить друг друга. Именно эта мысль засела глубоко в её голове. Именно так она растолковала пророчество. Что должно быть – то будет! Это пророчество в виде воспоминания. Это нерушимый закон природы и высших и низших сил. Любой другой, выслушав её теорию, сказал бы, что старуха совсем выжила из ума. Но для неё всё было ясно и чисто, как лунный свет, падающий с неба и не закрываемый ни единым облаком. Всё было свято и незыблемо.

Старухе удалось выяснить, кто смог выжить и как он выглядел. Она наблюдала за ним, как он растёт и крепнет из смены в смену. Как он осваивал верховую езду. Как клинок в его руке обретал баланс, как пущенная им стрела со свистом разрезала воздух. Она всё это видела. Видела и ждала. Момент истины уже близок. Совсем близок. Ещё несколько сменариев, и его лицо обретёт те уставшие морщины на молодом лице. Вскоре всё изменится. И первые капли крови упадут с небес. Ужасы старинных времён вновь откроют свои веки и предпримут свои первые попытки ворваться в мир людей. Высшие силы спустятся на землю и обнажат свои орудия против низших сил. Мёртвые воскреснут по воле повелителя. Всё вскоре случится, и когда она окажется на поле, глядя в его чёрные, полные смерти глаза, лишь тогда и только тогда она сможет его убить.