Мелочь перетащили быстро, даже и тяжелое – топоры, консервы, лимонад. А вот с брезентом пришлось повозиться, никак он, зараза, не желал тащиться, вес норовил зацепиться за колючие ветки, нещадно стегавшие Машникова по ногам, по рукам, по лицу.
Наконец, перетащили таки. Спустили по крутому бережку к ивам, в присмотренное Саблей место. Остались лодки. Первой – попались по пути! – потащили свою парни, Колян и Мика. Радостно эдак несли, с шутками-прибаутками, не похоже было, чтоб уж очень утомились. Видя такое дело, и Ума Палата вздохнул с облегчением – если ребята лодку спокойно несут, значит, и он сможет. Не такой уж и слабосильный. Да, худой, зато жилистый, крепкий… наверное.
– Ну, что – давай? – вернувшись, Колян спрыгнул в воду. – Я спереди ухвачусь, а ты за корму, сзади.
– Угу.
Жека кивнул, нагнулся, приподнял сколькую байдарочную корму… Оп! Вроде, неплохо пошла, очень легко даже. Это потому, что еще молчун Мика подскочил, помог, подтолкнул лодку на кручу. Вытолкали.
Машников выбрался на берег со всей поспешностью, подхватил корму. Колян склонился к носу…
– Ну, раз-два – взяли!
Подняли! Понесли! Вроде, и не тяжело… первые десять метров. А потом уставить начали, даже и Красников – видно было, пошатывался. Тем более, не по дорожке нести – ельником. Едки-то – густо-густо! Еще и можжевельник, и сучья, и бурелом. Того и гляди споткнешься да переломаешь ноги.
Колька, надо отдать ему должное, предупреждал, понимал, что идущему позади напарнику мало что видно – байдарка мешает:
– Тут ветка большая – пригнись! Там дальше пеньки… Тут сухостой… Осторожней, ямка!
Не предупреди Красников, Жека бы в эту яму и ухнул. И байдарка бы сзади – кормой по башке! Да и так-то – еле из ямы выбрался, лодку едва не уронил. Даже Колян заметил:
– Что-то шатает тебя. Ладно – отдых! Байду опуская осторожненько. Осторожно, я кому сказал! Во-от… положили.
Уфф!!!
Уселся Жека на старый пень, исцарапанные ноги вытянул. Никакой боли пока не чувствовал, его аж трясло от усталости.
– Отдохни, отдохни, – рядом тяжело сопел Колька.
Позади вдруг послышалась песня.
– Милая моя, солнышко лесное! Где, в каких краях, встретимся с тобою!
Песню не пели – орали! Молчун Мика и Саблина. Они тоже лодку тащили, да еще как! Перли, прямо, как старинный английский танк на вражеские окопы. Никакой усталости, одни вопли. Вот у людей сил-то! Жека по-хорошему позавидовал.
– Эй, вы там! Долго сидеть будете?
Чужая байдарка проплыла над усталыми путниками, словно волшебный летучий корабль – быстро, невесомо и плавно.
Колян и Жека переглянулись. Поплевали на руки… Оп-па! Байду рывком на пле-чо! И – по-нес-ли. И – заорали-запели:
– Милая моя! Солнышко… лесное!
Машников не знал ни слов, ни мотива. Но орал от души! И – в самом деле – значительно легче нести стало. Лодка словно бы сбавила килограммов семь, уж никак не менее.
– Еще чуть-чуть осталось! – кричал впереди Колька. – Еще немного – и речка. А вон она… вон блестит. Вон!
Донесли. Плюхнули байду на глинистый берег… и Жека вместе с ней плюхнулся. Коленкой на какую-то корягу – в кровь. От боли потемнело в глазах. Ума Палата не удержался – вскрикнул.
– У, кровищи-то! – покачала головой Ленка. – Женечка, где там у нас аптечка была?
– Где и ремнабор. Тащу, сейчас уже.
Кров остановили быстро. Замазали ранку специальным медицинским карандашом-антисептиком… но, в общем-то, особенно долго не возились.
– Давайте грузиться уже, – потрепав Жеку по голове, распорядилась Саблина. – Нам еще место для ночевки искать. Желательно, чтоб сухое и красивое. Ну! Что такие кислые-то? Слышите, порог впереди ревет? Покатаемся.
Жека прислушался и действительно услыхал доносящийся из-за излучины ровный глухой шум. Словно бы кто-то принимал душ. Верно, это и был пресловутый порог… порожек. Честно говоря, что-то не очень-то хотелось там кататься. Лучше бы, как раньше, спокойненько плыть себе по ровной воде, без всяких порогов. Кто его, этот порог, знает? Как там еще сложится?
Глава 4
Река сузилась еще больше. Вздыбились по обоим берегам настоящие горы. Темные, густо поросшие хмурыми елями и вербой. Резко стемнело. В воздухе запахло мокрыми брызгами и гнилью. Впереди, за излучиной, быстро приближаясь, шумел порог.
– Порожек вполне себе проходимый, – обернувшись, предупредила Саблина. – Лишний раз не гребите, стремнина вытолкнет.
Быстрое течение вынесло лодки за излучину, и Жека закусил губу – впереди, уже совсем рядом, средь окружения черных камней, похожих на зубы исполинского дракона, дымился водяной взвесью порог!
– Оля-ля! – сделав пару гребков, закричала Ленка и, подняв весло, ухнула меж камней.
Проплыла, развернулась за порогом на спокойной водичке, помахала рукой:
– Женьки – давайте! Не бойтесь, если что – выловим, подберем. В камень только не впендюрьтесь!
– Да уж, как-нибудь!
Ума Палата, честно говоря, волновался, а вот хрупкая синеглазка Лесникова казалась спокойной, как скала. Сидела себе на корме, прищурила от брызг глаза, да деловито командовала:
– Грябай! Еще раз… Теперь не грябай! Кому сказала, не грябай – сейчас веслом по башке тресну!
Объяснила вполне доходчиво, Жека тут же положил весло поперек лодки и закусил губу. Мощное течение несло лодку прямо на камни! Вот они, уже хорошо видны, скользкие, черные, хищные! Сейчас байдарка на них – с разгона. Хряснется так, что костей не соберешь…
Машников схватил весло…
– Не дергайся! – тут же прикрикнула синеглазка. – Руки вверх подними… Теперь кричим… Ур-ра-а-а-а!!!
– А-а-а-а-а!!! – что есть силы заорал Жека, чувствуя, как их утлая лодочка ныряет в бездну…
Нырнули… Окатило с головами водицей – ух! Вынырнули – подпрыгнули, как на трамплине! И понеслись себе дальше, к спокойной воде, к заводи, где уже дожидалась Сабля.
– Ну, как?
– Здорово! – хором отозвались Женьки.
И впрямь – здорово! Плыли себе, потом – летели – да к-а-ак… Восторг!
– Жека, а ты мокрый весь! – смеясь, бросила сзади Женька. – И смешной. Как воробышек.
– На себе-то посмотри, а!
