– Угу, – Жека кивнул и искоса посмотрел на Лесникову. Та воспринимала все вполне серьезно, без всяких улыбок. Да и остальные не улыбались. Значит, права Сабля. Так и надобно. Все ж – водный поход.
– Все, садитесь, – с прищуром глянув на солнышко, распорядилась Ленка. – Идем в таком порядке. Первыми – парни, за ними – Женьки, последняя – я. Колька, Мика! Быстро не плыть, чаще оглядываться.
– Да ясно все, Лен.
Вспенили воду весла. Колыхнулось, сверкнуло в глаза отраженное речными волнами солнышко. Несколькими взмахами весел байдарочники выгнали лодки на середину реки. Поплыли!
– Прощай, поселочек! – радостно закричала Женька. – Здравствуй, Черное озеро!
Жека не выдержал, обернулся:
– Здравствуй, летучий змей!
Крикнул и, неловко цепнув веслом воду, окатил напарницу с головы до ног. Та, правда, нисколечко не обиделась:
– Весло ровней держи. И не опускай глубоко. Плавней, плавне… Вот так. Вот. Молодец!
Между прочим, от похвалы Жеке стало приятно. И вообще – здорово! Потянулись с обеих сторон реки луга, кусты, перелески. Кое-где на отмелях, шумели камыши и осока, пар раз они даже перегородили всю реку, и Жека подумал же, что придется вытаскивать лодки на берег и обносить мель. Однако, нет! Плывущие первыми парни вошли в камыши, не теряя скорости, даже наоборот – разогнались!
– Байдарка не очень-то усадистая, даже груженая, – пояснила сидевшая на корме синеглазка Лесникова. – Почти по любой мели пройдет. А не пройдет – так протащим.
Сказала, и словно накаркала! Заскрипел под днищем лодки песок… еще пара гребков… все! Не пыли больше. Сели.
– Ну, вылезаем, – звонкий голосок синеглазки звучал, как всегда, без всякой досады. – Ты за нос берись, я – сзади. Приподняли-протащили… Оп-па!
Обходя мель, многоопытная походница Ленка взяло чуть левее:
– Эй, доходяги! Помощь нужна?
– Сами справимся… О! Справились уже.
Вытащив лодку на чистую воду, забрались, замахали весами, догоняя своих. Да те, в общем, не торопились – плыли в свое удовольствие, красотами природными любовались. Да ведь и было на что посмотреть! Ума Палата наконец-то фотик достал. Деревья сфотографировал: зеленые, клонящиеся к самой воде, ивы. Потом – рябинки на плесе, стояли они там такие тоненькие, словно девушки собрались водить хороводы. А вот и кувшинки! Красивые, белые и ярко-желтые. Или… это совсем не кувшинки – лилии?
– Меня у кувшинок сфоткай, – попросила Лесникова. – мы вот сейчас подплывем, ты повернись и…
Жека так и сделал. Напарница его синеглазая уже и фотогеничную позу приняла – шляпку соломенную набок, подбородок кверху, очки солнечные.
– Я вот сейчас наклонюсь, а ты…
– Очки-то сними. Глаз не видно.
– Эй, вы там! – подогнала Сабля. – Хватит, успеете еще. Будет время.
Не так уж и сложно оказалось плыть. Уже часа три прошло, а Жека и не устал даже. Да и синеглазенькая Лесникова – тоже не похоже, чтоб умаялась веслом-то махать. Не часто, честно сказать, и махали. Теченье хорошее, река сам лодки несла, только направляй, куда надо, обходи топляки да мели. Кругом красотень какая – не отвести глаз! Слева, на холмистом берегу, спускались к самой воде кусты смородины и малины, справа тянулись луга, заросли березы и вербы, а где-то вдали загадочно синел лес.
Порхали над лодками разноцветные бабочки, проносились над самой водой прозрачно-синие стрекозы, а цветов по берегам росло – целое море! Ромашки, сладкий розовый клевер, синие васильки и колокольчики, желто-бело-сиреневые фиалки. На излучине качал красно-фиолетовыми головками иван-чай, словно кланялся, а на противоположном берегу сияли золотой россыпью одуванчики. Радостные такие, теплые… словно мохнатые солнышки.
Жека никогда раньше столько цветов не видел.
– Да ты фоткай, фоткай, – разрешила напарница. – Догоним еще всех.
Сама тоже смартик достала – несколько снимков сделала, да попросила:
– Ты мне фотки потом сбрось, ага?
Машников засмеялся:
– Конечно, сброшу. Сейчас. Вон ту березку сфоткаю и поплывем. Нет, еще те камыши.
– Это не камыши, а рогоз.
– Вот этот вот, с коричневыми такими штуками? – повернувшись, недоверчиво прищурился Жека. – Рогоз?
Напарница покивала:
– Рогоз, рогоз.
– А я всегда думал – камыш.
Своих нагнали быстро – те не особенно-то и торопились, да и Саблина давно уже позади всех плыла – зачем, на спокойной воде-то? Мика с Колькою спокойно ловили рыбу, Ленка же разделась да вытянула ноги – загорала. Да все загорали – ближе к обеду солнышко припекало крепко.
– Сморите, не сгорите, – заслышав легкий плеск, Сабля повернула голову. В ее больших темных очках отражались синяя река, плесо и только что подплывшая байдарка с Женьками. – Ты, Жека, длинное что-нибудь с собой взял?
– Да так…
Честно говоря, Ума Палата не помнил. Взял ли он с собой джинсы с рубашкой. Нет, свитер, конечно взял – на случай ночных холодов. А вот так, чтобы спасаться-закрываться от солнца… вряд ли. Мог и забыть. Зато трое шортов взял и две майки. Погода-то – ух! Повезло, можно сказать, с погодой. Солнышко припекало – жарило. В городе б душно было, а здесь, на реке, особой жары не чувствовалось. Хорошо было. Очень.
– Ну, ладно, хватит балдеть, – гляну на часы, лениво потянулась Сабля. – Надо места для обеда искать. Парни! По берегам поглядывайте.
– Ага! А мы щуку уже…
– Я слышала, – накинув на загорелые плечи рубашку, Ленка взялась за весло и обернулась к «доходягам». – Женьки, можете не тропиться особо. Только по берегам смотрите – нас не пропустите.
– Не пропустим, – засмеялась Лесникова. – Мы тут пофоткаем. Может, смородиновых листов для чая нарвать? Вкусно.
Сабля хмыкнула:
– Вот-вот. Нарвите.
Дальше совсем лениво плыли. Почти и не гребли, теченье само несло, и довольно быстро. Машников почти не выпускал фотоаппарат из рук, все время щелкал. Речку снимал, облака, кувшинки, заросшие берега. И вот – напарницу. Обернется, щелкнет… и снова нацелит объектив на берег.
– Ну, ты предупреждай, когда снимаешь, – сняв очки, Женька сверкнула синими глазками. – Не хочу, чтоб некрасиво вышло.
– А ты всегда красивая, – не думая, бросил Машников. – Можешь не волноваться.
Сказал и даже ничуть не смутился, хотя на берегу, в поселке – постеснялся бы. Однако же здесь, на воде, совсем другие отношения складывались. Более простые, более честные. Никто друг перед другом не выделывался, даже Колька-Колян. Ну, тот может, просто побаивался Ленку.
– Правда, красивая? – синеглазка покусала губу, глядя в Женькину, уже покрасневшую от солнечных лучей, спину.
