Красный человек

Муж Тани – Влад, обеспеченный мужчина, имеющий свой бизнес и стабильный доход, был старше её, а значит, и подавляющего большинства её подруг на десять лет. Тридцать пять лет – прекрасный возраст, расцвет всех сил у мужчины. Ты ещё не стар и уже не зелен. Молодая любящая красавица жена, успех, деньги. Всё как у людей. Некогда его атлетически сложённое тело сейчас заплыло жирком, и он, и так от рождения имеющий широкую кость, из разряда крупных грозил перейти в когорту пухлых, но до этого пока, слава богу, не дошло. Беспокоил живот, он рос, богател весом, мешал. В остальном всё в порядке. Для Тани он всегда оставался добрым, понимающим и принимающим все её причуды покровителем. И всем её подругам он нравился, если не как самец, то как человек – уж точно.

Автомобиль завернул с трассы направо, немного проехал и съехал на малоприятный проезд, казалось, идущий прямо сквозь лес.

– Девчули, мы подъезжаем.

Три женщины, как по команде, посмотрели вперёд. Вокруг стояли ели, засахаренные выпавшим прошлой ночью снегом. Их ветви обросли белоснежным пухом, потяжелели и склонились. Небо без туч, низкое, грязное, не пропускало солнце, чтобы хотя бы дать ему взглянуть на землю. От этого утро представлялось ранним вечером.

Влад ехал медленно. Узкое грунтовое полотно, снег – особенно не разгонишься. Спереди на автомобиль надвигался дом. Тёмная громада трёх этажей со вспученной, как крышка на банке созревшей бормотухи, бордовой железной крышей. На темно-серых стенах три ряда чёрных, будто залитых чернилами, окон. Провалы мёртвых орбит черепа невиданного чудовища. Не видно ни одного стекольного блика, ни одного отражения, что, согласитесь, странно. Может, в окнах вообще не стояло стекол? Нет, тогда бы такой особняк не сдавали внаём, на выходные, а сначала бы отремонтировали. Нижние окна защищали решётки. Девочек невольно поразил открывшийся вид (особенно, забеспокоилась Таня), но не расстроил. Их хорошее настроение, навеянное приближающимся девичником имени святой Свободы (женщины по определению), не могли испортить такие пустяки как мрачность фасада и безлюдность. Главное дом выглядел большим, ухоженным, а сегодня утром, в отсутствии солнца, все окружающие гостей пейзажи казались похожими, срисованными со сказочных земель зловещего Мордора, как под копирку.

– Вылезаем! – Влад, миновав автоматические ворота, остановил автомобиль у самого крыльца. В агентстве ему дали пульт от ворот гаража и ключи от дома.

Девушки высыпали красочным конфетти прямо на снег. Да, принарядиться они не забыли, и взять с собой пару-другую дорогих тряпок тоже. Хотя им предстояло развлекаться-то всего сутки. Блёстки, кристаллы Сваровски, светофоры шапочек, дутые курточки – это была их первая перемена, типа, спортивного туалета, за которой последуют и другие. Они приехали сюда как на пати, где будет много людей и много интересных мужчин, имеющих возможность их оценить по достоинству.

Радио продолжало выдавать что-то весёленькое, бодрое, выходное. Женщина с немного уставшим, наверное, потому, что вчера всю ночь танцевала в клубе, голосом пела про шоколад. Влад помогал вытаскивать из багажника вещи. Нагрузившись, все вместе отправились в дом. Семь ступенек наверх, ключ вставлен в замочную скважину железной, оформленной под дерево двери, повёрнут три раза, и – они внутри.

Мягко щёлкнул выключатель, Влад зажёг свет. Стиль старой европейской роскоши: так можно охарактеризовать внутреннее убранство первого этажа. Большое открытое пространство, кожа, дерево, позолота – всё темных солидных тонов, на вид крепкое и незыблемое. Справа камин, размером с панорамное окно квартиры богача на рублёвке (перед камином лежала шкура белого медведя), слева – двухстворчатая дверь, ведущая, наверняка, на кухню и ещё одна поменьше, сбоку. Диваны, журнальные столики, канделябры, и прочие светильники – не в счёт. Посередине комнаты стоял длинный обеденный стол, накрытый белой скатертью, с толстыми ножками в виде соединённых между собой кольцами шишек. На столе, в ожидании гостей, стояло с дюжину столовых приборов, вазы фруктов, бутылки с красным вином. Освещала все это богатство приглушённым золотым светом хрустальная люстра, щеголяющая синим и зелёным перламутром граней подвесок.

– Ну, располагайтесь. Кухня там, там же все продукты и алкоголь, – Влад, махнул рукой налево. – Наверху – спальни, на третьем этаже – тренажёрный зал, солярий, бильярд, сауна. Всё как положено. Таня, держи ключи. Не буду вам мешать. Счастливо отдохнуть, дамы!

Ему помахали ручкой, дружно прокричали – "До свиданья, Влад!" – Влад поцеловал жену в щеку и отбыл. Заурчал на улице мотор, скрипнул снег, и девушки стались в огромном доме одни. Только они, веселье и немного алкоголя. И никого больше? Грустно… Им как-то сразу стало не хватать шума и суеты праздника. Пришлось всё веселье устраивать самим. Непривычно, но, может быть, интересно, да?

Следующие три часа девушки устраивались. Выбирали себе комнаты, похожие на номера самых дорогих столичных гостиниц, знакомились с домом. Они обнаружили, что вторая дверь, рядом с двустворчатыми почти воротами, вела в подвал (экскурсию вниз отложили до лучших пьяных времён), телевизоры были только в комнатах, но на первом этаже, в зале, визуальная тв-связь с цивилизацией отсутствовала; вай-фай присутствовал, но мобилы хорошо его ловили, начиная со второго этажа. В зале стоял аудиокомплекс с колонками такого размера, что, глядя на них, становилось жалко свои барабанные перепонки. Радио работало исправно. Кровати мягкие, вода горячая, кухня огромная, запас продуктов неисчерпаем, закуски приготовлены. Переодевшись к обеду в платья (Таня и Лена) и джинсы с белой блузкой (Вика), спустились вниз. Быстренько принесли на стол закуски, шампанское, виски, включили музыку. Первый бокал – из открытой с трудом бутылки французского шампанского, и понеслось разгулом по кочкам. Эге гей! Женская вечеринка, бессмысленная и беспощадная. Особенно, когда она начинается в полдень.

Музыка орала, бокалы звенели, девушки танцевали и хохотали. Они почти не ели, зато много пили. Многие здоровые мужики, посмотрев, как они управлялись с бутылкой, позавидовали бы их выносливости. Начинали осторожно, копируя манеры доморощенных интеллигентов, пригубливая, а не закидывая. Шампанское быстро ударило топазовыми пузырьками в голову и за ним последовало вино, закрепившее нестойкое игристое опьянение. Пять бутылок вина ушли за два часа. Оставалось ещё пара бутылок Шабли, но минуя его ароматный соблазн, девушки переключились на по-настоящему крепкие напитки. В них забродил огненный дух вечеринки, и он требовал повышения градуса. Виски-коньяк-текила. Не многие желудки могли выдержать такую термоядерную смесь. Девочки справились и двинулись дальше. Немного фруктов и снова текила-коньяк-виски. Разговор ни о чём; не всякие слова продирались через грохот хитов недели, но добравшиеся до ушей подруг неизменно вызывали их смех – "Иха ха ха, иха ха ха", – и – "Аха ха ха, Аха ха ха", а ещё неизменное женское – "Хи хи хи хи хи хи". Перерыв в возлияниях делали только для того, чтобы сходить пописать.

Около семи вечера, когда за окном серость зимнего дня сменилась полноценным загородным мраком (что подружек не волновало, и что они не заметили), Лена посетила туалетную комнату (на первом этаже помещение опорожнения, избавления от лишнего, находилась рядом с кухней). На обратном пути, выйдя из двухстворчатых дверей, её потянуло на путешествия. Так бывает, некоторые, выпив, ложатся спать, другие – скачут, как ненормальные, а третьи – идут сами не знают куда. У девушек последняя стадия превалировала над остальными. Сексуальная Леночка, поджав булки, пьяно ухмыльнувшись, скользнула в боковую дверь… и на лестницу, ведущую в подвал. Её шалости никто не заметил. Играла медленная томная мелодия и под неё Таня и Вика изображали из себя гибкие стебли экзотических цветов. Они стояли на одном месте (Таня зачем-то залезла на маленький столик, стоявший около камина, Вика выделывалась около окна) и извивались всем телом, полностью поглощённые собой и ощущениями своей привлекательной крутизны. О третьей подруге, на время звучащей композиции, они забыли.

Гладкие бетонные ступени вели вниз, в подвале горел свет. Спустившись, Лена с интересом осмотрелась. Девушка продолжала широко (не сказать, что слюняво) улыбаться. Пустое и пыльное помещение с низким потолком освещалось единственной, свисающей с потолка на белом шнуре лампочкой. Правда, лампа оказалась достаточно мощной, чтобы любому забредшему сюда гостю стал понятен масштаб этого подземелья. Какое-то разнообразие в скуку подвального пейзажа вносили ветвящиеся по стенам, и кое-где по потолку, трубы разных диаметров и разного назначения. Убедившись в тривиальности подвала, Лене следовало бы уйти, но её что-то удерживало внизу, так же как ранее звало спуститься сюда. Она, хихикая, подошла к стене, потрогала поверхность самой толстой коричневой трубы. Влажно и холодно. На ладони остались пятна ржавой вроде как грязи, но не грязи.

Лена поднесла руку к глазам и сделала несколько шагов назад, чтобы как следует рассмотреть во что она, собственно, вляпалась. Её заинтересовали, а потом сразу и заворожили три мазка. Хмель с неё сходил будто шкура с обдираемого заживо пушного зверька, она трезвела с космической скоростью. Путешествие в подвал переставало Лене нравиться. Совсем. Внутри мокрой коричневости она видела мелкие чёрные вкрапления и ждала, что эти точки вот-вот оживут. Но они не ожили – произошло нечто другое. Шею Лены обвил белый шнур, на котором болталась лампа. Он вытянулся, накинулся петлёй, сжал и дёрнул с такой силой, что Лена взлетала под потолок, ударившись о него макушкой. Она еле-еле могла доставать пола кончиками пальцев. Платье задралось, показались розовые трусики танго и выпуклый орешек ягодиц. Вцепившись ногтями в шнур, Лена отдирала его от горла, она хотела закричать и не могла. Как будто отгадав её намеренья, шнур натянулся, а лампочка до этого заглядывающая ей в ухо, проскользив утюгом по щеке, вдавилась в полные губы. Зубы сами собой разжались, рот открылся. Шире, шире, ещё шире… Лампочка стеклянным кляпом заткнула ей рот. Язык припаялся к стеклу, щёки и ноздри засветились розовым, слабо запахло палёным. К расправе подключились трубы: ожив, они выпихнули из середины переплетений добровольца – трубу горячей воды пятисантиметрового уверенного диаметра. Труба с припаянной стальной заглушкой на слепом конце подползла к Лене сзади, обхватив её за левую лодыжку, скрутилась вокруг ноги и поползла, как червь, всё выше и выше. Затряслась ляжка, плотные красивые ягодицы раздвинулись и труба, обжигая нежную кожу, сделала последний рывок. Когда железный червяк проник внутрь девушки, лампочка погасла.

Таня продолжала танцевать и бухать. Пока Вика угощалась манго, она с текилы переключилась на вино. Вот и настала очередь Шабли. К тому времени, когда к столу вернулась Лена, её подруги окончательно потеряли чувство реальности. Пьяные вдрызг, они разве что не визжали по-поросячьи. И Таня, думая, что танцует, просто качалась, опираясь одной рукой о камин, а другой наплёскивая себе на лицо французское вино, словно оно могло её освежить. Глубокий голос Лободы, бивший из динамиков, пел гимн "твоим глазам": всё плыло в тумане алкогольного дурмана, всё хорошо. Вот только вернувшаяся к столу, после четверти часа отсутствия, Леночка не веселилась, она и на стул не присела. Подойдя к столу, налила себе текилы в винный бокал и залпом выпила. Девки дошли.

Первой попытку отправиться баиньки предприняла Таня. Она что-то лепетала, но из-за гремевшей в доме музыки Лена не разбирала, что она ей пытается сказать. Лена выключила радио, наступила нереальная тишина. Таня и Вика сразу обмякли. Звуки танцевальных мелодий держали их на ногах, стали костылями, удерживающие их в сознании, а тишина добила. Всё что они выпили за последние часы, навалилось на их мозги разом. От такого и сдохнуть недолго. Спасло подруг от неминуемой расплаты за праздник их природное кобылье здоровье и молодость. Лена взяла на себя роль их добровольной служанки, и по очереди отвела подруг наверх, в спальни.

– Линууусик, ы удааа меня виииидёш, – тщательно, но неправильно, выговаривая каждое слово, интересовалась Таня.

Лена не отвечала, а лишь крепче обнимала её за талию, преодолевая ступеньку за ступенькой. Когда Таня упала на мягкую постель, она задрыгала ногами и крикнула:

– ИА! Владик! Влаааадик! Я хочу тебя! – после чего мгновенно засопела, провалившись в пьяную дрёму.

Вика переход с первого на второй этаж перенесла спокойнее, может потому, что была пьянее (хотя куда уж пьянее?). Она бурчала совсем неразборчивые фразы из птичьего языка, то и дело поднимала голову, и мутными, как у заболевшей энтеритом кошки, глазами смотрела на лоб Лены. Справившись с Викой, уложив её на койку, Лена ушла к себе в номер. На этом девичник закончился, но вечеринка только начиналась.

Из сна об океане золота, ласкающего её белые, маленькие, как у ребёнка, пальцы, выскочить Вику вынудили схватки, безжалостным удавом накинувшиеся на низ её живота. Не хватало ещё в кровати описаться. Фи. Она открыла глаза и поняла, что её привязали к винту вертолёта. Потолок крутился и падал, настольная лампа, стоявшая на тумбочке рядом с кроватью, горела ярким лимоном, что отражалась на чувствительности глаз. Вика поморщилась, и сразу же во рту появился гнилостный привкус. – "О боже. Зачем же я так напилась?". – Она натужилась сесть и с третьего раза ей этот подвиг удался.

Голова кружилась, её тошнило и тянуло на толчок. Вика обхватила голову руками, опустила глаза вниз. В кровати она лежала в верхней одежде, а на совсем новом зелёном бархатном платье темнели несколько овальных колбасок винных разводов. Передёрнув в омерзении от такого свинства плечами, Вика, не щадя ни в чем ни повинное платье, стянула его через голову несколькими сильными рывками и бросила на пол. Теперь она осталась в белом и, главное, чистом белье и чулках. Вика встала с кровати: её впечатляющая, способная довести до безумия острого желания грудь вызывающе подпрыгнула и мерно заколебалась. Девушку качнуло вперёд, вертолёт заработал в аварийном режиме, грозя свалиться в неуправляемое пике. Вика справилась с управлением и, покачиваясь, отправилась в ванную.

Голубой унитаз встретил основание Вики приветливо, только икры, по привычке прижатые Викой к его бокам, обдал неприятный холод соскучившегося по гостям фаянса. Мурашки побежали по нежной коже, по голубой глади глотки унитаза слабой струйкой заструилась соломенного цвета моча. Вика наклонилась вперёд, поставив локти на коленки. Справа от сидящей в позе мыслителя Вики, стояла ванна, которую от не в меру любопытных глаз скрывала голубенькая занавеска в жёлтую ромашку. Занавеска тихонько зашуршала. Или Вике это просто показалось? Она посмотрела на источник звука. Шорох не повторился: кроме журчания жёлтой жидкости других звуков в ванной больше не раздавалось. И когда Вика уже стала опускать голову в кожаный карман ладоней, занавеска раздулась корабельным парусом и, сорвавшись с держателей колец, налетела на неё.

Толстый полиэтилен мгновенно намертво облепил лицо и грудь Вики, замотался вокруг её бюста в тугие косы. Она не могла не только кричать, но и дышать тоже. Грудь раздулась до совсем уж неприличных размеров и посинела, побагровела, как и лицо, пошла красными пятнами. Встать с места ей помешал стульчак толчка, он ожил, вцепился ей в бёдра, раздвинул ноги до положения женщины, отдыхающей на гинекологическом кресле, и в такой крайне неудобной позе зафиксировал. Руки не слушались, ноги скользили по плиткам пола, удушье накатывало волнами тайфуна гипоксии, но мочиться она так и не перестала. Унитаз раскрыл пасть, раздул щёки и выдал из своих бурлящих далей мощнейшую струю коричневой жижи с вкраплениями каких-то черных икорных бусинок. Жирная, противная грязь и микробы размером с кита. Гидроудар пришёлся в самое запретное место Вики: от силы его воздействия её подбросило, не помогли и тиски объятий стульчака.

Таня бодрствовала: она лежала и думала об обещанном мужем подарке на новой год – машине, а ещё думала о сексе. На второй год совместной жизни Влад наконец-то решил расщедриться. Так с ней бывало всегда: алкоголь вызывал мысли о подарках и совокуплениях. Спиртные напитки на неё действовали, как афродизиаки на мужиков. Плохо контролируемое возбуждение и желание роскоши. Но сегодня она явно переборщила.

"Это всё Ленка виновата, сама первая кричала: «Давай-давай, выпьем ещё за нас!» – всех напоила, и осталась трезвой. Сучечка жопастая. Ничего, мы ей с Викой отомстим".

После лирического отступления и ментального наступления на негодницу подругу, у которой голова оказалась крепче, мысли Тани вернулись к сексу, нет – к автомобилю, нет – к сексу в автомобиле! В разгар её представлений о том, как всё и с кем всё будет, случилось ужасное. Матрас втянул её в себя и сдавил до хруста рёбра. Железные прутья спинки кровати накинулись браслетами на её запястья, с лодыжками произошла похожая история – прутья повылазили из своих хромированных гнёзд и блестящими пальцами крепко взялись за щиколотки. Паркетные доски пола, скрипя и трескаясь, вышли из пазов, образовав зигзаг, идущий от двери номера к кровати – со стороны ног Тани. Из получившийся щели, из пространства межэтажных перекрытий показывается темный переливчатый отросток, он тянется, вытягивается в колбасу с закруглённым концом толщиной с бицепс штангиста тяжеловеса. Отросток поднимается к потолку и бросается вниз – прямо в Таню. Её стон выходит громче крика. Стены номера покрываются отверстиями пор, оттуда вычихивается чёрный дым спор, собирающейся в грозовое облако над кроватью. Отросток вошёл на предельную глубину – туча накрывает Таню с головой. Споры оседают на её коже и проходят сквозь неё, проникая в кровь.

В полдень, на следующий день, к загородному особняку подъезжает Влад. Ворота открыты. Девушки, против его ожиданий, уже собрались, полностью готовы и ждут приезда его автомобиля, стоя на крыльце. Он останавливается, жена и две её подруги идут к нему навстречу. Они улыбаются, но не как обычно, а странно так кривят губы, оттягивая их уголки вниз к подбородку. Поздоровались, забрались в машину и сидят, ждут пока она поедет. Влад ничего не понимает, заглядывает в салон и спрашивает у жены:

– Тань, с вами всё в порядке?

– Да.

– Что же вы не рассказываете, как отдохнули?

– Отдохнули хорошо, – отвечает одна Таня: остальные сидят и смотрят вперёд. Не мигая, смотрят вперёд.

Водитель занимает место за рулём, даёт задний ход, выезжает за ворота. Без лишних напоминаний Таня подаёт ему от них пульт. Закрыв ворота, он, выруливая на дорогу, говорит:

– Какие-то вы не такие. Поссорились или как?

– Всё хорошо. Мы не поссорились. – Таня, для убедительности, кивает головой.

– И пахнет от вас… – муж Тани на секунду замолкает, задумавшись, – шалфеем, как будто. Простудились?

– Конфеты, – объясняет аромат лечебной травы Лена, показывая пальцем себе на щеку.

– Вам радио включить? Совсем вы грустные у меня.

– Не надо. Спасибо, – снова отвечает жена.

– Ну, как хотите. Хозяин – барин.

Влад, выруливает на трассу, нажимает на газ и удаляется в сторону большого города, увозя в машине совсем не тех весёлых девчуль, которых он сутки назад повёз за город на девичник. Вечеринка закончилась – осеменение завершилось благополучно.