Избранные стихи. Том первый

© Эльдар Ахадов, 2024

ISBN 978-5-0064-2892-8 (т. 1)

ISBN 978-5-0064-2893-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Доброе Слово

Мир начинается с Доброго Слова.

Кажется, вроде: что в этом такого?

Доброе слово. Всего лишь. С утра —

Там, где обида гуляла вчера,

Там, где на свата наехала сватья,

Там, где родные поссорились братья,

Там, где немыслимо даже сказать:

Кто-то посмел замахнуться на мать!..

Стоп!

Подождите…

Послушайте снова:

Мир начинается с Доброго Слова!

С доброго взгляда. С улыбки простой.

С утра земного. С молитвы святой.

Мир вам, родные, друзья и соседи!

Мир вам, орлы, караси и медведи!

Мир вам, леса и луга, и поля!

Мир тебе, наша и чья-то земля!..

Если сегодня у вас день рожденья:

Пусть будет много любви и везенья,

Всем, кто родился однажды на свет,

Счастья желаю на тысячу лет,

Мало? Добавим тепло и сердечно:

Пусть этот день продолжается вечно,

Пусть, словно воздух, огонь и вода,

Мир не исчезнет уже никогда!

Счастливы будьте, бодры и здоровы…

Всё начинается с Доброго Слова.

Наша жизнь – счастливая случайность

Наша жизнь – счастливая случайность

На пороге инобытия,

Каждый день её необычайность

На себе испытываю я.

Оставляя ощущенье чуда,

Растворяясь в прошлом навсегда,

Вот она явилась ниоткуда

И уже исчезла в никуда.

И опять сияет на пороге,

И манит картиной со стены.

А на ней: холмы, единороги

И луна – с обратной стороны…

Река

Мне ничего не снится. Я – река.

По мне плывут ночные облака,

В боках моих свербят сырые скалы,

А подо мной клубятся родники,

Летучие роняя пузырьки

В межзвёздные небесные провалы.

Я ничего не помню. Я – вода,

Назад не возвращаюсь никогда,

Нет для меня ни времени, ни злата,

Нет ничего былого за спиной…

Но человек, застывший надо мной,

Всё ждёт чего-то и глядит куда-то…

А снег летит…

А снег летит, не падая на Землю,

Куда-то высоко и далеко…

Как дар любви, полёт его приемлю:

И длится свет, и дышится легко.

Свет

У света нет ни возраста, ни тени,

Нет ни «вчера», ни «завтра». Всё – «сейчас».

Пади пред ним, священным, на колени,

Гляди в него, не отрывая глаз!

Гляди на звёзды, на луну, на солнце

И ясный взор минувшим не печаль,

Покуда он на скорости несётся,

Бессмертием пропитывая даль…

Покуда просыпается планета

(А где-то засыпает на ходу),

Нет ничего вокруг помимо света,

В который я когда-нибудь войду!

Ожидание чуда

Чудеса случаются только с теми,

кто в них верит

Вся жизнь – ожидание чуда,

Того, что ещё не сбылось,

Но скоро случится повсюду

Внезапно, без криков и слёз…

И хлынут хорошие вести,

И всё обойдётся, дружок,

И счастливы будем мы вместе

С тобою глядеть за порог,

Туда, где сбывается чудо

Само по себе, как всегда:

Явившееся ниоткуда,

Не девшееся никуда.

Снег идет

Не помню в день какой и год

Из детства раннего, в котором

«А снег идёт! А снег идёт!» —

Мы у окна кричали хором:

Шёл снег, стояли холода,

От ветра что-то дребезжало.

Ты на руках меня тогда

С улыбкой бережно держала.

И мы кричали: «Снег идёт!»

Так радостно и простодушно,

Что он с тех пор который год

Всё так же падает послушно.

И всякий раз в канун зимы

Едва ветра затянут вьюгу,

Мне снова чудится, что мы

Кричим с тобой на всю округу…

Был тихим нынешний рассвет,

Лишь сердце с полночи щемило…

«Её на свете больше нет,» —

Сестра мне утром сообщила.

Но только телефон умолк,

Как снег пошёл повсюду снова.

…Хотел я крикнуть… и не смог.

И выдохнуть не смог ни слова!

Летит, летит весёлый снег,

Кружит и падает, как эхо…

Неправда, что тебя здесь нет.

Смотри, родная: сколько снега!

6 июня или День Города

«И буду долго тем любезен я народу

Что чувства добрые я лирой пробуждал,

Что в мой жестокий век восславил я

свободу

И милость к падшим призывал…»

А. С. Пушкин

Зал был наполовину полон

Ещё наполовину – пуст,

Когда меж потолком и полом

Стихи читались наизусть.

Как животворные потоки,

Которых вплавь не пересечь,

Сияли пушкинские строки,

Текла торжественная речь.

А рядом, за прикрытой дверью,

Гремела музыка с утра,

Там ряженая в пух и перья

Толпа несла своё «ура»,

Хрипели тучные игрушки,

И ухмылялся карнавал

Под небом, где родился Пушкин

И милость к падшим призывал.

Туда, где ангел пролетел

Туда, где ангел пролетел,

И зверь крылатый возносился,

Я в бездну звёздную глядел,

Глядел и плакал и молился,

Взывая истово всю ночь

К Тому, Кто милостив и светел,

И в силах каждому помочь…

И я просил. И Он ответил…

Волной вздымается заря,

И небом вспыхивают горы,

И, воздухом животворя,

Сияют вечные просторы.

Весеннее утро

Когда из воздуха рождаются леса, —

Штрихи и трещины пронзают небеса,

В тумане бледном проступают очертанья,

И пробуждаются лесные голоса,

И ожидаются сплошные чудеса:

Восторги ласточек и речек причитанья!

В том сером, сизом, в том сиреневом дыму —

Начало жизни, объяснение всему.

Там целый мир, сияющий спросонок!

А ночь придёт, – и мы по одному

Вновь полетим в обманчивую тьму,

Где звуки призрачны, но каждый запах звонок.

Издалека

Речных огней косая линия

На воды зыбкие легла…

Туманно-серебристо-синяя

Колышется ночная мгла,

И кажется – ещё мгновение —

И в зачарованной тиши

Раздастся трепетное пение

Живой неведомой души.

И чудится её дыхание

Издалека-издалека,

Где лишь тумана колыхание

Да молчаливая река.

Горный лес

Лес – весь как птица на весу:

По сопкам длится.

Любое деревце в лесу

Дрожит, как птица.

Любое – в снежной пелене,

Где даль предельна,

Стоит лицом к чужой спине.

И все – отдельно.

Гуляют ветры по стволам,

Ветвям и судьбам;

Здесь равнодушны к похвалам

И глухи к судьям.

Здесь ни на время, ни на быт

Нельзя сослаться.

Здесь нужно кем-нибудь, но быть,

А не казаться.

Пустить слезу, проспать грозу,

Поклясться ложно:

Всё, что возможно там, внизу, —

Здесь – невозможно.

Август

Люблю вечерние сады:

На листьях бликов мириады.

Зеленогрудые ограды.

Зеркально-черные пруды.

И мягче запах знойных роз,

И, на воде рождая струи,

Как голубые поцелуи, —

Сквозное облачко стрекоз.

Снег изысканно искрится

Снег изысканно искрится,

Острым блеском устлан путь.

Снег ложится, как страница,

Чтобы вспыхнуть и уснуть.

Ветер снежной пылью крутит,

Тянет тонкую змею.

Это он в колодце мутит

Воду чистую мою.

Это он в дверные щели

Загоняет сквозняки!

…В тёмных окнах свист метели

И безумие тоски.

Метель

Шуми, метель-сумятица,

За тонкой дверью вздрагивай,

Мети снега охапками,

Юли озябшей улицей:

Высмеивай, вызмеивай,

Выпудривай, выфлагивай,

Пыли себе, вывьюживай,

Крути себе, кривулицей…

Душа моя заснежена:

Светлее снега белого,

Свежее ночи-выночи,

Резвее ветра-высвета,

Как будто гостя юного,

Весёлого и смелого

Я жду,

А он пришёл уже

И за спиной стоит.

Колокол

Слышал я, слышал, как пробует колокол

Пронебесь медным своим языком:

Звёзды кругами расходятся около,

Сходятся ветры, как люди, пешком.

Чёрные тучи зарёй истолочены:

Красный огонь от краёв до краёв…

Церковь стоит у дорожной обочины —

Древняя дрёма и гром куполов.

И рассыпаются звуки хрустальные,

Слезы хрустальные, зыбкие сны:

То ли слова бесконечно печальные,

То ли венчальные песни весны!

Слышал я, слышал, как пробует колокол,

Пробует каяться, пробует петь:

Чёрное медноголосое облако,

Звонкая ветроволосая медь.

Как выплывает эхо

Как выплывает эхо из тумана,

Где светел мрак, и бродит тень зари, —

Качается подножье океана,

Мерцают голубые фонари.

И, надвое дыханием расколот,

Весь мир дрожит и движется слегка…

А в небесах, расплескивая холод,

Пустынные струятся облака.

Байкал

Среди громоподобных гор,

Объятых ширью небосводной, —

Шумит, колышется простор

Неугомонный, многоводный.

Над ним струятся облака,

И расстилаются туманы,

И в далеко из далека

Кочуют птичьи караваны…

Песков поющих господин,

Штормов шалеющих радетель —

Он всюду властвует один,

Хватаясь брызгами за ветер,

И, увлекая глубиной

Непостижимой и лукавой,

Вдруг истекает тишиной

Волны раскатисто-шершавой…

Маятник

По ветром изрезанным веткам,

По улицам ветхим,

По редким

Прохожим,

По лицам на ветер похожим,

По едким

Дымам заводским

И по лестничным клеткам,

Как пальцем по строчкам

Непрочным,

Грудным и условно-досрочным,

Неровно,

Но всё-таки верно

Водя,

Мотается маятник, изображая скитальца,

Танцует колдунья

На кончике медного пальца,

Взрывается

Небом

Упавшая

Капля дождя!

Ночное небо

Мир полон ночного движенья…

Вот в небе, раскрытом для глаз,

Искрящийся росчерк мгновенья

Средь звёзд промелькнул и погас.

Дождь

Сверкает дождь. Играет солнце.

Мелькает капель перепляс.

Сквозит и радугами рвётся

Весна, коснувшаяся глаз.

Вдали уже едва маячит

Мой дом, омытый вихрем слёз…

А дождь идёт, шумит и плачет

В зелёном мареве берёз.

Памяти В. Хлебникова

Веет вечер-зинзивер:

Веер-ветер-велемир…

Индивеет индивер,

Засыпает зинзилир.

Зимневеет и звенит.

Зинзивает и скользит.

Сквозникают сквозничи,

И чихают чихачи!

У свечи —

За тенью тень —

Зинь-зивень…

Зивень.

Зи-

Вень…

9 ноября

По-над небом башней сторожевой

Ходит-бродит Хлебников, как живой.

Говорит, дотрагиваясь до снов, —

Без руки, без умолку и без слов.

И струится птичий его язык,

Проступая сквозь человечий зык,

И звучит безмолвное всё слышней

Среди трав, кузнечиков и камней…

Пламенеет море, течёт песок,

Исчезая в паузах между строк.

9 ноября – день рождения Велимира Хлебникова

Радуга

Радуга истекла,

Губы водой печёт.

Эта река – светла

И от небес течёт.

С вечера до утра

Светятся огоньки.

Дуют всю ночь ветра

Синие вдоль реки.

Стынет в реке вода,

Ходят внутри ручьи,

В капельках изо льда

Вздрагивают лучи…

Быстрого света сноп.

Стайки летучих рыб…

Словно руки озноб —

Там, где реки изгиб…

Дорога. Улица. Тропинка

Дорога. Улица. Тропинка.

Шагов и музыки игра.

Земля – как черная пластинка,

А человек на ней – игла.

Вся жизнь – на грани поединка:

Любовь, отчаянье, полёт…

Душа – как черная пластинка:

Ей больно,

А она – поёт.

Всё то, что прежде только снилось

Всё то, что прежде только снилось,

Чего и быть-то не могло,

Вдруг заявилось-запылилось,

Помялось и произошло:

Не абы как, не на бумаге,

Не с молодцами подшофе,

Не с кулаками после драки,

Не перед аутодафе

А здесь, сегодня, в том же мире,

Где, задыхаясь от гостей,

В своей или чужой квартире

Ждут хоть каких-нибудь вестей.

И вот оно – на самом деле —

Немыслимое – миг назад,

Явилось, точно – как хотели

Да вечно мешкали сказать.

И вроде радоваться надо:

Смеяться или пить до дна…

А ты, не поднимая взгляда,

Стоишь и плачешь у окна.

Восхождение

Туда, где ледяные сны,

К вершинам, грозным от рожденья,

По зову сердца и весны

Мы начинаем восхожденье.

Долины взорваны травой.

На гребнях снег ещё дымится.:

Объятый ветром, но живой,

Он обжигает наши лица.

Ещё не выдохлась пурга:

Лавины эха, шпаги свиста,

И за альпийские луга

Тропа крута и камениста.

За каждым выступом скалы

Риск отступленья неизбежен.

Но там, внизу, кипят котлы,

И золотистый воздух нежен.

Там искры листьев занялись,

Там день язычески неистов…

А перед нами – только высь,

Где небо – цвета аметистов.

За каждый шаг, за миг, за треть,

За приближенье к вечной цели —

Не страшно вспыхнуть и сгореть

В белесом пламени метели…

Короткий выдох. И – вперёд.

А там – пускай, судьба превратна.

Но нет уже пути обратно

Тому, кто этот изберёт.

Художник

Не спит художник по ночам,

И вместе с ним не спят картины,

Где прикасаются к очам

В снегах сибирские равнины,

Где знойный воздух пирамид

Мелькнёт по сердцу ветром шалым,

Где лишь свеча во тьме горит,

Пронзая бездну жёлтым жалом,

Где льда дремучая гора

Плывёт, на волнах отражаясь,

Где осень веткой со двора

К стеклу оконному прижалась,

Где в воздухе – поёт букет,

А звёзды – прорастают в небо!

Когда душа летит на свет,

Её описывать нелепо…

Но прав настойчивый творец:

Он чувствует, как лягут краски,

И тысячу своих сердец

Он предаёт всё той же страсти.

Она, как стража на посту,

Из ночи в ночь его тревожит

И водит кистью по холсту,

Когда рука уже не может…

Часы

Идут часы. Конец столетью.

Дрожат весы.

Железом, бронзою и медью

Стучат часы.

Идут колючие, стальные —

Без рук, без ног,

Спешат минуты заводные,

Течёт песок.

И не уснуть. И не проснуться.

И не уйти.

Идут часы, и жилы рвутся

На всём пути.

Жидкий изумруд

Зимы истаяли недели,

Как затерявшийся в ночи

В белесом пламени метели

Мгновенный обморок свечи.

Но, о минувшем не гадая,

Всё оживлённей и смелей

Струится зелень молодая

По иероглифам ветвей.

И, словно осеняя чудом

Мир, узнаваемый до слёз,

Пылает жидким изумрудом

За полем облачко берёз.

Жизнь

Жизнь незаметно истекает

Покуда вся не истечёт

За будничными пустяками

И датами наперечёт.

Однажды, на какой-то дате

И я на даль её взгляну,

Как на пылающем закате

На заполошную волну.

Но так ли всё? Она ли это —

Там, на неведомом краю

Воды и солнечного света?

Не знаю… И не узнаЮ.

Ожидание

Дерево качнётся

На ветру,

Что-нибудь начнется

Поутру.

Что-то вроде сказки

Для детей,

Что-то вроде ласки

Для людей,

Для людей подточенных.

Жизнью замороченных,

Знавших только дрязги

Позабывших сказки…

Дерево качнётся.

Что-нибудь начнётся.

Поглядите мне вслед

Поглядите мне вслед. Если можно, прошу лишь об этом.

Как не падает снег, как не гаснет свеча на ветру,

Как сгорает звезда за чертой, наречённой рассветом,

Поглядите мне вслед и увидите: я – не умру.

Поглядите мне вслед. Перед тем, как забыть, поглядите.

Бог нам завтра судья, но пока все ложится на вас.

Рассыпаются в прах имена на песке и граните,

Кто-то плачет во сне, и святые пускаются в пляс…

И когда темнота заскользит холодком за спиною,

И не слышно кричать, и неведомо сколько идти:

Поглядите мне вслед, не спешите пройти стороною,

Может, есть что сказать, может, просто и вам по пути.

Дворцовая площадь

Шёл парад – венец державной мощи:

Четкий шаг и взгляды по дворцу.

В чём-то провинившуюся площадь

Сапогами били по лицу.

Шли года, как люди, – по спирали,

Горькая истошная толпа,

Шли года и молча умирали

У Александрийского столпа.

Новый год идёт и пляшет

Новый год идёт и пляшет.

Новый год поёт, как дышит.

Что он нового расскажет?

Что он свежего напишет?

Всё покуда неизвестно.

Всё покуда так не важно.

Только ёлочная песня

Да от выпит

…В час, когда стихает в зале,

В час, когда смолкают речи, —

Обливаются слезами

Непогашенные свечи.

Не касаясь земли…

Идти по земле, не касаясь земли,

Туда, где другие пока не прошли,

Откуда ещё не бывало гостей,

Куда и от нас не случалось вестей…

Там звонкое солнце и хрупкая мгла,

Там ангел простёрший два снежных крыла

Над каждым, кто смеет шагнуть за порог

Ведомый звездой необъятных дорог…

Я уезжаю утром в дальний путь

Я уезжаю утром в дальний путь

На долгий день,

на краткий миг…

Дорога впереди блеснет, как ртуть,

И за спиной растает, словно крик.

И разлетятся кедры за окном —

Как зыбкий сон

из давних лет,

Где, словно в механизме заводном,

Всё время – только пасмурный рассвет…

День истечёт во сне и наяву

В который раз,

и сгинет с глаз, —

И снова я его переживу

Лишь потому, что тосковал о вас…

Мой ангел

Мой ангел, я тебя не стою —

Ни ночью, ни при свете дня.

Всё, чем кичился я – пустое,

Но ты – не покидай меня!

Из чувств сильнее всех шестое,

Как джига ливня и огня:

Мой ангел, я тебя не стою,

Но ты не покидай меня!

Жизнь, как и смерть, встречаю стоя,

Не возносясь и не кляня…

Мой ангел, я тебя не стою,

Но ты не покидай меня!

На посошок

Хозяева! На посошок – вина!

Всё было вкусно, чинно, благородно.

Я не смотрю: целуйтесь, что угодно…

Ах, да! Я – рад, что ты – его жена.

Что эта речь нелепа и смешна,

Что роль моя, бесспорно, неуместна,

Не объясняй, я знаю, если честно,

Но чашу пью, как водится, до дна.

И что теперь? На посошок? Вина?

Нет. Покурю сначала – у окошка.

Что странного? Ну, выпил я немножко.

Случаются такие времена.

И все же чашу надо пить до дна,

До дна – чтобы текло по подбородку.

О, сколько нужно на такую глотку,

Чтобы забыть, что ты теперь – жена!..

«Хозяева! На посошок – вина!»

И хлопнет дверь. И вздрогнешь ты невольно.

Не притворяйся, что тебе не больно.

Уже темно. И дует от окна.

Кроме тебя

Я порвал все твои фотографии.

Но это не помогло. Я помнил тебя.

Я уехал за тридевять земель

и больше не возвращался.

Но это не помогло. Я помнил тебя.

Я встречался с другими, и меня любили.

Но это не помогло. Я помнил тебя.

Я напивался – вусмерть,

как сапожник,

как бич,

как последняя тварь.

Но это не помогло. Я помнил тебя.

Я женился, обзавелся детьми, стал домовитым.

Но это не помогло. Я помню тебя.

Я старею. Всё выветривается из памяти.

Всё.

Кроме тебя.

За мгновение до любви

Над планетой, похожей на плод,

Только небо к душе прикоснётся:

Среди ночи тягучей, как мёд,

Сон трепещет горячий, как солнце…

Дремлет мир, населённый людьми,

Лишь волнуются сны, полыхая,

За мгновенье до первой любви,

До любви без конца и без края!

Простите её неразумную речь

Простите её неразумную речь

И бурные слёзы, и вздохи, и шёпот —

За раннюю горечь опущенных плеч

И жизни не слишком удавшийся опыт.

Простите за то, что порою она

Рассеянна или не очень любезна…

Была непомерно высокой цена

Тому, что теперь забывать бесполезно.

За резкую боль незаслуженных фраз,

За всё, с чем живёте сегодня в обиде, —

Прощенья она не попросит у вас…

Но вы пожалейте её и простите.

У каждой реки…

У каждой реки свой плеск.

У каждой души свой дождь.

Ты веришь не в то, что есть,

А в то, чего вечно ждёшь.

Ты в гору, а там – овраг,

Ты замуж, а там – гарем.

И каждый твой раз не так,

И каждый твой шаг не к тем.

А рядом играют гимн

И ставят вопрос ребром…

У каждой трубы свой дым.

У каждой судьбы свой дом.

Душу твою…

Душу твою вынули напоказ.

Душу твою вынесли на мороз.

Лоно её вспорото, как матрас…

Это пройдёт. Только не надо слёз.

Руки твои – в грязных чужих следах.

Только не плачь…. Это не твой позор.

Видишь: плывёт озеро в облаках?

Нет ничего чище таких озёр…

Всё чаще

Всё чаще я впадаю в сон —

Внезапный, крепкий, непробудный.

Всего мгновенье длится он,

Один лишь миг волшебно-чудный.

Так происходит день за днём, —

Едва глаза сомкну случайно:

Друзей, ушедших вижу в нём

Счастливыми необычайно.

Там небо именем Любви

Осуществляет их надежды,

И не смолкают соловьи,

И нежно светятся одежды…

Всё чаще я впадаю в сон…

Всё продолжительнее он.

Твоя любовь

Пути любви блаженны и чисты,

Она – не крест, не долг и не работа,

Любить тебя за то, что любишь ты —

Мечта пустая: любят не за что-то.

В её карманах тысячи прорех,

С ней каждый день – как первая страница,

Она одна подъемлет вся и всех

Так высоко, что небо серебрится…

Не простирай же рук своих в мольбе,

И не вещай, что век напрасно прожит:

Твоя любовь принадлежит тебе,

Другим она принадлежать не может.

Мне уже не больно

Мне уже не больно,

Как бывало раньше.

Если что и вспомню, —

Ерунда, не страшно.

Раньше было лучше.

Даже звёзды – выше….

Ты меня не слушай..

Ничего не вышло.

Отшумели свадьбы,

Отгремели войны,

Всё прошло, и кстати

Мне уже не больно.

Хорошо, что с прошлым

Мы порвали оба.

Если кто и спросит:

Больно не особо.

Жизнь – как чисто поле,

Вроде всё знакомо,

Только там, где больно:

Ничего не помню.

Ни еды, ни яда

Ни еды, ни яда,

Ни дождя, ни града,

Ни огня дотла,

Ни добра, ни зла, —

Ничего не надо,

Лишь бы ты была…

Пещера

Покажи мне пещеру, в которой прячутся облака.

Пещеру, к которой стремятся

причудливые стайки разметавшихся глаз,

настойчиво следующих

за солёными пенными губами прибоя…

Покажи мне пещеру свою.

Нет золота в ней

и алмазов нет,

но тысячи огненных джиннов

стерегут её

дремлющую древнюю дымную бездну,

в которой каждому

чудится

только его

исчезающая

тень.

12 строчек о любви

В глаза твои заглядывать боюсь,

Ведь прятать душу – не моё искусство.

И если взгляды всё ж пересекутся,

То вспыхнет счастье, и нахлынет грусть…

Я знаю это, вижу, как сейчас:

Как мы летим в бездонные мгновенья —

Объятые восторгом вдохновенья,

Омытые сияньем наших глаз!

Но отгремит и кончится гроза.

И всё пройдёт внезапно и невольно…

Я знаю, знаю: это очень больно.