– Ага.
– А что, погнали! – после недолгого раздумья принял решение Денис. – Только домой заедем, продукты оставлю.
«Москвич» скрежетнул коробкой передач, взревел двигателем и медленно покатил, побрякивая оторванным глушителем.
– А я пружины поднял передние, рессоры задние усилил, – начал рассказ о своём, злободневном, Костя.
– Зачем? – рассеянно спросил друг.
– Ну как? Возить, ну, картошку там, капусту… Универсал же – много мешков влезет. А ещё карбюратор поменял, вообще крутой…
– Подожди-ка, а мы куда? – прервал Костю Денис, заметив, что он направляет машину в сторону выезда из города.
– Как куда? В Кронштадт.
– Так на паром же нужно!
– Не, по дамбе поедем. Говорят, её хоть и не достроили, но движение с северной стороны запустили. Хочу посмотреть, что за дорога.
– Это же часа три ехать! Хотя… – Денис махнул рукой. – Ладно. Так что ты там про радиатор-то?
– Карбюратор! А ещё – прокладку поставил дополнительную под головку блока.
– Это зачем?
– Бензин семьдесят шестой заливать можно, с девяносто третьим не париться.
– А. Так есть же и девяносто третий на заправках, вроде.
– Да кто-ж заправляется на заправках? У автобусников беру, за полцены. А они на семьдесят шестом работают. Чего непонятного-то? Ещё свечи поменял, зажигание отрегулировал, смотри, как прёт, круче иномарки!
Костя выжал педаль газа до самого полика, и машина, натужно гудя, начала обгонять рейсовый ЛИАЗ. Поравнявшись с ним, Костя приветственно посигналил водителю, и, закончив обгон, торжествующе обернулся к другу:
– Видал?
– Видал! – Денис уважительно покивал головой, спрятав усмешку.
Видимо благодаря новому карбюратору, жёлтый «Москвич» подъехал к дамбе всего часа через полтора. Дорога действительно была открыта. Двухполосная, асфальтированная, даже разметка нанесена. Только по обочинам красовались навалы камней, песка, грунта и другого строительного материала. Машин, что встречных, что попутных, было совсем немного, можно было бы и разогнаться, но Костя не торопился. Он с интересом посматривал по сторонам, на недостроенные водопропускные сооружения и заброшенные форты.
– Глянь, – ткнул он рукой в сторону моря.
– Ага. Это Северные форты. Семь штук, – кивнул Денис.
Пересчитав форты по дороге и убедившись в правоте друга, Костя переключил внимание на приближающийся город. Он направил машину в сторону центра. «Москвич» двигался по шоссе, заставляя нервничать зазевавшихся на светофорах автомобилистов волговским сигналом и шокируя редких прохожих доносящимися через приоткрытые окна Костиными возгласами «Moscow Calling», в дуэте с Александром Маршалом. Через пару минут Костя свернул в неприметный проезд с бетонным покрытием. Проехав вдоль металлического серого забора, за которым виднелись заросли высоких деревьев, «Москвич» остановился возле ворот с якорями посередине створок. Пассажиры вышли.
Солнце безуспешно пыталось отогреть атмосферу недружелюбного приёма. Денис, поёжившись от порыва осеннего балтийского ветра, с завистью посмотрел на кожаную Костину безрукавку и представил свою осеннюю куртку, грустно висящую в шкафу.
Подёргав запертую калитку, Костя, без надежды на ответ, крикнул:
– Эй!
– Да чего там эйкать, нет никого, – Денис внимательно посмотрел сквозь решётку, за которой явственно просматривалось полное запустение.
Костя попытался распутать проволоку, на которую были замотаны ворота, но она и не собиралась поддаваться. Однако желание попасть внутрь было непреодолимо, поэтому мощного напора пассатиж, отвёртки, и какой-то матери, проволоке выдержать было не суждено. Парни потянули за створку, но не тут-то было – заржавевшие петли не намерены были впускать настойчивых посетителей. Но и посетители были не в настроении сдаваться без боя. Оттянув насколько возможно одну створку и уперевшись ногами в другую, они создали проём, достаточный, чтобы просочиться в запретную зону. Сначала туда нырнул Костя, который придержал ворота, пока протиснулся Денис, и отпустил их, когда друг был уже внутри. Ворота грохнули с разочарованием, а непрошенные гости двинулись внутрь территории.
Слева зияло разбитыми окнами одноэтажное здание с двумя гаражными боксами. Их большие деревянные ворота с облупившейся, когда-то голубой, краской, были приоткрыты. Друзья заглянули внутрь. Пыль, грязь и пустота.
– Это КПП и УПК. Ну, учебная пожарная команда, – прокомментировал Костя.
Парни прошли дальше. Территория бывшей военной части густо поросла растительностью, под напором которой не выдерживали даже бетонные дорожки. С правой стороны зияло разбитыми оконными проёмами небольшое кирпичное двухэтажное здание без излишеств. Прямо – тоже двухэтажное, схожей архитектуры, только в форме буквы П.
Костя начал экскурсию с невыносимой ностальгией в голосе:
– Это учебный корпус. Я там частенько в нарядах дежурным был. Прямо, за плацем, команда и столовая. За ней – гаражи. Знаешь, сколько пожарной техники здесь было? С десяток автомобилей, даже «Ураган». А мотопомп и не сосчитать…
– Так это учебка пожарников? Ты же на флоте служил, вроде.
– Пожарником ты будешь, если у тебя дом сгорит. А нас на пожарных здесь учили. Думаешь, на флоте пожаров не случается? Учебка 132 ВШМС – военная школа младших специалистов. Командиров отделений пожарной охраны готовили в береговые части и на противопожарные суда. Это вам не спецназ МВД какой-нибудь, – Костя притворно-презрительно смерил друга взглядом.
– М-да. Видать младшие военные специалисты не нужны стали…
– Видать, да. Все пожары потушили, со стихией справились, теперь гореть не будет. Будет только гнить.
Друзья подошли к плацу с кое-где стёршейся разметкой для занятий строевой подготовкой. Костя снял поясную сумочку и кожаную безрукавку, оставшись в тёмно-синем с красными полосами спортивном костюме знаменитой фирмы «ADIBAS» и ярко-жёлтых, под стать «Москвичу», летних замшевых туфлях, встал по стойке «Смирно» и скомандовал сам себе:
– К торжественному маршу! По-взводно! По-ротно! На одного линейного дистанция! Первая рота прямо, остальные напра-во! Шаго-о-м марш!
Чеканя шаг, он промаршировал по периметру под игравшую в голове мелодию «Прощание славянки». Наблюдавший за его стараниями Денис скомандовал:
– Рота, счёт!
– И-и ррр-а-аз! – Костя от души припечатал по плацу туфлей на тонкой подошве, и запрыгал на одной ноге. – Ой, отбил ступню, похоже!
Прихрамывая, он подошёл к другу, кивнув в сторону плаца:
– А ноги-то помнят!
– Да красавец, что сказать.
– Так столько тут времени провели, не дай Бог. Нашагались. А вот ещё помню 31 декабря снег пошёл. Да такой плотный, что за час сугробов навалило метра полтора. А на плацу не может же быть куча снега. Особенно в новогоднюю ночь. Вот и таскали его, убирали до одиннадцати вечера без перекуров. А утром дождь пошёл, который смыл все остатки. Капризная балтийская погода, короче. Насчёт перекуров, кстати, вообще курить запрещали. Если кого увидят с сигаретой – весь взвод на тренировку ПТП 24. Это бег в изолирующих противогазах. Потом покажу, где бегали.
Побродив по разрушенным зданиям постройки начала века, и ничего ровным счётом, не почерпнув для себя интересного, кроме флотских Костиных воспоминаний, парни направились в сторону выхода.
– Не пойму. Ты здесь лет десять назад служил. Ну, допустим, лет пять как часть расформировали. Почему же всё так разрушено? Здания потрескались, бетон полопался, заросло всё кустами и деревьями. На фортах и то лучше сохранилось, хотя там никого уже лет пятьдесят не было.
– Понятия не имею, – пожал плечами Костя, угрюмо глядя под ноги.
Дойдя до ворот, он развернулся. Немного постоял, опёршись на них, молча рассматривая руины. А потом тихим голосом рассказал:
