Он взялся за шапку.
– Помолчи, честная станица! – раздались возгласы. – Атаман слово держать будет!
Стихнул весь круг казачий. Плотнее сдвинулись ряды, задние напирали на передних, только тяжелое дыхание да сдержанный кашель прерывали ночную тишину.
Ермак поднял курчавую голову. Из-под снятого шлема черными змеями рассыпались кудри, ярко блеснул белый лоб над загорелым лицом; глаза горели решимостью, удалью… и восторгом. Предстоящий кровавый бой радовал донца-атамана!
– Идти назад!? – тихо, но сурово сказал он. – Идти назад через безлюдную и мрачную пустыню, идти за горы, покрытые глубоким снегом. Идти пешком, потому что реки замерзнут!..
Ермак вздохнул. Вздохнул, как один человек, и весь круг войсковой.
– Вернуться домой на тихий Дон и что сказать!? Вернуться без славы! Нас спросят дома старики, нас спросят жены и дети: во вы пропадали два года за Волгой, что сделали вы?
Молчание царило в кругу. Напряженно слушали казаки речь своего атамана. Ермак умел говорить, недаром про него и в песне поется: «Ермак возговорит, как в трубу вструбит». Серебром лилась его речь.
– Что ж, атаманы молодцы, решайте: идти нам со срамом домой, чтобы жены смеялись над нами, чтобы родители прокляли нас и не было нам никогда от них благословения, или вернуться после победы покорителями царства Сибирского?!.
Огнем загорелись глаза казачьей вольницы. Слетели порывом шапки с косматых голов, поднялись руки, творя крестное знамение, поклялись казаки либо умереть, либо победить Кучума царя. «Смерть – лучше отступления!» – говорили казаки. Задумчивые расходились донцы по своим шалашам и там тихо беседовали, точили оружие, отсыпали порох, готовили пули.
И слышалось всюду одно слово, одна клятва между односумами: – «если ты жив останешься, расскажи дома, как меня убили!» – потому что каждый готовил себе славную смерть!
Бой Ермака с Кучумовыми полчищами в Сибири. С картины художника В.И. Сурикова
На рассвете, 23 октября, казаки ударили на приступ укрепленного Кучумом селения Чувашева. Засвистали пули казачьи, загремели ружья и навстречу им полетели тучи стрел. За ружейною трескотнею, за свистом стрел не слышно было ни голосов, ни команд. До полудня шла перестрелка. Татары, видя, что казаков очень мало, сами проломили засеки в трех местах и живыми людскими потоками устремились на казаков. Это был отчаянный бой. Каждый понимал, что от того, кто победит, зависит быть или не быть тому живому. Летописец, записавший о том, как происходила эта битва, написал – «и бысть сеча зла; за руки емлюще сечахуся», то есть, хватали друг друга за руки, чтобы помешать наносить удары. Но под могучими ударами казаков густые толпы татар стали редеть. Раненый царевич Маметкул был переправлен с приближенными людьми на ту сторону реки и татары начали отступать. Уже темнело, когда казаки заняли татарские засеки, а потом отошли на старый свой бивак к Атику городку. Всю ночь не спали они. Хоронили убитых. Их было 107 человек; перевязывали раны, строили укрепления, опасаясь нападения татар. Но татарам было довольно. Союзники Кучума, остяцкие князья, покинули его, Маметкул, лучший витязь его, был ранен, а сам Кучум тою же ночью ушел в свою столицу город Сибирь, собрал свои пожитки, жен и бежал с ними в степи.
26 октября 1581 года казаки заняли Сибирь. Там, в ханских дворцах и торговых рядах, они нашли богатую добычу: золото и серебро в сундуках, золотом тканные материи и царские уборы, дорогие меха и драгоценные камни…
Ермак зазимовал в Сибири. Его дружина разместилась в покинутых домах; по окрестным городам и селам были посланы гонцы с известием, что казаки не сделают зла тому, кто добром вернется в свои дома, примет клятву на верность царю Московскому и будет послушен Ермаку. И вот из лесов стали возвращаться мирные татары. Казаки принимали их ласково, помогали им на первых порах, и слух о том, что Ермак правитель добрый, пошел по всей Сибири. Юрты и отдельные кочевые спешили заявлять Ермаку о том, что они верны русскому царю, и доносили казакам о всяком движении своего бывшего царя Кучума и его войска.
Кучум от горя совсем одряхлел, потерял зрение и скитался одинокий по Ишимской степи. Оправившийся от раны Маметкул своими наездниками окружил казачий стан и захватывал одиночных казаков, возвращавшихся с поездок.
Но следил за ним и Ермак. Его удальцы не спали зимою. Из пешей рати, шедшей на судах, к весне дружина Ермака обратилась в отличную конницу. Татары окрестных Сибири юртов стали друзьями казаков, они донесли Ермаку, что Маметкул с небольшим отрядом татар стал на реке Вагое. Это было весной 1583 года. Ермак отправил против него сотню в 60 человек. Казаки напали ночью на татарский стан. Большинство татар они умертвили сонными, а самого Маметкула взяди в плен и живым доставили Ермаку. Как только вскрылись реки, опять на судах пошли казачьи отряды, широко раздвигая завоевания Ермака. Не одна казачья голова легла на приступе сибирских городов. Убит был и один из главных сотрудников Ермака – Никита Пан.
В самой Сибири снаряжалось посольство к Строгановым и Московскому царю. Отбирались лучшие меха, 2400 соболей, 20 чернобурых лисиц и 20 бобров, лучшие камни, отсыпалось самородное золото, заворачивались и зашивались в рогожи драгоценные царские шапки и наряды Кучума. Начальником летучей станицы с подарками царю Иоанну IV, которыми бил челом донской казак Ермак Тимофеевич, – был назначен лучший дружинник Ермака – атаман Иван Кольцо. Ему наказано было, прибыв в Москву, «бить челом царю царством Сибирским»…
Веселую грянули казаки песню, когда по знакомому пути, по рекам сибирским поплыли назад к Каменному поясу. Весла бодро ходили в руках, сознание великого дела, которое они совершили, окрыляло их, и летели острогрудые челны казачьи по холодным волнам широких рек.
Царь радостно принял Ивана Кольцо. Он простил казакам все прежние их разбои на Волге, пожаловал посланных деньгами и сукнами на одежду, разрешил атаману Кольцо набирать в Московской земле охотников для заселения Сибири и повелел отправить Маметкула в Москву. Ермаку с его товарищами была пожалована царем грамота.
В грамоте царской, – Иоанн ІV милостиво объявлял казакам забвение старых провинностей и вечную благодарность России за важную услугу. Ермак был назван князем Сибирским, ему было поручено устраивать завоеванную землю. Для принятия же сибирских городов, из Москвы был послан воевода князь Семен Болховской и голова Иван Глухов с отрядом лучших московских солдат – стрельцов.
Ратный крестник Ермака, Маметкул, оказался и в Москве храбрым воином. Он дослужился в русских войсках до чина воеводы – что отвечает нынешнему генералу, – и воевал со шведами, отличаясь мужеством и искусством.
Подаренная Московскому государству донскими казаками Сибирь – усилила Московского царя и стала его снабжать и хлебом, и золотом. Но, вместе с тем, Ермак с донцами подарили русскому народу обширные земли. И, когда тесно стало на Руси, потянулись переселенцы в широкие Сибирские степи, в дремучую тайгу и нашли там отличные места для жизни.
Теперь Сибирь неразрывная часть Русского государства, богатый край со многими красивыми городами. Бежит через этот край железный путь, на днях пройдет и другой, и земледелец, и скотовод, и горнопромышленник – живут в завоеванной триста лет тому назад донскими казаками Сибири припеваючи…
7. Смерть Ермака. 6 августа 1584 года
Отправив атамана Кольцо в Москву, Ермак ушел с казаками на север Сибири. Во всех городах он объявлял жителям о подчинении их Московскому царю и оставлял казаков для порядка. Так, в походах и трудах, провел он лето и зиму 1582 года и лето 1583 года. Осенью этого года он возвратился в Сибирь, и здесь его встретил прибывший из Москвы атаман Кольцо.
Радостна была встреча атаманов. Собрался круг казачий и с увлечением слушали донцы длинный рассказ посланца о царском приеме. Сибирский князь Ермак надел привезенные от царя тяжелые доспехи, казаки целовались друг с другом, поздравляя один другого с царскими милостями, делили деньги, делили сукна. Гуляли и пели песни, восхваляя своего атамана.
Дружно и ласково приняли они и стрельцов, прибывших с Кольцом, одарили их сибирскими мехами, отвели им дома. Но Сибирь был небольшой город. В нем не было хороших теплых домов, казаки и татары жили в кибитках, питались чем Бог пошлет. Зима стала ранняя, выпал глубокий снег, реки замерзли. Казаки не могли промышлять ни охотою, ни рыбной ловлей. Скоро в городе стало не хватать съестного. Пришлось плохо питаться. Непривычные к лишениям похода стрельцы начали хворать. От недостатка в овощах в отряде их появилась цинга. Их воевода князь Болховской умер от болезни. С честью похоронили его казаки.
Но вот тяжелая зима стала подходить к концу. Ярче заблистало солнце. Сделалось теплее. Из окрестных деревень потянулись обозы. Ободрилось войско Ермака. Но отряд уменьшился почти наполовину. А летом ему предстояли новые испытания.
Памятник Ермаку Тимофеевичу в г. Новочеркасске
Казаки дружили с татарами и остяками и доверяли им во всем. Сами честные и правдивые в дружбе и товариществе, они считали и татар честными, истинными товарищами… Атаманы казачьи ездили в гости к мирзам, пировали с ними и вели долгие беседы. Татары, между тем, готовили измену. Они льстили казакам, низко кланялись им, пировали с ними, клялись, что они стали их братьями, а сами задумывали жестокую месть. Летом, как-то, атаман Иван Кольцо гостил с 40 казаками у мирзы Карачи. Как всегда, пили пьяную бузу, слушали, как заунывно пели под звон струн слепые певчие, смотрели медленый танец татарок. Ночью беспечно полегли все спать, без часовых и без оружия. Забыли казачью сноровку… Под утро никто не встал. Всех зарезал, никого не пощадил жестокий Карача. Не успела рассеяться печаль по этому случаю, как новое несчастье легло на маленький отряд Ермака. Погиб другой атаман его, лихой донец Михайлов. Он погиб на разведке, убитый из засады стрелой.
Гибли казаки. Лучшие воины были убиты. В июне месяце татары вдруг перестали платить дань. У Карачи собралось большое войско, и он обложил им город Сибирь. На этот раз татары были осторожны. Они поставили свои засеки и расположили за ними войско в трех верстах от города. Они решили погубить Ермака и его дружину голодом. Настали тяжелые дни. Ни пушки, ни ружья казачьи не могли достать до татарскаго лагеря.
И вот, в это тяжелое время снова проснулась доблесть казачья. Атаман Мещеряк вызвал охотников пробиться сквозь стан татарский и напасть на татар сзади. Выбрав безлунную ночь, он тихо вышел из города Сибири и, подкравшись незаметно к главному стану татарскому, бросился резать сонных татар. Оба сына Карачи были убиты. В ужасе татары разбежались, а Мещеряк засел со своим отрядом в татарском обозе. На рассвете Карача собрал татар и атаковал казаков. Но казаки встретили татар дружным огнем из пищалей и отогнали врагов. Мало того, они бросились еще их преследовать и в полдень вернулись в освобожденную от осады Сибирь.
Чтобы наказать врага и обезопасить себя на будущее время, Ермак с 300 казаков отправился в новый поход по Сибирскому царству. К зиме он вернулся с богатой добычей. Все городки были приведены к покорности, на всех наложена дань.
Два года прошло спокойно. Казаки и русские сумели завязать торговлю с соседними народами. Потянулись в Сибирь, а оттуда в Москву из Китая караваны с чаем, из Бухары повезли шелк и хлопок, из далекой Индии благовония и пряности. Богатела Сибирь от торговли.
Узнав об этом, старый Кучум, бродивший в верховьях Иртыша, в 1584 году собрал войско, стал заставою и не пропускал бухарских купцов в Сибирское царство. Об этом донесли Ермаку. Ермак взял 50 казаков и с ними поплыл на лодках вверх по Иртышу. Несколько дней гребли казаки между лесов и угрюмых скал. Они дошли до застав, но нигде не нашли татар. Ермак, проведя весь день в поисках, к ночи с 5-го на 6-е августа вернулся к лодкам и расположился на ночлег. Ночь была темная, лил дождь, ветер шумел вершинами деревьев. Усталые казаки заснули крепким сном. Татары, следившие за казачьим отрядом с другого берега Иртыша, переправились через реку и напали на сонных казаков. Только двое проснулись, Ермак и еще один донец. Ермак отчаянно оборонялся, но видя, что он один, что погибла его верная дружина, бросился в Иртыш, в надежде доплыть до лодок. Но тяжелые доспехи, подаренные ему Иоанном, тянули его ко дну, усталость брала свое, обессиливали руки, туманилась голова – и погиб великий донец, князь Сибирскй, не доплыв до стругов.
Другому, простому казаку, удалось пробиться. Он бежал в Сибирь и рассказал там о гибели атамана…
На следующий год в Сибирь из Москвы прибыли воеводы Мансуров, Сукин и Мясной. По Сибирскому царству начали строить городки. В 1585 году поставили Тюмень, а через два года Тобольск, потом Пелым, Березов, Сургут, Тару и Нарым. Сибирское царство, завоеванное донскими казаками, прочно занималось. Остатки Ермаковой дружины положили основание новому казачьему войску – Сибирскому.
Умер Ермак, погиб в Иртыше, в отчаянной схватке с татарами, но умерло только бренное тело его. Сам он, великий донской атаман, жив и доныне. Жив в песнях казачьих – старых и новых. И теперь донцы и сибирские казаки в мощной песне вспоминают бурную ночь с 5-го на 6-е августа 1584 года. Кто не знает этой песни, составленной из стихотворения известного стихотворца русского К.Ф. Рылеева?
Ревела буря, дождь шумел;Во мраке молния блистала;Безперерывно гром гремел,И ветры в дебрях бушевали…Ко славе страстию дыша,В стране суровой и угрюмой,На диком бреге ИртышаСидел Ермак, объятый думой.Товарищи его трудов,Побед и громозвучной славыСреди раскинутых шатровБеспечно спали близ дубравы.«О, спите, спите», мнил[4] герой:«Друзья, под бурею ревущей!С рассветом глас раздастся мой,На славу иль на смерть зовущий.Вам нужен отдых: сладкий сонИ в бурю храбрых успокоит;В мечтах напомнит славу онИ силы ратников удвоит.Кто жизни не щадил своей,Опасность в сечах презирая,Тот думать будет ли о ней,За Русь святую погибая?Своей и вражьей кровью смывВсе прегрешения буйной жизниИ за победы заслуживБлагословения отчизны?..Нам смерть не может быть страшна;Свое мы дело совершили:Сибирь Царю покорена,О, мы – не праздно в мире жили!»Ревела буря, дождь шумел;Во мраке молния блистала;Безперерывно гром гремел,И ветры в дебрях бушевали.Иртыш кипел в крутых брегах;Вздымалися седые волныИ рассыпапись с ревом в прах,Бия о брег казачьи челны…C вождем покой в объятьях снаДружина храбрая вкушала;С Кучумом буря лишь однаНа их погибель не дремала.Страшась вступить с героем в бой,Кучум к шатрам, как тать[5] презренный,Прокрался тайною тропой,Татар толпами окруженный.Мечи сверкнули в их руках —И окровавилась долина,И пала грозная в боях,Не обнажив мечей, дружина…Ермак воспрянул ото сна,И гибель зря[6], стремится в волны;Душа отвагою полна;Но далеко от брега челны!Иртыш волнуется сильней…Ермак все силы напрягает —И мощною рукой своейВалы седые рассекает.Плывет… уж близко челнока:Но сила року уступила,И, закипев страшней, рекаГероя с шумом поглотила.Лишивши сил богатыряБороться с ярою волною,Тяжелый панцырь – дар Царя —Стал гибели его виною.Ревела буря… Вдруг лунойИртыш на миг осеребрился,И труп, извергнутый волной,В стальной кольчуге озарился.Носились тучи, дождь шумел,Во мраке молния блистала,И гром вдали еще гремел,Но Ермака уже не стало!..На смерть Ермака написаны и еще стихи, сочиненные А. А. Д.
За Уральским хребтом, за рекой Иртышом,На далеких отрогах Алтая,Стоит холм, – и на нем, под кедровым шатром[7]Есть могила, совсем забытая.Много лет уж стоит, и курган сторожитЭтот кедр одинокий угрюмо.Вкруг него ни куста… Вся дорога пустаИ тиха. Нет ни звука, ни шума.Хищный вран не летит, дикий зверь не бежитЭтим местом: здесь кроется диво.Заколдован курган. С ним и кедр великан,Что разросся так пышно, красиво.Говорят, что под ним великан исполин,И в броню и кольчугу одетый,Беспокойно лежит, потому что зарытПо обряду отцов не отпетый.Триста лет, говорят, это было назад,Рыбаки в Иртыше неводилиИ, в мереже одной, здесь, на берег крутой —Вместо рыб – мертвеца притащили.Был в броне боевой, был в кольчуге стальной,Роста страшного – пойманный в сети.И дивились ему, великану тому,Рыбаки простодушные эти.Но, не зная, как быть, как покойника сбыть,Чтоб на грех не затеять бы дела,Порешили все скрыть и скорее зарытьЭто мертвое, страшное тело.И с тех пор, только день перейдет в ночь и тень,Из могилы покойник выходитИ всю ночь напролет, по холму взад впередС тяжким стоном задумчиво бродит.Этот стон гробовой над уснувшей землейПо разщелинам гор раздается,Ужасая собой даже кедр вековой,Что от стонов от этих трясется.Есть в народе молва, что порою словаМожно слышать, к могиле склонитесь:«Я – Донской был казак, по прозванью Ермак,О покое моем помолитесь»[8].Не забыли Ермака и потомки. В Тобольске, главном городе Западной Сибири, первой, покоренной Ермаком, поставлен ему, по повелению Императора Николая I, в 1838 году памятник, с надписью: «Покорителю Сибири – Ермаку». Другой памятник поставлен в 1904 году, на пожертвования донцов, в Новочеркасске, в войске Донском, на родине Ермака. На этом памятнике надпись: «Ермаку – Донцы». 3-й Донской казачий полк, по повелению ныне благополучно царствующего Государя Императора Николая II Александровича, носит его славное имя. Его же имя носит и 1-й Сибирский казачий Ермака Тимофеевича полк. На Дону есть Ермаковская станица, есть Ермаковы хутора, и не один донец носит славное имя Ермаково, как бы в воспоминание, что деды его ходили в славный поиск с Ермаком и смелой битвой завоевали родной Руси целое великое Сибирское царство!
Церковь в Сибири, построенная сподвижниками Ермака – донскими казаками. Фото начала XX в.
8. Жизнь донских казаков при царе Феодоре Иоанновиче. Появление на Дону «голытьбы»
Грозен, но велик был царь Московский Иоанн IV. Всю жизнь вел он войны с соседями Московского государства, стремясь расширить его. От татар он отнял всю Волгу с городами Казанью и Астраханью; пробивался он к Балтийскому морю, одно время овладел Нарвой и всей Ливонской землей – нынешним Прибалтийским краем (губерниями Эстляндской, Лифляндской и Курлядской). Долгое время сражались его дружины с поляками, литовцами и шведами. При нем и ему поднес атаман донской Ермак Сибирское царство, и он первый вступил в сношения грамотами с казаками, почитая их за вольное, дружественное России товарищество.
Из набега
Тридцать семь лет правил царь Иоанн на Руси. Он скончался в 1584 году, в один год с Ермаком. Ермак пережил его всего несколькими месяцами. Ему наследовал и на престол вступил царь Феодор Иоаннович.
Царь Феодор был государь мягкий и добрый. Не было у него такой твердой руки, какую имел его отец, чтобы держать в порядке громадное Московское царство. Скромный, застенчивый, он не любил заниматься государственными делами и ему не под силу было править таким большим царством, каким уже была тогда Московская земля. Его отец, царь Иоанн, понимал это и назначил ему в помощь совет пяти бояр. Совет этот назывался Верховной Боярской думой, состоял из бояр: Мстиславского, Никиты Романовича Юрьева, Шуйского, Бельского и Бориса Феодоровича Годунова. Годунов, на сестре которого был женат царь Феодор, скоро стал почти самостоятельно править всем государством, а по смерти царя Феодора венчался и царским венцом.
На Дону, с уходом Ермака с товарищами в Сибирь, продолжалась прежняя боевая, охотничья жизнь. Собирались за атаманами станицы удальцов, строили лодки и шли «добывать зипунов»: кто на Волгу, кто на Азовское море, кто на Черное, кто на Хвалынское. Задевали удалые партии всякого и прохожего, и проезжего на Дону, шарили по татарским городкам сильного тогда Крымского хана, не раз затрогивали и турецкого султана.
И крымцы, и турки обижались на казаков. Считая их подданными русского государя, они писали в Москву жалобы на казаков, но Москва отрекалась от них. Из Москвы на эти жалобы обыкновенно отписывали: «казаки донские и волжские не наши – люди вольные, живут и ходят без нашего ведома»…
31 августа 1584 года была написана в Москве грамота войску Донскому от царя Феодора Иоанновича.
«От Царя и Великаго князя Феодора Иоанновича всея Русии» – написано в этой грамоте: «На Дон, Донским Атаманам и Казакам, старым и новым, которые ныне на Дону, и которые зимуют близко Азова»… Дальше в грамоте своей царь объявляет казакам, что от Москвы к Азовскому паше послан для переговоров Борис Петрович Благово, и чтобы казаки помогли ему доехать до Азова, а сами с азовскими людьми «жили смирно и задору никоторого азовским людям не чинили», да мало того, чтобы позволили азовским людям ловить рыбу по Дону, рубить там дрова и вообще устраиваться на Дону. Кроме того, запрещалось казакам ходить и на крымцев, и требовалось, чтобы казаки жили с Крымским ханом в мире. И за это царь Московский послал казакам свое жалованье: селитру для пороха и свинец. И на будущее время царь Московский обещал дарить казаков своим царским жалованьем.
Приказывал царь Московский еще донским казакам составить поименно, кто и где атаман, и сколько с ним казаков, и список этот отдать тому же Благово, когда он поедет назад. И за это царь обещал к весне всем атаманам прислать еще жалованье.
Этой грамотой кончалась первобытная вольная жизнь казаков. Не стало им свободы, не могли они больше по своей воле ходить «зипуна добывать», искать добычи. Из вольных людей они обращаются этой грамотой в войско царское, получающее за свою верную службу жалованье. Уже нельзя было, как прежде, любому казаку выйти на площадь, бросить свою шапку оземь и скликать народ – «на Волгу матушку, иль в Сибирь пушных зверей пострелять, на море Черное или Хвалынское». Атаманы были записаны, и станицы донских богатырей должны были составлять дружины царские по указу из Москвы. Донские казаки начинали входить в состав московскаго войска, как постоянные его союзники, верные и храбрые, и за это Московский царь жалует их грамотами, подарками и отличиями…
Но по одной грамоте, по одному царскому указу не могла измениться вся жизнь донцов. Больше ста лет прошло, пока успокоилось все на Дону, пока казаки донские поняли, что с ростом и увеличением могущества Московского царства – им нельзя воевать от себя, составлять партии и охотиться на Волге, Каспии и на Черном море. То тут, то там являлись вольные атаманы, собирали, как и встарь, вокруг себя станицу, и шли громить и грабить – куда глаза глядят. Только станицы эти стали больше. Уже не 20, не 50, даже не сто человек примыкало к атаману, а собирались целыми тысячами. Одни, по призыву Московского царя, шли к его войску воевать наряду с царской дружиной, добывать себе зипуна из законной добычи, отнятой от неприятеля; другие шли самовольно, большей частью, за царское же дело, наказать Азовского пашу или татар, но были и такие, которые шли против царского указа и, помня старые времена, занимались разбоями, где придется…
Охотников идти в набеги на Дону все еще было много. Но добычи стало меньше. Меньше стало и богатства на Дону. А людей все прибывало. Селились с казаками беглые крестъяне, прикрепленные к земле при царе Феодоре Иоанновиче 5 марта 1593 года, бежали люди и от казней. Народа становилось больше. Леса редели, зверя и рыбы было труднее добывать. Пастбищ для скота еще было довольно, но не у всех был этот скот. Пахать и сеять – никому и в голову не приходило. От этой тяжелой крестьянской работы и бежали, да это на Дону было и запрещено под страхом жестокой смертной казни. Так, наряду с «добрыми», домовитыми казаками, имевшими свои дома – курени, жившими по городкам, имевшими коров, быков, лошадей, получавшими в жалованье из Москвы деньги, сукна, хлеб, порох и свинец, – появились на Дону казаки «голутвенные», «голытьба» – одинокие бедняки, у которых не было
Ни кола, ни двора,Зипун весь пожиток,Эх, живи, не тужи —Умрешь! – не убыток![9]Этим беднякам все было – все равно. Им и после царского указа хотелось на Волгу, на грабежи, за добычей.
«А как попадешься,пели они, —– так сам отвечайГоловушкой бедной своей».Одинокие сироты, бродили они по городкам и станицам, ища себе атамана, ища случая получить и добычу. Это про таких «голутвенных» казаков и поется по Дону песня:
Ты воспой, сирота, песню новую!– Хорошо песню играть, пообедавши,А я, сирота, еще не ужинал…Поутру сироту в допрос повели.– Ты скажи, сирота, где ночевал?Ты скажи – с кем разбой держал?– У меня, молодца, было три товарища:Первый товарищ – мой конь вороной,А другой товарищ – я сам молодой,А третий товарищ – сабля вострая в руках!Много беспокойства доставляли эти голутвенные казаки Московскому государю, но, когда соединялись они с атаманами и шли за царское дело, они составляли грозную силу. Скоро с почтением стали произносить в Москве имя – великого войска Донского, и благодарностью была полна Москва за услуги донцов. В тяжелые годы смутного времени донцы явились к Москве, готовые или умереть за своего природного Государя – Царя Московского, или победить его врагов.