Женские лица советской разведки. 1917—1941 гг.

Будущая чекистка прилежно училась

Писатель и журналист В.И. Привалихин в своём очерке «Из ленинской гвардии», посвящённом В.Н. Яковлевой, привёл её ответ на вопрос томского уездного исправника в апреле 1911 года о полученном образовании ссыльной революционерки. Варвара Николаевна сообщила ему об окончании 5‐й Московской женской гимназии и Высших женских курсов в Москве[16]. Она мечтала стать астрономом, а выбрала тяжёлый путь революционера, полный опасностей и лишений. Кстати, на курсах с 1901 года преподавал её будущий муж П.К. Штернберг[17]. Он также был увлечён астрономией и трудился в обсерватории Московского университета. К тому же учёный-исследователь, как и юная Варвара, состоял в РСДРП и тоже активно участвовал в подпольной работе.

Не всё понятно с тем, какое же образование Варвара Николаевна на самом деле получила на Московских высших женских курсах (далее МВЖК). Начнём с того, что, несмотря на слово «высшие» в названии, курсы Герье в годы предполагаемого обучения на них Яковлевой высшего образования своим выпускницам не давали и соответствующих дипломов в те годы не вручали[18]. Курсистки этого престижного частного образовательного заведения лишь в декабре 1911 года обрели право сдавать экзамены при университетах для получения диплома о высшем образовании. Тогда был принят закон «Об испытаниях лиц женского пола в знании курса высших учебных заведений и о порядке приобретения ими ученых степеней и звания учительницы средних учебных заведений». Спустя 5 лет было разрешено сдавать выпускные экзамены на самих курсах, и здесь же выпускницы стали получать заветный диплом. Заметим, что не все курсистки были готовы к напряжённой учёбе, поскольку до выпуска доходило только около трети от общего числа поступивших на курсы. Учебные программы МВЖК соответствовали университетским учебным планам и были рассчитаны на значительное время самостоятельной подготовки курсисток.

Как вспоминала сама Варвара Николаевна, гимназию она окончила в 16 лет и поступила на курсы Герье. Стало быть, курсисткой она стала в 1900 году (по другим сведениям – в 1901 году). На курсы принимались девицы, предоставившие документ о среднем образовании или успешно прошедшие установленные вступительные испытания по определённым предметам. Как и в других учебных заведениях Российской империи, обязательным при поступлении на курсы было предоставление справки с места жительства о благонадёжности.

Будущая революционерка легко получила документ о своей благонадёжности, поскольку в те годы ещё не определилась со своими политическими и партийными предпочтениями. Как позже указывалось в её автобиографии, Варвара «уже с первого курса начала втягиваться в общественную жизнь курсов, а также стала входить в различные кружки на курсах, занимавшиеся политическим самообразованием»[19].

С начала 1900‐х годов обучение на МВЖК проводилось на двух отделениях, ставших затем факультетами: физико-математическом и историко-филологическом. Позже был открыт ещё и медицинский факультет. Обучение осуществлялось в течение четырёх лет, причём на платной основе – 100 рублей в год. Сумма по тем временам немалая. Варвара Николаевна нигде не упоминала о том, кто оплачивал её обучение – родители или у неё были свои заработанные деньги, поскольку, по некоторым сведениям, она с 1901 по 1905 год давала частные уроки в Москве[20]. Получается, что одновременно с частной практикой она продолжала свою учёбу на курсах Герье.

Судя по всему, революционная активность помешала ей вовремя окончить МВЖК. Вместо четырёх лет она проучилась на курсах 6 лет. В именном комментарии к изданию «Архив ВЧК» приводятся сведения о том, что она окончила обучение на курсах в 1907 году, сдав необходимые выпускные испытания на математическом факультете[21]. Здесь, видимо, допущена неточность, поскольку факультет МВЖК назывался физико-математическим. В этом же комментарии приведены и другие сведения, вызывающие новые вопросы касательно учёбы В.Н. Яковлевой. Например, указано, что она «училась на естественном факультете Московских высших женских курсов, окончила 1,5 курса в 1910 г.»[22]. Получается, что после окончания обучения на физико-математическом факультете МВЖК в 1907 году она вновь поступила на некий «естественный факультет» тех же курсов. При этом не уточняется, идёт ли речь о получении Варварой Николаевной второго образования или это какая-то неточность в изложении её биографии? Могло ли такое быть на самом деле, учитывая её довольно частые аресты, сроки пребывания в тюрьмах и ссылках? Чисто теоретически, учитывая тот факт, что в период с января 1909 по апрель 1910 года Яковлева находилась в Москве, такое могло быть. Однако никаких документальных или просто подтверждающих фактов не приводится. Да и само существование на курсах в Москве некоего «естественного факультета» требует документального подтверждения либо опровержения. На данный момент, по сведениям из открытых источников, существование на МВЖК факультета с таким названием не подтверждается.

При этом необходимо учитывать и тот факт, что, как отмечается в её биографии, в это время она находилась в Москве на нелегальном положении. Очевидно, ежедневно открыто посещать учебные занятия было бы вовсе не безопасно, учитывая то, что после побега она была занесена в розыскные листы полиции на всей территории империи. Но про учебу на протяжении полутора курса на естественном факультете МВЖК тоже упоминается. Продолжить обучение Варвара не могла по объективным причинам. После ареста в 1906 году из-за участия в вооружённом восстании в Москве она была выслана в Тверь. Спустя время она бежала из ссылки в Москву, где перешла на нелегальное положение. Однако осенью 1910 года вновь была арестована и сослана в Сибирь. Вновь бежала с места ссылки в Нарыме. Затем почти два года проживала за границей, активно участвуя в жизни русской эмиграции. Вернувшись в Российскую империю, вновь оказалась под арестом с последовавшей ссылкой в Астраханскую губернию. После отбытия срока ссылки вновь отправилась в эмиграцию, где оставалась до лета 1916 года.

Скрывала подробности личной жизни

По каким-то причинам, о которых можно только догадываться, она долгие годы скрывала своё замужество и в арестных листах и протоколах допросов продолжала числиться девицей. При этом она фактически состояла в брачных отношениях с примкнувшим к революционерам учёным из Московского университета. Муж был почти на 20 лет старше Варвары, но в те времена это не вызывало каких-то морально-нравственных озабоченностей или пересудов в обществе.

Известный московский учёный-астроном Павел Карлович Штернберг был выходцем из орловских разночинцев, имевших германские корни. Способный юноша после окончания классической гимназии в Орле сразу же поступил на математическое отделение физмата Московского университета. В достаточно зрелом 40‐летнем возрасте астроном-исследователь примкнул в 1905 году к социал-демократическому подполью в Москве.

Он участвовал в подготовке Московского вооружённого восстания 1905 года, однако накануне был отправлен от Московского университета в заграничную командировку. Вернулся на родину лишь в начале 1906 года, когда вооружённое выступление пролетариата было подавлено. Когда и где он познакомился с Варварой Николаевной – неизвестно. Это могло произойти на курсах Герье, где она училась, а он преподавал. Такая встреча могла состояться на почве общих интересов к астрономии. Могли они близко познакомиться и на конспиративных встречах в московском революционном подполье, поскольку Варвара с 1904 года состояла в рядах социал-демократов, а Павел Карлович примкнул к большевикам в 1905 году.

Однако по какой-то причине при заполнении опросного листа по прибытии в томскую ссылку в 1911 году она назвалась девицей. Тем не менее у назвавшейся девицей Яковлевой родилась дочь Ирина, отцом которой был П.К. Штернберг. Так случилось, что девочка с грудного возраста была вовлечена в революционные события, поскольку вместе с матерью участвовала в побеге из ссылки за границу. После ареста матери Ирина Павловна была тоже арестована и осуждена как дочь «врага народа» на 5 лет заключения с последующим ограничением в правах. После освобождения некоторое время жила в Пензе.

Касательно брачных отношений Яковлевой и Штернберга неизвестно, когда и в каком месте они оформили свой брак и оформляли ли они его официально вообще. Ведь в Российской империи признавался законным только церковный брак, а социал-демократы и революционеры-марксисты были атеистами. А гражданские браки в империи не признавались и считались «богопротивными деяниями».

В её ранее упоминавшейся автобиографии указано, что из ссылки в Нарым она бежала дважды – в феврале 1912 года, а затем в декабре 1913 года[23]. По нашим подсчётам, дочь Ирина родилась в год начала Первой мировой войны. Варвара Николаевна в то время находилась в ссылке в Астраханской губернии. Место отбытия наказания в Нарыме было ей заменено в связи с болезнью на ссылку в уездный город Енотаевск, располагавшийся на правом берегу Волги. По нашему мнению, под болезнью в этом случае подразумевалась беременность политссыльной Яковлевой.

В заштатном городке Енотаевск, как оказалось, других политических ссыльных, кроме Яковлевой, почти не было. В конце XIX – начале XX века в городке проживало около 3 тысяч человек. Сословный состав населения был довольно разнообразный. Среди горожан было почти 2 тысячи мещан, около 90 купцов, 45 крестьян, 40 разночинцев, а также 24 дворянина и при двух церквах состояло 23 священнослужителя. Квартировала здесь армейская команда численностью 90 человек. В городе проживали 80 запасных и отставных воинских чинов, включая и членов их семей. Горожане занимались в основном рыболовством и извозом. Некоторые работали на небольшом кожевенном производстве и на маленьком кирпичном заводике.

Образование можно было получить в двухклассном городском мужском училище либо в мужском или женском приходских училищах. Имелась даже своя больница на 15 кроватей[24]. Наше краткое описание места ссылки москвички Яковлевой показывает, в каких сложных для неё социально-бытовых условиях оказалась в то время Варвара Николаевна. Рождение в 1914 году дочери Ирины, видимо, в числе прочих факторов повлияло на её готовность к побегам из мест своих ссылок. На этот раз она отбыла свой срок ссылки до конца. Весной 1916 года Яковлева освободилась и вернулась в Москву, где сразу же включилась в работу партийного подполья.

Варвара Николаевна обладала железной волей и мужским складом ума. Не зря же она получила математическое образование, более подходившее для мужчин, чем для женщин. Её расчёты часто оказывались верными, что не раз выручало её во времена подполья, а затем и в непростой чекистской жизни. Поддерживала она и связи с прежними единомышленниками и знакомыми среди русской эмиграции в Европе. Заметим, что ещё во время пребывания в Париже и Берлине в предреволюционные годы она прониклась идеями суфражизма и феминизма. Считают, что Варвара Николаевна разделяла пришедшие из Европы «новомодные» взгляды, объяснявшие свободные нравы и законное право женщины на «свободную любовь». Позже ей приписывали романы и внебрачные связи со своими однопартийцами и не только с ними.

Среди руководителей Октябрьского восстания в Москве

Партийной работой в большевистском подполье революционерка Яковлева занималась на профессиональном уровне. Осенью 1916 года она вошла в состав Московского областного бюро ЦК РСДРП (б). Эта руководящая партийная структура была создана в качестве полномочного представительства ЦК партии в Центральном промышленном районе России. Например, с весны 1917 года члены партбюро руководили партийной работой и подготовкой вооружённого восстания на территориях 14 губерний, включая Московскую губернию. В дни Октябрьской революции в Москве член партийного бюро В.Н. Яковлева была делегирована в состав боевого центра РСДРП(б), или, как его тогда называли, – «боевая пятёрка». Именно эти пять партийцев стали руководящим центром Октябрьского восстания в Москве. Среди большевиков-подпольщиков Варвара Николаевна была известна под конспиративными именами «Вера», «В.Н.» и «Ольга Ивановна». Варвара Николаевна активно участвовала в проведении Октябрьского вооружённого восстания в Москве.

После победы Октябрьской революции В.Н. Яковлева не только занимала важные посты в партии и государстве, но и оставалась свободной в выборе своих партийных и идеологических предпочтений. Были в ту пору у неё некоторые сомнения в выборе политического пути. Эти колебания привели её в круг «левых коммунистов», выступавших против переговоров о мире в Бресте. Дело дошло до того, что в знак протеста она подала в отставку со всех партийных постов.

Уроки подпольной конспирации позже пригодились

Волею судеб злым роком в подпольной деятельности В.Н. Яковлевой стал провокатор из московской охранки Андрей Сергеевич Романов, известный под конспиративным псевдонимом «Пелагея». Как позже вспоминала Варвара Николаевна, этот внедрённый в ряды социал-демократов секретный агент Московского охранного отделения трижды выдавал её, в результате чего она оказывалась в руках полиции. И такие провалы с последующим арестом происходили вовсе не по вине или из-за неосторожности Варвары Николаевны. Просто в силу разных причин рядом с ней несколько раз оказывался, как она считала, проверенный и надёжный товарищ, большевик из числа московских рабочих. В подпольных социал-демократических кругах его знали под разными партийными псевдонимами – «Жорж», «Георгий», «Иван», «Аля Алексинский» и «Царский». Он считался своим и был вне подозрений. Присутствовал на партийных собраниях, участвовал в обсуждении планов подпольных действий, имел доступ к внутрипартийным документам и занимал разные посты в партии[25].

К тому же он был лично знаком с Лениным и другими видными социал-демократами в эмиграции и в революционном подполье внутри империи. Более того, как один из наиболее подготовленных и способных к революционной борьбе он прошёл обучение в основанной Максимом Горьким партийной школе на острове Капри. Здесь готовились партийные пропагандисты и агитаторы, пополнявшие ряды большевиков. Будучи завербованным Московским охранным отделением в марте 1910 года, секретный сотрудник «Пелагея» представлял руководству охранки подробные доносы о целях, учебных программах и составе слушателей Каприйской школы. Сообщил провокатор о подготовке Пражской конференции РСДРП. Выдавал тех партийцев, которые прибывали в Москву из провинции. И одновременно с этим писал доносы на тех, кто считал его своим товарищем. За время своей тайной службы он написал 160 доносов на тех, с кем рядом жил и работал в подполье. За свою грязную работу он исправно получал ежемесячно по 100 рублей из секретных сумм Московского охранного отделения. По материалам Российского агентства правовой и судебной информации (далее – РАПСИ), жертвами его предательских действий стали сотни революционеров-подпольщиков, преимущественно из числа большевиков[26].

В течение 7 лет он работал на охранку и был разоблачён лишь в 1917 году, когда пришедшие к власти большевики получили доступ к документам Московского охранного отделения. Только тогда стало известно, что в числе других партийцев-подпольщиков агент охранки Романов не раз выдавал и подводил под арест брата и сестру Яковлевых. Летом 1918 года, в числе 15 разоблачённых провокаторов охранки, он был осуждён Верховным революционным трибуналом при ВЦИК Республики и приговорён к высшей мере социальной защиты. Он был расстрелян 30 июня 1918 года в числе 7 бывших секретных сотрудников охранки.

Была ли каким-то образом причастна к этим событиям сама Варвара Николаевна, занимавшая в то время важный пост в Коллегии ВЧК, неизвестно. Но важный урок того, что враг может быть совсем рядом, маскируясь под единомышленника и однопартийца, она, видимо, запомнила на всю оставшуюся жизнь, включая период чекистской работы.

Работа в ЧК – партийное задание

В 1918 году, как указано в энциклопедии октябрьских событий, В.Н. Яковлева работала в Московской ЧК, а затем – в Петроградской ЧК[27]. Она стала единственной женщиной, возглавившей орган Чрезвычайной комиссии за все годы существования советских органов государственной безопасности. Она была председателем крупнейшей Петроградской ЧК в период с 10 ноября (по другим сведениям – с 10 октября) 1918 года по 2 января 1919 года.

После победы Октябрьской революции и прихода к власти партии большевиков сразу же выяснилось, что грамотных и надёжных партийцев с образованием явно недостаточно для управления огромной Россией. Партийные назначенцы опыт государственного управления набирали по методу проб и ошибок. Частыми перестановками на разные должности и различные участки работы подбирались подходящие места для проверенных партийцев. Важное значение имело личное знакомство с партийными лидерами по работе в подполье или в эмиграции. В этой своего рода кадровой чехарде после октябрьских событий оказалась и Варвара Николаевна Яковлева. Большевичка с дореволюционным прошлым, искусная мастерица в деле конспирации и с опытом подпольной работы оказалась востребованной на тайном фронте борьбы с контрреволюцией и саботажем. В то время Варвара Николаевна работала в Петрограде во Всероссийской чрезвычайной комиссии на должностях управделами и секретаря Коллегии ВЧК. В начале декабря 1917 года В.Н. Яковлева, как считали однопартийцы, по рекомендации Ленина, лично знавшего её по эмиграции, была назначена членом Коллегии ВЧК и вошла в ближний круг сотрудников Ф.Э. Дзержинского.

В опубликованных в наши дни документах из Архива ВЧК подтверждается участие Яковлевой в заседаниях Коллегии ВЧК. Например, 18 июля 1918 года она вместе с Дзержинским участвует в заседании Коллегии Отдела по борьбе с контрреволюцией. Судя по всему, проходило оно в Москве, хотя в протоколе место проведения заседания не указано. Обращает на себя внимание тот факт, что дела с указанием фамилий арестованных в протоколах заседаний ВЧК чаще всего занимали лишь одну строку, которая охватывала очень значимый для человека период времени – от расстрела до освобождения из-под ареста. Например, на заседании 18 июля решались судьбы нескольких десятков человек и выносились решения: Дело Вантковского: дело прекратить, его освободить. Дело Сидорова: применить высшую меру наказания. Дело Петрова: направить в Революционный трибунал. Дело Левшецова: прекратить; его освободить под расписку не вести агитацию против Советов[28]. Тогда же в конце заседания были рассмотрены организационные вопросы. Было установлено, что приём частных лиц производится через секретаря с 1 до 2 часов дня Яковлевой и Карлсоном, а с 12 до 1 часа дня они принимают сами. Латыш – большевик с дореволюционным партийным стажем К.М. Карлсон тогда занимал должность помощника заведующего отделом ВЧК и одновременно заведовал разведчиками. Под разведчиками в ту пору чекисты понимали штатных уполномоченных сотрудников, занимавшихся розыском, арестами и обысками подозреваемых. На заседаниях коллегии решались самые разные повседневные вопросы. Например, устанавливалось время докладов, подписи ордеров на аресты, разработки операций, разбора новых дел и рассмотрения текущих вопросов. Или определялось, что каждый сотрудник ВЧК один раз в неделю должен был заступать на ночное дежурство, которое продолжалось с 6 часов вечера до 10 часов утра следующего дня.

А в протоколе от 20 июля того же года дела арестованных в протоколе заседания коллегии отражаются более подробно и в большинстве случаев с указанием номера следственного дела. Причём по делам, предусматривавшим высшую меру наказания, стало проводиться голосование всех присутствовавших членов коллегии. Решение принималось большинством голосов[29].

Варвара Николаевна вносила свои предложения, как лучше организовать работу коллегии. Например, 27 июля в самом начале заседания она предложила по окончании заседания всякий раз оглашать текст протокола, после чего он подписывается всеми присутствовавшими членами коллегии[30]. Видимо, вопрос возник не сам собой. Можно предположить, что принципиальная Яковлева выявила факты фальсификации протоколов, внесения записей по необсуждавшимся вопросам или какие-то иные изъяны в чекистской работе и приняла меры по их устранению. И эта принципиальность была Дзержинским оценена. Постановлением Президиума ВЧК от 5 сентября 1918 года была образована Коллегия Отдела по борьбе с контрреволюцией из пяти видных чекистов, включая Варвару Николаевну. Было определено, что заседания Президиума проводятся ежедневно с 3 до 4 часов дня. Коллегия собирается два раза в неделю и рассматривает более важные дела. В Президиуме обсуждаются текущие дела. Также было указано, что следователи по делам, которые они ведут, никого не должны принимать в частном порядке. Кстати, тогда же признали необходимой кожаную одежду для комиссаров и разведчиков, а также электрические фонари для них[31].

Многие зарубежные историки, рассматривая события первых лет советской власти, рисуют образ кровожадного чекиста, осуществляющего с начала сентября в отношении населения масштабный красный террор в ответ на покушение на Ленина и убийство Урицкого. На самом деле громкие призывы о пролетарском терроре против буржуазии зазвучали среди рабочих в Петрограде после убийства 20 июня 1918 года комиссара печати, пропаганды и агитации СКСО, бывшего одновременно главным редактором большевистской «Красной газеты», В. Володарского (при рождении – Моисей Маркович Гольдштейн). Следствие по факту покушения на него до конца доведено не было, поэтому остались лишь версии возможных причин его гибели. Одни считали его смерть следствием цепочки случайных событий: ехал на автомобиле на митинг на Обуховский завод. Кончился бензин. Пошел пешком навстречу своему убийце – эсеру-боевику из рабочих. Убит выстрелом из пистолета. По другой версии, это был хорошо спланированный теракт заговорщиков из контрреволюционной подпольной организации, которую возглавлял известный террорист Б.В. Савинков.

Возмущённые злодейским преступлением питерские рабочие открыто требовали расправы над контрреволюционерами, но петроградские власти приняли все меры, чтобы сдержать готовность трудящихся масс к террору и кровопролитию по классовому принципу. Основной удар предлагалось нанести против буржуазии и контрреволюционных организаций, окопавшихся в прежней столице.

Однако почти неделю спустя об этой ситуации узнал Ленин, который поддержал порыв трудящихся масс к массовому террору против представителей буржуазии и их пособников. В своём письме главному питерскому партийцу Г.Е. Зиновьеву вождь мирового пролетариата писал, что решительно протестует относительно противодействия городских властей революционному террору рабочих против врагов революции. «Мы компрометируем себя: грозим даже в резолюциях Совдепа, – писал Владимир Ильич Григорию Евсеевичу, – массовым террором, а когда до дела, тормозим революционную инициативу масс, вполне правильную. Это не-воз-мож-но! Террористы будут считать нас тряпками. Время архивоенное. Надо поощрять энергию и массовидность террора против контрреволюционеров, и особенно в Питере, пример коего решает»[32].

Складывается впечатление, что советское руководство предвидело тенденции к ужесточению классового противоборства в условиях Гражданской войны и прямой поддержки западными странами – бывшими союзниками в Первой мировой войне контрреволюционного подполья внутри Советской России. К обострению внутриполитической обстановки в стране приводили саботаж, подпольная деятельность антисоветских организаций, а также индивидуальный террор против советских и партийных руководителей.

Красный террор в РСФСР

В конце августа – начале сентября 1918 года в РСФСР произошло несколько значимых событий, повлиявших на внутриполитическую обстановку в стране. Кульминацией в этом противостоянии стало убийство Урицкого в Петрограде и тяжелое ранение Ленина в Москве 30 августа 1918 года. В ответ на кровавые преступления контрреволюции Свердлов 2 сентября в сообщении на вечернем заседании ВЦИК объявил красный террор против врагов пролетарской революции. «На белый террор врагов рабоче-крестьянской власти, – говорилось в обращении, – рабочие и крестьяне ответят массовым красным террором против буржуазии и её агентов»[33].

Постановлением СНК Республики от 5 сентября 1918 года курс на ужесточение борьбы с «враждебными элементами» был подтверждён на законодательном уровне. Нарком внутренних дел Г.И. Петровский при этом отмечал, что раскручивается маховик массового террора против буржуазии, белогвардейцев и враждебно настроенного бывшего офицерства. Повсеместно вводится практика взятия заложников из числа «классово-чуждых элементов» и их расстрела при любых попытках враждебных действий против советской власти и её представителей в центре и на местах. Передовым отрядом в реализации политики красного террора являлись органы ВЧК в центре и чекистские органы на местах.