Перестройка

Возможно, это голова того обезглавленного мужчины у здания банка? Ужасно кружится голова, мне становится настолько дурно, что начинается сильная рвота. Глазами пытаюсь найти воду, но воды тут рядом нет нигде.

– О, Боже! – переведя дыхание от сильной рвоты, стону, и, продолжаю вновь изрыгать то, что было у меня в желудке, с таким ощущением, будто скоро кишки моего живота вылезут изо рта. – У меня внутри всё болит.

Мысленно сам себе внушаю, что пора успокоиться, иначе потеряю сознание и свалюсь в собственную блевотину. В это время опять глазами ищу воду.

Близко воды нет. Надо мне как-то двигаться вперёд. Едва передвигая ногами иду в сторону площади Озоди. Там есть большой фонтан с водой.

Можно попить воды. Вот и площадь Озоди. В фонтане воды нет. Но прямо перед площадью из разорванного водопровода течёт вода. Чтобы не испачкать свой костюм, ладонью черпаю воду и часто пью.

Воду пью долго и много, пока желудок наполнился влагой. Моё состояние в голове нормализовалось. Оглядываюсь вокруг себя. Рядом с площадью Озоди, Дом правительства и почтамт, изуродованы пулями из автоматов, разрывом гранат. Кинотеатр "Айни" без единого стекла в витринах и окнах.

Между зданиями КГБ и МВД, чуть в стороне от проспекта Рудаки, баррикады из военной техники, разбитых машин и мебели. За баррикадами, с оружием в боевой готовности, живые люди в гражданской одежде и в военной форме.

Из-за баррикад люди настороженно следят за моим передвижением по площади Озоди, готовые в любой момент открыть огонь на моё поражение.

Середина площади Озоди, у Дома правительства фонтан, в бассейне которого, там, возможно, больше людской крови, чем воды? Рядом с фонтаном много убитых мужчин в луже крови.

Иду в своём направлении, стараюсь пройти обычным шагом, чтобы не привлечь подозрение на себя, следящих за мной людей с оружием в руках. Вероятно, мой вид в такой парадной одежде, вызвал у всех доверие и удивление?

Так как никак не вписывался в панораму, которая окружала меня. Словно был человеком с другого мира, который неожиданно появился и не знал, что рядом, есть другой мир с собственными проблемами.

В это время у меня сильно дрожали от страха колени. Молил Бога, Аллаха, Будду и всех других, кому поклоняются люди, чтобы в меня не стреляли, лишь бы мне сейчас пережить этот ужас и остаться живым.

Мне никак не хотелось здесь умирать. Тем более, неизвестно за какую провинность. Из всех увиденных мной зданий и магазинов, лишь хлебный магазин не пострадал совсем.

Видимо, это по той причине, что для таджиков хлеб святой продукт, которому таджики поклоняются, как своему божеству. Прохожу мимо разграбленного ГУМ.

Обратил внимание на другую сторону переулка. Золотой (ювелирный) магазин был настолько разрушен, что можно было подумать будто грабители здесь добывали себе драгоценные камни и золото со всего, что им можно было разбить в магазине.

Даже стены ободраны. Напротив, Кабинета Министров проспект Рудаки был перекрыт тяжёлыми танками. Чтобы не создавать себе проблем с танками, вскоре повернул на улицу Путовского в сторону рынка "Баракат".

Тем более, так мне было гораздо ближе к университету. Возле разграбленной аптеки, в застывшей крови, валялась большая разбитая телевизионная камера и её штатив с ножками.

Может быть, это был последний репортаж зарубежного корреспондента из мест ужасного разбоя в Душанбе, в столице Таджикистана? Возле рынка "Баракат", на спуске к мосту через реку Варзоб (Душанбинка), воинская часть.

Вокруг воинской части тяжёлая бронетехника и танки. Ощетинившись, всюду торчат автоматы, пулемёты, карабины и гранатомёты. Все, военные и гражданские, внимательно следят за моим передвижением.

Уже привык к опасности. Уверенно спускаюсь по улице Путовского к мосту, чтобы за мостом через реку Душанбинка (Варзоб), возле зоопарка, повернуть в правую сторону на "Островок".

Так называют студенты то место, где строится комплекс зданий Таджикского Государственного Университета. Академический городок. Мне нужно добраться туда, чтобы сдать в библиотеку свои книги и осенью продолжить свою учёбу в университете. Уже на мосту услышал, как стрекочет автомат Калашникова со стороны зоопарка. В ответ на стрекотню автомата, со стороны воинской части, застучал крупнокалиберный пулемёт.

Прямо где-то надо мной просвистели пули автоматной очереди и тут же, в обратном направлении, провизжали пули крупнокалиберного пулемёта. Понял, что нахожусь под перекрёстным огнём.

Начинается обоюдная перестрелка. Ещё не дойдя до конца моста, перелез через ограждения и прыгнул на асфальт дороги, которая для развязки моста находилась под мостом рядом с речкой.

Буквально в этот момент пулемётная очередь прошла по мосту, осыпав меня всего бетонными и каменными осколками от моста. Удачное приземление на асфальт дороги не испортило мой вид.

Лишь подошву ног жгло от удара об асфальт. Отряхнувшись от осколков, прикинул, что между крутым берегом реки и дорогой можно уйти в безопасное укрытие за длинные стены зоопарка.

Там, в зоопарке, были слышны жалобные крики и стоны животных, раздирающий душу рёв хищников. Измученные и голодные, возможно, раненые, звери молили людей о пощаде к себе и звали на помощь?

Люди не понимали животных. Люди в это время были заняты бесполезным самоубийством, истребляли себе подобных.

Людям было всё равно, что творится за высоким забором зоопарка, а там находились беспомощные животные, они, как и люди, хотели жить, но им никто не мог помочь в такое опасное время жизни.

Как только достиг намеченного рубежа своего укрытия, тут же попал в окружение группы таджиков с автоматами Калашникова наперевес. Парни встали вокруг плотным кольцом и стали меня рассматривать.

– Ты, что тут делаешь? – спросил меня, бородатый парень, с зелёной повязкой на тюбетейке. – Покажи кейс.

Открыл кейс и показал ему содержимое. Парень оторопело смотрел на мои книги. Видимо, это все, что угодно, представлял парень увидеть в моем кейсе, но только не учебники по истории, которые были там.

– Вот, иду в университет. – растерянно, ответил ему. – Мне надо книги в библиотеку сейчас сдать. Учусь в университете.

– Ты, что не знал, что в Душанбе война?! – зло, спросил меня парень с окровавленным рукавом.

– Нет, не знал. – с испугом, ответил ему. – в районе живу, из Орджоникидзеабада утром рано приехал.

– Что вы с ним разговор ведёте? – услышал, простуженный голос сзади. – Он шпион, с той стороны пришёл. Застрелить нам его надо и все. Пока нас не перестреляли солдаты из пулемёта. Вон, опять стреляют в нас.

У меня подкосились ноги. Сразу в глазах потемнело. Меня одолел страх ни от свистящих пуль, к которым уже привык. Меня испугал голос простуженного парня. Подумал, что здесь моей жизни пришёл конец.

– Ты, знаешь Курбанова? – вдруг, неожиданно для меня, спросил парень, который стоял в стороне у забора зоопарка и внимательно рассматривал меня, во все время моего короткого разговора с его друзьями.

– Какого именно Курбанова? – с надеждой на жизнь, спросил его. – Мне известны многие семьи Курбановых.

– Курбанов Мирзо. – уточнил парень. – Он живёт за птичником в верхнем кишлаке за рекой Кафирниган.

– Курбанов Мирзо. – переспросил, растягивая время – Художник с автобазы? Вместе с ним работал несколько лет в автобазе. Мы с ним оформляли форелевый завод и птичник за рекой, а также ещё в горах…

– Отпустите его! – уверенно, потребовал мой спаситель. – Его зовут Александр. Он расписывал орнаментом нашу мечеть. Много раз Александр работал в кишлаках нашего района художником. Он друг Курбанова.

Как по команде, все разом отошли в сторону от меня, уступая мне дорогу. С уважением поклонились мне, прижав правую руку к сердцу. Те самые парни, которые только что имели желание застрелить меня, как собаку, стали извиняться передо мной.

Предлагая свои услуги в дальнейшем моем безопасном передвижении. Их почти не слышал. Руки и ноги мои стали, как ватные, совсем меня не слушают, не имеют желания двигаться дальше.

Словно очень долго сидел и лежал в неудобной позе. Совсем не соображая, что со мной происходит, медленно двинулся в неопределённом направлении.

В таком состоянии, не оборачиваясь, прошёл несколько десятков метров. Немного придя в себя, понял, что иду в нужном себе направлении. Ускорил свой шаг.

Быстро дошёл до университета. У здания университета обернулся в сторону зоопарка. Возле зоопарка уже никого не видно. Лишь слышно, как стреляют автоматы где-то за зоопарком.

В университете несколько студентов с нашего курса. У всех такой взъерошенный вид, словно их только что побили и унизили. Через окно третьего этажа нам всем хорошо видно центр города.

У рынка "Баракат" и проспекта Рудаки, откуда только что пришёл, идёт давно настоящий бой. Изредка бухают орудия. Мои однокурсники, наперебой, стали спрашивать меня о том, что видел сейчас на проспекте "Рудаки".

Без особых подробностей рассказал им про своё путешествие по Душанбе, который разбит и ограблен до неузнаваемости. Кто так сильно повредил город, мне совершенно не было известно?

– В ювелирном магазине ты золота и украшений много набрал? – ехидно, спросил меня Никифоров Сергей.

– Ну, у тебя, шуточки! – оборвала его Касымова Зухра. – Ты бы место и время выбирал для своих шуток. Александр без того чуть там не погиб, так что оставь свои глупые шутки на другой раз. Сейчас же извинись!

Во мне все, вдруг, закипело. Так захотелось врезать Никифорову Сергею по морде, что едва сдерживал себя. Резким движением открыл свой кейс и вывалил на стол все книги.

Затем вывернул карманы своего пиджака и брюк. Содержимое моих карманов рассыпалось по всему полу кабинета археологии под столы.

– Может быть тебе надо чтобы совсем разделся? – со злобой, спросил, схватив Никифорова Сергея за грудки. – Показать тебе своё богатство? Какие у меня есть золотые яйца в моих штанах и ещё что-то там.

Парни и девушки нашей группы вцепились в нас обеих и с большим трудом растащили в разные стороны.

– Да, вы, что!? Уже мне и пошутить нельзя!? – поднимая руки кверху, возмутился Сергей. – Ну, извини меня, старик. Перестарался. Больше так делать не буду. У меня это все получилось совершенно случайно.

– Никифоров! Учёбу лучше свою подтяни, а не остри неуместно. – упрекнула, Сергея, Мулукандова Сара.

– Хватит, мужики, вам надо помериться. – вступил в разговор Гиясов Морис. – Пожмите лучше себе руки. Мы с Никифоровым Сергеем пожали друг другу руки. Всё, вроде, стало на своё место в нашей группе. За окнами университета стрекотали автоматы и слышны были сильные взрывы снарядов. В республике начиналась гражданская война, которая совершенно перемешала наши обычные понятия жизни.

4. Жертвы погромов.

Никто из нас не подозревал, что этот день сильно изменит наши взгляды на собственную жизнь. Сейчас мы спорили. Как поступать нам дальше?

Никто толком не мог сказать о событиях этих дней. Каждый хотел высказать своё собственное мнение. Мы так и не закончили свой спор. Решили мирно разойтись по домам.

Кроме нашей группы, в университете было ещё около сотни студентов из других групп и несколько профессоров-преподавателей. Библиотека находится на первом этаже, также по-прежнему закрыта на замок.

– Давайте мы свои книги оставим у секретаря декана нашего факультета. – предложила Касымова Зухра. – Не тащить же нам эти книги обратно к себе домой. Пускай секретарь передаст наши книги в библиотеку.

Мы так и решили. Сдали свои книги в деканат исторического факультета и всей группой стали спускаться вниз к выходу, чтобы там разойтись по домам и встретиться вместе только осенью на следующей сессии.

Уже во дворе университета мы услышали сильный стук о железо. Когда повернули за угол, то увидели, как двое здоровых парней взламывают двери бара нашего университета.

Парни были вооружены автоматами и не обращали на нас никакого внимания, продолжая сбивать замок, который им никак не удавалось сломать.

– Вы, что здесь делаете? – возмущённо, спросила Мирзоева Камила. – Это чужое! Нельзя так поступать!

Мы с Морисом схватили Мирзоеву Камилу за руки и с силой потащили за угол здания университета.

– Ты, что! Спятила? – заорал Гиясов Морис на Камилу. – Бандиты даже, не моргнув глазом тебя пристрелят.

У Мирзоевой Камилы подкосились ноги. Гиясов Морис буквально подхватил её у земли. Мы с ним посадили Камилу на скамье у стены. Гиясов Морис слегка пошлёпал её по щекам. Камила сразу открыла глаза.

– Надо быстрее расходиться по своим домам. – сказал Никифоров Сергей. – Иначе нас постреляют.

Нам надо было спешить с уходом. Так как в это время к бару подъехала грузовая машина. Взломщики и водитель стали грузить из бара ворованное имущество.

Погрузка у них двигалась очень медленно. Словно бандиты грузили своё имущество и спешить им было некуда. Водитель машины сильно нервничал.

Видимо ему поставили условия, когда он ехал сюда грабить общественное добро. Ходит возле машины туда-сюда. Постоянно смотрит на свои часы словно уточняет время, отведённое ему на грабёж.

– Саид! Ахмад нас пристрелит за такую работу. – сказал водитель, взломщику с чёрной бородой. – Надо быстрее. У нас есть много работы в городе. Должны к вечеру всё сделать и успеть добраться к своей базе.

– Вон, сколько работников, – автоматом показал Саид в нашу сторону. – Они сейчас быстро погрузят наш товар, если жить хотят. Иначе их всех здесь у бара расстреляю! Ну, быстро, все в бар и там живо грузить!

Трое грабителей в тот же миг направили на нас своё оружие и передёрнули затворы своих автоматов.

– Если через десять минут бар не будет пуст, – крикнул на нас Саид, – Вас всех убью, как собак! Быстро!

– Мы не сможем через одну дверь быстро таскать ваш товар. – возразил, Саиду. – Нас тут слишком много.

Саид поднял автомат и выстрелил по витринным стёклам бара, которые были намного больше входных дверей. Стекла рассыпались по всей площадке. Выстрел автомата по университету гулко отозвался эхом.

– Теперь места всем хватит. – зло, усмехнулся Саид. – Быстро! Быстро таскайте добро из бара в машину!

У нас не было выбора. Надо освобождать быстрее бар, чтобы всем выжить в этот день. Мы стали хватать все, что попадало нам под руки и таскать в машину, которая подъехала ближе к разбитой витрины бара.

Возможно, что стрельба из автомата была слышна на самом верхнем этаже этого огромного здания университета? Ещё мы не успели вытащить все вещи из этого бара, как прибежал к бару завхоз университета.

– Грабители! – скрипучим голосом, завопил старик, на нас. – Вас всех сейчас под суд отдам! Милиция!!!

Саид, почти не целясь, выстрелил в старика. Тот, как бежал в нашу сторону, так и упал с размаху, скошенный автоматной очередью. Мы, все, оцепенели в ужасе.

Девчонки закричали и истерически затряслись от страха. На одно мгновение, наша погрузка ворованного в баре имущества прекратилась. Мы все в шоке.

– Работать! – заорал Саид и выстрелил поверх наших голов. – Шакалы! Сейчас всех перестреляю! Всех!

Одна пуля рикошетом зацепила Касымову Зухру за левое бедро. Девушка схватилась за раненое место рукой и медленно села возле стены у колонны, подпирающей свод здания университета у бара.

Мы быстрее ускорили погрузку всего ворованного. Грузили все сразу, что могло попасть нам под руки, тащили в машину. Когда последняя вещь была брошена в кузов, и машина уехала, мы сразу кинулись на помощь к старику и к Касымовой Зухре.

Старик был мёртв. Грудь старика вся была изрешечена пулями автомата. Зухра в состоянии шока, что-то бормотала на таджикском языке. Аванесова Рита намочила свой носовой платок духами из сумочки, стала платком протирать виски и лоб раненой девушке.

Но это ей не помогало. Гиясов Морис слегка пошлёпал Зухру по щекам своими ладонями. Касымова пришла в себя и стала растерянно озираться по сторонам, словно искала того, кого только что сейчас потеряла.

– Фашисты! – сказала Зухра, со слезами на глазах. – Лишь немцы в концлагерях так поступали.

Касымова Зухра стала плакать, продолжая держать рукой раненое место. Её прекрасное лицо вздрагивало от боли и слез. В двух шагах от нас медленно растекалась лужа крови от старика убитого бандитами.

– Извини, Зухра, – неуверенно, сказал Гиясов Морис. – Нам надо осмотреть твою рану и здесь помочь тебе.

Касымова Зухра осторожно приподняла с левой стороны окровавленное платье, и мы увидели на её бедре, чуть ниже трусиков, рванную рану небольшой глубины и длиной около десяти сантиметров.

Кровь слегка просачивалась из рваной раны. Зрелище это было для нас весьма неприятное. Нужно делать перевязку.

– Это пустяк, до свадьбы заживёт. – успокаивающе, пошутил Сергей. – Дуля прошла мимо. Она лишь слегка зацепила прелестное место. Сейчас мы это место перевяжем и все будет окей. Зухра, ты потерпи. В Афганистане у нас было ещё похуже, однако многие наши солдаты там выжили. Ты тоже будешь жить долго.

Никифоров Сергей сорвал с себя белую рубашку. Ловко разодрал её на длинные полосы. Один кусок ткани смочил духами, которые дали девушки, приложил мокрую ткань к раненому месту у бедра.

Девушка сморщилась от жгучей боли, но терпела, прикусив свои прелестные губки. Затем Никифоров Сергей стал перевязывать раненое бедро Зухры. Гиясов Морис и, слегка приподняли раненую девушку за её прекрасную попку, чтобы Никифорову Сергею удобнее было делать перевязку.

Девушка дрожала, её бил сильный озноб. Однако, нам было не понятно, что это с ней, от рванной раны или от того, что парни касались тех её прелестных мест, где ещё ни касались мужские руки.

Девчонки внимательно следили с большой ревностью и сожалением за движением наших рук, так, словно это они сейчас в объятьях наших сильных рук, и мы именно им, раненым, оказываем первую необходимую помощь, делаем перевязку.

Когда рана Касымовой Зухры была перевязана, мы осторожно подняли её с бетонного пола и посадили рядом с Мирзоевой Камилой на скамью у стены.

Зухра облегчённо вздохнула, после утомительной и, возможно, приятной процедуры? Она слегка вытянула свои красивые ножки, отёкшие от неудобной позы сидя на бетоне.

Раненая девушка кисло улыбнулась нам в знак благодарности за перевязку. В это время, один за другим, из дверей университета, выбегали студенты и профессора-преподаватели. Они начали спрашивать нас о случившемся. Мы подробно рассказали им все, как было с ограблением бара.

– Касымову Зухру и убитого старика надо отвезти в больницу. – взял на себя инициативу профессор Ахтам Бабаев. – Сейчас подгоню сюда свою машину. Остальные, немедленно, сейчас же покиньте университет.

Ахтам Бабаев пошёл на стоянку автомобилей. Тут же вернулся обратно к нам. Без своего автомобиля.

– Несколько машин у нас украли. – разводя руками, сказал Бабаев. – Остальные стоят с проколотыми колёсами и разбитыми стёклами. Так что ехать нам в больницу сейчас будет не на чём. Надо уходить.

– Давайте вызовем сюда скорую помощь по телефону. – наивно, предложила нам, Сара Мулукандова.

– Телефоны не работают. – ответил профессор. – Поэтому предлагал вам свою машину. К тому же, станция скорой помощи находится в зоне боевых действий. Скорая и так не сможет к нам приехать. За сутки столько бед произошло в Душанбе, что им, явно, сейчас не до нас с вами. Мы не будем об этом.

– Выходит, что мы действительно здесь оказались, как на острове. – неуместно, сострил Сергей.

Мы укоризненно посмотрели на Никифорова Сергея, но никто ни стал упрекать его за неуместные шутки.

– Убитого можно отнести в лабораторию биологии, – вмешался в разговор профессор Рахимов, – там прохладно, труп может находиться долго. Как бои утихнут, сдадим труп родственникам. Вот раненая Касымова Зухра и остальные с группы, должны самостоятельно покинуть университет. Другого выбора у нас нет. Дольше в университете стало оставаться опасно каждому, рядом бои. Нас всех здесь могут перестрелять.

Мы посмотрели на Зухру и на её окровавленную ногу. Нога слегка опухла. Вид у Касымовой был такой, что не внушал доверия на её передвижение. Касымова Зухра сразу поняла в чем проблема.

– Могу передвигаться сама, уже без вашей помощи. – уверенно, сказала Касымова Зухра и тут же встала. Студенты из группы биологов подняли убитого старика из лужи крови и понесли в здание университета, оставляя за собой длинный след свежей алой крови, прилипшей к обуви, вытекающей от трупа старика.

5. Дом таджика.

Наша группа, не сговариваясь, медленно направилась из университета в сторону ВДНХ, которая находилась метров триста от здания нашего университета, рядом с зоопарком. Возле ВДНХ никто не стрелял. Там было спокойно.

– У меня есть предложение. – прервала молчание Баратова Матлюба. – Мой дом ближе всех от университета и у дома не стреляют. У нас есть машина. Папа развезёт вас по домам. Места в нашем доме хватит всем. Мы пойдём к нашему дому. Так что вы все будете моими гостями, и не смейте мне возражать.

Мы и не хотели возражать. К тому же другого предложения не было. Вся группа двинулась в сторону Варзобского ущелья. Касымова Зухра слегка хромала, мы по очереди поддерживали её, чтобы ей было легче идти.

Все молчали. Где-то за нашей спиной, словно соревнуясь, далеко стрекотали автоматы и трещали пулемёты, их, изредка, заглушали взрывы гранат и артиллерийских снарядов.

Мы шли, забытые Богом и людьми. Вокруг нас существовал какой-то не созданный никем мир. Тут был мир, который охранял нас незримо от беды, происходящей где-то рядом с нами.

Совсем близко в городе гибли люди, а мы даже не знали причины безумной гибели людей. Нам нужно было осознанно обдумать причины бедствия в Душанбе.

Посмотрел на часы, было десять часов утра. Небо в ущелье слегка пасмурное. Тянет прохладой с гор.

 "Как мало времени с утра." – подумал сам. – "Но как много уже произошло за это время событий вокруг нас."

Вскоре территория ВДНХ закончилась. Основная дорога повернула вправо к реке и далее через мост к центру города. Наша группа повернула влево, в сторону нового микрорайона "Зеравшан".

По пути нашего дальнейшего следования не было людей и ни одной машины на дороге. Пройдя две автобусные остановки, мы свернули вправо от дороги через большой арык по мостику и медленно стали подниматься в гору.

Наш поход, со стороны, был больше похож на принудительную экскурсию, по хорошо знакомым местам, которые были известны многим с детства. Мне тоже приходилось здесь бывать часто во время отдыха с семьёй.

Со двора большого, роскошного дома выбежала полная женщина в домашней национальной одежде и в расшитых золотой нитью, бордовых национальных тапочках прямо на босые ноги. Женщина бежала к нам.

– Вай! Вай! Вай! – запричитала женщина и вцепилась в Баратову Матлюбу. – Доченька, что это с тобой?

 Матлюба вначале прижала к себе свою маму, поцеловала и тут же слегка от себя отстранила.

– Мама, успокойся, – сказала Баратова Матлюба. – Со мной все нормально. Целая. Вот мои друзья. Мы все устали с дороги. Среди моих друзей есть одна раненая девушка, ей нужна твоя медицинская помощь.

Мама Матлюбы озабоченно, со слезами на глазах, посмотрела на нас. Совсем недоверчиво окинула меня своим суровым взглядом. Очевидно, это мой возраст не внушал ей доверия.

Так как по возрасту был намного старше своих сокурсников. Они за глаза меня звали "папашей", а в быту "стариком". Лишь девчонки нашей группы всегда называли меня по имени "Александр".

В общем то у нас были равные отношения. Ничего не говоря, мама Матлюбы, открыла настежь большие резные орнаментом ворота и жестом рук пригласила нас во двор.

Двор был огромный. Примерно, десять соток. Металлический гараж. Проволочной сеткой отгорожено подсобное хозяйство с курами, утками, гусями, пёстрыми цесарками, тельная корова и несколько огромных гиссарских баранов.

Много различных фруктовых деревьев, которые отделяют все постройки друг от друга. Под деревьями беседка достархан, где летом хозяева принимают своих гостей.

На беседке весит метровая клетка с поющим кекликом (горная куропатка), признак семейного благополучия у таджиков. Рядом с беседкой большой глиняный кувшин танур выпечки лепёшек и каменная печь с большим казаном (чугунком) для варки плова на несколько десятков человек.

Двор очень чистый, ухоженный. В стороне двора, в гуще деревья, покрытые первыми весенними листьями, стоит огромный двухэтажный дом с большой резной верандой. Окна дома расписаны национальным орнаментом.

Крыша дома покрыта красной итальянской черепицей. Стоит весь дом на фундаменте из местных разноцветных камней, которыми полно Варзобское ущелье. Камни сложены друг на друга, в виде огромной мозаичной полосы под домом. Прежде чем войти в дом, по таджикскому обычаю, мы пошли к умывальнику, чтобы там умыться и смыть дорожную пыль со своих рук.