Второй ребёнок короля
– Магистр Марград, – начала я, – создавал эмбрион из крови будущих родителей. Затем пересаживал в «сосуд», где эмбрион формировался. Этим «сосудом» выступала я.
Положила ладонь на живот, чтобы законникам было понятнее, что я имею в виду. А затем продолжила.
– Когда эмбрион достигал необходимого развития и был готов к следующему этапу, магистр снова делал пересадку, уже будущей матери. И она носила его как обычного ребёнка. К сожалению, технология мне неизвестна. В момент пересадки я спала. А из записей магистра остался только этот дневник, – я кивнула на тетрадь, по-прежнему лежащую перед командиром. – Больше я ничего не нашла.
– Расскажите о последней… пересадке. Так вы это называете?
– Да, – я снова кивнула и охотно начала рассказывать. – Всё было не так. Не как обычно. До этого всегда приходили сами родители. И магистр брал у них кровь. А ещё показывал меня. Они всегда интересовались «сосудом». Потому что… ну… часть времени я носила их ребёнка…
Я немного замялась, но тут же одёрнула себя. Сейчас не время смущаться. Надо рассказать все детали.
– В этот раз кровь принёс мужчина…
Командир с помощником переглянулись, а затем капитан спросил:
– Что за мужчина? Как он выглядел? Он представился?
Судя по тому, как Барно подался вперёд, задавая все эти вопросы, незнакомец заинтересовал капитана. Впрочем, как и меня тогда.
– Я никогда прежде его не видела, но хорошо рассмотрела, – вспоминать незнакомца оказалось неожиданно приятно. – Высокий. Широк в плечах. Темноволос. И глаза серые, такие выразительные. Смотрят на тебя так, будто видят насквозь…
– Барышня, поменьше мечтательности! – вдруг мои воспоминания перебил раздражённый голос помощника.
– Простите, – я смутилась. И правда увлеклась. – Он показался мне воином. И я очень удивилась, когда узнала, что он принёс кровь заказчиков.
Командир и помощник снова переглянулись. А затем капитан Барно спросил:
– Вы сможете узнать этого человека, если увидите?
– Конечно! – с жаром откликнулась я. С излишним жаром. Поэтому снова потупилась. И добавила уже тише: – Уверена, что узнаю его.
– Хорошо, – подытожил капитан, – продолжайте рассказ о последней пересадке.
И я послушно продолжила вспоминать.
– Когда магистр получил кровь, то сразу же приступил к работе. Он соединил кровь родителей и мою в стеклянном блюдце. Три дня выдерживал в одном из шкафов в лаборатории, а потом пересадил мне.
От страха и напряжения я позабыла все названия, которые изучила в библиотеке. Будто вовсе ничего и не читала. Вряд ли из меня получилась бы сестра милосердия. Ведь это очень ответственная работа. А у меня от испуга всё вылетает из головы.
– Дальше! – помощника капитана я явно раздражала. Он реагировал на каждую паузу в моём рассказе.
– Дальше прошёл месяц, – послушно отозвалась я. – Магистр сообщил, что время пришло. Мне было жаль расставаться с ребёнком…
– Почему? Вы не хотели отдавать эмбрион, потому что знали, что он королевской крови, и собирались использовать его? – несмотря на страх, помощник командира тоже начал меня раздражать.
– Нет, – с жаром отозвалась я. – Я не знала, чья это кровь. Магистр сказал, что влиятельного человека, который может оказать давление на полицию. Поэтому и родители не явились в лабораторию, и кровь была холодной.
– Холодной? – переспросил Барно, которого интересовал исключительно процесс.
– То есть взятой некоторое время назад. Чем больше проходит времени, тем меньше остаётся жизнеспособных частиц. Тем сложнее создать эмбрион, способный правильно развиваться.
Они слушали очень внимательно. И я рассказала им всё. И что моя кровь обладает особыми свойствами. Благодаря им, даже частицы холодной крови способны выжить. Поэтому отец и выбрал меня. То есть магистр Марград забрал меня из приюта именно по этой причине.
Рассказала о странной женщине, которая вовсе не была похожа на аристократку. Так же подробно описала и её саму, и платье. Причём платье описала даже подробнее, ведь его я лучше разглядела.
Они расспрашивали долго. Несколько часов. Я уже успела снова проголодаться после пирожков, но никто и не подумал предложить мне обед.
Затем меня отвели в лабораторию. Заставили снова повторить весь процесс, показать посуду и инструменты, которые использовал Марград.
И только к вечеру, когда я уже была выжата, как свежевыстиранное бельё, капитан Барно наконец решил, что узнал достаточно.
Я наивно надеялась, что меня отпустят в мою комнату, где я смогу лечь и уснуть. Но у законников были другие планы.
– Лидия Марград, – объявили мне, – вы поедете с нами. Возьмите необходимые вещи.
Со мной в комнату отправился один из конвоиров. Под его пристальным взглядом я достала из шкафа плащ и накинула на плечи. Несмотря на летнее время, ночи бывают довольно прохладными. Пригодится.
Смену белья доставать при мужчине я постеснялась. Понимала, что тоже может пригодиться, но не смогла и всё.
Возможно, там, где я скоро окажусь, несвежее бельё будет меньшей из всех моих бед.
С плащом я угадала. Когда садилась в экипаж, зубы стучали так громко, что наверняка это слышали и за высокими оградами соседних особняков. Мне казалось, что из-за аккуратно подстриженных зелёных кустиков выглядывают любопытные соседи. Наблюдают за моим позором, чтобы завтра обсудить за чашкой чая. Перемыть мне кости на тему «а казалась ведь такой приятной барышней».
Видимо, сказалась усталость и нервное перенапряжение. Но, едва я опустилась на скамейку, как глаза начали слипаться. Поначалу я пыталась себя пересилить и следить за дорогой, но потом бросила эту пустую затею.
Какая разница – буду я видеть, куда меня везут, или не буду? Всё равно изменить ничего не могу.
И закрыла глаза.
Уснуть не уснула. Ведь ехали мы по мощёным городским улицам. Экипаж подпрыгивал почти на каждом булыжнике. Но всю дорогу пребывала в пограничном состоянии между сном и явью. Там было спокойнее. Не так страшно из-за неопределённости моего будущего.
Ехали мы около получаса или немногим больше. Едва экипаж остановился, как я открыла глаза. Сердце бешено колотилось, сбивая дыхание.
Я боялась уготовленной мне судьбы. Ужасно боялась. Но выбора у меня не было.
Ни разу в жизни я не решала сама. Сначала это делала мама, затем сёстры в приюте, потом отец. И вот теперь – королевские гвардейцы.
Я словно и не жила. Ела, пила, спала, выполняла чужие указания. Будто кукла, созданная для определённых целей. А у куклы не принято спрашивать её мнения. Никому не интересно, нравится ли ей такая жизнь.
И вот теперь, практически подойдя к её финалу, я осознавала как никогда ясно – нравится.
Выйдя из кареты, вдохнула неимоверно сладкий воздух, наполненный уже ночной прохладой. И лишь затем перевела взгляд на трёхэтажное мрачное здание, окружённое высокой кованой оградой с острыми пиками поверху.
Может, здание и не было бы таким мрачным, если добавить ему побольше света. Двух фонарей – у ворот с вооружённой охраной и над входом в здание – явно недоставало. Тем более и окна чернели жуткими провалами.
В общем, негостеприимное место. Сразу понятно, что здесь мне не понравится.
– Пошевеливайся, – конвоиру явно не терпелось скорее избавиться от меня. А может, у него закончилось время службы, и он спешил домой, поэтому и подталкивал меня в спину.
По обе стороны двери в здание тоже стояли охранники, вооружённые арбалетами и мечами в ножнах. Вблизи света от фонаря доставало, чтобы разглядеть отблески на металлической части и выглядывающей из ножен рукояти.
Проходя мимо них, я задержала дыхание. Никогда не видела столько вооружённых мужчин сразу. И это заставляло меня ощущать себя ещё более беззащитной.
Дверь распахнулась, ослепив сиянием ламп после ночной тьмы. Это снаружи здание казалось мрачным и необитаемым, внутри же оно было ярко освещено.
Но обитателей не было видно. Пока меня вели по коридорам, нам не встретилось ни одного человека. Хотя по обе стороны коридора располагались простые деревянные двери, отличающиеся лишь цифрами на металлической табличке. Из-за некоторых доносились голоса, подтверждающие, что здесь работают и днём, и ночью.
Мы прошли насквозь длинный коридор, закончившийся лестницей. Когда один из моих конвоиров начал спускаться вниз, я поняла, где оказалась.
В тюрьме.
Но не в городской, что при полицейском участке. Видимо, у королевских гвардейцев была своя тюрьма. Для особо опасных преступников, злоумышляющих против короны.
На верхней ступеньке я остановилась. Просто не могла заставить себя двинуться с места. Ноги отказывались идти туда, в мрачную глубину подземелья, пусть и ярко освещённую магическими лампами.
– Ну что ты встала? – второй конвоир нетерпеливо подтолкнул меня в спину.
Но я упёрлась ладонью в стену. Ещё и замотала головой. Страх перед подземельем был намного сильнее тычков.
– Нет, я туда не пойду.
Первый конвоир, успевший спуститься на десяток ступенек, обернулся. И теперь с удивлением смотрел на нас. Второй выругался, подхватил меня под руку и потащил вниз.
Я не брыкалась. И не вытирала слёзы, скатывавшиеся по щекам.
Просто понимала, что уже не выберусь отсюда. Никогда.
Внизу действительно оказалась тюрьма. На удивление светлая, тёплая и чистая. Но тем не менее самая настоящая тюрьма.
Нас встретили очередные гвардейцы, которым мои провожающие меня и передали. Показалось, что с большим облегчением.
А на меня навалилась апатия. Я даже не слушала реплики, которыми обменивались гвардейцы. Стало всё равно, что со мной будет дальше. Пусть пытают, казнят. Лишь бы побыстрее со всем покончить.
Но пытать меня не спешили.
Снова повели по коридору вдоль дверей с номерами. От верхних этажей они отличались лишь тем, что были сделаны из металла, а ещё снаружи на них располагались крепкие запоры.
Предо мной распахнули одну из таких дверей, сделав приглашающий жест. Я зашла внутрь, и дверь почти беззвучно закрылась. Я осталась одна.
Огляделась. Помещение было крохотным. Деревянная лежанка с тонким соломенным матрасом едва оставляла немного места у двери, изголовьем упираясь в противоположную стену. Под кроватью стыдливо пряталось жестяное ведро.
Вот и вся обстановка.
Я легла на лежанку, закуталась в плащ и тут же провалилась в тревожный сон.
Видимо, предыдущий день оказался слишком тяжёлым для моего организма, потому что спала я как убитая.
Глава 8
Разбудил меня лязг железа. Это открылась дверь камеры.
Я не успела даже приподняться на постели, как внутрь вошёл гвардеец. Лицо было незнакомым. Похоже, уже наступило утро, и пришла новая смена.
Мужчина поставил на пол миску и кружку. Я не разглядела, только услышала стук металла о камень. Ну и догадалась. Что ещё, кроме завтрака, он мог мне принести?
Посуду тюремщик поставил прямо на пол. Ну а куда ещё, если даже стола в камере не было?
В миске оказалась жидкая овсянка, прикрытая сверху куском серого хлеба. Я усмехнулась. Похоже, последние недели или дни жизни я проведу впроголодь, так же, как и многие из предыдущих.
Кружка была до краёв наполнена водой. Поэтому я сначала прополоскала рот и, как сумела, умылась. И, как ни странно, почувствовала себя немного лучше.
Не знаю, что ждёт меня впереди, но я постараюсь принять свою участь с честью.
Каша оказалась несолёной, но я вычистила миску и выпила остаток воды. После, как смогла, разобрала волосы пальцами и заплела косу. Платье и плащ примялись после проведённой в одежде ночи, я разгладила их ладонями. Не то что бы привела в идеальное состояние, но мне показалось, что выглядеть я стала немного лучше.
А затем опустилась на край лежанки и принялась ждать, пока за мной придут. Ожидание долго не продлилось. Тот же гвардеец, что принёс завтрак, забрал посуду, а затем позвал меня за собой.
Глубоко вдохнув, я вышла из камеры и двинулась за ним. Руки мне снова не стали связывать. Видимо, не считали опасной или способной сбежать. И были правы. Бежать мне некуда, а опасность я представляла разве что для мух, кружащих по камере.
Конвоир привёл меня к очередной двери в этом же подвале. По обе стороны стояли вооружённые гвардейцы. Странно, а у моей двери не было охраны.
Кто же там внутри?
Пока дверь открывалась, я даже на время забыла о своём страхе и вытянула шею, чтобы разглядеть, кто находится в камере.
Только это была не камера. А довольно просторное помещение. У стен стояли вооружённые мечами гвардейцы, среди них уже знакомый мне капитан Барно и его помощник. А по центру помещения располагался стол и два табурета друг напротив друга.
На одном из табуретов спиной ко мне сидел мужчина. Нечто в нём показалось мне знакомым. То ли гордо выпрямленная спина. То ли широкий разворот плеч. Или тёмные волосы, будто взлохмаченные рукой любимой женщины…
Не может быть! Откуда бы ему здесь взяться?
– Садитесь, – капитан Барно учтиво указал на второй табурет.
Я медленно двинулась к нему, по пути стараясь сообразить, чего от меня ждут. Зачем сюда привели? Почему здесь этот мужчина? Что я должна сделать?
Наконец я опустилась на прохладное сиденье и ухватилась руками за его края. Взгляд поднимать не спешила, но когда решилась, сразу встретилась с серыми глазами знакомого незнакомца. Это был он.
Незнакомец пристально смотрел на меня. Однако по выражению его лица нельзя было разгадать эмоций, которые он испытывал от нашей встречи.
Я же совсем растерялась и окончательно смутилась под его внимательным взглядом. А ещё за спиной у меня стоял Барно с недовольным помощником, по бокам вооружённые гвардейцы. И это не прибавляло мне спокойствия.
– Лидия Марград, – в голосе капитана я почувствовала напряжение, – узнаёте ли вы этого человека? Вы видели его прежде?
Этого человека? Так они привели незнакомца в тюрьму из-за меня? Потому что я о нём рассказала?
Я снова подняла взгляд. Лицо незнакомца оставалось спокойным. Даже слишком. Будто и не в тюрьме мы сейчас находились, а в коридоре особняка, где впервые встретились.
Он и выглядел как тогда. Тот же плащ, костюм с защитными пластинами на груди и рукавах. Даже рукоять меча по-прежнему торчала из ножен. Не знаю почему, но гвардейцы не решились забрать у него оружие.
Значит, незнакомец не арестован.
И тут я поняла – они ждут моего слова. Если я скажу, что это он принёс королевскую кровь в лабораторию, его тоже посадят в тюрьму. А до тех пор незнакомца что-то или кто-то защищает.
Вот уж не думала, что мне придётся отправить человека за решётку. Но и солгать капитану я не могу. Я ведь решила во всём признаваться и сотрудничать, чтобы облегчить свою участь.
Если я его опознаю, это ведь мне поможет?
– Лилия Марград! Отвечайте на вопрос! Вы узнаёте этого человека? – капитан лишь слегка повысил голос, но это заставило меня вздрогнуть.
Я снова встретилась взглядом с незнакомцем. Он по-прежнему смотрел на меня с нечитаемым выражением лица. И не угадаешь, что сделает в следующий момент. То ли зевнёт от скуки, то ли выхватит меч из ножен и начнёт всех кромсать.
Так вот почему в комнате столько вооружённых гвардейцев, они как раз и опасаются такого развития событий. Все были напряжены в ожидании развязки. Все, кроме незнакомца. Он единственный здесь выглядел собранным, но спокойным.
Я вдруг поняла, что не могу отправить его в тюрьму. И не хочу. Он не показался прожжённым интриганом или лжецом. Я чувствовала, что этот мужчина честный и достойный. Не знаю почему, но я была уверена, что незнакомца использовали втёмную. Так же, как и меня.
– Нет, – после долгого молчания мой голос прозвучал хрипло, похоже на карканье.
Капитан Барно не разобрал и решил переспросить:
– Вы уверены? От вашего ответа зависит ваша участь, Лидия.
Капитан подбавил в голос бархатистых ноток, чтобы убедить меня сказать ему правду. То есть выдать незнакомца.
Но я уже приняла решение.
– Да, уверена, – я закивала, чтобы не оставить сомнений в моей уверенности, – я никогда прежде не видела этого человека.
– Барышня! – вечно недовольный помощник подошёл сзади и схватил меня за плечо.
Я ахнула от боли. Пальцы гвардейца впились в мою плоть грубо, с излишней силой.
– Барышня, а ну-ка гляньте на него ещё раз! – вторая рука помощника зафиксировала мою шею мощным захватом, заставляя смотреть прямо перед собой. На незнакомца. – Это тот мужчина, который принёс кровь магистру Марграду? Высокий, привлекательный, с серыми глазами, похож на воина. Это же ваше описание!
С каждым словом он раздражался всё больше. И всё сильнее сжимались его пальцы. У меня из глаз потекли слёзы. Я едва различала сидящего перед собой мужчину.
Тем неожиданней для меня прозвучал его глубокий голос с рычащими нотками.
– Барно, девушка уже дважды подтвердила, что не видела меня прежде. Отзови свою шавку, – он кивнул на держащего меня помощника.
Тот скривился. На его лице проступила ярость. И пусть я этого не видела, но ощущала, как пальцы всё сильнее впиваются в моё тело. Мне было безумно больно. Но вместе с тем и приятно, что незнакомец выступил в мою защиту.
– Отпусти её, Дирн, – Барно процедил это сквозь зубы. Совсем тихо.
Но пальцы на моей шее тут же разжались. А я судорожно вдохнула, только сейчас понимая, что всё это время задерживала дыхание от страха.
– Спасибо, – прошептала я беззвучно, но незнакомец смотрел поверх моей головы, видимо, схлестнувшись в поединке взглядов с капитаном.
– Тебе повезло, Велейн, – продолжил капитан неожиданно спокойным голосом. Но то, что он произнёс дальше, заставило меня побелеть от ужаса: – Девка оказалась слишком глупа и профукала единственную возможность избежать виселицы. Не знаю, почему она тебя выгораживает и как вы связаны, но приговор она себе подписала. А до тебя и твоей семейки мы всё равно доберёмся. Подобное не сойдёт вам с рук.
– Ты приписываешь мне чужие грехи, Барно, – спокойно ответил Велейн, следом спросив: – Я могу быть свободен?
Кажется, не только я разобрала лёгкую издёвку в голосе. Потому что капитан заскрежетал зубами. Или это был его помощник?
– Можешь, – выдавил из себя Барно и не смог не добавить: – Пока.
– Это мы посмотрим, – незнакомец улыбнулся самыми кончиками губ, скорее даже обозначив улыбку. Глаза она не затронула вовсе.
Когда Велейн поднялся, гвардейцы дружно положили ладони на эфесы своих мечей. Но он даже не обратил на это внимания. Спокойно вышел из комнаты с прямой спиной и опущенными вдоль тела руками.
Он не боялся, хотя и был один.
Меня восхитила сила и уверенность этого мужчины. Очень хотелось, чтобы он посмотрел на меня. Может быть, подмигнул, кивнул или улыбнулся. Хоть как-то дал понять, что он мог бы помочь мне. Или поддержал, по крайней мере.
Ведь я спасла ему жизнь. Лишившись своей…
Но он ни разу не обернулся.
Когда дверь за ним закрылась, капитан Барно обошёл стол и опустился на табурет, где только что сидел незнакомец. Командир гвардейцев выглядел усталым. Когда он поднял на меня взгляд, я увидела красные прожилки в его глазах. Похоже, Барно не спал этой ночью. А может, и не только этой.
Его взгляд вдруг дал мне надежду. Возможно, все те резкие слова Барно сказал для незнакомца. Например, чтобы он сознался сам или как-то выдал своё участие в заговоре.
Но, похоже, мы оба ошибались насчёт этого Велейна. В нём не было жалости или сочувствия. Ведь эти чувства делают человека слабым, а незнакомцу слабости были неведомы.
Он мне не поможет.
Осознавать это было больно, но я не собиралась менять свои слова. Иногда я бывала ужасно упрямой. Особенно, если верила, что поступаю правильно.
Капитан долго молчал, разглядывая меня. А потом заговорил, вновь заставив меня задержать дыхание.
– Лидия, что бы ни заставило вас защищать Арьеда Велейна, он этого не стоит. Этот человек опасен для королевства. Он убийца и заговорщик, как и вся его проклятая семейка. Если вы покажете на него в королевском суде, то я лично буду ходатайствовать перед его величеством, чтобы вас перевели из соучастниц Марграда в свидетельницу его преступлений. Его и Велейна. Вы согласны?
Я изо всех сил стиснула пальцами края табурета. Потому что мне очень хотелось поверить словам капитана. Признаться, что именно Велейн принёс кровь магистру. А потом выйти из тюрьмы и зажить свободной жизнью.
Но именно сейчас я поняла, что капитан лжёт. Те резкие слова, что он бросил Велейну в лицо, как раз и были правдой. Для него я всего лишь глупая девка, которую показательно казнят, чтобы другим было неповадно. Меня никто не помилует. Участь моя уже решена, что бы я ни сказала.
От меня требуется лишь утянуть незнакомца за собой. Потому что повесить его капитану хочется намного больше, чем меня.
– Вы хотите, чтобы я солгала?
– Проклятая девка! – капитан хлопнул ладонью по столу, заставив меня вздрогнуть. А потом вскочил с места и направился к выходу, бросив через плечо: – В камеру её.
Меня отвели в прежнюю комнатку. Я опустилась на кровать в совершенном бессилии. Пыталась отрешиться от всего и не думать, но мысли роились вокруг слов капитана о том, что меня повесят.
Было очень сложно поверить, что я скоро умру. Что меня не станет в этом мире, в то время как всё остальное продолжит жить.
Разве подобное возможно?
Я сидела на тюремной кровати, поджав под себя ноги и прислонившись к стене, и думала о том, сколько мне осталось. Будет ли мне больно? Где это случится? Здесь, в тюремном дворе, или на главной площади?
Не хотела думать об этом, старалась переключиться, но больше ни на чём не могла сосредоточиться.
Кашу с хлебом и водой мне приносили ещё дважды. Но есть я уже не могла. Ожидание того, что скоро всё решится, держало меня в безумном напряжении и не позволяло расслабиться даже на секунду.
Дверь открылась, когда по моим ощущениям уже наступила ночь. Я только погрузилась в зыбкую дрёму, но тут же встрепенулась.
На пороге стоял гвардеец. Сердце застыло на несколько мгновений, а затем забухало в грудную клетку. Я поняла, что время пришло.
– Выходи, – велел гвардеец, подтверждая мою догадку.
Глава 9
Я тяжело поднялась с тюремной лежанки. От долгой неподвижности мышцы затекли и теперь словно бы рассылали огненные стрелы по всему телу.
Меня снова сопровождали двое – один спереди и другой позади. Оба гвардейца молчали. То ли из-за позднего времени уже не были настроены болтать, то ли не желали тратить слова на ту, которая всё равно скоро умрёт.
Мы вышли на улицу. Я с жадностью вдохнула свежий ночной воздух. Сутки взаперти дали понять, каким упоительно сладким он может быть.
Меня подвели к экипажу и открыли дверь, приглашая забраться внутрь.
На этом моя осторожность дала сбой. Страх перед неизвестным оказался сильнее.
– Куда вы меня повезёте? – я обернулась к своим конвоирам и попросила: – Скажите, пожалуйста.
– Залезай и помалкивай! – один из гвардейцев грубо схватил меня под локоть и затолкнул в экипаж.
Я зашипела от боли. На руке наверняка останутся синяки от столь грубого обращения.
Этот же гвардеец забрался за мной следом. А второй остался снаружи. Если б было наоборот, может, я бы и рискнула снова задать вопрос. Но продемонстрированная грубая сила отсекла всякое желание пробовать ещё раз.
Занавески на зарешёченных окнах были задёрнуты. Раскрыть их или даже чуть сдвинуть я не решилась. Поэтому находилась в полной неизвестности, куда движется карета. И оставалось лишь утешаться тем, что снаружи всё равно ночь, и ничего не разглядеть.
Экипаж тронулся с места. Я сидела на гладком деревянном сиденье, словно на иголках. Мысль, что меня везут на казнь, намертво засела в голове и отказывалась её покидать.
Когда сквозь плотную материю занавесок стал просачиваться жёлтый свет фонарей, я поняла, что мы вернулись в город, и задрожала ещё сильнее. Даже плащ уже не справлялся с ознобом.
Ведь казни преступников совершались поутру на главной площади. По моим подсчётам до рассвета оставалось несколько часов, а значит, и моя жизнь неумолимо приближалась к концу.
Нервы сдали. Я не выдержала напряжения и бросилась к двери. Гвардеец перехватил меня, больно прижал к стене, а затем отбросил на скамью.
– Ещё раз дёрнешься, перережу сухожилия, – пообещал он, жёстко добавив: – Они всё равно тебе больше не понадобятся.
Я не выдержала правды. Расплакалась.
– Пожалуйста, – размазывая слёзы по лицу, взмолилась я, – отпустите меня. Я ни в чём не виновата. Клянусь.
– Сиди тихо или пожалеешь, – пообещал гвардеец, тоже усаживаясь на противоположную скамью.
Я ему сразу поверила и затихла. Хотя мне и сложно было представить, что может оказаться хуже того, что ждало меня впереди. Но справиться с ужасом надвигающейся смерти я не могла. Поэтому тихо плакала, сжавшись в углу.