Цена первой ночи
– Очень вкусно, – из вредности добавила я, и тут из коридора раздался звонкий радостный вопль:
– Косицка!
– Опа, Аришка на свободном выгуле! – я отложила шитьё на полку для книг и встала. – Интересно, где она кошечку нашла?
Николай, которому открывался лучший вид на коридор, пробормотал с улыбкой:
– Ну, это не совсем кошечка.
– Опять?!
Моя племяшка, смешно тряся светлыми хвостиками на макушке, сидела на корточках и тянула ручки к шипастой морде бородатой агамы, которая застыла, припав животом к полу коридора.
– Ариш, иди ко мне, заяц! – тихонечко позвала я. – Оставь… зверюшку.
– Косицка! – мелкая глянула на меня светящимися глазёнками, и я невольно улыбнулась – такой Аришка была счастливой. Вот только губки никак не порозовеют… Пальчики тоненькие, ногти голубые… Эх, малявка моя…
– Это не кошечка, – вмешался Николай, потеснив меня с прохода.
– Сабаська?
– И не собачка. Это Лариска.
– Лялиська! Халёсяя?
– Очень хорошая.
– Алиська погладит?
– Погладь, не бойся.
– Нет уж, не надо никого гладить! – воспротивилась я. – А вдруг укусит?
Николай обернулся на меня с таким выражением на лице, будто я заявила, что слоны несут яйца:
– Лариска не кусается! Она травоядная и иногда ест насекомых. А людей не ест.
Пока мы препирались, Аришка бесстрашно гладила мерзкую ящерицу по треугольной голове, а животина жмурилась. Надеюсь, от удовольствия, а не от мыслей, как получше укусить мелкую.
Мы образовали весьма живописную скульптурную группу, которую приметила Катя, выходя из комнаты. И спросила:
– А чего вы тут застыли? Ариш, что ты там нашла?
Разглядев находку, Катерина издала вопль, напомнивший мне сирену противопожарной безопасности, которую включали у нас в городе иногда, чтобы проверить работу оборудования. Даже подъём на третьей ноте был точно такой же – высокий и стабильный. Ящерица припала к полу и юрко побежала к двери жильца. Ариша вздрогнула и огорчилась вслед:
– Лялиська… Мама пугала.
– Не смей трогать эту гадость! – взвыла Катя, хватая мелкую на руки. – А вы… Вы! Я не понимаю подобной безответственности! Запирайте ваше чудовище в клетку! Люба! Как ты могла пустить в квартиру человека с животным?! Ариша больна, вдруг с ней случится приступ?!
– Тётя Юба, хацю Лялиську! – проныла мелкая, и я со вздохом улыбнулась ей:
– Мама сказала нельзя, значит, нельзя. Пойдём, я тебе какаушку сделаю! А потом будем сырники месить.
– У меня самого чуть приступ не случился, – буркнул Николай, поспешно ретируясь вслед за Лариской. – Простите.
Опять извиняется… Вот же! Лучше бы следил получше за своей зверюгой!
В два я увернула воду под кипящими пельменями и пошла в коридор. Постучавшись в дверь жильца, громко спросила:
– Николай, ты обедать будешь?
Шаги. Дверь открылась, и жилец высунул голову:
– А если буду?
– Тогда прошу на кухню.
– Приглашаешь? Кто платит за банкет?
– Не банкет, а всего лишь пельмени, – я пожала плечами.
– Темнота-а-а… – он покачал головой и отмахнулся: – Всё, иду.
Повернувшись, я наткнулась на сестру. И испугалась:
– Кать, ты чего?
– Аришка!
Катя тряслась мелкой дрожью и кусала губы. Я схватила её за плечи и встряхнула легонько:
– Чего?
– Приступ у неё, опять! Задыхается!
– Собирай ребёнка, а я в «Скорую» звоню.
Внутри всё всколыхнулось, залило жаром и опало. Так, мобильник. Выключить пельмени. Номер сто двенадцать. Полис, паспорт, папка с Аришиными выписками…
– Блинский блин!
Скорая занята!
– Что случилось?
Николай заглянул на кухню и стал свидетелем, как я нервно тыкаю в сенсорный экран. Бросила коротко:
– У Арины приступ, а Скорая не отвечает!
– Я отвезу, спускайте её в машину!
– Да не надо, ответят же…
– В машину! – рявкнул Николай и скрылся.
Зажмурившись, я приняла решение. Пока Скорая приедет… Даже с мигалкой… Пока разберутся, куда везти… На машине будет быстрее.
– Катя! Готовы? В машину, давай, давай!
– А Скорая? – замороченная сборами Катька держала в охапке синеющую Аришку, которая хрипела с каждым вдохом и выдохом и только цеплялась за куртку матери скрюченными пальчиками.
– Не спорь, бегом!
В машине Николай спросил, заводя мотор:
– Куда едем?
– В первую детскую, знаешь? Тут недалеко, на Авангардной!
– Понял.
До больницы мы домчались, наверное, даже быстрее, чем довезла бы Скорая. Николай вполне мог бы принять участие в ралли Париж-Дакар, думала я, отчаянно цепляясь за поручень на дверце. Катерина рыдала в голос, пугая Аришку, которая единственная вела себя молодцом.
После моего крика «Ребенку плохо!» в приёмном покое каталка появилась в течение нескольких секунд, молодой врач принял папку с документами и попытался выспросить у Кати симптомы, но мне пришлось отпихнуть невменяемую сестру:
– У неё АЛА с ДМЖП, единственный желудочек, ждём операцию Фонтена в Германии, внезапно стало плохо.
– Спасибо, ждите в приёмном покое.
И я, проводив долгим взглядом каталку, вернулась к Николаю, который растерянно топтался посреди помещения:
– Всё, теперь только ждать.
– Ну, будем ждать, – кивнул он, присаживаясь на скамейку.
– Не, мне надо домой, переодеться и на работу.
– Уверена? Может, отпросишься?
– А деньги кто мне заплатит, если я отпрошусь? Давай уж, вези меня домой.
Оставлять Аришку и Катю, конечно, не хотелось. Но выбора у меня не было. На кого надеяться, кроме как на себя? Надо собирать на операцию, нам не хватает совсем немного…
Уже в квартире я ахнула, вспомнив:
– Пельмени! Я выключила пельмени или нет?
– Судя по отсутствию запаха гари – выключила, – усмехнулся Николай и пошёл в свою комнату. Я же бросилась на кухню. Выдохнула: газ и правда не горел. Как говорила Катька, у меня не мозги, а калькулятор. Но, убей бог, не помню своих действий. Ладно, и то хорошо. Только пельмени совсем размокли, превратившись в склизкую массу с комочками фарша. Пришлось вылавливать всё это безобразие шумовкой прямо в помойное ведро.
– Слушай…
Николай стоял в дверях и выглядел растерянным.
– Что, опять ящерицу потерял? – съязвила, но он помотал головой:
– Ноут пропал. И планшет.
От неожиданности я выпустила шумовку, и та с грохотом упала в кастрюлю с мутной водой. О нет. Только не это!
– Ты комнату запирал?
– Забыл.
– Ясно.
Решительно отодвинув его с прохода, я бросилась в комнату матери. Ну зараза! Опять начала! За что такое наказание?! Что такое ужасное я сделала в прошлой жизни, чтобы мне высшие силы послали подобную мать?
Комната оказалась не заперта. Забыла. Ну конечно! Запах холодного пепла и перегара витал в полуголой комнате, концентрируясь над женщиной, грузной, грязной, с серым лицом и сальными волосами. Женщина налила в гранёный стакан водки и выпила на одном дыхании, даже не поморщившись. Схватив за плечо и едва преодолевая отвращение, я затрясла мать, крича ей в ухо:
– Ты что сделала? Ты опять вещи из дома выносишь? Опять воруешь?
Она отставила полупустую бутылку, и на меня глянул один глаз. Второй не дофокусировался и смотрел в стену. Мать прочистила горло и хрипло каркнула:
– Отвали! Чё орёшь? Это не я!
– А кто?
– Не я! Садись, выпей с матерью! Уважь…
– Да пошла ты!
Я пнула ногой картонку, из которой торчали горлышки полных бутылок, и те недовольно звякнули. Ясен пень, не она… Никогда не она… И телик не она, и микроволновку первую, и кофеварку… Хоть бы допилась уже вконец, хоть бы кто водки палёной подсунул!
Выскочив в коридор, я наткнулась на Николая, который, прищурившись, смотрел на меня. Блин. Блинский блин! Придётся ему деньги возвращать, да ещё доплачивать за ноут. И планшет какой-то…
– Я очень сильно извиняюсь, – пробормотала, не зная, куда девать глаза. – Я верну деньги за всё… Извини, пожалуйста!
– Теперь ты извиняешься! – сострил жилец. – Быстро женщина обернулась. Тут что, ломбард есть?
– Скупка, буквально через две дороги… Её там уже знают все.
– И вопросов, конечно, не задают, – пробормотал Николай, доставая мобильник из кармана.
– Прости, я обязательно верну деньги, – снова покаялась я. Все остальные слова, как, впрочем, и эти, казались мне совершенно пустыми и глупыми. Дважды человек мне помог, а я его так подставила. Молодец, Любка, ничего не скажешь…
– Мишань, привет!.. Да, я, да так, по-старому… Слушай, у тебя на Автово есть кто толковый?.. Тряхнуть хозяина скупки на предмет торговли краденым… Да, вот прям щас, да… У меня, у кого ж ещё украли! Ноут и планшет графический, номера серийные я тебе скину СМСкой.
Я испуганно взмолилась:
– Пожалуйста, Николай, я ведь сказала, что верну деньги!
Он отмахнулся и продолжил:
– Ага, спасибо! Ясен квасен, с меня поляна! Всё, жду!
Отключившись, он спрятал телефон и глянул на меня:
– Слушай, хозяйка, а обеда не будет?
Правило 3. Советуйся только со знающими людьми
Я прикусила губу, не зная, что сказать, как ещё просить не заявлять в полицию на мать, но Николай махнул рукой:
– Да не смотри ты так! Мы с Мишкой со школы дружим, он мне всё неофициально вернёт.
– А как же…
– Сам виноват, ты мне говорила дверь запирать, а я забыл.
– Значит… Ты остаёшься? Договор не расторгаем?
Я не могла поверить собственным ушам. Прошлый жилец кинул меня только из-за того, что мать, напившись, громко орала в своей комнате, причём даже не ночью и не рано утром. А этот даже из-за кражи не станет заявлять… Он что, святой, что ли?
– Яичницу будешь? – спросила я в ответ на его пожатие плечами. На этот раз Николай кивнул. И я пошла на кухню зажигать газ под сковородкой. Яичница была моим фамильным блюдом: мать рано перестала заниматься нашим с Катериной воспитанием, а моя сестра никогда не любила готовить. Она любила подметать, выносить мусор и, пользуясь случаем, курила у подъезда с пацанами. Готовила я. Яичницу, горячие бутерброды (ибо начиталась о вреде сухомятничества) и, конечно, пельмени. Когда было на что их купить.
Пообедав в молчании, я отказалась от услуг такси, так мило предложенных Николаем, и потопала на метро. Перетерпев полчаса толкотни в час пик, пробежалась по Владимирскому до Литейного и влетела в любимое кафе как раз в пересменку. И закружилась, и понеслась: то соль, то вилку, то пива, а то «повторите нам, а давайте за наш столик, вы такая симпатичная!»
В общем, когда я услышала вибрацию телефона в кармане форменной юбки, было уже полшестого вечера. Глянула на экран – Катя. Начиналось вечернее караоке. Крикнув напарнице, чтобы присмотрела за моими столиками, я бросилась в туалет и закрылась в кабинке.
– Кать, я слушаю!
Сестра рыдала. Я даже не поняла сначала, что она пыталась мне сказать сквозь всхлипы, а сердце остановилось, пропустив пару ударов. Не дай бог, с Аришкой… Не дай бог, Аришка совсем плоха!
Спаси и сохрани!
– Катерина! Выдохни, вдохни и начни сначала!
– Операция…
И снова рыдания.
– Что операция?
– Операция! Срочно! Надо! Не дождёмся!
Я опустилась на корточки, опираясь на перегородку туалета. Как срочно? Ведь врачи обещали, что у нас есть ещё полгода! И в Германии нас в план поставили на декабрь…
– Кать, врач что конкретно сказал? Внятно!
– Две недели максимум, – внезапно успокоившись, вполне внятно ответила Катерина. Правда, голос был как чужой, убитый. Я будто увидела сестру – бледную, потерянную, с телефоном в коридорчике. Одну-одинёшеньку. Катька… Две недели – это так мало!
– Как Ариша? В сознании?
– Стабилизировали. В сознании. Она не плачет. Сделали эхо, сказали – всё плохо, очень плохо… Любаш, что делать? Что делать-то?
Растерянная, моя Катька… Что делать, что делать… Деньги искать! Я всё распланировала на полгода, нам должно было хватить времени, а теперь…
– Любаш, они хотят звонить в Асклепиос, договариваться о переносе операции, о срочности, а денег-то не хватает!
– Пусть звонят! Слышишь, Кать! Скажи, чтобы звонили и договорились обо всём!
– А деньги?
– Я найду.
Найду. Зажмурившись, я потёрла лоб ладонью, ощутив жар изнутри. Не знаю, как именно, но найду. Аришка, моё маленькое солнышко, моя «косицка» мелкая, будет жить!
Кое-как отработав смену и неизвестно каким макаром умудрившись не накосячить с заказами, потому что голова работала в другом направлении, я отпросилась у арт-директора на завтра, а потом побежала на метро, чтобы успеть до закрытия. Заскочила в последний вагон, в уже закрывающиеся двери, и плюхнулась на сиденье, закрыв глаза и выдохнув от облегчения. А ведь это знак судьбы! Успела – значит, завтра найду выход. Обязательно.
Поскольку научить дуру – дело гиблое, я попёрлась от метро через дворы и парк, совершенно не думая ни о чём, кроме завтрашнего плана действий. И, разумеется, заслужила свист в спину и «девушка, у вас сигаретки не найдётся?» Если бы не мысли о деньгах, я бы обязательно испугалась и прибавила шагу. Но молодые люди гопнической наружности удостоились лишь короткого «Не курю!» даже без взгляда в их сторону. Вероятно, это их обескуражило, потому что до дома я добралась спокойно.
Открыв дверь ключом, сбросила кроссовки и поплелась на кухню. Машинально ухватила кусок пирога с блюда и сунула в рот, доставая телефон. Вкусный пирог, яблочный… Где моя почта? Открыла приложение и начала искать адрес фонда помощи тяжело больным детям, который помогал нам собирать деньги на Аришкину операцию.
Стоп машина! Откуда у меня в доме яблочный пирог?
Я отложила телефон, осмотрела явление природы со всех сторон. Форма была наша, я в ней иногда пекла шарлотку, а в помойке не обнаружилось никаких картонок из магазина. Кто, интересно мне знать, испёк пирог, пока я была на работе?
Из коридора послышался скрип двери, шарканье тапочек по полу. Обернувшись, я ожидаемо увидела в проёме Николая.
– Чего не спишь? – вместо приветствия пробормотала, нажимая на кнопку чайника.
– Ненормированный рабочий день, – хмыкнул он. – Да, чай буду. Пирог вкусный?
– Вкусный. А откуда?
– Я сделал.
Николай даже как будто обиделся, когда я засмеялась, не в силах сдержаться. Он? Пирог? Сам сделал? Мужик?
– А что тут такого? – буркнул он, устраиваясь на табуретку. – Я и суп сварить могу… Только у тебя лука нет.
– А без лука суп – никак?
Я приготовила две чашки, тарелку под кусок пирога, села напротив, на диванчик:
– И что ж ты, такой хозяйственный, да ещё и женатый, живёшь на съёмной квартире?
Я не хотела язвить. Но так получилось. Наверное, просто настроение такое. Я люблю, когда всё идёт по плану, когда каждый месяц повторяется одно и то же, когда банк снимает нужную сумму с моего счёта, а я так же кладу на него определённую сумму. А сейчас траблы, траблы, сплошные траблы…
– Прости, я не хотела тебя обидеть.
Николай молчал. Я поставила перед ним тарелку с пирогом, налила закипевшую воду в чашку и села на диванчик:
– Правда, прости.
– Хорош извиняться, – тихо сказал Николай. – Я женат, но пока. Моя жена подала на развод и выставила меня с вещами.
– Суп плохой варил?
– Денег мало зарабатывал. Ешь пирог. Слушай, у тебя новости есть про Аришку?
– Есть.
Со вздохом я куснула ещё пирога и прикрыла глаза. Только отвлеклась… Надо завтра сходить в банк, спросить про новый кредит. Мне надо всего пять тысяч евро. Должны дать, ведь я всегда плачу исправно!
– Аришке нужна срочная операция. Надо дособрать денег. Завтра пойду по банкам.
– А много надо?
– Много. Возьму кредит, ничего. Ну, и надо готовиться ехать в Германию.
– Сколько?
Я не хотела говорить, но Николай смотрел на меня, не отрывая взгляд. Передёрнув плечами, ответила:
– Пять тысяч евро.
– Много, – покачал головой он. – Я столько не зарабатываю… Прости. Я бы дал.
– Ничего. Я понимаю.
Стало грустно. Конечно, я надеялась, что Николай скажет – да без проблем, завтра сниму деньги и дам тебе под расписку, под залог, под проценты… А у него нет.
– Ладно, спасибо за чай. – После неловкой паузы Николай поднялся и убрал посуду в раковину. – Пойду спать. Завтра будет новый день, всё образуется.
– Спокойной ночи.
Я постаралась ответить вежливо, хотя хотелось рявкнуть. Но рявкать-то не за что, надо быть вежливой с жильцом. А то опять сбежит, даром что такой добренький. Да и прав он, завтра будет новый день, новые возможности, всё будет хорошо.
Похоже, ночью я плакала во сне. Утром лицо оказалось опухшим и местами красным. Пришлось умываться ледяной водой и пудриться, хотя обычно не крашусь. Но не идти же в банк в гриме зомби! Выпив чашку чифирька по своему старому рецепту, я выскользнула из квартиры, как индейский следопыт Чингачгук. Даже ключами не брякнула. Николай небось спит, а с матерью лучше не встречаться. Для неё лучше.
До обеда я успела побывать в трёх банках. В моём родном Сбере документы и заявку приняли, но молодой сотрудник кредитного отдела скептически сказал, качая головой: «Не ждите положительного ответа». В двух остальных на меня посмотрели как на пациентку Кащенко, только что пальцем у виска не крутили. В принципе, они правы. С моими доходами… К тому же уже один кредит висит, рабочий стаж у меня невелик и поручителя нет. Но я хотя бы попыталась.
Настроение резко упало куда-то далеко ниже отметки ноль. Из третьего банка я вышла растерянная и словно разобранная на части. Нужно было срочно восстанавливать силы и состояние духа, поэтому я зашла в первое попавшееся кафе и попросила крепкого чая с пирожным. Получила корзиночку с фруктами в желе и чашку, села за столик у окна и задумалась, помешивая ложечкой сахар.
Когда нам озвучили сумму на операцию и реабилитацию для Аришки в немецкой клинике – тридцать тысяч, – в первый момент Катя улыбнулась и сказала: «Ну, это мы найдём, правда, Люба?» Но врач только покачал головой и добавил: «Евро». Глупо, конечно, но сестра не переставала улыбаться всё время, пока мы были в больнице. Вернувшись домой, она словно очнулась и забилась в истерике. Сжимала Аришку в объятьях так, что мне пришлось отобрать мелкую – не задушила бы. И я, и Катя, обе мы понимали, что самим нам никак не наскрести на лечение ребёнка.
Но, поплакав вместе с сестрой, я начала искать пути выхода. Перерыла интернет и написала на сайт помощи детям с пороком сердца. Взяла кредит. Пошла по знакомым и коллегам. Даже к управляющему кафе обратилась. Так вышло пятнадцать тысяч. Ровно половина. Ещё десять тысяч ждут на счету клиники от немецкого благотворительного фонда. Я распланировала все затраты на последующие полгода, чтобы успеть накопить остаток, вела странички Ариши во всех соцсетях, и деньги капали. Потихоньку, но капали. А теперь…
Пять тысяч евро за две недели – миссия невыполнима.
Хорошо, что те, у кого я одалживала, пока не просят вернуть долг. Управляющий тоже сказал, что подождёт. Может быть, найти вторую работу? И желательно неофициальную, чтобы платили каждый день… Только как ее найти за один день?
Господи, если ты есть, дай мне знак, подскажи, что делать…
– Егорова? Это ты?
Подняв голову, я уставилась на платиновую блондинку, которая стояла рядом с моим столиком и пялилась изумлённо. Ох ты ж боже мой, ничего себе встреча!
– Зая? Ты что тут делаешь?
– Это моя любимая кафешка, я всегда тут обедаю. – Она плюхнулась напротив и махнула рукой официантке: – Кофе и черничный пирог! Ну, рассказывай! Сто лет не виделись.
В паспорте у моей бывшей одноклассницы стояло, разумеется, имя Зоя. Но на моей памяти её никто так не звал класса с шестого. Зайка, Зайчонок, Зая. Миленькое пухлое личико, голубые глазки и добрая улыбка были её визитной карточкой. Не девушка – кавайная няша. Сейчас она немного похудела и выглядела типичной медийной блондинкой. С Заей мы не то чтобы дружили, но никогда не враждовали. Поэтому я просто пожала плечами:
– Нечего рассказывать. Всё как у всех.
– А ты не изменилась. Такая же скрытная и замкнутая! – усмехнулась Зая. – Быт заел? Работу ищешь? Учишься? Не иначе как на медицинском, потому что выглядишь – краше в гроб кладут!
– Работаю, учиться не пошла.
Я отпила глоток остывшего чая и улыбнулась:
– А выгляжу… Просто не накрасилась с утра.
– Ну ты, Егорова, даёшь! Я без макияжа мусор не выношу! – и Зая засмеялась собственной бородатой шутке, потом спросила уже серьёзно: – Проблемы, да?
– Проблемы. С деньгами, – сдалась и я. По виду одноклассницы у неё точно не было финансовых траблов. Может, даст в долг?
– Ну, солнце моё! У кого их нет, проблем с деньгами!
Зая никогда не могла быть серьёзной надолго. Вот и сейчас, получив свой кофе с пирогом, защебетала почти без перерыва:
– У меня тоже был такой период. А теперь я полностью выбралась из долгов, работаю на себя, занимаюсь любимым делом, да ещё и полезным для нас, девочек! Кстати, ты могла бы тоже попробовать, хотя с твоими талантами к макияжу не думаю, что у тебя получится…
О нет! Сейчас она мне предложит вступить в секту Амвон/Орифлейм/Гербалайф! Придётся убегать из кафе, не заплатив. Или я уже отдала деньги за пирожное?
– Мне бы не хотелось соваться в сетевую торговлю, – сказала я мягко, чтобы не обидеть человека, но Зая только рассмеялась:
– Ты что! За дуру меня принимаешь? Я и сама туда не ногой! Я ничего не продаю, только покупаю.
– Так чем ты занимаешься?
– Я бьюти-блогер! – объявила Зая с такой гордостью, словно была первым лётчиком-космонавтом, побывавшим на Марсе.
Поскольку я смотрела на неё непонимающим взглядом, пытаясь сообразить, где слышала это слово, бывшая одноклассница сжалилась и объяснила:
– Я записываю видосики, как делать макияжик, как ухаживать за лицом, как делать… ну, например, масочки для волос. Что, ни разу не видела на Ютюбе?
– Да как-то не довелось, – я качнула головой, допивая чай. – И что, смотрят люди?
– У меня сто пятьдесят тысяч подписчиков! По сто «ка» просмотров на видео! – Зая совсем раздулась от гордости, а я снова пожала плечами. Нет, конечно, я за неё рада, но чем это поможет лично мне?
– Прости, я не в курсе этих последних веяний моды.
Зайка окинула меня критическим взглядом:
– Да, я это заметила. Ты консилером не пользуешься? Зря. У тебя та-акие мешки под глазами – картошку можно носить с рынка!
Я машинально потёрла нижние веки и призналась:
– Не высыпаюсь. Ничего, пройдёт…
– Не пройдёт! Купи хороший тональник, например, «Ланком» – мне очень нравится, а к нему консилер, замаскируешь всё, будешь нормальной красивой девушкой, а не старой тёткой, как сейчас.
– Спасибо за совет, – я очень сильно постаралась, чтобы мой голос прозвучал сдержанно, а не зло. – Слушай, ты мне не могла бы одолжить денег? Правда, надо срочно. Я отдам с процентами, если хочешь, даже расписку напишу.
– А тебе сколько надо? – сразу насторожилась Зая.
– В идеале – пять тысяч евро, – вздохнула. – Ну а так – сколько есть.
– Ха-ха, Егорова, ты сдурела! – восхитилась она. – Это же бешеные бабки, а у меня ипотека!
– Ну… Сколько есть…
– Тебе надо найти спонсора, мать!
Спонсора… Чтобы спонсировал Аришкино лечение? Ну да, надо, только где…
А Зайкины глаза внезапно зажглись некой азартной идеей – иначе не объяснить появившийся в них загадочный блеск. Бьюти-блогерша доела кусочек черничного пирога, оставшийся на тарелке, и торжественно провозгласила:
– Так, решено! Я утру нос этой Варваре и сделаю из тебя человека! Соглашайся, будет весело! Только нужно твоё разрешение на съёмку!
– Зайка, подожди, какая съёмка? У меня же работа, мелкая в больнице, да и вообще… Мне надо деньги искать… И кто такая Варвара?
На мой растерянный взгляд Зая отмахнулась легкомысленно:
– Ой, да не волнуйся ты так! Варвара – это моя конкурентка, она сейчас выдумывает новые формы влогов, мне надо её опередить! А ты как раз найдёшь свои деньги! Спонсора я обязуюсь лично тебе отыскать! Ты же против секса как такового ничего не имеешь?
– Не имею. То есть… – я помотала головой, пытаясь прийти в себя от Зайкиного напора. – Я вообще секса не имею!
– Егорова!
Она глянула так, будто я сообщила ей, что у меня хвост и по шесть пальцев на ногах. Потом спросила, понизив голос:
– Ты что, ещё девственница?
– Зая, какое это имеет…
– Огромное! – возопила она. – Это имеет огромное значение!
– Да тише ты!
– Огромное значение, – повторила Зая шёпотом. – Вот тебе и пять «ка» евриков!
– Откуда?
– Ты продашь свою девственность, поняла?
– Кому?
– Госпаде-е-е! Тому, кто предложит за неё больше остальных, понимаешь? Устроим аукцион. Цена первой ночи с Любаней Егоровой – пять тысяч евро!
Правило 4. Шугаринг на ногах, ваксинг в области бикини