Крымский излом

Я тихонько шепнул на ухо Андрею:

– Общечеловек, что ли?

– Ага, – так же тихо ответил тот, – прислали в последний момент на нашу голову из министерства обороны.

– У кого режим, а у кого страна! – громко отпарировала Ирочка, задрав нос и топнув ногой. – Либераст недорезанный!

– Ах ты… сучка путинская! – ощерился тот в ответ.

– Тихо! Молчать! – рявкнул Ларионов, и тут же наступила гробовая тишина. – Значит, так, товарищ Тамбовцев, ваш первый материал я жду к завтрашнему утру. После налаживания канала связи будем передавать его в Москву. Вас, Ирина Олеговна и Андрей Владимирович, благодарю за содействие, – адмирал черкнул пару слов на листке из блокнота. – Соберите все, что вам надо для командировки на берег, найдите майора Юдина и передайте эту бумагу, он вам поможет и поставит на довольствие. Думаю, борт на «Калининград» еще не ушел. Да, вот еще: конечно, никакого телеканала «Звезда» еще не существует, вы – корреспонденты газеты «Красная звезда», выполняете особое задание редакции. Понятно?

Взяв у адмирала листок из блокнота, Ирочка очаровательно улыбнулась:

– Спасибо за доверие, товарищ контр-адмирал, ну мы… разрешите идти?

– Идите! И вы, товарищ Тамбовцев, тоже.

– А я? – пробормотал оставшийся в одиночестве руководитель съемочной группы.

Вместо ответа адмирал нажал на столе какую-то кнопку – и в дверях материализовался адъютант.

– Витя, вызови сюда кого-нибудь из людей Самарцева, пусть упрячет господина Лосева на гауптвахту. По российскому УК его деяние ненаказуемо, а по местному – статья пятьдесят восемь дробь один, тянет от пяти до пятнадцати. Ну, а в военное время… А посему при первой возможности мы и передадим его местным властям. Нам тут предатели не нужны.

И адъютант Витя, с погонами старшего лейтенанта, вывел из адмиральского салона некогда вальяжного, а теперь скукожившегося и потерянного господина.

Пробираясь к каюте, которую мне выделили на «Кузнецове», я наткнулся на подполковника Ильина. Тот был с красными от усталости глазами, но возбужден и даже весел.

– Васильич, где ты ходишь?! Тебя Антонова ищет, с ног сбилась! Идем! – Он потащил меня куда-то вглубь «Кузнецова» – туда, где чужие обычно не ходят.

В помещении, отведенном разведчикам, было шумно, накурено, вентилятор едва успевал разгонять клубы дыма. От такого неожиданного амбре я сначала даже закашлялся. Полковник Антонова в брючном костюме и рубашке защитного цвета с закатанными рукавами дымила сигаретой как заправский ковбой.

– Нина Викторовна, привел! – выдохнул Коля, втянув меня внутрь.

– Александр Васильевич, – воскликнула моя старая знакомая, – вы нам во как нужны! Я знаю, вы в серьез занимались историей этой войны, а для нас сейчас любая информация бесценна. Короче, капитан Тамбовцев, наши спецы нащупали каналы связи, по которым общается с Москвой местное командование в Севастополе, и «сломали» их шифры. Каналов несколько, и некоторое время мы не могли разобраться, кто есть кто. Но теперь более-менее поняли по содержанию сообщений. Есть каналы связи командования Приморской армии и севастопольского оборонительного района с Генштабом и Ставкой. Эти все время ноют про тяжелое положение, и все время просят денег, то есть подкреплений. Есть канал связи разведупра армии с ГРУ. Эти на связь выходят редко и только по делу. Управление НКВД по Севастополю имеет прямую связь с нашей родной конторой. Ну и связь с командованием Кавказского фронта… Ужас, столько начальников. А еще ведь и связь флотская! Как вы считаете, что мы должны предложить адмиралу, с кем в первую очередь связаться, и что сообщить?

В это время в углу ожил громкоговоритель системы общего оповещения, – Всем сверить часы, точное местное время, восемнадцать часов тридцать две минуты, повторяю, восемнадцать часов тридцать две минуты.

Как только громкоговоритель прокаркал точное время, все присутствующие начали подводить свои часы. С минуту стояла тишина. Обнаружилось, что к сожалению, на компьютерах невозможно выставить такую дату – сорок второй год: минимум тысяча девятьсот восьмидесятый, максимум две тысячи девяносто девятый. Не рассчитывали системные программисты в Штатах на наш случай.

– Так, Нина Викторовна, что вы там говорили про вскрытые каналы связи? – спросил Александр Васильевич застывший в позе Роденовского «мыслителя» перед картой Крыма, на которую была нанесена обстановка на сегодняшний день. – Наша контора, ГРУ, местные военные начальники – все это отпадает в силу причин временного характера… Слишком много времени уйдет на перепроверку, да и полномочия у них крайне невелики. Вы же знаете, что история – мое хобби, и должен сказать, что фамилии Октябрьский и Козлов до сих пор вызывают у меня стойкий приступ тошноты. С этими товарищами каши не сваришь и «большую музыку» не сыграешь. Необходимо выходить на самый верх.

– Вы имеете в виду – на САМОГО? – полковник Антонова ткнула пальцем вверх.

– На Верховного Главнокомандующего Вооруженными Силами Советского Союза Иосифа Виссарионовича Сталина. – Александр Васильевич хитро прищурился. – Вы, уважаемая Нина Викторовна, сядьте и подсчитайте боевой потенциал нашего соединения, и при этом не забудьте всю ту стреляющую обновку, что спрятана в трюме «Колхиды». А как подсчитаете, то сами поймете, что место нашего соединения – в прямом подчинении у Ставки.

– Вы действительно так думаете, Александр Васильевич? – Я обернулся на голос; в дверях стоял контр-адмирал Ларионов.

– Так точно, товарищ контр-адмирал, – ответил мой бывший коллега. – Только Верховный, и только Ставка! Тем более что на местных начальников надежды нет… Еще те кадры. Николай, – повернулся он ко мне, – вы сегодняшнее расположение немецких частей на карту уже нанесли, или это за вас Пушкин делать будет? Я вам Залесского зачем давал?

– Нанесли, товарищ капитан, – по старой привычке машинально ответил я, разворачивая к нему ноутбук. В какой-то момент мне показалось, что этих двадцати лет словно и не было, и капитан Александр Тамбовцев снова мой начальник. – Как вы и сказали, мы начали с авиации…

– О! Шикарно! – Александр Васильевич вгляделся в экран. – Товарищ полковник, посмотрите… – подозвал он командира авиакрыла «Адмирала Кузнецова». – Вот радиус действия Ваших «сушек»… – Александр Васильевич наложил на карту круг с центром в Евпатории и радиусом в тысячу километров, куда попала вся группа армий «Юг», а также часть группы армий «Центр». – Сколько вылетов ваши парни успеют сделать за ночь?

– Если ни есть, ни спать – то три… – полковник Хмелев помял подбородок. – В крайнем случае четыре… Вы предлагаете устроить «птенцам Геринга» 22 июня, только наоборот? – В его глазах появилось понимание, сменившееся азартом. – Ну-ка, дайте-ка… – он сел за ноутбук и стал набрасывать примерный график полетов.

– Товарищ контр-адмирал, по три вылета каждой машиной можно гарантировать точно. Из расчета три тройки «сушек» и две пары МиГов. Одну «сушку» с самым опытным пилотом использовать для ведения воздушной разведки в обозначенном радиусе…

– Сергей Петрович… – Контр-адмирал Ларионов склонился над плечом полковника Хмелева, – оставьте в графике два окна. Одно, примерно часовое – для сборки и выпуска в воздух Ми-28, другое, в районе двух часов ночи, примерно на двадцать минут – для запуска Ка-52. Не забывайте, группе полковника Бережного этой ночью работать и по Евпатории и по штабу Манштейна. – Он повернулся к Тамбовцеву. – Александр Васильевич, а не перейти ли вам в мой штаб, в оперативный отдел? У вас неплохо получается…

– Не стоит, товарищ контр-адмирал, – ответил тот, – у вас достаточно молодых и талантливых офицеров. Зачем вам пенсионер? Я просто выдвинул очевидную идею, которую они тут же довели до рабочего состояния. Теперь смотрите: мы дадим по каналу СОРа радиограмму в Ставку о своем присутствии, и тут же начнем крушить немецкие аэродромы в пределах нашей досягаемости. Если мы не будем валять дурака, то завтра утром обстановка на южном участке советско-германского фронта может резко измениться. Германские панцерваффе за летне-осеннюю кампанию выработали практически весь моторесурс. Боеготовых роликов в танковых группах остались единицы. Советские контрудары парируются только за счет превосходства в воздухе.

– И вы предлагаете это превосходство у немцев отобрать… – Адмирал задумался. – Если сделать это хотя бы здесь и сейчас, то толк все равно будет. Немцам придется зашивать дыру резервами, а они у них и так невелики. Теперь, товарищ Тамбовцев, насчет радиограммы… Каковы у вам мысли на это счет?

– С радиограммой несколько сложнее, товарищ контр-адмирал. С одной стороны, если код вскрыли мы, то почему это не смогут сделать немцы или англичане? Но тут еще один фактор… А сколько вообще времени мы сможем хранить тайну о своем происхождении? Думаю, год-полгода. Когда мы начнем участвовать в Великой Отечественной Войне на стороне СССР (а мы фактически уже в ней участвуем) и включимся в структуры РККА и РККФ, то будем вынужденно контактировать с тысячами людей. Утечки в таком случае просто неизбежны… Короче, если шифр продержится полгода, то, значит, он выполнил свою задачу. Теперь по тексту… Начать надо примерно так: «Товарищ Сталин, мы, личный состав сводного соединения Военно-морского флота Российской Федерации, вышедшего на учения в Средиземное море в конце декабря 2012 года…»

– А может, не надо про 2012 год и Российскую Федерацию, по крайней мере, сразу? – засомневалась полковник Антонова. – А то как-то неуютно… Вот пришлет Берию разбираться, кто тут дурака валяет…

– А вы, Нина Викторовна, попробуйте как-то иначе объяснить наши возможности и наш Андреевский флаг, – отпарировал Тамбовцев. – Тут столько всякого накручено и наверчено, что в своей радиограмме мы должны быть кратки и максимально близки к действительности, а остальное Ставке скажет «ночь длинных ножей», которую устроит люфтваффе полковник Хмелев со своими орлами-пилотами… Ну и Евпаторийский десант. Кстати, товарищ Сталин крайне не любит, когда его вводят в заблуждение или морочат голову. Так что, товарищи, давайте держаться фактов яко путеводной нити. И еще: наш с вами любимый нарком и так здесь будет – не с первой партией визитеров, так со второй. Ведь он не только Нарком Внутренних Дел, но и куратор всех КБ, в которых разрабатывается почти весь местный хайтек. А наши корабли этим хайтеком как раз забиты от киля до клотика. Но сейчас это к делу не относится… А теперь давайте дальше… примерно так: «Случилось так, что мы переместились во времени и пространстве, и оказались в Черном море 4 января 1942 года…»

– Не стоит «случилось так», – сказал я, – можно подумать, что для нас такие перемещения в порядке вещей, лучше написать «по не зависящим от нас причинам случилось событие, которое перенесло нас»…

– Да, а про «благодетелей-экспериментаторов» мы расскажем уже в личной беседе, если таковая состоится, что называется, тет-а-тет… – Контр-адмирал задумался. – И обязательно надо вставить про самое совершенное и разрушительное оружие, ну и продемонстрировать его на наглядном примере. Например, станция Джанкой, ключ к крымской логистике. Если снести ее ОДАБами, это не только предотвратит маневр силами со стороны противника, но и произведет нужное впечатление среди своих…

– Не годится, товарищ контр-адмирал, – возразил начальник штаба соединения. – В качестве демонстрационной выберите другую цель. В случае благоприятного развития ситуации на второй третий день Джанкой будет в наших руках, и весь этот склад на колесах окажется в распоряжении Красной Армии. На этом направлении мы с полковником Бережным сходимся на необходимости вывода из строя мостов на Чонгарском перешейке и одной из железнодорожных станций за линией Турецкого вала.

– Хорошо, тогда замените станцию Джанкой на железнодорожный узел Донецка, или, как его сейчас называют, Сталино. – Ларионов посмотрел на часы. – Вы, товарищи, пока составляйте свое послание. Товарищ Тамбовцев, я надеюсь, что оно будет вылизано и безупречно по форме и содержанию, как заявление ТАСС в старые добрые времена. Закончите, занесите мне, я подпишу. А сейчас товарищи Иванцов, Бережной и Хмелев идут со мной.

Уже с порога он, пропустив вперед полковников, обернулся.

– Товарищ Тамбовцев, мое предложение пока остается в силе…

Началась погрузка десанта на корабли Черноморского флота. Для проведения операции флотское командование выделило из сил охраны водного района быстроходный тральщик Т-405 «Взрыватель», буксир СП-14 и семь катеров типа МО-4.

Каждый из катеров вмещал до пятидесяти человек десанта; остальные десантники, три противотанковые сорокопятки и два плавающих танка Т-37 были погружены на буксир СП-14.

В первый эшелон десанта входили: батальон морской пехоты – пятьсот тридцать три бойца под командой капитан-лейтенанта Бузинова, отряд специального назначения разведотдела штаба Черноморского флота – шестьдесят бойцов под командой капитана Топчиева; отряд погранохраны НКВД – шестьдесят бойцов; группа разведчиков капитан-лейтенанта Литовчука – сорок шесть бойцов; группа разведчиков Панасенко – двадцать два бойца, и отряд евпаторийских милиционеров во главе с капитаном Березкиным.

Всего в первой волне десанта должны были пойти семьсот сорок человек. Кроме того, в десанте участвовали партийные и советские работники, которые по прибытии в город должны были возглавить восстановленную советскую власть в Евпатории.

Ровно в 23:00 с тральщика «Взрыватель», флагмана десантной флотилии, прозвучал сигнал о начале движения. Корабли, выйдя из бухты, перестроились в кильватерную колонну – впереди тральщик, за ним пять катеров.

Позже к ним присоединился буксир СП-14 в охранении еще двух морских охотников. Корабли, миновав траверз Стрелецкого поста, легли на курс, ведущий в Евпаторию.

Шли без огней, соблюдая полную светомаскировку. Погода стояла тихая, с северо-востока дул слабый ветер, волны почти не было, корабельные двигатели, переведенные на подводный выхлоп, работали приглушенно. Справа багровым заревом проплывал осажденный Севастополь… Пока корабли шли к цели, начался инструктаж личного состава. Подразделениям ставились конкретные задачи: например, разведгруппе капитан-лейтенанта Литовчука предстояло захватить здание гестапо. Группе разведчиков Опанасенко, путем разведки боем, была поставлена задача выявить огневые точки и расположение сил противника. Батальон капитан-лейтенанта Бузинова после разгрома вражеского гарнизона должен был удержать город до подхода главных сил. Потом на кораблях начались митинги…

Самолетоподъемник один за другим выталкивал на полетную палубу из глубины ангара хищные силуэты Ми-28Н, больше похожие на огромных стрекоз. Извлеченные на палубу ударные вертолеты спешно готовили к вылету. Пока прикомандированные с базы в Торжке техники монтировали к ротору снятые на время транспортировки лопасти, вооруженцы подвешивали к пилонам блоки НАР Б-8 и вставляли в них длинные «карандаши» авиационных ракет. Охрану штаба 11-й армии Вермахта ожидало хитрый «коктейль» из осколочно-фугасных, объемно-детонирующих и осветительных боеприпасов. А команду, готовящую вертолеты к вылету, трясло от возбуждения – чем дальше, тем сильнее. Ведь подготовленные ими машины через пару часов пойдут в настоящий, а не учебный бой. А эти самые снаряды взорвутся не на полигоне в окружении мишеней, а среди лютых врагов, собрав с них обильную дань кровью.

Тем временем внизу, глубоко под палубой, спецназовцы готовились к рейду, надевали черную униформу без знаков различия и эмблем, которые могли бы идентифицировать их принадлежность к государству, пославшему их в бой. Бойцы подгоняли снаряжение, чистили и проверяли оружие и средства связи. Тут атмосфера была спокойней, разговоры велись вполголоса, перебиваемые лишь тихим лязгом и щелчками деталей при сборке оружия. Дело было даже не в том, что они не были возбуждены произошедшим. Нет, просто они были профессионалами, рабочими войны, и умели контролировать свои чувства. Здоровые, взрослые мужики: средний возраст бойцов – двадцать восемь-тридцать лет. Они повевали в Чечне, Южной Осетии, были признаны медиками и психологами годными к спецоперациям в Сирии. Таких бойцов – с сопоставимым опытом Испании, Халкин-Гола и финской войны – в данный момент в РККА были единицы.

В соседнем помещении совещались командиры. Полковник Бережной скинул свой щегольский серый цивильный костюм, и теперь, с полуседой головой, одетый в полевую униформу, напоминал Акелу, возглавляющего Стаю перед Большой Охотой.

Он сам поведет группу, состоящую из двух усиленных взводов, на захват штаба Манштейна. Рядом с ним, командиры взводов и адъютант – тот самый Бес, с которым Тамбовцев разговаривал, когда соединение проходило Гибралтар, а по совместительству еще и спарринг-партнер и боевой напарник полковника. Впрочем, Бесу предстоит не менее трудная работа в Евпатории…

На столе расстелили план села Сарабуз, где квартировал генерал, который в этом мире никогда не станет фельдмаршалом. Полковник обвел карандашом два объекта.

– Смотрите и запоминайте: вот здесь при советской власти была школа, а теперь там штаб 11-й армии. По ней работает третий взвод. Оттуда вы, капитан Зайцев, должны любой ценой вытащить все документы – все, до последней бумажки. Здание не поджигать и не взрывать. Насколько я знаю товарища контр-адмирала, через пару дней там снова будет школа. Теперь вот – правление плодоовощного колхоза. Тут немецкое офицерье устроило себе квартиры. Объект работает четвертый взвод старшего лейтенанта Голикова. Товарищ старший лейтенант, задача такая… Обязательно надо взять живьем самого Манштейна, его начальника штаба и начальника армейского узла связи. Интенданта армии я от вас не требую, поскольку эта служба расположена в самом Симферополе, и здесь они бывают наездами. Но если подвернутся под руку чины гестапо, СД, Абвера или других спецслужб – хватайте живьем не задумываясь. Сначала вертушки подвесят десяток осветительных «люстр», и лишь после того, как проявившие себя огневые точки противника подавят «ночные охотники» – повторяю, лишь только потом – десант. Всем все понятно?

Офицеры дружно закивали. Полковник посмотрел на часы.

– Двадцать два сорок два, время минус тридцать восемь минут. Выводите личный состав на исходную.

Ровно в 23:54 ударных вертолета Ми-28Н и четыре транспортно-штурмовых Ка-29 поднялись с палубы «Адмирала Кузнецова» и ушли в направлении Симферополя. На полпути к цели они выберут тихую уединенную поляну, вышлют в сторону Сарабуза группу доразведки и будут ждать условленного сигнала. Первый ход сделан, началась операция под кодовым названием «Ночная гроза».

Едва растаяли в туманной полутьме силуэты вертолетов группы полковника Бережного, как на освободившейся палубе снова поднялось оживление. На освободившееся место из ангара стали поднимать истребители-бомбардировщики Су-33. Второй (после уничтожения командования 11-й армии) задумкой адмирала Ларионова была операция под кодовым названием «Длинная рука». Она представляла собой схему поэтапного уничтожения Люфтваффе на южном крыле советско-германского фронта путем регулярных ночных налетов на аэродромы противника. По информации, найденной в военно-мемуарной литературе, были установлены аэродромы немцев, где в течение войны базировались самолеты Люфтваффе. Для уточнения этой информации в 23:55 в воздух поднялся первый Су-33, оснащенный подвесными топливными баками и контейнером с разведывательной аппаратурой. Говоря более понятным языком, эта машина, пролетая на семнадцатикилометровой высоте, видела по сто километров в стороны и на тридцать метров вглубь земли. Пилотировал самолет-разведчик майор Коломенцев – пилот, уже открывший на этой войне свой боевой счет.

Поднявшись в воздух, разведчик с набором высоты направился в сторону Севастополя. Адмирала Ларионова и оперативный отдел соединения хотели уточнить линию фронта вокруг города-героя. Особо ценными были съемки германских позиций в инфракрасных лучах. В зимнюю погоду такие фото есть прямое целеуказание для нанесения бомбоштурмовых ударов с цель поражения живой силы противника, ибо четко выявляет месторасположение окопов и блиндажей.

Сделав над Севастополем «круг почета», Коломенцев направился далее по маршруту Бахчисарай – Симферополь – Джанкой – Чонгар – Николаев – Херсон – Кривой Рог – Днепропетровск – Донецк – Мариуполь – Мелитополь – Джанкой – Херсон – Николаев – Симферополь, и после более чем часового полета должен был приземлиться обратно на «Кузнецове».

Не успел гул двигателей одиночной «сушки» затихнуть вдали, а на старт уже начали выкатывать первую тройку бомбардировщиков. Из-за двадцати восьми РБК-500 (Разовые бомбовые кассеты), боевые самолеты казались домохозяйками с переполненными авоськами, возвращающимися с рынка. Их цель – аэродром в Николаеве, где базировалась 3-я группа 51-й бомбардировочной эскадры люфтваффе, бомбардировщики Ju-88A, штаб эскадры и штаб 4-го авиакорпуса.

Но прежде чем «сушки» поднялись в воздух, в эфир унеслась следующая радиограмма (зашифрованная кодом, использующимся для связи Ставки Верховного Главнокомандования со Штабом Севастопольского Оборонительного Района):

«абонент Хронос – тов. Иванову.

Отправлена: 00:05 05.01.1942 г.

Принята, расшифрована и зарегистрирована: 02:15 05.01.1942 г.

Верховному Главнокомандующему Вооруженными Силами СССР товарищу Иосифу Виссарионовичу Сталину

Товарищ Сталин!

Мы, личный состав сводного соединения кораблей Балтийского, Северного и Черноморского флотов Российской Федерации, вышли на учения в Средиземное море в конце декабря 2012 года. По не зависящим от для нас причинам мы переместились во времени и пространстве, и оказались в Черном море в окрестностях Севастополя 4 января 1942 года.

Как ваши прямые потомки, мы считаем себя обязанными принять участие в тяжелейшей войне советского народа с немецко-фашистскими захватчиками, и потому намерены оказать Советскому Союзу всю возможную помощь.

Наше соединение состоит из кораблей, оснащенных самым совершенным на наше время оружием. В том числе и таким, аналогов которого в вашем мире еще нет, и долго не будет. Флагманом соединения является тяжелый авианесущий крейсер, на борту которого базируется авиакрыло, состоящее из четырнадцати многоцелевых боевых самолетов и более двадцати вертолетов. В состав соединения входят четыре больших десантных корабля, и на них два батальона морской пехоты Балтийского и Черноморского флотов, оснащенные бронетехникой и средствами усиления. На грузопассажирском лайнере «Колхида» для участия в учениях по высадке десанта складировано большое количество сверхсовременного, даже по нашим временам, тяжелого вооружения.

Сегодня в 00:30 командование Севастопольского оборонительного района начинает Евпаторийскую десантную операцию, которая в нашем прошлом закончилась тяжелым поражением советских войск. Имея в своих руках такую мощь, мы не можем спокойно смотреть, как сражаются и погибают наши деды и прадеды. Мы пойдем в бой плечом к плечу с бойцами капитан-лейтенанта Красной Армии Бузинова. В операции примут участие палубная авиация, корабельное соединение и подразделения морской пехоты.

Кроме военной мощи и желания сражаться, мы обладаем информацией не только о текущих событиях этой войны, но и о планах немецкого и союзного командования на ближайшее время, и о многом другом, о чем мы, из-за конфиденциальности информации, не можем сообщить по радио даже в зашифрованном виде.

Мы просим Вас прислать своего представителя, которому Вы полностью доверяете, на флагманский корабль нашей эскадры для передачи сведений, имеющих особую государственную важность, и согласования дальнейших операций в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками.

Передатчик еще отправлял в эфир последние группы цифр, а с трамплина «Адмирала Кузнецова» одна за другой уже срывались в небо тяжелые машины. Первым на взлет со стартовой позиции номер два пошел майор Садыков, за ним с позиции номер один в небо поднялась машина капитана Гордина; пока он взлетал, газоотбойник на второй позиции успел опуститься, и через тридцать секунд с третьей позиции стартовал старший лейтенант Ганочкин – один из пилотов так называемого «молодого пополнения».

Они ушли, растворились в темноте, а неугомонные техники готовили к вылету следующую тройку, возглавляемую майором Хамбурдыкиным. Ее целью являлся аэродром в Херсоне, где базировалась 3-я группа 27-й бомбардировочной эскадры люфтваффе, укомплектованная бомбардировщиками Не-111Н. Группа майора начала взлет ровно в половине первого, а в ноль часов тридцать пять минут ее последняя машина оторвалась от родной палубы.