Два довода, которые обычно приводят в качестве аргументов против применения уголовных санкций: во-первых, слишком высокие затраты на претворение этих санкций в жизнь, и во-вторых, перспектива непослушания настолько широка, что она уже подрывает общее уважение к закону – по-видимому, в данном случае не применимы.
С точки зрения социолога, хотя эвтаназия не во всех случаях неправильна, она не должна быть разрешена законом. Один из вариантов этого аргумента утверждает, что эвтаназия нравственно допустима только в редких случаях, но даже там ее следует запретить, так как этой практикой до того легко злоупотребить, что легализация эвтаназии принесет больше вреда, чем добра. А кто будет расценивать степень наносимого вреда? Разумеется, само общество.
Другой вариант гласит, что легализация ставит пожилых людей в затруднительное положение выбора: либо продолжать жить, либо смертью уйти с дороги – положение, в которое никого нельзя ставить. Более общим явилось мнение, что эвтаназия с моральной точки зрения допустима только в исключительных случаях, но в таких случаях следует ее узаконить. Недавние законодательные инициативы в тех странах, где она дозволяется, разрешают эвтаназию только в исключительных случаях.
История эвтаназии подтверждает, что у управленцев всегда были несколько иные точки зрения. В Нидерландах, в США, в Австралии эвтаназия официально разрешена законом. Врач может выписывать пациенту, но не давать сам, вызывающие смерть препараты. В Нидерландах самоубийство с помощью врача, и активная эвтаназия запрещены законодательным актом, но разрешены на практике.
По заявлено суда, врач, умертвивший своего пациента при определенных обстоятельствах, не признается виновным. Этими законами и политикой установлены три условия: во-первых, эвтаназия должна быть добровольной; во-вторых, только врач может оказывать помощь или осуществлять эвтаназию; в-третьих, состояние пациента должно быть с медицинской точки зрения неудовлетворительно.
Получается во всех случаях главное действующее лицо – это врач. Получается так. Из этих случаев, так же как из политической агитации в поддержку эвтаназии и из аргументов ее философски настроенных защитников, можно извлечь то, что я буду называть общепринятое разрешение на эвтаназию – врач может привести в действие добровольную эвтаназию или оказывать помощь в самоубийстве пациенту, находящемуся в безнадежном положении. Например, в случае страданий, унизительного положения или неминуемой смерти.
С медицинской точки зрения важно отметить, что медики всегда остаются крайними. Откуда приходит мнение, что практика эвтаназии допустима для врача? Начнем наш ответ на этот вопрос с рассмотрения возражений к аргументу против эвтаназии. Это умозаключение вкратце звучит так: во-первых, намеренное умерщвление невинного всегда является нравственным злом.
Эвтаназия – это намеренное умерщвление невинного человека. Значит эвтаназия – это нравственное зло, так, что медицина должна устраниться от процесса намеренного умерщвления пациента. Она должна использовать весь свой потенциал для поддержки жизни. Социологи считают, что доводы в пользу эвтаназии можно было бы начать с замечания, что хотя это умозаключение основывается на этике абсолютных нравственных запретов, все же в его основе нет абсолютного нравственного запрета на умерщвление.
Сторонники эвтаназии могут апеллировать к факту, что вышеприведенное умозаключение подразумевает различие между оправданными и неоправданными умерщвлениями. На каком основании делается это различие? Если некоторые виды умерщвлений оправданы, почему нельзя оправдать, хотя бы в некоторых обстоятельствах добровольной эвтаназии?
Основанием различия оправданных и неоправданных случаев является факт, что не все виды умерщвления обладают признаком, по которому обычное умерщвление осуждается злом – то есть, отношение к другому не такое, как должно быть. Итак, два вида убийства принимаются даже многими из самых рьяных противников эвтаназии – самооборона и наказание. Ни один из них не является несправедливым; по сути, ни один из них не является злом.
С точки зрения юрисдикции важно найти ответ на вопрос: можно ли рассматривать добровольную эвтаназию как третий вид оправданного умерщвления? Можно ли ее отнести к тем случаям, когда лишение жизни справедливо? Можно попытаться привести аргумент в пользу того, что эвтаназия выходит за рамки несправедливого убийства на основании двух ключевых утверждений: во-первых, состояние некоторых людей таково, что им лучше умереть, чем продолжать жить. Ярким примером такой ситуации являются те пациенты, которые страдают от сильных болей или обречены на жизнь в унизительной зависимости от других даже в удовлетворении самых элементарных нужд.
Извлекающие выгоду из эвтаназии, часто включают в перечень, во-первых, смертельно больных и тех, кто находится в постоянном вегетативном состоянии, а. во-вторых, оказание помощи кому-либо в улучшении его положения всегда нравственно допустимо. Если умерщвление улучшит чье-либо положение, и человек сам хочет, чтобы его лишили жизни, как подобное умерщвление может считаться причинением незаслуженного этим человеком вреда? Как можно считать этот акт несправедливым? Как вообще это может быть неправильно? И что же тогда является добровольной эвтаназией, если не это?
Управленец полагает, что вышеприведенные аргументы недостаточны, в особенности когда они употребляются в оправдании общепринятого разрешения. Остается спросить, на самом ли деле улучшилось положение всех тех пациентов, и даже если это так, то является ли их умерщвление единственной альтернативой бездействию. Во-первых, неясно, как смертельно больные и те, кто находится в вегетативном состоянии, извлекают выгоду из своей ранней смерти. Во-вторых, можно задать вопрос, действительно ли отвращение, выраженное многими, от зависимости от других в последние годы своей жизни, основано на сознании собственного достоинства, а не на ложной гордыне. В-третьих, всегда есть и другие способы избавления от боли.
Юристы считают, что есть возражения более существенные, нежели вопросы, поднятые социологам и управленцем. Исключение наказания и защиты позволяет государственным властям реагировать на действия, создающие напряжение между частным благом виновного или вредного человека и общим благом покоя. Причиняемый виновному или вредному человеку вред, в данном случае смерть, – это необходимое средство достижения общего блага.
Из-за своих действий против общего блага такие люди теряют право на частное благо в той степени, которая необходима для восстановления общего. Так как общее благо – это их благо тоже, можно сказать, что их даже не вынуждают уступать свое благо ради блага других. Скорее от них требуется оставить одно из своих благ ради чего-то, что для них является благом вообще, хотя, умерев, лично они уже от этого ничего не извлекают. Или, поскольку справедливость требует от них возмещения, которым они восстанавливают нанесенный ими ущерб.
Укоренилось позиция философов о том, что эвтаназия – это выбор из двух зол. Если одно хуже другого, что же плохого в выборе меньшего зла? – таковы аргументы многих. Ответ на этот довод должен основываться на следующем признании: сравнение недостатков двух перспектив – смерти и постоянного страдания – не должно прикрывать тот факт, что обе эти перспективы, тем не менее, являются плохими. Защита в поддержку эвтаназии предполагает, что постоянное страдание – плохо. Смерть по своей природе тоже является злом.
Фома Аквинский правильно определил доброту как полноту бытия. Доброта в человеке и для человека – это обладание всей совокупностью человеческих сил – от питания, зрения и эмоций до разума. Если как смерть невинного, так и постоянное страдание являются плохими, то выбор одной из них означает стремиться к плохому. Это выбрать действие, которое есть зло в отношении к своей цели. Выбирая смерть, в противоположность простому примирению с тщетностью дальнейшего продления жизни и позволению смерти прийти, мы совершаем ошибку.
Можно привести три возражения в пользу эвтаназии и против ее запрета. Во-первых, так как боль, связанная с продолжением жизни, также зла, то делает ли врач меньше зла, отказываясь осуществить добровольную эвтаназию, чем выполняя ее? Ответом будет: Нет! Отказ прибегнуть к эвтаназии означает решение переносить боль; это не выбор самой боли. Хотя боль сама по себе плоха и причинение ее зло, решение переносить боль – добродетельно. Это – акт стойкости. Нужно ли терпеть невыносимую боль, так как считают, что это божеское испытание духа человеческого? А как же милосердие?
Богослов считает, что естественно, не следует говорить, что избавление от боли плохо, или же что терпеть эту боль в полной ее силе было бы лучше, чем ее облегчить. Но это подчеркивает глубокую несоразмерность между выбором эвтаназии и выбором терпения, которая скрывается за подходом «из двух зол меньшее». Во-вторых, да разве выбор меньшего из двух зол не является нравственно предпочтительным в ситуации, когда в перспективе только зло? Это, конечно, не просто вопрос об эвтаназии, но вопрос об основных принципах теории долга. Эвтаназия всегда, и по своей природе является нравственным злом.
Социологи полагают, что в основе наиболее общего довода в пользу общепринятого разрешения эвтаназии лежит принцип самоуправления – утверждение, что каждый человек имеет право принимать свои собственные решения о действиях, которые влияют исключительно на него самого. Этот аргумент теоретически хорошо подготовлен защитить общество, в котором имела бы место практика эвтаназии, от опасностей недобровольной или принудительной эвтаназии. Подобный аргумент оправдывает не только общепринятое разрешение, но и намного больше. Если право на самоуправление допускает эвтаназию в упомянутых случаях, то почему же он не допустит ее и в других случаях?
Управленцы рассуждают о том, что если вышеупомянутый довод против эвтаназии правилен, то ни у кого нет морального права совершать самоубийство или же помогать кому-нибудь другому в этом. Однако здесь обращает внимание на то, что защитники общепринятого разрешения должны обеспечивать принцип не только достаточно сильный, чтобы обосновать право в общепринятых случаях, но и достаточно слабый, чтобы не допустить множество других ожидающих своего часа случаев. Что говорит о других видах боли и унижения такое право на самоуправление? Как насчет моральных мучений? Как насчет унижения не в области ограниченной деятельности и зависимости, но вины или стыда?
Как право на самоуправление, допускающее умерщвление во избежание физических мучений, запретят умерщвление, чтобы избежать мук депрессии? Конечно, иногда от депрессии можно избавиться, приняв соответствующие медикаменты. Но, таким же способом можно избавиться и от физических мучений. Становятся ли некоторые обезболивающие средства неприемлемыми благодаря тому факту, что они вызывают общее успокоение? Как право на самоуправление, допускающее умерщвление во избежание унижения зависимости, запретит умерщвление, чтобы избежать мучений стыда?
Нужно отметить, так или иначе медики соглашаются с тем, что существует ряд условий, затрудняющих или делающих неприятным продолжение жизни. Неясно, на каком основании те, кто полагаются на право самоуправление, могут принимать решения (за других!) о том, что некоторые из этих проблем допускают выбор смерти, в то время как другие – нет. Также неясно, как те, кто взывают право на самоуправление, могут остановиться на общепринятых случаях. Но, почему это право дает только право предпочесть смерть жизни с болью или унижением? Очевидно, что нужно сторонникам права – принцип различия между одобренными им случаями и неодобренными.
В основе подобного аргумента лежит не право на самоуправление, а другой принцип. Давайте обратимся к тому, что можно назвать «довод в защиту эвтаназии в безнадежной ситуации». Двумя путями можно подвести человека к добровольной, и, возможно, даже к принудительной эвтаназии. Первый путь коренится в вопросе: почему следует ограничивать такую быструю и милосердную смерть тем, кто еще в состоянии просить о ней? Почему одним ее можно разрешить, но другим следует отказать в ней? Не станет ли отказ в таком важном милосердии ошибочным наказанием для тех, кто был недальновиден, кто не позаботился о будущем? Так идет путь от добровольной эвтаназии к недобровольной. Второй путь, подводящий к недобровольной или принудительной эвтаназии, проходит несколько иначе.
Сторонник эвтаназии философ Маргарет Бэттин оправдывает самоубийство в одном случае, говоря «оно оставляет меньше на один число примеров человеческой деградации в этом мире». Если самоубийство недавно овдовевшей женщины, страдающей от глаукомы и рака, «оставляет меньше на один число примеров человеческой деградации в этом мире», как был бы воспринят отказ той женщины, совершить самоубийство?
По социологическим данным в Нидерландах случаи недобровольной эвтаназии растут год от года. Социологи бьют тревогу о том, что подобно гильотине, эвтаназия может попасть в руки людей менее человечных, чем ее изобретатели. Ну, а с другой стороны – если продолжение жизни в действительности хуже, чем смерть прямо сейчас, и умерщвление тех, для кого это является истинным, допустимо – почему колебание тех, кто не желает быть умертвленным, играет решающую роль? В конце концов, их состояние обычно не влияет на них одних. А как насчет беспокойства и эмоциональных страданий причинены родным, наблюдающим за их медленным ухудшением? Как насчет оплаты за лечение и за уход?
Существуют хорошие аргументы против обращения к эвтаназии. Но если я не прав, если некоторые случаи эвтаназии допустимы – совершенно неясно, почему желание или нежелание пациента умереть, должно играть решающую роль в классификации случаев. Сторонник эвтаназии, берущий за основу довод, основанный на безнадежности, должен объяснить, почему этот аргумент не одобряет некоторые недобровольные или даже принудительные случаи так же, как добровольные случаи общепринятого разрешения.
Итак, из сказанного выше высвечивается два положения: во-первых, эвтаназия является моральным злом и не должна быть допустима законом, даже в случаях, указанных в общепринятом разрешении; во-вторых, общепринятое разрешение на эвтаназию угрожающе нестабильно. Один аргумент в ее пользу допускает умерщвление не только на основании общепринятых медицинских причин, но и в случаях депрессии, стыда и самопожертвования. Другой аргумент допускает эвтаназию не только для тех, кто хочет умереть, но и для тех, кто не хочет.
Какие же существуют основные доводы против эвтаназии? Во-первых, намеренное умерщвление невинного всегда является нравственным злом. То есть никто не оспорит тот фат, что эвтаназия – это намеренное умерщвление невинного человека, а значит она – нравственное зло. Сторонники эвтаназии могут апеллировать к факту, что вышеприведенное умозаключение подразумевает различие между оправданными и неоправданными умерщвлениями [Андреев И. Л. Заказное самоубийство (ритуальный уход из жизни как социально-психологический феномен) // Вопросы философии. – 2000. №12. – С. 24—32]. Однако, на каком основании делается это различие?
Если некоторые виды умерщвлений оправданы, почему нельзя оправдать хотя бы в некоторых обстоятельствах добровольной эвтаназии (?!). Здесь требуется пояснить то, что основанием различия оправданных и неоправданных случаев является факт, что не все виды умерщвления обладают признаком, по которому обычное умерщвление осуждается злом [Валла Л. Об истинном и ложном благе. О свободе воли. – М.: Наука, 1989. – 476 с.]. Есть убийство как результат самообороны, а есть убийство как результат наказания. Ни один из них не является несправедливым, то есть злом как таковым. В этом смысле, можно ли рассматривать добровольную эвтаназию как третий вид оправданного умерщвления? Можно ли ее отнести к тем случаям, когда лишение жизни справедливо?
В романе «Биовзлом» есть эпизод, когда в среде молодежи разгорелся нешуточная дискуссия. Одни говорят о том, что «эвтаназия» – это активное убийство неизлечимо больного человека, когда как другие – Нет. Это эвтаназия! Одни убеждены в том, что если смертельные препараты, предоставленные врачом, вводит сам желающий умереть – это тоже самое убийство, а другие – Нет. Это эвтаназия! Одни признают, что отказ от дополнительного лечения заведомо умирающего больного – это также убийство, то другие – Нет. Это эвтаназия! Что же получается? Не будет являться эвтаназией и убийство пациента врачом, если желание умирать у пациента отсутствует. Это просто убийство. Может ли человек сам принимать решения о своей смерти?
Признать право умирать, когда вздумается, значит, по сути, оправдать самоубийство. Самостоятельно принимая решение о суициде, человек должен нести какую-то ответственность, а не перекладывать его медикам, обществу. Вообще то, необходимость признания такого права подкрепляется и другим аргументом – ответственностью врачей, детей, родителей, да и всего общества. Самое интересное то, что именно они все чаще соглашаются с тем, что если у человека есть право и возможность жить, должно быть и право прекратить существование, раз оно в некоторых случаях доставляет только чрезмерные муки и страдания.
Цель эвтаназии – не закончить жизнь человека, а прекратить мучения, боль и страдания. Хорошо объяснил и юрист – лучше разрешить и тщательно контролировать, чем держать под запретом то, что все равно происходит. Оказывается в среднем 60 процентов на терминальной стадии заболевания и люди, заботящиеся о них, хотели бы легализации ассистированного самоубийства или эвтаназии. Чтобы не говорили, согласны с философом, который считает, что ценность человеческой жизни – это главный аргумент против эвтаназии. Никто не должен никого убивать, убийство – наивысшее зло.
Если врач убивает своего пациента, он нарушает правило «Не навреди!». Врач должен лечить пациента от болезни, а не быть его палачом. Между тем, по статистике каждый третий врач во всем мире выступает за легализацию эвтаназии. Именно с их подачи во многих странах принимаются попытки легализовать эвтаназию. Так, что позиция у них почти предательская. Одно ясно, что легализация прекращения жизни – это «наклонная плоскость», когда вначале разрешать убивать безнадежно больных, затем просто больных, а потом и здоровых.
Яркий пример тому ситуация в Бельгии, где уже узаконена детская эвтаназия. Ведь дети не могут считаться дееспособными, взвешенно, осознанно выражать желание своей смерти и легко поддаются давлению. Там же, кстати, разрешена эвтаназия людей, осужденных на пожизненное заключение. А если учесть тот факт, что в странах недостаточно правовой базы, есть коррупция, не сформировано гражданское общество. А с другой стороны так и не сформированы службы паллиативной помощи безнадежными больными. Так, что говорить о легализации эвтаназии в большинстве стран мира еще очень рано.
В настоящее время приводятся аргумент в пользу того, что эвтаназия выходит за рамки несправедливого убийства на основании двух ключевых утверждений: во-первых, состояние некоторых людей таково, что им лучше умереть, чем продолжать жить [Быкова С. Ю. Эвтаназия: гуманна ли она? // Вест. МГУ. – Сер. 7: Философия. – 1992. – №6. – С.80—82].
Речь идет о пациентах, которые находятся в постоянном вегетативном состоянии или же страдают от сильных болей или обречены на жизнь в унизительной зависимости от других даже в удовлетворении самых элементарных нужд; во-вторых, оказание помощи кому-либо в улучшении его положения всегда нравственно допустимо. Если умерщвление улучшит чье-либо положение, и человек сам хочет, чтобы его лишили жизни, как подобное умерщвление может считаться причинением незаслуженного этим человеком вреда? Не есть ли это добровольная эвтаназия?
Наверняка, многие задаются вопросом: является ли умерщвление тяжелобольных единственной альтернативой медико-социальному бездействию? Во-первых, неясно, как смертельно больные и те, кто находится в вегетативном состоянии, извлекают выгоду из своей преждевременной смерти. Во-вторых, есть место сомнению – действительно ли отвращение пациентов от зависимости от других, основано на сознании собственного достоинства, а не на ложной гордыне. В-третьих, всегда есть и другие способы избавления от боли [Глушков В. А. Ответственность за преступления в области здравоохранения. – Киев, 1987. – 211 с.].
В романе «Биовзлом» есть эпизод, когда на конференции разгорелась дискуссия об эвтаназии. Журналист выступила с призывом о том, что необходимо позаботиться о том, чтобы СМИ не тиражировали мнение, что эвтаназия является одной из «нормальных» возможностей уйти из жизни. Судебные медики Цюрихского Института сообщили, что не только тяжелые пациенты прибегают к эвтаназии, но и страдающие заболеваниями средней тяжести, иногда без летального прогноза, или просто «уставшие от жизни».
Как расценивается роль медиков в эвтаназии? Нужно признать, что клиническая практика иногда очень далека от здравых рекомендаций. Для самих медиков важно, чтобы иметь под рукой строгий кодекс правил, позволяющих защитить их от возможных последующих претензий государства и гражданского общества. В условиях обычной клиники нельзя практиковать эвтаназию, если даже эвтаназия найдет свое законодательное оправдание. Такая практика возможно лишь в специализированных хосписах, где работает специально обученный персонал, включающего юриста, эксперта в области паллиативной медицине и психиатра.
Действительно, зачастую именно медики оказываются в цейтноте. За несколько веков медицинская этика немало изменилась и это нужно признать. Раньше все опирались на Клятву Гиппократа, базовый принцип которой звучит примерно так: делай все что угодно, но не навреди. Этика гиппократовой медицины очень патерналистична: врач – царь и бог, он все знает. А что происходит с принципами медицины сегодня?
Сегодня же медицинская этика базируется на четырех этических принципах. Ни один из них не является лидирующим, все равнозначны: во-первых, автономия – реализация права человека на контроль над собственными жизнью, здоровьем и смертью; во-вторых, благодеяние – обязанность всегда действовать в интересах пациента; в-третьих, не-злонамерение – принцип «не навреди»; в-четвертых, справедливость – все пациенты обладают равными правами на получение помощи. В этих условиях возникает законный вопрос: почему в контексте медицины в рамках НТ-ТП возникает вопрос о хорошей смерти?
Сейчас можно заметить две основные тенденции: во-первых, переход от патернализма к автономии, которая постепенно развивается в медицине. А также изменение в медицине подхода к умирающему. То есть если когда-то врач, поскольку он был царем и богом, не занимался умирающими, то в XX веке появляется хосписное движение, развивается мысль о том, что даже умирающим человеком нужно заниматься; во-вторых, причины смерти с годами очень сильно изменились, как и продолжительность жизни. Мы наблюдаем множество технологий, которые продлевают жизнь. Мы умеем искусственно замещать огромное количество функций организма. Но это в свою очередь создает свои сложности.
Социологи отмечают, что лечебные меры становятся высокотехнологичыми, а потому дорогостоящими, то есть малодоступными для некоторых категорий населения. Об этом в свое время высказался Министр здравоохранения Литвы во время приведения его к присяге: «Эвтаназия может быть выбором для бедных». Хотя министр не предложил никаких конкретных предложений, но в интервью СМИ заявил, что Литва не социальное государство, где паллиативная помощь доступна всем нуждающимся. Поэтому эвтаназия решение для людей, которые «не хотят беспокоить родственников зрелищем собственных страданий». Он поднял вопрос о педиатрической эвтаназии.
Интересно то, что по Конституции нашей страны, Кыргызская Республика тоже является социальным государством. Какая стратегия должна быть у нас? Мы являемся, по большей части, страной с декларированным социальным строем. Помнится, после откровений Министра здравоохранения Литвы, многие врачи и католическая церковь выступила с протестом: «Министерство здравоохранения должно защитить здоровье и жизнь, вместо того чтобы искать возможность его забирать. Демократическое общество должно четко осознавать, что мы должны заботиться о больных, а не убивать их». Итак, позиция, допускающая эвтаназию, по крайней мере, на уровне отмены и отказа на поддерживающее жизнь лечение, имеет в своем арсенале еще ряд аргументов.
Любой метод, приводящий к смерти, традиционно оценивается как вредный, и, следовательно, недопустимый. Но сторонники эвтаназии полагают, что она является «правильным лечением», направленным на устранение непереносимых болей. Если боль неустранима, помощь больному, просящему легкой смерти, может рассматриваться как гуманная и милосердная. Получается, что можно принять такую формулировку: предложение врачом смерти как медицинского лечения (!) – один из аргументов медицинского уровня (!).
Управленцы от медицины считают, что так упрощать тоже нельзя. Медицина зиждется на альтруизме. Именно альтруизм может стать следующим аргументом в пользу эвтаназии. Ведь каждый из нас знает, каково бывает желание тяжелобольного человека – это не обременять собою близких ему людей. Этот аргумент тесно связан с принципом «права на достойную смерть». Нельзя при этом не отметить, что сам принцип «достойной смерти» формируется с позиций достаточно высокого качества жизни, включающего комфорт, определенную благоустроенность, выбор средств «достойной смерти», основываясь при этом на явной доминанте эгоистических мотивов.
Социологи высказываются о существовании так называемого демографического аргумента. Население земли существенно постарело, а вместе с тем и выросло число инвалидов преклонного возраста, содержание, уход и лечение которых влечет ряд экономических и социальных проблем. Об этом вы все достаточно информированы. К экономическим и социальным основаниям принудительной эвтаназии добавляется и генетический фактор – угроза «биологического вырождения». Между тем, такая практика, к сожалению, уже была в нашей истории. Вспомните «Программу эвтаназии» по отношению к «жизненнонеполноценным» лицам в фашисткой Германии.
Многие возможно не знают, но такая программа была и в США в 30-х годах «Легализация умерщвления «дефективных». Об этих фактах говорят философ, социологи, богослов. По их мнению, использование понятий «милосердие» и «справедливость» для оправдания эвтаназии – один из знаков подлинного антиобщественного преступления. Как можно оправдывать «убийство из милосердия? Этика православного христианства отвергает возможность намеренного прерывания жизни умирающего пациента, рассматривая это действие как особый случай убийства.
В свое время православный богослов В.И.Несмелов писал: «Ведь физическая смерть человека является не переходом в новую жизнь, а последним моментом действительной жизни. Вообще, каково мнение Церкви о роли медицины? Социальное предназначение медицины всегда заключалось в борьбе за действительную человеческую жизнь. Христианство не приемлет участие врачей в организации эвтаназии. Разве уже исчерпаны потенциал современной медицины во имя жизни пациента?
