Философы в своих трудах отмечают, что стремление бороться за жизнь больного до последнего шанса всегда вызывало в обществе уважение и доверие к врачу. Сохранит ли медицина свои социальные позиции, когда система здравоохранения «породит» систему смертеобеспечения? Не чреват ли отказ от последовательного исполнения принципа сохранения и поддержания жизни изменением моральных основ врачевания, от которых в немалой степени зависит результативность врачебной деятельности? Не обречены ли врачи, обеспечивая «достойную смерть» пациенту, на резкое умаление своего собственного достоинства, участвуя в сознательном убийстве пациента? Медики же пока выражают свое согласие с мнениями философов.
Убийство остается убийством, сохраняя всю тяжесть преступления заповеди «не убий». А эвтаназия, какие бы благовидные маски она ни принимала, была и остается превращенной формой убийства и самоубийства одновременно. Впервые прозвучала мысль о необходимости «отстранения» медиков от свершения эвтаназии. Это реальный компромисс. В романе «Биовзлом» приведен эпизод, когда профессор Серегин утверждает о том, что если нет другого выхода, если необходим какой-то реальный компромисс в деле осуществления эвтаназии, то нужно искать другой, кардинально новый выход. Но что за выход?
Предполагаемое исключение из общего запрета на умерщвление, допускающее добровольную эвтаназию, отличается от исключений смертной казни и защиты. Исключение наказания и защиты позволяет государственным властям реагировать на действия, создающие напряжение между частным благом виновного или вредного человека и общим благом покоя. Причиняемый виновному или вредному человеку вред (здесь – смерть) – необходимое средство достижения общего блага. Из-за своих действий против общего блага такие люди теряют право на частное благо в той степени, которая необходима для восстановления общего [Кальченко Н. В. Право человека на жизнь. – Волгоград, 2003. – 213 с.].
При эвтаназии нет противоречия между благом страдающего, искалеченного или смертельно больного и общим благом. Нет ни одного действия с их стороны, на основании которого их смерти должны, или даже могут, быть объявлены расплатой за что-либо [Ковалевский М. А. Блага «жизнь» и «здоровье»: конституционно-правовое значение и элементы правовой охраны // Кодекс-info. – 2003. – №1—2. – С.80—87]. Довод в защиту права умерщвлять тех, кто хочет быть умерщвленными, зависит не от лишения права на жизнь, а от права расстаться с ней, лишиться ее. Лишение и отчуждение, как известно, разные причины.
Есть и такой довод против эвтаназии. Сравнение недостатков двух перспектив – смерти и постоянного страдания – не должно прикрывать тот факт, что обе эти перспективы, тем не менее, являются плохими. Защита в поддержку эвтаназии предполагает, что постоянное страдание – плохо. Но смерть по своей природе тоже является злом. Св. Фома Аквинский правильно определил доброту как полноту бытия. Доброта в человеке и для человека – это обладание всей совокупностью человеческих сил – от питания, зрения и эмоций до разума. Если как смерть невинного, так и постоянное страдание являются плохими, то выбор одной из них означает стремиться к плохому [Аквинский Фома. Сумма теологии. Собрание сочинений. – М.: Мысль, 1996. – 596 с.]. Любой акт эвтаназии, как выбор смерти, попадает под этот запрет.
В настоящее время приводятся и такое возражение в пользу эвтаназии и против ее запрета. Так как боль и страдание олицетворяет зло, врач, отказываясь осуществить добровольную эвтаназию, потворствует ему, то есть злу. В этом проявляется глубокая несоразмерность между выбором эвтаназии и выбором терпения, которая скрывается за подходом «из двух зол меньшее». Но, а с другой стороны, разве выбор меньшего из двух зол не является нравственно предпочтительным в ситуации, когда в перспективе только зло? [Гусейнов А. А. Золотое правило нравственности. – М.: Молодая гвардия, 1982. – 208 с.].
Следует отметить, что в основе наиболее общего довода в пользу общепринятого разрешения эвтаназии лежит принцип самоуправления – утверждение, что каждый человек имеет право принимать свои собственные решения о действиях, которые влияют исключительно на него самого. Этот аргумент хорошо подготовлен защитить общество, в котором имела бы место практика эвтаназии, от опасностей недобровольной или принудительной эвтаназии.
К сожалению, аргументы, основанные на праве на самоуправление, вряд ли подходят для объяснения двух других ограничений, содержащихся в общепринятом разрешении. Если вышеупомянутый довод против эвтаназии правилен, то ни у кого нет морального права совершать самоубийство или же помогать кому-нибудь другому в этом [Глашев A.A. Медицинское право: Практическое руководство для юристов и медиков. – М.: Волтерс Клувер, 2004. – 156 с.].
Сейчас сторонников против обращения к эвтаназии, основанной на безнадежности состояния, становится все больше. По их мнению, во-первых, эвтаназия, безусловно, является моральным злом и не должна быть допустима законом, даже в случаях, указанных в общепринятом разрешении, а, во-вторых, общепринятое разрешение на эвтаназию угрожающе нестабильно, так как возможно допуск к умерщвлению не только на основании общепринятых медицинских причин, но и в случаях депрессии, стыда и самопожертвования. То есть допускает эвтаназию не только для тех, кто хочет умереть, но и для тех, кто не хочет.
Становится все больше и сторонников эвтаназии. По их мнению, цивилизованное общество просто обязано: во-первых, позволить людям уходить из жизни с достоинством и безболезненно а, во-вторых, позволить другим людям помогать уходить из жизни тем, кто неизлечимо болен и не может сделать это самостоятельно. Смерть это личное дело каждого, если не причиняется вреда другим людям.
С точки зрения права, все больше становится сторонников того, что человек сам является хозяином своего тела, поэтому имеет право решать, как поступать со своей плотью в случае неизлечимой болезни, а потому продлять жизнь человеку, который страдает от боли – неправильно [Дмитриев Ю. А., Шленева Е. В. Право человека в Российской Федерации на осуществление эвтаназии // Государство и право. – 2000. – №11. – С.50—65].
Однако сторонники против эвтаназии продолжают превалировать. По их мнению: во-первых, врачебная этика исключает возможность проведения процедуры эвтаназии, в противном случае на врача ляжет клеймо убийцы; во-вторых, жизнь дана человеку Богом, и только Бог вправе решать, когда человеку время умирать; в-третьих, могут пострадать невинные и нежелающие смерти люди (слабоумные или инвалиды); в-четвертых, ослабится общественное уважение к священности права на жизнь; в-пятых, теряется ценность жизни, когда жизнь некоторых людей (инвалидов, или умалишенных) менее ценна, чем жизнь других людей; в-шестых, добровольная эвтаназия обязательно сменится недобровольной эвтаназией, а это и есть убийство «неудобных» людей; в-седьмых, невозможно корректно управлять процедурой эвтаназии; в-восьмых, пострадает медицинская наука, так как отпадет необходимость в изобретении новых медикаментов для лечения неизлечимых болезней [Иванюшкин А. Я., Юдин Б. Г. Введение в биоэтику: Учебное пособие. – М.: Медицина, 1998. – 304 с.].
Глава 3
Эвтаназия как медицинская проблема
Эвтаназия, как новый способ медицинского решения проблемы смерти (прекращения жизни) входит в практику современного здравоохранения под влиянием двух основных факторов: во-первых, прогресса медицины, в частности, под влиянием развития реаниматологии, позволяющей предотвратить смерть больного, т.е. работающей в режиме управления умиранием; во-вторых, смены ценностей и моральных приоритетов в современной цивилизации, в центре которых стоит идея «прав человека» [Арьес Ф. Человек перед лицом смерти. – М.: Изд. группа «Прогресс», 1992. – 527 с.].
Можно констатировать кардинальную смену ценностных установок профессионального сознания медиков, которые, с одной стороны, сталкиваются с тупиковыми ситуациями на границе между жизнью и смертью, а с другой – являются соучастниками общих цивилизационных социальных процессов [Акопов В. И., Бова A.A. Юридические основы деятельности врача. – М.: Юристь, 1997. – 298 с.].
Как известно, социальное предназначение медицины всегда заключалось в борьбе за действительную человеческую жизнь. В борьбе со смертью, по сути дела, заключается нравственная сверхзадача медицинской науки и врачевания [Безаров О. Т. Эвтаназия в контексте медицинской практики (по результатам социологического опроса, проведенного в г Черновцы) // Буковинский медицинский вестник – 2005. – №1.– С.149—154].
Стремление решить эту сверхзадачу, несмотря на ее неразрешимость, всегда вызывало в обществе уважение и доверие к врачу. Сохранит ли медицина свои социальные позиции, когда система здравоохранения «породит» систему смертеобеспечения? Не чреват ли отказ от последовательного исполнения принципа сохранения и поддержания жизни изменением моральных основ врачевания, от которых в немалой степени зависит результативность врачебной деятельности? Не обречены ли врачи, обеспечивая «достойную смерть» пациенту, на резкое умаление своего собственного достоинства, участвуя в сознательном убийстве пациента?
Медицинская деятельность по своей сути – это самый гуманный вид деятельности. Но иногда во благо больного сначала необходимо причинить ему боль, чтобы в последующем избавить от мучений [Бородин C.B., Глушков В. А. Убийство из сострадания // Общественные науки и современность. – 1992. – №4. – С.140—145]. Однако когда болезнь побеждает организм и уже никто ни в силах спасти человеческую жизнь очень часто встаёт вопрос – зачем ежечасно подвергать организм мукам, если исход уже предрешён? «Всё дело в том, что продлевать – жизнь или смерть. Но если тело не годится для своей службы, то почему бы не вывести на волю измученную душу?» – писал Сенека в своей книге «Нравственные письма к Луцилию» [цит. Зарза Р. В. Путь к смерти. – М.: Прогресс, 1990. – 248 с.].
Но, а с другой стороны, нельзя исключить «врачебную» ошибку в оценке не только диагноза, но и прогноза заболевания. Жизнь священна и неприкосновенна, утверждают одни учёные [[Швейцер А. Благоговение перед жизнью. – М.: Логос, 1992. – 672 с.]. Жизнь не должна превращаться в мучительное и бессмысленное существование, возражают другие.
Проблема эвтаназии постоянно обсуждается среди юристов, врачей, философов, педагогов. Их взгляды и позиции довольно неоднозначны и до сих пор нет единого мнения по поводу проблемы эвтаназии. Эвтаназия (по О. С. Капинус) – умышленное причинение смерти неизлечимому больному, осуществленное по его просьбе медицинским работником, а также иным лицом по мотиву сострадания к больному и с целью избавления его от невыносимых физических страданий [Капинус О. С. Эвтаназия как социально-правовое явление. – М.: ООО Издательский дом «Буквовед», 2006. – 400 с.].
В романе «Биовзлом» профессор Митин и его ученик Серегин рассуждают о том, что эвтаназия обязательно выйдет из-под контроля. Если в Голландии в 2012 году 14 человек с «тяжелыми психическими проблемами» были убиты путём введения смертельной инъекции, то уже в следующем году – 42 человек. То есть в три раза больше. Там же общее количество случаев эвтаназии выросло на 15% в течение 2013 года – с 4188 до 4829. А если взять промежуток от 2007 по 2013 год смертность от эвтаназии возросла в общей сложности на 151%. Большая часть случаев связана с раковыми больными. Но также среди них были 97 человек с диагнозом слабоумие, которых убили врачи.
В Нидерландах сложилось так называемое «ступенчатое распространение эвтаназии», то есть устойчивое умышленное увеличение количества с постепенным расширением категорий пациентов, которые могут воспользоваться эвтаназией. Так, что не следует строить иллюзию на этот счет. Эвтаназия обязательно выйдет из-под контроля.
Митин высказывается на счет того, что в эвтаназии всегда и везде крайним остаются медики. Самые разные категории специалистов, а также лица, принимающее решение, в том числе законодатели, всегда ссылаются на мнении и высказываниях медиков. Это, во-первых, а во-вторых, исполнить эвтаназию также традиционно приписывают медикам. Как относятся к этому сами медики? Так вот, во Франции врачи, выступающих за эвтаназию уже составляет две трети всех врачей. Никого не волнует то, что и во Франции и Голландии эвтаназию официально применяют врачи. Причем, законом они за эвтаназию не преследуются.
Нельзя также забывать, что врачи, такие же люди, как все. Соблазн убивать по праву, за деньги, в собственных интересах – это же страшное явление. Медики уже теряют в обществе свое величие и авторитет. В таком темпе и при таком отношении в скором времени общество потеряет свою медицину. Убийство никогда не соотносится с понятием гуманизм и добродетель. Общество, если оно хочет оставаться человеческим, то есть человечным, не должен допускать эвтаназию!
Самое интересное то, что в современном обществе само по себе идея эвтаназии считается продвинутой, «европейской», прогрессивной идеей. Продвинутой или извращенной? В Бельгии и Голландии разрешено убивать даже больных детей. Рассуждая о милосердии, люди постепенно скатываются в сторону активной эвтаназии. Такая форма, как известно, разрешена в Голландии, Швейцарии, Бельгии, Швеции, в двух штатах США и осуществляется лишь по воле самого человека и по медицинским показаниям. То есть необходимо не только согласие, но и справка от независимого врача или комиссии врачей, что страдания действительно являются невыносимыми, скорая смерть – неизбежной, и психически способность человека к здравым суждениям не нарушена.
В Швейцарии фирма «Дигнитас» и его руководитель Минелли уже предлагает эвтаназию и здоровым. – «А что, ведь каждый человек вправе распорядиться собственной жизнью!». Допустимо ли зарабатывать деньги на чужой смерти? Есть экономическая теория капитализма Карла Маркса, в которой записано: «Деньги определяют все, в том числе и мораль».
В свое время в нацисткой Германии была создана гигантская, по-немецки эффективная организация, которая осуществляла отбор, транспорт и, наконец, уничтожение «безнадежно больных», а это шизофрения, эпилепсия, энцефалит, хорея Хантингтона, парализованные, сенильная деменция, людей, которые более пяти лет находились в учреждении по уходу, криминальных психических больных, а также больных без немецкого гражданства или «не обладающих немецкой или родственной кровью». В дальнейшем показания расширились, убивать стали и детей с наследственными заболеваниями. Но, стал ли этот факт страшным уроком для человечества? Нет. Даже для самой Германии.
По мнению многих ученых, такое определение отражает как нельзя лучше всю сущность и понятийный смысл содержания эвтаназии. Между тем, Н.Е.Крылова указывает в качестве «исполнителя» эвтаназии лишь медицинских работников, так как понятия «иное лицо» многими не признаётся, а их действия, направленные на осуществление эвтаназии предлагается квалифицировать однозначно как убийство [Крылова Н. Е. Уголовное право и биоэтика: проблемы, дискуссии, поиск решений. – М.: Гелиос, 2006. – 312 с.].
Возникновение, становление и развитие эвтаназии как социально-правового явления в истории учений о праве и государстве включает три этапа. Первый. Политико-правовые учения Древнего мира, когда эвтаназия рассматривалась как благо и неизбежность в определенных случаях. Второй. Политико-правовые учения Средневековья, в котором господство христианского религиозного мировоззрения привело к отрицательному отношению общественности к идеям эвтаназии. Третий. Политико-правовые учения в период Нового и Новейшего времен и связан с нарастанием плюрализма мнений в отношении эвтаназии, появлением новой аргументации в пользу её легализации [Капинус О. С. Эвтаназия как социально-правовое явление // Автореф. дис… докт. мед. наук. – М., – 42 с.].
Решающее влияние на историческое развитие норм права, связанных с эвтаназией, оказывает религиозный фактор. В древности в разных обществах и государствах юридические обычаи допускали и регулировали те или иные формы эвтаназии, которая достаточно широко практиковалась в условиях как восточных, так и западных цивилизаций, однако с развитием системы писаного права эвтаназия не получила в нем своего закрепления [Рейчелс Дж. Активная и пассивная эвтаназия // Этическая мысль. -1990. – М.: Изд-во полит. лит-ры, 1990. – С.205—214]. Это было связано с рядом факторов, прежде всего с распространением основных мировых религий: христианства, ислама, буддизма, которые, как правило, отрицательно относятся к эвтаназии, рассматривая её как разновидность убийства либо самоубийства.
Согласно теории О.С.Капинуса, не являются активной эвтаназией: во-первых, так называемое убийство из милосердия – когда врач, при отсутствии просьбы безнадежно больного, видя его мучительные страдания, которые обязательно в скором времени приведут к смерти и, будучи не в силах их устранить, совершает деяние, в результате которого наступает смертельный исход; во-вторых, самоубийство, ассистируемое врачом, когда врач только помогает неизлечимо больному человеку покончить с жизнью [Капинус О. С. Эвтаназия в свете права на жизнь. Монография. – М.: Издательский дом «Камерон», 2006. – 480 с.].
Не является убийством и не может считаться эвтаназией прекращение реанимации в случаях, когда состояние церебральной смерти больного необратимо (лечение уже не дает никакого результата, а лишь продлевает время агонии). Все страны в мире условно можно разделить на две группы: те, которые не исключают возможности применения эвтаназии, и те, которые категорически не приемлют этот вариант решения вопроса об окончании жизни больного [Кэмпбелл А., Джиллетт Г., Джонс Г. Медицинская этика. – М.: Издательская группа «ГЭОТАР-Медиа», 2007. – 400 с.].
В романе «Биовзлом» Серегин весь акцент смещал в сторону того, чтобы как вывести из-под удара медиков. Митин знал, что его ученик – Серегин пойдет в этом вопросе до конца. Таков у него характер. Он слишком честен – до наивности, говорит впрямь, что думает, у него настырность и ненасытный исследовательский интерес к поискам выхода из тупика. В тиши своего кабинете профессор предавался размышлениям. Есть ученые, которые отличаются ранним созреванием. Их мысли запросто преодолевают вертикали созревания. Возможно, он уже знает, как будет выглядеть его подход к этой проблеме? Какие мысли еще гнездятся в его голове? Так и хочется сказать: – вот увидите, он сделает вызов! Но, где же таится этот вызов против традиционной эвтаназии?
Как известно, пионером законодательного разрешения эвтаназии выступили Нидерланды, приняв в апреле 2002 года национальный закон, оговаривающий саму процедуру и вопросы «юридической безопасности медиков». Если вновь обратить к истории легализации эвтаназии с помощью медиков или без них, то фактически открыто эвтаназия практиковалась в этой стране с 1997 года.
В Великобритании медикам за подобные действия грозит до 14 лет тюрьмы, в Испании эвтаназия однозначно трактуется как убийство, в Германии такая же ситуация. Но немцы допускают собственную «пассивную» форму эвтаназии. По просьбе безнадежно больного человека медики могут прекратить с помощью медикаментов продлевать ему жизнь [Полищук О. В США снова споры: а принадлежит ли человеку смерть? // Эхо планеты. – 2005. – №15. – С.23—33].
«Главная заповедь медицины – это «Не навреди!». С этой позиции медицины эвтаназия – это убийство, по сути дела, убийство самого себя, с помощью ли врача или с помощью кого-то другого, но это убийство. И вся культура, на которой воспитана и наша медицина, и наша идеология, она говорит о том, что убийства не должно быть ни в коей мере.
– «Но… времена изменились, сместились ценности, теперь эвтаназия уже не кажется таким чудовищной нелепостью, как воспринималась раньше. Эвтаназия, как решение проблемы имеет свою логику», – рассуждает Серегин в романе «Биовзлом». То есть, есть какая-то оправданность ее? Как вы считаете, можно ожидать, что эвтаназию могут все-таки легализировать?
– «Легализация эвтаназии возможно. Что же сдерживает? Прежде всего, то, что эвтаназией будут злоупотреблять. Из истории известно, что «пассивная» эвтаназия практикуется довольно давно в Швейцарии. В Англии, напротив, после долгих обсуждений принят закон о безусловном запрещении любой эвтаназии в медицинской практике. В соответствии с законодательством штата Индиана (США) действует так называемое прижизненное завещание, в котором пациент официально подтверждает свою волю на то, чтобы его жизнь не продлевалась искусственным образом при определенных обстоятельствах [Тищенко П. Д. Эвтаназии: российская ситуация в свете американского и голландского опыта // Медицинское право и этика. – 2000. – №2. – С.30—38].
В 1977 году в штате Калифорния (США) после долгих лет обсуждений на референдумах был принят первый в мире закон «О праве человека на смерть», по которому неизлечимо больные люди могут оформить документ с изъявлением желания отключить реанимационную аппаратуру. Хотя пока этот закон «не работает» ввиду отказа медицинского персонала на проведение эвтаназии. Необходимо отметить, что во всех перечисленных примерах речь идёт лишь о пассивной эвтаназии. Активная эвтаназия карается законом всех стран [Сенюта И. Право человека на охрану здоровья как гарантия осуществления права на жизнь // Вестник Львовского университета – Серия юридическая. – Львов, 2005. – Вып. 41. – С 23—33].
В обществе, в прессе все чаще и чаще раздаются голоса в пользу эвтаназии, забывая иногда причину – почему человек хочет, собственно, уйти на тот свет. Причина ясна – страдания. На самом деле, человек, который хочет убить себя, он не желает смерти, он желает избавления от страданий. Это вполне объяснимое чувство. – «Но не нужно впутывать сюда медиков, как исполнителей воли страдающих», – убеждает нас Серегин из романа «Биовзлом». Ведь легализация эвтаназии приведет к криминализации медицины и вообще к потере социального доверия к институту здравоохранения, к распространению в обществе принципов цинизма, нигилизма и нравственной деградации.
– «Однако, в обществе сложилась совершенно неправильная мысль о том, что раз медики лечат, они и в случае официального разрешения эвтаназии должны участвовать в умерщвлении пациентов. Вопрос, кто будет «исполнителем» эвтаназии довольно противоречив. В основном, в тех странах, где она разрешена, указывается, что это должны быть медицинские работники, что является очень серьёзной этической проблемой. Быть «доктором смертью» захотят лишь единицы. И как потом с этим жить, не возникнет ли у «исполнителей» тяги к «активной» эвтаназии?!
По мнению абсолютного большинства, медицинские работники вообще ни при каких обстоятельствах не должны иметь отношение ни к «пассивной» и тем более к «активной» эвтаназии. Изначально профессия врача предназначалась для спасения и продления человеческой жизни. Хотя, на их долю выпадали «этапы» эвтаназии в древности, что, конечно же, неправильно с позиции цивилизованного общества [Суицидология: прошлое и настоящее. Сост. А.Н.Моховиков. – М.: Наука, 2001. -270 с.].
В романе «Биовзлом» есть эпизод, когда Серегин категрически заявляет о том, что против прямого участия медиков в этом деле».
– «А что можно участвовать косвенно? – задали ему вопрос.
– «По сути дела, без медицинского контроля трудно себе представить исполнение эвтаназии на практике. Вот возьмем современную хосписную службу, настроенная на помощь больным, на медицинскую, социальную, психологическую и духовную помощь. Эвтаназия разрешена и, как вы думаете, кто, если не медик, более других компетентен в оценке состояния больного? Конечно же, медик.
Если выбирать из двух зол, то косвенное участие его – это разумный компромисс. Но, как и в какой форме? Современная технология слежения за состоянием гомеостаза (нанобиочипы) позволяет четко выстроить и спрогнозировать, так называемую «точку не возврата» множества физиологических, гормональных, метаболических, генетических биохимических поломок в организме больного или старого человека».
В современном обществе будущего врача обучают лишь спасать человеческую жизнь. А что будет, если эвтаназию законодательно разрешат проводить? Неужели врачей необходимо будет обучать методам лишения жизни!? Пока же во всем мире считается противоправным возводить врача в ранг «киллера», независимо, по какому бы пути не развивалось законодательное изменение проблемы эвтаназии.
Исследователи проблемы считают, что врач должен давать полную и достоверную информацию о состоянии здоровья пациента, заключение должно носить коллегиальный характер, но быть исполнителем не врач, не фельдшер и не медицинская сестра ни при каких условиях не должны [Силуянова И. В. Биоэтика в России: ценности и законы. – М., 1997. – С. 166—176]. В противном случае общество само будет рассадником убийц в медицинском обличии.
В романе «Биовзлом» Серегин рассуждает о том, что раньше тяжелобольные или старики по каким-то интуитивным соображениям понимали, что пришло время их смерти. Они успевали попрощаться с близкими и родными, причастится, исповедоваться, телесно и духовно очиститься – и умирали. А теперь вдумайтесь, что функция определения времени наступления смерти «поручается» биочиповой программе, которая раз или два предупреждает о том, что лимит жизни у человека заканчивается, а потом отключает все ресурсы на сохранение жизни. Хотя, как сказать, ресурсы организма уже были на пределе. То есть эвтаназию, если это потребуется, будет выполнять не медик в прямую, а нанобиочип на основе, заложенной в него программы?
