Дженни ещё раз кланяется. И дверь кабинета Джэя закрывается уже за ее спиной.
Сам же Джэй устало трет испещренное шрамами лицо.
С такими подчинёнными шутки про то, что волосы у него не осветленные, а седые, обретали смысл.
– Так и напишем: "Сильные порывы ветра подняли камни с земли и разбили стекла по всему району", – буднично вставляет Рикки.
– Ветер. Поднял камни. Да кто в это поверит?
– А у нас был ураган. И плевать, что по прогнозам ветер пять метров в секунду. Природная аномалия.
Рикки глядит на Джэя серьёзно. Тот тоже в конце концов встречается с ее глазами. И их пробивает на смех. Весёлый и грустный одновременно.
Примечания автора:
*Freeze – замерзать (англ.)
Акт II. Страхи Т?мной Госпожи. Неправильный Дьявол с совестью
"Стоит ли всё так и оставить?"
***
– О боже, что с твоим лицом?
Сону отлипает от стены, которую беспокойно подпирал последние полчаса в ожидании Лайта. И вот теперь, когда тот наконец выбрался из кабинета Джэя, абсолютно бледный, Блэк почувствовал, как душа окончательно уходит в пятки.
– Выглядишь так, будто тебя на расстрел отправили. Джэй же не…
– Нет, – твёрдо изрекает Лайт.
Но легче от того, что это не он собирается отправиться на тот свет, почему-то не становится.
Он – нет. А как же Дженни?
И какого чёрта это его волнует? Они же вроде как враждуют.
После его отрицательного ответа, у Сону будто камень с души свалился.
– У тебя, как у кота, девять жизней, и это отлично. Чудом спасся.
И "чудо" Лайта не заставляет себя долго ждать. Хлопает дверь кабинета Джэя. Дженни неслышно шелестит широкими полами пальто, проходя мимо.
Сама она и полувзгляда в сторону Лайта не бросает. Лайт же провожает ее глазами до тех пор, пока она не сливается с коридорной темнотой.
Для идущей по дороге на эшафот Дженни выглядела слишком уж спокойной.
Сону наблюдал за всем со стороны. На то, чтобы сделать верные выводы, у него ушло ровно десять Дженниных шагов.
Он в ужасе прижал ладонь к губам, переводя взгляд с Дженни на Лайта.
– Она… Почему? – произносит Блэк шёпотом, чтобы их случайно не услышали за дверью. – Нет, даже не это важно. Важнее то, не хочешь ли ты что-то с этим сделать, Лайт?
Конечно, Сону не понаслышке знал, какие именно у Лайта и Дженни отношения. Но он также знал, что Лайт этой ночью сознательно пошёл поперёк приказа. А наказание за это получает невиновная.
И пусть они в мафии, где каждый в первую очередь сам за себя, всё же… всё же…
По правде сказать, у Сону в отличие от Лайта отношения с Дженни были совсем другие.
Лайт же глядит на укутанную в чёрное спину. Она давно уже растворилась во мраке. Но он всё ещё видит ее призрак.
Души у Лайта не было. Но совести по сусекам всё же наскрести можно было горсть.
***
Наказание в мафии под командованием Джэя Мерфи всегда было под стать преступнику. Нет, не преступлению. Именно преступнику.
Когда новый человек присоединялся к Снежной Стае, он обязан был рассказать о своих страхах. А мафия могла как спрятать от них под своим крылом, так и использовать их против тебя в случае провала или предательства.
Врать было бесполезно – всё равно так или иначе правда всплывала. Слухи имели ноги, а сам Джэй отлично владел тонким искусством психологии.
Дженни не знала, что там у Лайта Винтера за страхи. Но была уверена, что ее собственные, по крайней мере, не были смертельными. Если не доходить до последней стадии.
Дженни боялась быть запертой. Дженни боялась холода.
Наказание Джэя было соответствующим – полицейская камера с наглухо закрытым замком.
Она свернулась калачиком на лавочке, укутавшись в пальто.
Холода не было. Джэй не будет так к ней жесток. Не в первый раз Дженни ночует в этом месте.
Холод лился изнутри. Его источали воспоминания, глубоко сидящие на подкорке мозга.
Их было много. В том месте.
Разного возраста. Дети. Подростки. Старики.
Дети часто плакали, и те из них, кто ещё не потерял способность видеть в жизни хоть капельку света, этот самый свет использовали, чтобы создать непослушными от холода пальцами театр теней.
Плач в ушах сменялся смехом. И становилось спокойнее. Но надежды – её не было.
Дженни дрожала.
В том месте выжила она одна.
Холод перебил шелест шершавой бумаги в руках. Это было письмо, запечатанное воском.
Она вскрывала конверт. И дальше воспоминание обрывалось.
