Битва за Мариуполь. Документальный роман от очевидца событий

© Савицкий Г., 2023

© ООО «Яуза-каталог», 2023

Слово к читателю

Буду краток. Родился и вырос в Мариуполе, в 1999 году приехал учиться в Донецк, где и остался. В 2009 году опубликовал книгу «Поле боя – Украина. Сломанный трезубец». Уже когда к власти пришел президент Виктор Ющенко, стало понятно, по какому кровавому пути он ведет Украину. К сожалению, через пять лет боевая фантастика «ближнего прицела» превратилась в публицистику. И на прицеле украинских националистов оказался мой Донбасс.

В апреле 2014 года я стал добровольцем-медиком, а впоследствии совсем немного довелось послужить в Отдельном танковом батальоне «Дизель» Народной милиции ДНР в качестве санитарного инструктора медицинского взвода. При том что сам я – инвалид III группы по онкологии щитовидной железы. Но это мой личный выбор.

В настоящее время являюсь военным журналистом, в Мариуполь периодически выезжал с 24 марта этого года. В основу романа легли как впечатления от службы военно-полевым медиком, так и встречи с различными людьми: военными, врачами, местными мариупольцами.

Надеюсь, что в этой книге я сумел реализовать свое право на правду.

Пролог

Военный аэродром где-то на юге России гудел как переполненный улей. Правда, «пчелки» здесь подобрались соответствующие: фронтовые бомбардировщики-ракетоносцы Су-34, они же «адские утята». Так остроумно назвали летчики свои могучие крылатые машины за широкий и уплощенный носовой обтекатель, под которым размещалась плоская фазированная антенна локатора.

Пока аэродромная команда снаряжала патронные ленты к 30-миллиметровым бортовым пушкам, подвешивала дальнобойные ракеты для поражения наземных целей и поменьше, класса «воздух – воздух», для самообороны, в классе подготовки летного состава проходил предполетный брифинг.

– Ваша задача в первом ударе: поражение украинских зенитных ракетных комплексов С-300, «Бук», «Тор» и прочих специализированными ракетами Х-31ПД. Они наводятся на излучение радиолокаторов. Пока те будут отслеживать первую волну запущенных в рамках спецоперации крылатых ракет «Калибр». После атаки – разворот и уход на аэродром базирования. Каждой группе из восьми машин придается звено радиоэлектронной борьбы. Также необходимо использовать и индивидуальные средства РЭБ каждого самолета. Вопросы?.. Вопросов нет. По машинам!

Короткая перекличка команд на старте: запрос на запуск двигателей, руление и финальное «Разрешите взлет!»

«Взлет разрешаю!» – на острых факелах фиолетово-белого форсажного пламени под сдвоенными килями вертикального оперения стремительно взлетали Су-34 с полной боевой загрузкой.

Высоко в усыпанном звездами небе штурман-оператор докладывал:

– Вышел на расчетный рубеж пуска. Разрешите работу?

– Работу разрешаю.

– Пуск произвел! – легким нажатием на гашетку на ручке управления самолетом ракеты отправляются к цели.

– Отворот, ухожу на базу, прием.

– Вас понял, подтверждаю.

Ревущие огненные стрелы ракет со скоростью 1000 метров в секунду рвались к целям. Если Россия решила уничтожить нацизм, то ее, как и в 1945 году, ничто не остановит!

Глава 1

«Опытный солдат ходит в тапочках»

По злой иронии судьбы именно Киевский район Донецка, по-видимому, из-за близости аэропорта имени Прокофьева, до сих пор находится под обстрелом со стороны украинских националистов. Местным жителям не нужно было смотреть телевизор, чтобы оценить обстановку, – достаточно только выглянуть в окно, если оно еще целое и не забито фанерой после того как ударная волна очередного взрыва выбила стекла. А в последнее время, примерно с середины февраля, украинская артиллерия словно бы взбесилась – обстрелы практически не прекращались.

На сборный пункт, размещенный в одной из школ, стекались люди, словно отдельные ручейки в бурный водоворот войны. Но пугает он уже немногих. За восемь лет и без того жесткий характер дончан еще более закалился, многие приходят сейчас, уже имея за плечами опыт напряженных боев лета 2014 года или зимы 2015-го – освобождения Дебальцево совместно с подразделениями ДНР и ЛНР. Да и постоянные артиллерийские обстрелы со стороны украинских войск добавляют мотивации местным жителям – защитить от бандеровских нелюдей свои дома и семьи.

Тертые жизнью и наученные войной мужики кучковались группами, курили, перебрасывались негромкими, но емкими фразами. Для того чтобы понять друг друга, ветеранам много слов и не нужно было. У ног многих из них – уже собранные походные рюкзаки или сумки с вещами.

– До войны я служил в СОБРе МВД. Когда началось в 14-м году, пошел в ополчение. Помнится, мы под Ясиноватой поставили зенитную пушку на железнодорожную платформу с тепловозом. Получился своеобразный «бронепоезд». Понадобился он нам всего лишь один раз – прикрывали огнем, когда вытаскивали наших раненых ребят с «нейтралки», – вспоминает Роман. У него давнее ранение и пара Георгиевских крестов в придачу, к службе он относится без всякой романтики и с изрядной долей скептицизма. – Там посмотрим, может, и пойду, но только в боевое подразделение. Чтоб не «через день на ремень».

У входа в школу дежурили бойцы военной комендатуры Донецка. Они все были экипированы по-боевому. Роман улыбнулся им как своим знакомым. Действительно, «служивый» такого же «служивого» увидит сразу.

За каждым человеком здесь его судьба, которая в разговоре буквально расцвечивается неожиданными фактами.

– Начинал служить еще с 2014 года в 7-й бригаде в Луганске, ЛНР, потом перевелся в ДНР и прослужил три с половиной года в разведвзводе, потом – наводчиком зенитной установки ЗУ-23-2. У меня 4 февраля закончился контракт, и я сейчас перевожусь в другое подразделение, – говорит невысокого роста мужичок с позывным «Паук». Он считает, что сейчас, в сложившихся условиях, можно закончить то, что хотели сделать еще в 2014 году. – Надеюсь на то, чтобы освободить и свой город, я живу недалеко от границы с Крымом, в Херсонской области, и уже восемь лет не был дома.

Призывники собрались совершенно разные: здесь в одном строю могут оказаться и студент, и преподаватель из Донецкого технического университета, и рабочий, и служащий. Кто-то пришел впервые, особенно это касается ребят 1995 года рождения.

– Пришел на призывной пункт, чтобы защитить свой дом. Я живу здесь, в Киевском районе Донецка, и в последнее время слышу, насколько усилились обстрелы с украинской стороны. Раньше не служил, но теперь пойду! – Сергей, в мирной жизни теплотехник, настроен решительно.

– Принял решение пойти служить, в соответствии с Указом главы ДНР. До этого времени я к армии не имел никакого отношения, работаю преподавателем в Донецком национальном техническом университете, – утверждает мужчина лет тридцати.

– Страха перед армией нет, скорее растерянность, – говорит студент того же вуза Глеб.

Вполне вероятно, что стараниями «отцов-командиров» растерянность этого парня сменится уверенностью в собственных силах, жесткой и мотивированной жизненной позицией. Армия действительно закаляет характер. Но опытные офицеры понимали, что одной только мотивации мало, необходимо хоть немного времени, чтобы эти ребята научились необходимому на войне минимуму для выживания и действительно эффективного ведения боя.

– Ничего, научишься спать стоя и обедать на ходу! – тут же пошутил один из бывалых вояк.

Но все равно за каждой такой шуткой чувствуется внутреннее напряжение. Тому же поспособствовали звуки канонады – где-то на севере Донецка вновь обстрел, а может быть, уже идет бой…

Еще в прошлом, 2021 году высказывания официального Киева резко изменились. Они и до этого не отличались миролюбием ни к Донбассу, ни к России. А 4 сентября 2021 года в эфире украинского «5 Канала», принадлежащего бывшему президенту Украины Петру Порошенко, главнокомандующий ВСУ Валерий Залужный рассказал, как он мечтает проехаться по Красной площади в Москве и по Арбату на танке[1]. С тех пор в Донбассе только и наблюдалось увеличение обстрелов и вооруженных провокаций со стороны украинской армии и националистических подразделений. А в последнее время, зимой 2021 года, началась чуть ли не разведка боем практически по всей линии соприкосновения. Украинская армия пыталась атаковать и выявить систему обороны Донецкой Народной Республики. То же происходило и в Луганской Народной Республике. Все это со стороны киевских властей началось отнюдь не сразу и не вдруг.

– Я уже второй раз провожаю в армию сына Владислава, в 2014 году он служил в казачестве. Он отработал смену, пришел утром, собрал вещи и отправился сюда, на сборный пункт. Тяжело, конечно, снова переживать эти непростые чувства, но, с другой стороны, нужно отдать долг Родине, чтобы потом не было стыдно… – вздыхает мать добровольца Ирина.

– Я и в Советской армии служил, и в 2014 году в ополчении, был в боях за Донецкий аэропорт в июле. Рассчитываю снова пойти в армию, хотя мне сейчас 60 лет, но есть Указ, согласно ему до 70 лет берут, – говорит доброволец Борис.

На сборном пункте целый клубок судеб, они все разные, но объединяет их одно – желание с оружием в руках защитить свои семьи и своих близких.

Мужчина лет тридцати в удобной камуфляжной куртке, таких же брюках и высоких шнурованных ботинках с рюкзаком за спиной резко выделялся среди всего многообразия людей разных возрастов, пришедших на сборный пункт в Киевском районе Донецка. Причем отнюдь не только продуманной и удобной для походов и для боев одеждой, но скорее некоей внутренней уверенностью и мотивацией. Не торопясь, он подошел к бойцам военной комендатуры, поздоровался и негромко, сдержанно с ними о чем-то переговорил. Так же вежливо и сдержанно они ему ответили. Доброволец просто отошел в сторону.

– А что это у тебя в пакете сбоку рюкзака приторочено? – поинтересовался интеллигентного вида офицер в очках с тонкой оправой, который вышел из дверей сборного пункта.

– Шлепанцы, товарищ капитан. Как говорится, «опытный солдат ходит в тапочках», – открыто улыбнулся пришедший на сборный пункт мужчина.

– Служил?

– Так точно, еще в четырнадцатом, медиком в ополчении. А потом еще и в Отдельном танковом батальоне «Дизель».

– Медицинское образование есть?

– Нет, я биологический факультет нашего Национального университета окончил за год до войны, в 2013-м.

– Как тебя зовут?

– Егор.

– Позывной есть?

– А как же – «Укол»! – улыбнулся Егор.

Офицер немного помедлил, собираясь с мыслями.

– Тут такое дело, если ты добровольцем хочешь пойти, то как раз сейчас комплектуется отдельный батальон, по своей структуре – мотопехотный. Но есть весьма существенная особенность: у нас большинство личного состава из тех, кто уже имел боевой опыт раньше. Или, как ты, например, еще и определенные военные навыки, а еще лучше – и военно-учетную специальность. Ты вот как это правильно…

– По сути, специалист по тактической медицине – парамедик, но военно-учетная специальность у меня записана в военном билете как «санитарный инструктор».

– Вот-вот. Именно такие люди нам нужны. Служить будешь в подразделении Народной милиции ДНР, со всеми льготами, выплатами и официальным статусом участника боевых действий. Кстати, если приведешь еще кого-нибудь толкового, то мы это только приветствуем.

– И что для этого нужно?

– Когда будешь внутри проходить комиссию, отдай документы вот этому человеку… – офицер черкнул на листочке в блокноте пару фраз. Оторвал его и передал Егору. – Надеюсь, еще увидимся!

Внутрь школы, где размещался сборный пункт, призывников пускали группами по пять-шесть человек. В просторном спортзале школы на длинных низких скамейках сидели призывники, дожидаясь своей очереди к столам приемной комиссии. В ожидании они вполголоса переговаривались, делились впечатлениями и воспоминаниями о службе. Строили предположения о том, куда их повезут дальше – сразу в действующие подразделения или на полигоны для приобретения или тренировки военных навыков.

Обычные парты застелены скатертями, на них таблички: «Рядовой состав», «Сержантский состав», «Офицеры и прапорщики». Рядом за столом расположились несколько врачей в белых халатах.

Дождавшись своей очереди, Егор отдал листок от капитана молодой женщине в военной форме и с погонами лейтенанта на плечах. Она понимающе улыбнулась и направила добровольца к другому столику. Быстро ответив на стандартные вопросы анкеты, Егор предъявил военный билет ДНР, указал свою военно-учетную специальность – «стрелок-санитар».

– Образование?

– Высшее.

– Кем и где служили?

– Санитарный инструктор в Народном ополчении Донбасса с весны 2014 года, затем санитарный инструктор медвзвода Отдельного танкового батальона «Дизель», – Егор назвал номер в/ч.

– Хорошо, ожидайте.

Вскоре Егор вместе с другими добровольцами погрузился в один из автобусов. Минуты прощания, слезы, напутствия, пожелания скорейшего возвращения, обещания звонить, когда выдастся свободная минутка… Родные, матери, жены, сестры торопливо передавали им сумки с вещами. (Небольшая заминка: преувеличенно веселые женщины мужественно сдерживают слезы. Они стараются не расстроить своих защитников излишним проявлением эмоций.)

Снова Донбасс отправляет своих сыновей и дочерей на войну. Снова дома остаются матери и дочери, жены и сестры, у которых теперь осталась в жизни только одна цель – дождаться назад своих героев. Но все ли дождутся?..

Прислонившись к стеклу, Егор вспоминал, как совсем недавно отправлял свою жену Катерину в эвакуацию в Ростовскую область. В здании администрации одного из районов Донецка собрались женщины, старики, дети; прощание с родными, уезжающими в эвакуацию, стало еще одним измерением человеческой драмы Донбасса. Оставлять свои родные дома, расставаться с близкими всегда тяжело, особенно когда над любимыми городами – Донецком, Макеевкой, Горловкой, Шахтерском, Торезом, Еленовкой, Докучаевском – нависла угроза уничтожения.

В месте сбора консультировали жителей, желающих эвакуироваться. Ответственный работник подробно рассказывала порядок действий и записывала на подходящий рейс. В эвакуационном пункте царила суета. «Ой нет! Давайте на автобус попозже, а то я не успею холодильник разморозить», – говорит пожилая женщина. Вот так обычные бытовые мотивы переплетаются с желанием спастись от смертельной угрозы.

Эвакуационные автобусы от здания районной администрации отправлялись в Российскую Федерацию с 9:00 каждые два часа. В целом, как оценил для себя Егор, организация всех эвакуационных мероприятий оказалась на довольно высоком уровне. Все делалось хоть и непросто, но все же без излишней суеты и спешки.

Люди терпеливо ждали транспорт, рядом – сумки с вещами. За годы войны дончане уже давно привыкли полагаться на судьбу, а эмоции проявляют сдержанно. И сейчас ждут возможности не только и не столько спастись самим, но уберечь от опасности родственников. Пусть даже и ценой самого тяжелого расставания с теми, кто больше всех дорог. Таков горький парадокс нынешней действительности.

В основном люди, которые уже восемь невыносимо долгих и невыносимо горьких лет живут в состоянии войны, переживают не о себе, а о судьбе детей, внуков и правнуков. Тех, кто родился здесь уже во время вооруженного конфликта и не знал мирной жизни.

– Еду вместе с внучкой и правнучкой. В России у нас родственников нет, поэтому мы полностью надеемся на организаторов эвакуации, что нас разместят, – рассказывает жительница Киевского района Донецка Наталья Ивановна. Ее семья живет всего в трех километрах от подконтрольной украинским силовикам Авдеевки, неподалеку от села Спартак.

– Едем вместе с внучкой Олей, ей девять лет. В 2014 году мы не выезжали, а сейчас сын с невесткой настояли, чтобы мы уехали. Сын служит, ему виднее, – говорит жительница Киевского района Донецка Ольга Викторовна.

Возле автобусов – сдержанное прощание, и те, кто отправляется в эвакуацию, и те, кто остается, стараются быть спокойными. Но эмоции все же прорываются слезами. Молодой парень в военной форме курит сигарету за сигаретой. Рядом – его молодая супруга и ребенок. Вспоминается строчка из старой советской песни о гражданской войне: «Дан приказ: ему – на запад, ей – в другую сторону…»

Вот так и Егор провожал свою ненаглядную супругу Катерину в Ростовскую область, к родным. А сам уже знал, что пойдет воевать за Донбасс, постарается довоевать, доделать то ратное дело, которое начал еще в 2014 году в Народном ополчении.

Слезы, поцелуи, долгие минуты прощания…

Катерина надела на шею мужа простой серебряный крестик на цепочке.

– Это крестик моей бабушки, пусть бережет тебя. Обещай мне, что будешь носить его и не снимешь никогда, – сквозь слезы промолвила Катерина.

– Обещаю, мой котеночек. Я очень тебя люблю и обещаю сделать так, как ты сказала, – пообещал Егор, целуя свою ненаглядную жену.

Эвакуация – страшное слово, которое отделяет людей от родных домов и улиц, от любимых и близких, – звучало сейчас в прифронтовом Донецке, в Европе XXI века…

Нелегкие воспоминания прервала остановка – впереди влево и вправо уходила серая бетонная стена с колючей проволокой поверху и наблюдательными вышками по углам. Рядом с серыми воротами, украшенными красными звездами, устроен контрольно-пропускной пункт с красной табличкой, указывающей на принадлежность к Народной милиции ДНР. На стене – желто-красные предупредительные плакаты: «Внимание! Проход запрещен, ведется огонь на поражение». Широкие стальные ворота открылись, и автобусы въехали в расположение воинской части. Мобилизованные прибыли на новый пункт постоянной дислокации.

Глава 2

Солдатские страхи

Егору, который успел повоевать в Народном ополчении Донбасса в 2014 и 2015 годах, было страшно, и он не скрывал этого. Правда, его опасения носили несколько иной и, если так можно выразиться, более конкретный, а не абстрактный характер. Все без исключения нормальные люди и нормальные солдаты боятся смерти, ранения или увечья. Егор же боялся попасть в подразделение тупого самодура-командира, а такие случаи тоже бывали, и погибнуть зазря, по его прихоти. Он стоически переносил извечную армейскую неразбериху и общую неустроенность военного быта, но опасался шальной пули, которую можно было получить прямо в «располаге» от не разрядившего в специальной оружейной комнате свой автомат новичка. Остерегался необдуманного геройства и откровенной глупости еще необстрелянных молодых парней. Боялся того, что часовой на «боевых» уснет – и их перережут как котят вражеские диверсанты… Боялся, что их могут бросить на неподавленную оборону врага, боялся, что элементарно не хватит бинтов и медикаментов, чтобы спасать раненых на передовой.

Все это были вполне обоснованные солдатские страхи уже получившего некоторый житейский и военный опыт здравомыслящего человека. Егор ни в коем случае не испытывал по такому поводу ни капли стыда. Он на практике хорошо знал и видел лично, к чему приводят и недооценка противника, и переоценка собственных сил, и элементарное раздолбайство, которое характерно для любой армии мира. Это был тот самый экзистенциальный опыт, который приходит только со временем и весьма дорогой ценой. И поступаться своими принципами военный медик из Донецка не спешил.

Правда, пока все шло более-менее ровно. Комбат Артем Пехтерев с позывным в честь главы Донецко-Криворожской Республики – легендарного Артема произвел на Егора неплохое впечатление. Подчиненных он держал в ежовых рукавицах уставной дисциплины, но излишне «гаек не закручивал», сам интересовался теми или иными вопросами организации и обеспечения своего «ветеранского батальона».

Кадровый пехотный офицер родом из Донецка, он служил в Крыму. Вместе с вверенной ему частью «Артем» перешел на сторону сил «Русской весны», отказавшись стрелять в свой же народ по указке бандеровских националистов, захвативших власть в Киеве.

Вернулся в Донбасс и воевал в ополчении. В общем, «Артем» был тем командиром, который в принципе не допустит разгильдяйства во вверенном ему подразделении, который умеет беречь своих подчиненных не только непосредственно на «боевых», но и в расположении части. Нормальная еда и баня, обмундирование и экипировка, вооружение и техника, снабжение и транспорт и бог весть что еще – именно это и складывалось потом в показатели боевой эффективности вновь сформированного мотострелкового батальона.

Командир медицинского взвода и непосредственный начальник Егора тоже оказался нормальным парнем. Молодой хирург общей практики, недавний выпускник Донецкого национального медицинского университета имени Максима Горького Дмитрий Громов опыта набрался еще студентом. В воюющем восемь лет Донецке по-другому и не получалось. Огненным летом 2014 года он как раз перешел на второй курс. Молодой и горячий Дима Громов оперировал под обстрелами, оказывал первую помощь, когда это было необходимо, эвакуировал раненых с поля боя. Научился он и стрелять: что поделаешь, на «передке» без этого тоже никак.

Честно говоря, Егор боялся, что ему не повезет с командиром: был уже у него непродолжительный, но весьма горький опыт. Из этого самого опыта военно-полевой медик уяснил, что самый худший командир на войне – из «пиджаков». То есть из гражданских специалистов, которым лишь в силу профессии или пройденной когда-то в молодости в институте военной кафедры повесили на плечи офицерские погоны и поставили над людьми. Нередко подобный субъект воспринимает свой командирский статус только лишь как способ получить неограниченную власть над подчиненными, возможность потешить свое непомерно раздутое эго. Но никак не ответственность за подчиненных. И начинались постоянные придирки, ссоры, скандалы, различного рода эксцессы, которые в первую очередь мешали выполнению задач боевой подготовки.

Чем глупее был подобный командир, тем хуже он отзывался о своих подчиненных, стремясь переложить на них собственную долю ответственности за порядок во вверенном ему подразделении. О таких горе-командирах бывалые и серьезные бойцы говорили: «Спишем на боевые…»

К счастью, Дима Громов принадлежал к иной категории «пиджаков» – увлеченных своим делом профессионалов.

Такие люди действительно на практике, а не только на словах, стремятся что-то изменить к лучшему, и у них это получается. Пусть и ценой весьма серьезных усилий. К тому же причислить Диму к категории «пиджаков» можно было лишь условно, ведь его становление как хирурга пришлось как раз на период боевых действий, а они в Донецке не прекращались даже в период шатких и эфемерных Минских договоренностей. Подобные соглашения с преступным режимом тогдашнего, еще пятого президента Украины Петра Порошенко оборачивались лишь вооруженными провокациями на линии разграничения между киевскими силовиками и ополчением ДНР и все новыми обстрелами городов республики. Естественно, все новыми и новыми жертвами среди мирного населения.

В общем, и Егор, и Дима остались довольными друг другом и общее взаимопонимание нашли быстро.

– Мне бы еще заместителя комвзвода толкового найти… – посетовал как-то лейтенант медслужбы.

– Фельдшер скорой помощи подойдет?

– Это вообще было бы идеально!

– Хорошо, позвоню своей знакомой. Если она сможет, то все будет прекрасно, – улыбнулся Егор.

С Юлей Цыганок он был знаком еще с 2014-го, они тогда оба были в Добровольческом медицинском отряде Народного ополчения Донбасса. Егор тогда жадно учился всему, что могло бы пригодиться в обороне родного Донецка. И в первую очередь он учился медицине, старался узнать, вникнуть и попробовать на практике все тонкости врачевания на войне. Как раз в этом Юля Цыганок с позывным «Кобра» стала его наставницей. В конечном итоге она признала, что ученик делает определенные успехи в освоении непростого лекарского искусства. Разумеется, в пределах своей компетенции, именно как тактический медик на поле боя.

С трудом, но Егор все же разыскал в одной из больниц своего замкомандира. Юля Цыганок согласилась, вот только руководство этой больницы, где она сейчас работала в реанимационном отделении, наотрез отказывалось отпускать ценного сотрудника «отсиживаться в окопах». Это Егор проявил изрядную долю иронии, комментируя ситуацию. Но все же против соответствующего предписания из Управления Народной милиции ДНР главврач пойти не смог. Так в батальоне появился еще один классный профильный специалист. Военно-полевой медик «Укол» стал для своего начальника лейтенанта Громова одновременно и головной болью, и занозой в заднице. Вернее, как более деликатно выразилась фельдшер Юля, «уколом в мягкое место». Сам Егор шутку оценил. А сам командир медвзвода Дима Громов подобное рвение подчиненного только поощрял. Толковые, думающие подчиненные для хорошего начальника и командира тоже весьма ценная находка.