Глаза и уши режима. Государственный политический контроль в Советской России, 1917–1928

Глава 3

НАБЛЮДАЕТ ВОЕННОЕ ВЕДОМСТВО

В условиях Гражданской войны, развала старой и лишь начавшегося формирования новой системы управления определенную важность для получения закрытой информации о реальном положении дел на местах и настроении не только военнослужащих, но и населения имели разнообразные сводки, готовившиеся различными структурами Красной армии. Военные органы имели широко разветвленный аппарат, который в военной обстановке, естественно, рос весьма быстро, а также старые кадры, способные выполнять эту работу.

Пожалуй, первым видом донесений при новой власти стали суточные информационные сводки Наркомата по военным делам, составлявшиеся с середины декабря 1917 года. Будучи от 5 до 10 машинописных страниц, они содержали сведения об организации новой армии, формировании продовольственных отрядов, отдании приказов и постановлений военным руководством, положении на отдельных боевых участках. Включались данные и о реакции населения на те или иные действия властей. Например, в сводке за 22 июля 1918 года сообщалось из Казани, что «крестьяне на съездах, обсуждая продовольственный вопрос, приходят к следующему заключению: ни воинские команды, ни принудительная реквизиция хлеба не дадут. Монополия не может дать приятных результатов и оградиться от голода можно лишь вольной закупкой хлеба»149.

Типичными для 1918 года были сведения о нежелании населения различных губерний выполнять декрет о мобилизации в армию и об анархическом поведении различных отрядов Красной армии. Так, в одной из сводок говорилось, что «проходящим эшелоном из Москвы в Лиски [и] открытой стрельбой разогнан реквизиционный отряд, расхищены и розданы мешочникам много муки, печеного хлеба и яиц»150. Один из экземпляров этой сводки, имевшей гриф «Секретно», поступал председателю Совнаркома В. И. Ленину.

О настроениях воинских частей говорилось и в оперативных сводках Оперативного отдела Наркомвоена о положении дел на внутреннем и внешнем фронтах. Они готовились с первых же дней новой власти и были порождением системы, которая существовала все годы Первой мировой войны. Объемом всего 0,5–1 машинописную страницу, имевшие гриф «Секретно», эти сводки в нескольких фразах передавали настроение воинских частей. С конца июня 1918 года одновременно стали составляться еженедельные сводки, в которых имелся специальный раздел «Настроение наших частей». И хотя на них ставился гриф «В. (весьма) Секретно», а в ряде случаев появлялась надпись «т. Ленину в собственные руки», их информационная значимость была не слишком высокой. Например, в еженедельной сводке на 16 августа 1918 года давалась следующая характеристика настроениям в армии: «На внешнем фронте: бодрое. На внутреннем фронте: удовлетворительное». Сводка на 14 сентября так описывала положение на Восточном фронте: «Храбрые бойцы рвутся на новые подвиги, заражая своим энтузиазмом местное население. Идея коммунизма внедряется в самые глухие уголки и начинает давать блестящие результаты»151.

Одновременно появились сводки, отслеживающие именно моральное состояние войск и населения. В частности, с июня 1918 года такие ежедневные сведения готовило Отделение связи и информации при Оперативном отделе Наркомвоена (с сентября 1918 года оно называлось «военно-политическим отделением»). Эти бюллетени, отпечатанные в типографии объемом 2,5–5 страниц, характеризовали положение на территориях тех или иных военных округов. Так, 14 октября 1918 года отмечалось, что в Оханском уезде Пермской губернии «причиной антисоветского настроения <…> было бестактное поведение ответственных работников, злоупотребляющих властью»152. С марта 1918 года суточные сводки поставляли и осведомительные отделы окружных военных комиссариатов. Сведения с мест, как правило, передавались по телефону («прямому проводу») и оформлялись в весьма сжатом виде (1–2 страницы)153.

Оперативный отдел Наркомвоена на основании ряда источников готовил свою еженедельную сводку о моральном состоянии войск по военным округам154. Консультант, а затем в июле–октябре 1918 года начальник штаба Оперода, бывший капитан царской армии Г. И. Теодори, вспоминая этот период, писал в июне 1920 года: «Лично тт. Ленин, Свердлов, Троцкий, Склянский, Чичерин и Карахан ежедневно и еженедельно получали ничем не приукрашенную, в сжатом виде, честную, правдивую, верную, в отделанных до чеканки словах сводку о военно-политической жизни сначала (июнь и половина июля) в отрядиках, а потом полков, затем о целых войсковых соединениях Красной армии… В этих работах помогал мне лично сам т. Аралов и дополнял иногда их Л. М. Карахан» (курсив Г. И. Теодори. – В. И.)155. После образования в сентябре 1918 года Полевого штаба Реввоенсовета республики еженедельные сводки составляла политическая часть комиссара Полевого штаба. В них освещались, среди прочего, вопросы боеспособности частей, настроения населения156. На местах политсводки готовили политуправления армий и фронтов. Ежедневные сводки фронтов рассылались по 10–12 адресам, включая обязательно ЦК РКП(б), Совнарком, Реввоенсовет157.

Свои сообщения политическому руководству страны в 1918 году направляли политические органы и других вооруженных формирований, не подчинявшихся РВСР: Продармии, корпуса войск ВЧК и т. д. Например, Информационный отдел, созданный при руководстве Продовольственной армии, регулярно, раз в несколько дней направлял сведения о своей деятельности, включавшие и информацию о положении на местах158.

В 1919 году появились еще бюллетени Центрального бюро информации и связи при Наркомвоене (3–4 страницы каждый), политические двухнедельные сводки осведомительного отдела Политико-просветительного управления, имевшего свою вертикальную структуру вплоть до уездов. В бюллетенях Политико-просветительного управления был специальный раздел «Политическое положение», в котором давалась характеристика «политической физиономии» красноармейцев и командного состава по губерниям и даже уездам, делались попытки политического анализа. Например, в сводке на 1 августа 1919 года отмечалось, что основными причинами дезертирства в губерниях Московского военного округа являются «необеспеченность семьи и заботы о ней, продовольственный кризис, полевые работы, недостаток рабочих рук, несознательность населения и усталость прежней войной»159. Еженедельные сводки о «военно-хозяйственном, политическом и культурно-просветительном состоянии частей» подавал с августа 1919 года политотдел войск внутренней охраны Республики (ВОХР), созданных к июню 1919 года160.

Но основным органом военного ведомства, поставлявшим регулярную политическую информацию о настроениях в армии и среди населения, являлось Всероссийское бюро военных комиссаров, действовавшее с апреля 1918 года и впоследствии реорганизованное в Политуправление РВСР (апрель–май 1919 года). Информационный отдел Всероссийского бюро военных комиссаров докладывал, что «имеет целью освещать вопросы формирования и жизни армии в связи с общим настроением населения и другими обстоятельствами. Получаемые ежедневно телеграфные сводки от штабов армий, окружных и губернских военных комиссариатов служат материалом для бюллетеня отдела, которые рассылаются лицам, стоящим во главе армии, а также окружным и губернским комиссариатам»161.

В этом кратком ежедневном информационном бюллетене объемом 1–3 машинописных листа указывались источники поступивших сведений и их краткое изложение: положение с продовольствием, отношение населения к различным видам мобилизации (военнообязанных, лошадей и т. д.), поведение красноармейских частей и т. п. Так, в бюллетене № 264 за 24 декабря 1919 года имелась выписка из политсводки 13‑й армии от 16 декабря о том, что «военкомдив Бутнер просит принять меры против грабежей и насилия над гражданами, совершенных корпусом Буденного, особенно 11 кавалерийской дивизией»162. Даже такой краткий бюллетень имел от 10 до 15 машинописных страниц.

Кроме того, Политуправление РВСР (ПУР) готовило гораздо более объемные двухнедельные и месячные бюллетени. Например, информационный бюллетень № 3 ПУРа за 1–15 июля 1919 года насчитывал 78 страниц. Он представлял собой достаточно подробную характеристику политического состояния Красной армии по двум основным разделам – «Тыл» и «Прифронтовая полоса». Раздел «Тыл» давал описание по военным округам и губерниям, а раздел «Прифронтовая полоса» – по фронтам, армиям и другим боевым единицам. Здесь же перечислялись и принятые в ряде случаев меры. Например, при описании настроений в Московском гарнизоне отмечалось, что во 2‑й караульной роте по охране Симоновских патронных складов «настроение удовлетворительное», однако «на столе в караульном помещении обнаружена надпись „Долой преступную агитацию большевиков, так как они погубили дело революции“». И далее: «…подозревается помощник писаря, за которым ячейкой установлен надзор». В 36‑м запасном полку «на собрании вынесена резолюция о прекращении „Гражданской войны в трехдневный срок“, выступавшие ораторы арестованы»163.

Еще более внушительным был информационный бюллетень ПУРа № 4 за период с 15 июля по 15 августа 1919 года, насчитывавший 123 машинописные страницы164. Вся эта работа требовала, конечно, мощного бюрократического аппарата. В конце 1919 года ПУР РВСР докладывал в ЦК РКП(б) о том, что в настоящее время в его штате имеется до 600 сотрудников, а в каждом из политуправлений округов и политотделов армий около 100 человек, ибо «привлечение военных специалистов в Красную Армию с первых же дней породило необходимость создания Политического Контроля (так в тексте. – В. И.) над их деятельностью»165.

Сводки убедительно показывают, что политический контроль был установлен не только и не столько над «военспецами», сколько над всей массой военнослужащих и местного населения. Поэтому в проекте штатного расписания всех крупных военных структур предусматривались соответствующие подразделения. В тылу – «политическо-осведомительный отдел политико-осведомительного управления военного округа», «политико-осведомительное отделение политико-просветительного отдела губернского военного комиссариата». Любопытно, что при правке этого проекта в ЦК партии название «политическо-осведомительное» было везде заменено на «организационно-осведомительное». Возможно, первый вариант слишком резал слух недавних подпольщиков и борцов с охранкой. В задачу этих органов входили сбор и обработка «всех сведений, необходимых для оценки политического и культурного настроения в войсках и учреждениях губернии в целях надлежащего руководства»166.

В политотделах дивизий полагалось иметь «организационно-осведомительное отделение», в политотделах армий – «информационное отделение», а в политотделах фронтов – «организационно-осведомительную часть». Информационный стол организационно-осведомительного отделения политотдела дивизии должен был представлять еженедельные доклады и ежедневные телеграфные политические сводки. Хотя предлагалось составлять ежедневные сводки «возможно сжато, кратко и деловито», но при этом требовалось включать следующие сведения: «настроение частей и наиболее характерные случаи проявления этого настроения как положительно, так и отрицательно, отношение красноармейцев к местному населению и обратно, отношение красноармейцев к командному составу и обратно» и т. д., всего по 12 пунктам167.

Вся огромная масса получаемого с мест информационного материала в кабинетах ПУРа в 1919–1920 годах сводилась еще, кроме бюллетеней и сводок, в специальные таблицы о боеспособности, настроении и дисциплине в частях действующей армии. В этих двухнедельных таблицах имелись следующие графы: «Настроение» (с подпунктами: «плохое, удовлетворительное, хорошее»), «Уровень сознательности» с делением «высокий уровень» и «низкий уровень», «Отношение к Советской власти», «Отношение к коммунистам» и т. д. Все это выражалось в цифрах и направлялось руководству, в том числе В. И. Ленину, для ознакомления168.

Вполне понятно, что требования сверху о политическом контроле, о налаживании информационной службы вызывали и приступы бюрократической инициативы у отдельных работников на местах. Политико-просветительное управление Приуральского военного округа в докладе за сентябрь 1920 года, характеризуя работу своего осведомительного отделения, отмечало проведение специального «съезда информаторов», разработку схемы ежедневной политсводки и инструкции по ее составлению, упорядочение форм информационных отчетов. В частности, обращалось внимание начальства, что съезд информаторов, где все делегаты, за исключением одного, «были „коммунисты и кандидаты“», призвал создать информационные аппараты в политотделах гарнизонов, увеличить штаты информационных секций, проводить губернские курсы-съезды информаторов и «недели информации». В инструкции по составлению оперативной телеграфной ежедневной политсводки подчеркивалось, что она должна подаваться «всеми частями как крупными, так и мелкими: отдельными взводами, ротами, командами, батареями, полками и т. п.» не позже 10 часов следующего дня, не позже 12 часов из отдельных частей в гарнизонный политотдел и не позднее 15 часов в политотдел губвоенкомата, а оттуда уже в Политуправление округа. При этом указывалось, что «в крупных частях сводка составляется в каждой роте и команде секретарем или председателем ячейки совместно с политруком и поступает к военкому полка» и т. д.169

Еще более фантастическую по своему размаху деятельность, нацеленную на организацию политического контроля, пытался развернуть политотдел 6‑й армии во второй половине 1918 года. Были составлены два опросных бланка: «Основные сведения о состоянии волости» и «Периодический бюллетень», разосланные в начале сентября 1918 года по всем уездам Северного фронта. Стремясь определить политические настроения крестьянства, составители включили в бланк «Основных сведений» 44 вопроса, а в «Периодический бюллетень» 41 вопрос. При этом в вопросе под № 33 («Настроение населения») указывалось восемь возможных вариантов ответа. Настроение могло быть «надежно-революционным, спокойно-выжидательным, переломно-неустойчивым, тревожно-колеблющимся, безразличным, противосоветским, активно-контрреволюционным (выступление с оружием в руках) и неизвестным».

На основании получаемых ответов составлялись двухнедельные бюллетени. Были также подготовлены «Сводка данных о политическом составе волостных Советов по Вологодской, Северо-Двинской и Вятской губерниях» и «Сводка данных о составе служащих во всех советских учреждениях»170. Инициатором этой работы был начальник политотдела, член РВС 6‑й армии И. К. Наумов, ставший в 1920‑х годах начальником Политуправлений Балтийского флота, Ленинградского военного округа и последовательным сторонником Г. Е. Зиновьева.

Однако в эти красивые бюрократические схемы властно вторгалась действительность. Например, в докладе Политико-просветительного управления Приуральского военного округа указывалось, что, хотя за неподачу сводок налагаются взыскания, по Екатеринбургской губернии их поступает лишь 50%. Когда же количество подаваемых сводок увеличилось, качество их, согласно документу, «улучшилось мало»171. Бессодержательность многих донесений и невозможность обработать столь обильный материал отмечалась политотделом 6‑й армии172. Весьма резко о сводках Военного контроля отозвался Л. Д. Троцкий. В телеграмме 22 января 1919 года Полевому штабу РВСР он сообщал:

Работа Военного контроля представляется мне в высшей степени малосодержательной, чтобы не сказать – никуда не годной. Недельные сводки поражают своим убожеством. Возьмем для примера № 654 [от] 31 декабря [1918 г.]. Прежде всего, поражает полная безграмотность этого документа. Почти каждая фраза так искажена, что трудно добраться до ее смысла. <…> От агентуры военного контроля надлежало бы требовать не безграмотного пересказа общеизвестных фактов, а справки о том, где и когда Потресов173, Розанов174 и др. вели и ведут агитацию среди призванных175.

Но при всех этих недостатках, притом что собиравшиеся материалы в ряде случаев дублировали друг друга, готовились иногда в одном месте (Оперативном отделе Наркомвоена), затрагивали множество разных вопросов (снабжение, фураж, оружие, потери и успехи войск, боеспособность и т. д.), в целом они создавали достаточно ясную картину положения дел и реальных настроений не только военнослужащих, но и различных слоев населения.

Еще одним специфическим источником осуществления политического контроля стала перлюстрация, проводившаяся в эти годы, до лета 1920 года, через органы военного ведомства. Статья о военной цензуре в Советской военной энциклопедии высокопарно заявляла: «Великая Октябрьская социалистическая революция положила конец царской и буржуазной цензуре. Победивший пролетариат установил свои нормы политической и революционной бдительности, обеспечил подлинную свободу слова и печати, создал действительно народные органы контроля с целью сохранять государственную и военную тайну в открытых видах информации и не допустить распространения сведений, наносящих ущерб обороне страны и боевой мощи ее Вооруженных Сил»176. На самом деле все вышесказанное было ложью.

Действительно, в первые месяцы после 25 октября 1917 года старые чиновники, занимавшиеся чтением почтово-телеграфной корреспонденции на основе Закона о военной цензуре, волновались за свое будущее. Дело в том, что служба перлюстрации была ликвидирована решениями Временного правительства. Приказом по Министерству почт и телеграфов от 10 июля 1917 года была упразднена цензура иностранных газет и журналов, в рамках которой работали «черные кабинеты», а 38 ее официальных служащих с 16 марта 1917 года были оставлены «за штатом»177. Постановление «О неприкосновенности личности и жилища и ограждении тайны почтовой корреспонденции», как отмечалось выше, указывало, что «в местностях, объявленных на военном положении, действие сего закона применяется лишь в тех пределах, в коих постановления эти не противоречат закону о военном положении и правилам о военной цензуре»178.

Телеграмма руководства Наркомата почт и телеграфов (Наркомпочтеля), направленная на места после заключения Брестского мира, сообщала о том, что «ввиду значительного сокращения военно-контрольных операций в почтель (почтово-телеграфных) – учреждениях» следует «ликвидировать специально отведенные для этой цели помещения»179. 4 апреля 1918 года был принят декрет Совнаркома «О тайне почтовой переписки», подписанный В. И. Лениным и представителями Наркоматов финансов, внутренних дел и юстиции Д. П. Боголеповым, М. Я. Лацисом и М. Ю. Козловским. В нем, в частности, заявлялось: «Уполномоченным каких бы то ни было организаций, учреждений и должностных лиц, не исключая и советских, воспрещается конфискация, реквизиция и вообще задержание <…> почтовой и телеграфной корреспонденции вообще, без согласия Народного Комиссариата почт и телеграфов или определенного в каждом частном случае постановления судебной или следственной власти»180. Циркуляр Наркомпочтеля от 28 мая 1918 года также подчеркивал необходимость строгого соблюдения закона в подобных ситуациях: «Следственная чрезвычайная комиссия, следственная комиссия Революционных трибуналов и народных окружных судов имеют право осмотра, выемки почтово-телеграфной корреспонденции при точном соблюдении ст. 368 первая устава уголовного судопроизводства»181. По сути, эти акты отменяли не только практику тайной перлюстрации, но и цензуру почтово-телеграфной корреспонденции, введенную на время воины.

Другое дело, что в той реальности, как верно отмечает П. В. Батулин, в ситуацию с корреспонденцией вмешивались самые разные местные органы182. К тому же разъяснения по конкретным запросам иногда противоречили букве закона, хотя и не являлись правилами. Например, на сообщение начальника Тамбовского почтово-телеграфного округа от 20 апреля 1918 года о незаконном установлении Рязанским военно-революционным комитетом контроля почтово-телеграфной корреспонденции члены коллегии Наркомпочтеля Глембоцкий и А. А. Семенов 27 мая 1918 года отвечали, что «местные Совдепы имеют право политического контроля почтовой и телеграфной корреспонденции»183.

Осенью 1918 года появляются поднадзорные циркуляры, дающие широчайший простор для самоуправства местных властей. 13 сентября 1918 года коллегия Наркомпочтеля позволила исполкомам губернских Советов «принимать решение о контроле всякого рода корреспонденции, адресованной частным лицам и общественным и частным учреждениям и организациям»184. Циркуляр Наркомпочтеля от 8–10 октября 1918 года подтвердил безусловное право органов ВЧК задерживать корреспонденцию185. В декабре 1918 года руководство наркомата вновь напомнило своим подчиненным о необходимости исполнения требований ЧК о контроле корреспонденции186. Самое же главное – ни один из документов не оговаривал условия сохранения тайны осведомления и перлюстрации.

Одновременно в Петрограде сохранялось Управление военного контроля (УВК), орган военной почтово-телеграфной цензуры, имевшее отделение в Москве. Наркомвоен 8 января 1918 года назначил главным комиссаром по делам военной цензуры и военного контроля И. С. Плотникова187. Вопрос «О военном контроле» обсуждался на коллегии Наркомпочтеля 25 апреля 1918 года. В результате выяснения ситуации в Народном комиссариате по военным делам (Наркомвоене) 8 мая 1918 года был издан циркуляр с предписанием всем почтово-телеграфным учреждениям представлять на просмотр по требованию Военного контроля всю международную корреспонденцию. Но деятельность УВК по контролю корреспонденции была пока именно цензурой, а не перлюстрацией188.

Происходило и сокращение числа сотрудников, особенно мощное на первых порах. Наркомвоен приказом от 12 января 1918 года сократил штаты военной почтово-телеграфной цензуры на 90%189. К концу 1918 года в Петроградском военно-цензурном бюро вместо более 2 тысяч сотрудников оставалось примерно 250 человек190. Экономическая секция Управления военного контроля в Петрограде, утратив на время представление о бюрократических структурах, искала новых потребителей и хозяев. Занимаясь по-прежнему цензурой международной переписки (внутренняя корреспонденция весной–летом 1918 года не просматривалась), полученные данные она направляла в Совет народного хозяйства Северного района, Центральную управу Петроградского продовольственного совета, Продовольственную управу Невского районного совета, отдел нормировки и снабжения ВСНХ, Петроградскую ЧК и т. д. Большинство этих организаций благодарило за предоставленные сведения.