Её звали Алиса

Глава 1

Окна лаборатории выходили на дубраву – памятник природы. Достаточно большая территория, куда так любили ходить многие сотрудники во время обеденного перерыва. Сложно было представить место идеальнее. Запутанные дорожки с проступающими могучими корнями многовековых деревьев. Прохладная свежесть воздуха. Радостное пение птиц, чего не встретишь в городе. Ради всего этого стоило терпеть часовую дорогу на работу. Всё же замкадье.

Сама лаборатория принадлежала научному фонду биологического факультета ведущего вуза страны. Удобно. Можно присматриваться к студентам во время практических занятий, выискивать неравнодушных, знакомить с трудностями научной жизни до того, как они решат посвятить этому себя. На самом деле, у многих какое-то странное представление о науке в целом. Вероятнее всего, из-за фильмов, которые показывают это, как нечто фантастическое, увлекательное, с открытиями каждый день. Ага. Конечно. Всё куда прозаичнее и скучнее. Сначала ты очень долго планируешь эксперимент. Готовишь какие-то литературные обзоры, обосновываешь необходимость данной работы, составляешь техническое задание на закупку расходников, реактивов, лабораторных животных. А потом очень долго и нудно ходишь по разным кабинетам в главном корпусе, объясняя, что это вообще такое людям, далёким от биологии. Не говоря уже о биохимии.

М-да. Если бы можно было опустить эту бюрократическую волокиту, миновать её, как в фильмах, и сосредоточиться только на практической части и выводах, всё было бы куда веселее. Ведь очень часто молодым и талантливым ребятам отказывают только из-за того, что у них не хватает опыта общения с людьми-клерками. Новоиспечённые учёные приходят к ним со всем своим энтузиазмом. Даже не так. Прилетают на крыльях какой-то новой идеи, но сталкиваются с банальными финансовыми отчётами, бизнес-планами, статистикой распределения бюджета по факультетам и кафедрам. Ну и примерно тут крылья слегка опускаются. А это плохо. Отсутствие вдохновения в одинаковой степени губительно, что для творца, что для научного сотрудника.

Заведующий кафедрой биохимии Гараевский Игорь Викторович очень гордился своим подходом к подбору будущих кадров и совершенно этого не скрывал. В то время, как на других кафедрах студентов не подпускали и на пушечный выстрел к дорогостоящему оборудованию, будущие биохимики имели доступ ко всему. Нужно было только уметь разговаривать. Скажем, хочется поработать на анализаторе газов крови? Всегда пожалуйста! Просто подойди к любому преподавателю, изъяви своё желание и заодно кратенько обоснуй цель. При должном усердии пускали даже за хроматограф. Сначала, конечно, за проверенный долгими годами службы, «газовик». Ну а если всё в порядке, то и за жидкостной.

Алиса была студенткой третьего курса, когда впервые отважилась подойти к Игорю Викторовичу и спросить о работе. Девушка хотела убить двух зайцев: получить опыт и заработать хоть немного денег. Как итог – убилось три зайца – в лаборатории её оставляли с радостью. Вопрос с распределением был закрыт. Можно было выдыхать и думать о том, чем же хочется заниматься. Биохимия открывала много путей для дальнейшей деятельности. Можно было присоединиться к чьей-то уже начатой теме. Ну или попытать счастья в чём-то новом.

К моменту, когда девушку стали уважительно звать Алисой Сергеевной не только студенты, но и старшие коллеги, она уже вдоволь натренировалась на темах более опытных сотрудников. Грезила о собственной. О том, как же будет здорово, если идея превратится в прототип. А тот, в свою очередь, в массово используемую разработку. Эти мысли часто заставали Алису врасплох в самых неожиданных местах. И тогда она могла по долгу смотреть в одну точку, рассеянно улыбаясь.

В настоящее время Федотова Алиса Сергеевна была научным сотрудником лаборатории, преподавателем кафедры, вела научный кружок для студентов, а по вечерам занималась своим детищем. Разработка комплексов на основе квантовых точек для диагностики раковых заболеваний. Она прошла все бюрократические круги ада и отстояла право своей идеи на жизнь. Хотя многие сомневались в успехе этой затеи, данную работу оформили в фонд государственных программ научных исследований. И вот уже третий год Алиса Сергеевна успешно отчитывалась за каждый этап.

– Что там такого интересного? – низкий мужской голос слишком резко ворвался в сознание.

Женщина вздрогнула всем телом и отвела взгляд от окна. Дубрава, как всегда, загипнотизировала своим неспешным покачиванием. Летняя зелень лишь добавляла привлекательности и манила выйти из здания.

– О, Игорь Викторович, извините. Задумалась, – ответила с улыбкой.

– Понимаю. К вечеру всегда думается легче. Особенно летом. Ни студентов, ни преподавателей.

Алиса тихо рассмеялась. В присутствии научного руководителя ей всегда было комфортно. Легко забывалось, что это серьёзный и невероятно умный человек, который руководит целой кафедрой, написал неимоверное количество статей, привёл в мир науки сотни талантливых студентов, имел множество связей и репутацию отстранённого холодного сноба. На счёт последнего – так могли считать лишь люди, никогда с ним не работавшие.

– Но вы всё ещё здесь. Много работы?

– А когда её было мало? – тихо вздохнул он. – Чёртовы нововведения. Заполняешь больше, чем работаешь.

Алиса согласно кивнула. Ей самой ещё предстояло поколдовать над личным профилем. Сейчас каждый преподаватель должен был его вести. Вносить ежедневно даже малейший чих и надеяться, что сможешь подняться в рейтинге. Так зарабатывалась премия.

– Может вам нужна помощь? – женщина задала вопрос из вежливости, она уже давно не обязана была подрабатывать секретарём по какой-то странной неоформленной договорённости.

Но от чего-то именно сегодня не хотелось возвращаться к собственной работе. В последние недели ничего не двигалось с места. Осторожные попытки перейти от теории к успешной практике терпели провал за провалом. Это не огорчало, но добавляло сомнений. А действительно ли она имела право на собственный эксперимент?

– Ты лучше иди работай, – засмеялся завкафедрой. – Получилось добиться стабильности квантовых точек?

– И да, и нет. Время, которое комплекс держится в изолирующем растворе, вполне удовлетворительное. А вот при введении в кровь крысы – считаные минуты. Метка просто не успевает достигнуть очага заболевания. Что уж говорить о дальнейшей диагностике.

– Может, стоит поиграться с упаковкой?

– Делаю.

Оба замолчали. Алиса вновь посмотрела на дубраву. Что вообще она делает? Сейчас бы строила отношения, путешествовала, гуляла по паркам, вязала кардиган. Все эти развлечения были временно недоступны человеку, который решил связать свою жизнь с наукой. Временно. Утешает ли это?

– Проверь те сыворотки, что я подготовил на прошлой неделе. И приноси свои заметки. Посмотрим вместе, —коротко сказал мужчина и, не дожидаясь ответа, спокойным шагом направился в свой кабинет.

Да. В этом весь он. У самого ведь дел. Но предлагает помощь.

Алиса дождалась, пока за её спиной хлопнет дверь и с тихим вздохом опустила голову на стол. Заметки. Сейчас бы собрать их во всём этом безобразии, что именуется рабочим местом. Записи велись слегка хаотично и обычно систематизировались к концу недели. Но сегодня только среда. Где блокнот? Неужели опять оставила под тягой?

Пришлось вставать и идти в ту часть комнаты, что являлась практическим плацдармом. Огромный вытяжной шкаф, что видел еще советский союз, занимал приличную часть дальней стены. Рядом с ним ютилась раковина. Алиса заметила балансирующий на краю потасканный блокнот. Ну хоть так. Не в контакте с растворителями и ладно. Обогнула огромный лабораторный стол, на котором так же, как и на рабочем, царил творческий беспорядок. Глаз зацепился за спешно написанную записку, которая лежала поверх установки для электрофореза. «ВИВАРИЙ. СРЕДА». Чёрт!

Мысль о блокноте тут же покинула сознание. Женщина недовольно скривилась и, молясь всем богам, чтобы сотрудники вивария всё ещё были на месте, быстрым шагом покинула лабораторию. Предстояло спуститься с четвёртого этажа на первый, выйти из здания, обогнуть его по левой стороне и спуститься в подвальное помещение. Как же она не любила туда ходить. И дело было совсем не в запахах жизнедеятельности животных, не в неприятных женщинах, что хозяйничали в этих местах, даже не в праведном гневе, который накатывал каждый раз, когда видела, что по коридорам расхаживают уличные коты. Мыши и крысы от такого соседства нервничали. О какой чистоте эксперимента может идти речь, если в крови постоянно повышен адреналин? Но это же котики, их же жалко, пущай гуляють, крысок не достануть.

Всё это в совокупности вызывало только раздражение. Но настоящую нелюбовь генерировало само помещение. Узкие коридоры с трубами на потолке. Темные комнаты с выключателями на противоположной стене. Низкое гудение ультрафиолетовых ламп. Алиса чувствовала себя словно в клетке. Как будто это она мышка. И кто-то большой, от того непостижимый её крохотным умом, пришёл посмотреть, как справляется мышка, не пора ли её забирать в работу.

Женщина на несколько позорных секунд застыла перед тяжёлой металлической дверью. Выдохнула и нажала на звонок. Ожидание. На удивление не долгое.

– Алиса Сергеевна, а мы уже вам звонить собирались! Проходите скорее, – прогудела заведующая, придерживая дверь. Жест этот был как будто вежливым, но так и сочился немым упрёком.

– Извините, Игорь Викторович задержал.

Работало безотказно. При упоминании Гараевскийа все сотрудники вивария строились по линейке, меняли заносчивый тон на доброжелательный и становились предельно вежливыми. Эти метаморфозы забавляли.

– О, понимаю. Это ничего. Важное ведь что-то, – бубнила заведующая, продвигаясь вперед по коридору к нужному помещению.

Сегодня важный день. Специально для Алисы заказали шесть крыс чистой линии, чтобы та могла смоделировать эксперимент в идеальных условиях. Если всё получится и метки будут работать, то можно будет искать крыс с сопутствующими заболеваниями. Так получится проверить уникальность метода только для раковых опухолей. Будет не хорошо, если метки «приклеятся», скажем, к повреждённым гепатоцитам. И вместо цирроза диагностируют рак.

Крыс держали в отдельном помещении, чтобы не нервировать как их, так и местных жителей. Каждая – образец лабораторной красоты. Шерсть белая, глазки красные, хвост длинный и розовый с хорошо просматриваемой веной. Они принюхивались, активно шевелили вибрисами, бегали по периметру клетки. Шесть штук в одной.

– Почему они все вместе? – Алиса сама не заметила, как перешла на строгий преподавательский тон.

– Так заводчик их привёз вот так. А мы не успели рассадить, – начала было оправдываться женщина.

– И что? Вы правил не знаете? Мужские и женские особи должны сидеть отдельно. Или может быть вам не понятно, кто из них кто?

– Алиса Сергеевна, что вы. Сейчас всё сделаем. Оля! – рявкнула заведующая в коридор.

Оттуда донеслось шарканье и не очень довольное бормотание. Когда же на пороге появилась искомая Ольга, Алисе захотелось заорать от бессилия и злости. Следом за сотрудницей вивария очень вальяжно и по-хозяйски протопал кот. Спокойно зашёл в комнату, двинулся в сторону клетки с крысами. У заведующей округлились глаза. Ольга равнодушно пожала плечами.

– Вы как будто впервые слышите о том, что коты не должны находиться на территории вивария. Я забираю своих крыс наверх. Игорь Викторович оформит докладную записку, – сухо сказала Алиса и подошла к клетке.

Никто не стал её останавливать. И это радовало. В конце концов, ходить каждый раз в это унылое место, переживать за животных и не быть уверенной до конца, что с ними обращаются как следует – зачем эти сложности? В кабинете, который был почти всецело отдан Алисе, вполне хватит места для двух клеток.

По дороге наверх женщина думала о том, что она стала какой-то ровной. Ещё пару лет назад такое отношение обязательно вывело бы её на эмоции. Вероятнее всего, на слёзы. Но это хоть что-то. А сейчас что? Недовольство, которое вильнуло хвостом где-то глубоко внутри. Даже не разозлилась толком. Это состояние немного пугало. Очень не хотелось становиться эмоциональным инвалидом.

Знакомая до каждой выбоины лестница, ставший родным этаж, прохлада рекреации. Ещё десяток шагов и дверь в лабораторию. Железная. С кодовым замком. Приоткрытая. Алиса толкнула её плечом, руки были заняты клеткой. Осторожно, чтобы как можно меньше тревожить крыс, протиснулась внутрь. На мгновение удивилась тому, что в помещении никого. Все сотрудники знают, что оставлять не запертыми двери лаборатории, чревато проникновением любопытных студентов. Это было частой практикой до тех пор, пока заведующий не закупил кодовые замки.

Клетка заботливо опустилась на лабораторный стол. Алиса выдохнула. Так спешила сбежать из вивария, что совершенно забыла о том, что рассадить крыс ей тут не во что. Придётся возвращаться. Но сначала – вымыть руки. Умывальник встретил сиротливой пустотой. А ведь тут был блокнот.

Глава 2

– Я не знаю. Кажется, когда выходила в виварий, закрывала дверь. Это привычка уже, – сокрушалась Алиса в кабинете заведующего кафедрой.

Игорь Викторович задумчиво крутил шариковую ручку и, казалось, даже не слушал, что говорила женщина. Его, как лицо ответственное за целую кафедру, одолевало множество проблемных вопросов. И добавлять к ним мнимое проникновение с хищением блокнота, пусть и очень важного для коллеги, не хотелось. Мужчина перебирал вежливые фразы, которые можно выдать, чтобы хотя бы временно успокоить Федотову. Она не отстанет. Это не тот человек, который будет бездействовать. Ещё рванёт по кабинетам осматривать полки, сумки, заглядывать под столы и даже в коробки со сменной обувью.

В теории, конечно, могло быть и так, как говорила Алиса. Это не новость – кража идей, наработанных данных, методик. Он сам сталкивался с таким. Трудно быть молодым руководителем в коллективе, где большая часть сотрудников тебе в матери и бабушки годится, а еще и кругом заслуженные, почётные и всякое такое. Свою собственную диссертацию на соискание докторской степени Игорь Викторович был вынужден защищать повторно. Все эти завидующие академики просто не могли допустить того, чтобы работа стала успешной. У них ведь тогда не останется рычагов давления и поводов для насмешек. Но ничего. Если уж он и научился чему-то за эти 35 лет работы в университете, то это как раз терпению.

– Понимаете, там мои рассуждения о направлении работы. По последним данным, некоторые квантовые точки могут образовывать токсичные для нервной системы комплексы. Я веду к тому, что очень многим не нравилось, что мою тему профинансировали, – тихо продолжала женщина.

– Что? – Игорь Викторович впервые за разговор поднял на неё глаза.

– Угнетающее воздействие на нейронные связи. Потеря старых. Невозможность образовать новые.

– Алиса, понимаешь, что это звучит как бред? Статьи, что ты читала, с высоким импакт-фактором?

– Да, конечно. Проверила авторов и списки литературы. Никаких причин для сомнений нет, – женщина спокойно кивнула, сейчас начнётся мозговой штурм.

– Хорошо. Давай предположим, что так оно и есть. Существуют некоторые вариации квантовых точек, которые, будучи неупакованными… – начал заведующий монотонным голосом уставшего преподавателя.

– Нет, нет, нет, – перебила Алиса. – В том-то и дело, что упаковка не равно защита. Мы вообще используем пористые частицы, ватериты, на основе карбоната кальция. По всем имеющимся данным – самая лучшая оболочка на данный момент. Дёшево и сердито. Имеется ввиду сама квантовая точка. Некоторые могут образовывать комплексы с упаковкой, а тот, в свою очередь, встречая в кровотоке определённые соединения, ещё комплексы. Это явление с отсроченным результатом и не стопроцентной вероятностью. В этом и проблема. Требуется заново пересмотреть этапы эксперимента с животными и добавить в него количество испытуемых. Но это дорого. Шесть крыс было сложно выбить, а понадобится значительно больше.

– Я понял. Давай так, дня тебе хватит на пересмотр статей? Выпиши, какие квантовые точки под вопросом и какие токсичные комплексы они образовывали. Сменим немного направление. Будем искать не универсальный агент, а наиболее безопасный. Думаю, это имеет такую же практическую ценность, но несёт в себе меньше промахов.

– Поняла. Сделаю.

– И Алиса. Не переживай. Если кто-то действительно задумал подпортить твою репутацию, мы сможем повернуть ситуацию на пользу. В таких делах выигрывает не тот, кто сделал первый ход, а тот, кто грамотно составил свою речь.

Мужчина замолчал и стало понятно, что пора покидать его кабинет. Алиса кивнула научному руководителю, подтверждая и соглашаясь со всем, что он сказал, и поспешно вышла. В голове было много мыслей и хотелось обдумать каждую как можно быстрее. Да. Сегодня домой она отправится не скоро. Хотя утверждение, что ей туда хотелось, совершенно не справедливо. Дом, в понимании Алисы, место силы, уюта и контейнирования эмоций. А место, куда приходилось ехать ночевать, такими качествами не обладало. И не могло. Общежитие для сотрудников университета даже не пыталось притворяться таковым. Зато можно было не переживать, что соседи сплетничают о поздних возвращениях. В общаге жили, в основном, люди науки и приходили также ближе к ночи.

Но сегодня – работа. «М-да, Сергеевна, лучше бы ты в Альгимед пошла. Продавала бы реактивчики, каталась на обучения за счёт конторы и на всякие новомодные корпоративные движухи», – подумалось женщине. Проскакивание в речи слов, которые употребляли студенты, в тайне радовало. Это давало надежду на то, что 35 – вполне себе клёвый возраст, очень далёкий от той женственности, которая граничит с «тёткостью». Глупо было отрицать, что возраст беспокоит даже больше, чем утерянный блокнот. Балансировать на лезвии между осознанностью и желанием поддаться эмоциям – это невероятно сложно. И с каждым годом, нет, что уж тут, с каждым месяцем, становилось всё труднее.

Алиса искала себя в науке и всеми силами держалась за мысль, что это именно то, чего хотела всю жизнь. Что именно учёная степень и хорошие наработки сделают счастливой. Но что, если где-то есть она, только выбравшая другой путь? И на сколько та версия чувствует себя лучше? Какие же опасные мысли – сплошная трясина неуверенности и печали. И ведь работы меньше не становится от таких рассуждений. И дышать ничуть не легче.

В лаборатории всё было так, как до инцидента с блокнотом. Захотелось сесть за рабочий стол, сложить перед собой руки и заплакать, уронив на них голову. Горько и искренне. Чтобы слышно на весь коридор и чтобы стало легче. Но делать так – банально не было времени. Нужно приступать как можно скорее к работе, тем более, что пообещала научнику справиться с пересмотром литературы за сутки. Это вполне реально. Все необходимые статьи были сохранены на ноутбуке.

Алиса села и шумно выдохнула. Нужно попробовать ещё раз. Ещё один самый последний раз. И если опять ничего не выйдет, то она сдастся. Оставит в покое если не университет и кафедру, то как минимум лабораторию. Мерно зашуршал вентилятор где-то в глубинах просыпающегося монстра – очень уж древнего компьютера, который в нынешних реалиях годился только на работу с текстовыми документами. Даже Экселем пользоваться было сложно. Что уж говорить о построении объёмных графиков и составлении презентаций. Но нового ничего не покупалось уже очень давно. Даже Игорь Викторович с его пробивным характером смог обеспечить современными компьютерами со свежим ПО только жизненно важное оборудование. Сотрудники обходились либо своими силами, либо соглашались на малое – списанные с других кафедр машины.

Чтение должно было помочь собраться. Так всегда было. Сначала не знаешь, за что хвататься, а потом маленькими кусочками делаешь хоть что-то. В какой-то момент в голове появлялось осознание того, что вокруг уже не просто хаос, а нечто, похожее на план. Федотова хорошо умела как читать научную литературу, так и составлять обзоры на неё. Это хороший навык для всех тех, кто хотел бы стать сотрудником лаборатории. К сожалению, или к радости, но зачастую именно это и есть работа – перелопачивание статей.

Под руку попалась чашка с кофе. Горячий. Только что заваренный. Но Алиса готова была поклясться, что не делала его. К чёрту. Ароматный напиток не оставлял равнодушным и был приготовлен именно так, как нравилось ей. Оставалось лишь радоваться, что кто-то позаботился. А в голове уже во всю шла работа. Когда-то они с Игорем Викторовичем остановились на арсениде индия в качестве квантовой точки. По сути – это полупроводниковый нанокристалл, который флуоресцирует в инфракрасном излучении. Такие заморочки нужны были, так как хотелось исключить возможные погрешности при работе с квантовыми точками, способными к флюоресценции в видимом спектре света. Ультрафиолет мог бы стать достойным кандидатом, но был отвергнут, так как существует небольшой, но всё же риск случайного облучения. Мало ли какая лампа для обработки помещения осталась включённой.

Дальше следовало определиться с транспортёром. Федотова не хотела слишком сильно закапываться в этот пункт. Казалось, что ограниченное финансирование всё равно не позволит выбирать то, что душе угодно. Но и оставлять кристаллы без переносчика нельзя. Решено было остановиться на фосфолипидных мицеллах, как на наиболее перспективных в сфере образования устойчивых комплексов. Получать их не легко, но когда завкафедрой берётся курировать чью-то работу, то делает это с размахом. Необходимая установка в лаборатории имелась, реактивы закупили, даже подключили студентов в рамках одного из спецкурсов. Алиса была этому рада. Практическая польза для всех. Не то, что с этими углеродными комплексами. Высокие температуры, множественные поэтапные превращения, маленький выход в сравнении с затраченными усилиями. Показатели безопасности, при этом, у обоих вариантов переносчиков – одинаков.

Открытым оставался вопрос с антителами. Алиса хотела сделать свою работу максимально полезной. Метод должен был выявлять все формы рака и желательно на самых ранних стадиях. И тут возникал вопрос: как это сделать, если каждая форма заболевания имеет свой набор антигенов? То есть, что бы квантовая точка осела на нужном месте, где имеются поражённые клетки, у неё должно быть специальное антитело, которое провзаимодействует с антигеном клетки по принципу «ключ-замок». Но ведь форм рака множество. А обвешать одну маленькую наночастицу всеми возможными антителами просто невозможно. Такая конструкция будет не надёжна и вообще развалится в ближайшее время, не успев и пару метров по кровотоку навернуть.

Игорь Викторович решил начать с наиболее распространённых форм раковых заболеваний и попытки создать рабочий прототип для выявления хотя бы одной формы. При успешном завершении работ можно было бы думать и в направлении универсальности. Но после случившегося сегодня работа вообще меняла своё направление. Значило ли это, что теперь Федотовой придётся не выводить нечто новое, а перепроверять уже существующее? Этот вариант женщину не устраивал. В таком случае уж лучше не делать ничего. Всем было хорошо известно, что невозможно сделать имя на критике чужих работ.

Из размышлений вывел звонок в дверь – пришлось вставать и разбираться с визитёрами. Вариантов, кто же это мог быть, не так много. Все сотрудники лаборатории знали пароль и могли открыть дверь самостоятельно. Оставались либо студенты, либо коллеги с кафедры. Алиса открыла дверь и замерла. Никого. Такое с ней впервые. Розыгрыш? Серьёзно? В это верилось с трудом. Но не слуховые галлюцинации ведь? На всякий случай Федотова выглянула за дверь, опасаясь при этом покидать само помещение, бегло осмотрела коридор и вернулась назад. Как только замок пискнул о закрытии двери, выдохнула. Необоснованная тревога забилась где-то в груди, подкатывая к горлу неприятным комом. Голова закружилась, и женщина схватилась за стену, чтобы не потерять равновесие.

Несколько мгновений было потрачено на то, чтобы справиться с приступом. Когда Алиса смогла успокоиться на столько, что получилось отпустить стену и выпрямиться во весь рост, нетвёрдым шагом направилась к раковине. Нужно умыть лицо и выпить воды. И только потом разбираться с тем, что же это было. Передвигаться по лаборатории оказалось трудно. Сегодняшний беспорядок так таковым и остался, но к нему добавилось ещё одно неудобство. Как-то темновато. Но женщина не помнила, чтобы опускала жалюзи. Свет включать ещё рано. Уже стоя у самого умывальника, Алиса всё же повернула голову в сторону окна и вновь испытала приступ тревоги. Там, за двойным стеклопакетом, во всю хозяйничали сумерки, какие свойственны летнему приятному вечеру в районе девяти часов. Неужели на совещание у научного руководителя она потратила больше трёх часов? Или размышления о работе на самом деле оказались не двадцатиминутной деятельностью? Точно. Скорее всего она так увлеклась, что просто не заметила, как пролетело время.