Метанойя. Репликация

– Думаю, ты удивлен, – заметил Валентин, выдержав паузу, во время которой он дал мне достаточно времени, чтобы оценить ситуацию. – Я тебя понимаю. Но это ведь временное состояние, правда?

Глядя на безупречный образ своего родственника, я чувствовал, как холод, покрывает мое тело, а вместе с телом и душу. Ощущение темноты, исходящей от одного его взгляда, было похоже на прыжок в страшное прошлое. Я бежал от этого прошлого, но оно ко мне вернулось.

– Как ты сюда попал? – пораженно спросил я. – Ты оставил моего брата несколько лет назад.

– Не разделяй меня с твоим братом, – сказал Валентин. – Разве ты не видишь, что мы одно?

– Он долго лечился после тебя. Я его навещал, видел, в каком состоянии он находился, но он был свободным.

Валентин вынул из кармана пиджака мятную конфету, я приносил ему такие в больницу во время реабилитации, и, покрутив ее в пальцах, задумчиво улыбнулся:

– Я обещал тебе вернуться к жизни. Помнишь? А обещания нужно выполнять.

Невозможно… Пусть это будет сном. Пусть будет сном… Потому что происходит что-то страшное. Древний снова завладел моим братом, и сейчас стоит передо мной. Да, я помню наш разговор в лечебнице, в тот день я принес кулек его любимых мятных конфет. Валентин стал только приходить в себя и на мою просьбу – начать жизнь сначала – ответил обещанием. Он тогда протянул руку и сжал мое плечо, как делал обычно, имея в себе Самаэля. Но в тот момент он был моим братом, обычным человеком, свободным от тьмы. Я точно это знал. Чувствовал.

– Как ты снова сюда попал? Что ты задумал? – Мои вопросы были бессмысленными, потому что все уже произошло. Прошлое вернулось и сейчас стоит передо мной. Я не мог подумать, что за всей этой нелепой и чудовищной ситуацией с вирусом, встречу его. Того, кого несколько лет назад победил. И кого надеялся никогда больше не встретить.

Валентин бросил конфету на стол, медленно прошел к дивану и опустился в самый центр, расслабленно откинувшись на спинку.

– Я не закончил свои дела, – ответил он, глядя на меня. – Ты отказался стать главной частью будущего. Это твой выбор. Но он не влияет на мое будущее. Мы продолжаем идти к своей цели.

– Мы?! – ошарашенно воскликнул я, содрогнувшись возможному возвращению тринадцати. – О ком ты сейчас?

– Марк, – покачал головой мой родственник. – Не думаешь же ты, что я строю будущее один? У меня масса помощников.

Я перевел взгляд на стеклянные стены, за которыми виднелся Серый Город, и ужаснулся:

– Это и есть твое будущее?! Это все твоя работа?

– Скажем так: это подготовка к нашему прекрасному будущему. Мы на пути к его рассвету.

Оглядев своего изменившегося брата, я настороженно спросил:

– С чьей помощью ты собираешься воплощать свои планы?

– Грабли, на которые я наступил, остались позади. Два моих сосуда потеряли силы и значимость. У меня новые планы, более практичные.

– Это не ответ… – начал было я, но тут же осекся, увидев тяжелый взгляд Валентина.

– Сейчас я разговариваю с тобой только потому что ты мой брат, – холодно ответил он, понизив голос. – И мой бывший сосуд. К несчастью потерявший ценность. Но я пересмотрел свои планы. Теперь работаю с продолжением. Ты хотел меня видеть – твое желание исполнено. Но в любом случае тебе не позволено устраивать бунт.

– Что ты задумал? – снова спросил я, понимая, что это может быть единственной возможностью узнать цель того, что происходит. – Зачем ты мучаешь людей? Загнал нас в подвалы и заставляешь колоться какой-то дрянью. А что потом?

Валентин сменил выражение лица и улыбнулся:

– Со временем узнаешь, брат. В моих действиях нет бессмысленности, всему есть причина.

– Я отказываюсь вливать в себя что-либо. И запрещаю подходить с этим к моей семье.

– Хорошо. Только грязный ген не может находиться среди чистых.

– Так выпусти нас! – обрадовался я возможности вырваться из этого кошмара. – Дай нам уйти, открой ворота.

– Это исключено, – спокойно ответил мой родственник. – На внешней стороне вы можете способствовать новой мутации гена, а это подвергнет опасности всех живых и излеченных индивидов, когда они вернутся.

– Ты сейчас серьезно?

– Абсолютно.

– Тогда дай нашей семье соединиться, друг другу мы не навредим.

– Нет. Я не могу подвергнуть риску область, над которой работаю. Вы будете помещены в специальные отделения до выбора нашего решения.

Оглядев Валентина, я покачал головой:

– Что происходит? Почему снова всем управляешь ты? Где те, кто руководил странами?

– Они стали моими помощниками, – самодовольно ответил брат. – Число моего подчинения растет. Вспоминай: в моем будущем голову поднимет только тот, кому я позволю это сделать.

– А если я не буду подчиняться? Убьешь меня?

Валентин вздохнул:

– Убивать не в моих планах. Тот, кто отказывается от послушания, будет использован во благо нового мира.

Содрогнувшись от ответов, я всмотрелся в темный взгляд напротив, пытаясь найти в нем проблеск света, но света там не было совсем.

– Ты страшное существо. Твое место не здесь. Пока я жив, не дам в обиду свою семью. Не смей посылать к ним своих прихвостней, я буду бороться.

Темный взгляд брата метнулся на меня, сковав леденящим холодом.

– От тебя осталось только кровное родство, – сухо заявил Валентин. – И моя бывшая оболочка. Ты потерял свое преимущество и силы и встал в уровень серой массы. Поэтому сейчас ты возвращаешься на свое место, в подвал для генетически грязных. И ждешь моего решения.

После этого в комнате появились охранники и мужчина, которого я брал в заложники. По знаку рукой своего главы он остался, а меня заковали в наручники и повели обратно.

Я передвигался в таком состоянии, словно был под каким-то воздействием. Что он со мной сделал? Мой брат, который снова стал чудовищем. После выхода Самаэля, Валентин долго не мог прийти в себя, продолжительно лечился в элитной клинике, я навещал его и видел, как мучительно для него состояние, в котором он пребывал. Но со временем ему стало лучше, он начал осознавать реальность, привыкать к жизни. Врачи сказали, что ему еще долго придется быть под медицинским присмотром и делали все, что требовалось.

Что произошло потом? Как тьма снова проникла в него? Это чудовищная новость. Быть может, хуже, чем та, что мир накрыла странная болезнь. Ведь это его рук дело. А что стало с его тринадцатью братьями? Что стало с теми несчастными людьми, которые послужили сосудами для древних? Они лежали в лечебнице вместе с ним. И кто сейчас помогает моему брату?

Я был настолько шокирован, увидев Валентина, что не смог задать нужные вопросы. Но даже на те, что я задавал, он отвечал по-своему и вряд ли бы раскрыл все карты мне, его бывшему сосуду, который встал в ряд с серой массой. Он потерял ко мне интерес по причине обнуления моих способностей, я был уверен в этом. Так же бесполезна стала Мия. Такие обратники для древнего не имеют ценности и не опасны. Но это только радует, потому что говорит об одном: Валентин не знает, что мы можем вернуть сверхсилы. А если мы вернем способности, я смогу защищать свою семью, потому что сейчас у меня буквально голые руки. А с темной силой можно сражаться только сверхсилой.

На обратном пути мы пошли не в сторону моего сектора, а в сторону изолятора. На все мои вопросы, охранники не реагировали, и когда мы спустились в подземное помещение, завели меня в комнату, похожую на тюремную камеру, и закрыли решетку на замок.

Оглядевшись, я понял, что это и есть изоляция нечистого гена. Кирпичные стены с трех сторон и решетка на входе. Значит, Мию с детьми определят сюда. Но в какую камеру? И что делать дальше?

Я словно зашел в тупик. Появление Валентина превзошло все проблемы, которые возникли ранее. Он снова в прежнем образе и силе. И снова руководит. Это хуже, чем если бы главой был незнакомый человек. Потому что последнего можно было бы понять и построить план борьбы под его портрет. Но понять Валентина невозможно. Древнее существо, что им управляет, для меня непредсказуемо.

На следующий день мне принесли еду и оставили в окошке дверной решетки. Словно бешеной собаке. Вареная крупа в алюминиевой чашке не вызвала у меня аппетита, но я съел несоленую кашу, потому что не хотел слабеть. Крупа хоть и неприглядна на вид, имеет витамины и питательную ценность, что мне сейчас необходимо, потому что я собирался бороться. Как будут развиваться события дальше, непонятно, что будет с моей семьей – тоже. Но теперь я знаю, кто за всем этим спектаклем стоит, и именно после встречи с ним, я ощутил прилив сил и решимость не отчаиваться. Какое-то забытое чувство получило во мне возрождение, и я не хотел его упускать.

Через время за посудой пришли два человека в синих формах сотрудников, один катил телегу с грязной посудой, другой забирал посуду из окошка. И когда мое окошко открылось, я подошел ближе к решетке и спросил:

– Скажите, почему я здесь? Что это за место?

Молодой работник с каменным лицом молча забрал мою чашку и захлопнул окно.

– Это изолятор, – сухо бросил он, собираясь уходить. – Вы нарушитель с грязным геном. Вам нельзя находиться со всеми.

Я «проглотил» эту чушь и снова спросил:

– Много тут таких, как я? Моя семья тоже здесь? Худенькая блондинка и близнецы мальчик и девочка.

– Вы здесь до вынесения приговора, – в том же тоне ответил сотрудник, указывая второму, чтобы тот ехал дальше. – Советую изменить позицию.

«Свой совет себе посоветуй», – так и хотелось крикнуть вслед, но я сдержался. Теперь моей задачей стал поиск Мии с детьми. Но что можно сделать за решеткой? Я задавал вопрос о семье каждому, кто проходил мимо моей решетки, но ни один не ответил. У всех служащих было одинаковое маскообразное лицо и однообразная реакция.

Неужели Мию с детьми заключили в такую же клетку? Как здесь можно жить? Свет попадает только через маленькое окно в стене под потолком, там, где поверхность земли со стороны улицы. Из стены торчит металлическая полка с матрасом и подушкой, а туалет за маленькой перегородкой напротив. Это же унизительное существование. За что? За то, что мы выразили свою волю? За то, что думаем иначе, чем большинство? И вообще – думаем. Что это за общество такое? И самое страшное, что почти все настроены одинаково. Против нас.

– Одежка приехала, – объявил молодой служащий, стукнув по решетке, чем вырвал меня из размышлений. Он держал в руках пакет с тканью яркого желто-зеленого цвета, который пытался просунуть между прутьями, но ничего не вышло.

– Зачем это? – нахмурился я, поднимаясь с кровати.

– «Версаче» спешл фо ю, – съязвил парень. – Прокаженных нужно видеть издалека.

Пакет не влезал, и курьеру пришлось открыть решетку, чтобы войти в мою камеру.

– Давай, снимай серый костюм, – нетерпеливо бросил он, – меняй на «Версаче», а старый сюда бросай.

Улучив момент, я подошел к парню и спросил, где держат других отказников, где моя семья. Но опять получил посторонний ответ с ухмылкой. Понимая, что дверь сейчас снова закроют, я решился на отчаянный поступок – напал на служащего, вырубив его ударом рук по затылку. Затем достал из пакета штаны и связал ими руки парня за спиной. После оттащил его за перегородку к туалету и осторожно вышел в коридор.

Пробираясь вдоль стены, я заметил, что камеры вокруг пустые. Коридоры тоже пустовали, и я уже собирался повернуть в обратную сторону, как услышал голоса. Очень далеко, но все же. Двинувшись в ту сторону, я пришел к камерам, где находились женщины, тоже по одной за каждой дверью. Там были женщины с общины, они так обрадовались мне, что заплакали, протягивая руки сквозь решетки. И только в самой крайней оказалась Мия. Подбежав к ней, я прижал любимую тонкую фигурку через прутья и замер, вдыхая аромат зеленого яблока. Боже мой, когда же кончатся эти испытания… Как мне не хватает нашего дома, запаха ягодного пирога и улыбок любимых.

– Где дети? – торопливо спросил я, увидев, что в камере больше никого нет.

Мия подняла на меня глаза и покачала головой:

– Они детей держат отдельно. Говорят, в целях защиты, но это отговорки. Марк, их нужно найти…

– Это он, – прошептал я, склонившись ближе, словно от страшной новости смотреть в глаза любимой было стыдно. – Он вернулся. Мой брат снова прежний, и он стоит во главе всего…

– В-1.01, вы нарушили правила изолятора, – раздался монотонный голос позади.

Я обернулся и обомлел: передо мной стоял человек со светящимися синими глазами. Модифицированный. «Синий» – как их называли на острове Северный Брат.

– В-1.01, вернитесь на место, вы нарушили правила изолятора, – повторил мужчина.

Сначала я растерянно шагнул назад, но когда синий направился ко мне, стукнул его со всей силы, отчего тот упал назад.

– Плевал я на ваши правила, понял? Где мои дети? Отвечай!

Бросившись к мужчине, я навалился на него и молниеносно заломил ему руку за спину, дернув ее вверх. Поверженный взвыл и захлопал свободной рукой по полу.

– Где вы держите детей? – повторил я. – Отвечай, сейчас же!

– Это другое отделение, – захрипел синий. – Я там ничего не знаю.

– Где оно находится?

– В дальней части изолятора…

В этот момент я услышал женский крик и одновременно удар по голове, после чего все потемнело.

Очнулся я в белой комнате, лежа на боку. Рядом стоял охранник, а надо мной склонилась девушка в синем медицинском костюме. Я было дернулся, но девушка меня остановила:

– У вас рана на голове, не шевелитесь, идет процесс заживления.

Как и в прошлый раз возле раны поводили странным прибором, похожим на пистолет термометрии, и через пару минут моя голова была исцелена.

– А если вы меня убьете? – задумчиво спросил я, продолжая лежать на боку. – Тоже вот так оживите? Мертвых воскрешаете? А?

– Мы никого не убиваем, – улыбнулась девушка, снимая перчатки. – Полежите немного, у вас легкое сотрясение.

– Легкое сотрясение… Какая ерунда, – саркастически усмехнулся я. – Для вашей технологии оторванная рука не проблема, правда?

Мне не ответили. Все просто выполняли свою работу. Но меня несло, и я снова выступил:

– Давно этим занимаетесь? Признавайтесь, под руководством Валентина Штефана создаете химер, да?

Девушка испуганно посмотрела на меня и продолжила складывать какие-то пузырьки.

– А с детьми что делаете? – не унимался я. – Где вы их держите? Для чего вам дети? Ну, ответьте мне! Что вы молчите?!

– В-1.01, у вас повышен эмоциональный уровень, – механически произнес синий, который находился у входа.

– И что?! – крикнул я поднимаясь. – Что мне твой уровень говорит? Мне нужны мои дети! Тупое ты создание… Где они?

– Успокоился! – угрожающе прорычал охранник, щелкнув затвором автомата.

Глянув на вооруженного здоровяка, я дернул головой:

– Стрелять будешь, щелкунчик?

– Если надо – буду, – огрызнулся тот, махнув стволом.

– У него статус, – будто напомнил вошедший мужчина, в котором я узнал того, кто снимал с меня колючие наручники и предупреждал быть осторожнее. Он всегда проявлял ко мне внимание.

– Я его статус на копье вертел, – грубо усмехнулся охранник в ответ.

– Эти слова ты главному потом и скажешь, – спокойно отозвался мужчина, опустив коробки, которые принес. – Когда он вызовет тебя в башню.

Охранник тут же изменился в лице и обдал меня ненавистным взглядом.

– Спасибо, Питер, – обратилась девушка к моему защитнику. – Тут не все, еще три штуки в табеле. Принесешь?

– Конечно, дорогая, – отозвался тот. – Для тебя луну достану.

Через время он возвратился с коробками, как раз в тот момент, когда зашумели рации, и охранников с корпуса попросили срочно прибыть в красную зону. Наш здоровяк оставил меня на попечение синего и удалился.

– Я отведу его, – кивнул на меня Питер, обращаясь к синему. – Оставайся тут.

– Командир сказал, чтобы это сделал я, – возразил тот, но мой защитник возразил в ответ:

– Его здесь нет. Сейчас командир для тебя я. Понятно?

Синий кивнул и отошел от входа.

Получив знак выходить, я направился к двери, и мы побрели по коридору. В голове шумело, но в целом было сносно.

– Мне нужно знать, где держат детей, – тихо произнес я, надеясь снискать расположение более человечного работника. – Нужно узнать, что…

Питер резко остановился и развернулся ко мне.

– Ну узнаешь ты, где они. И что дальше? Через стены к ним побежишь?

Я опешил, глядя на мужчину.

– Ты лучше о себе позаботься, – бросил он, поглядывая по сторонам. – О себе и жене. Для начала. А потом уже дети.

– Мне нужно знать, что с ними, – ответил я. – И где их держат.

Питер махнул головой, призывая идти дальше, и продолжил:

– Пока они у него, они в меньшей опасности, чем вы.

– У него? – переспросил я. – О ком ты говоришь?

– Ты встречался с ним в башне. Это наш главный.

Меня даже передернуло от воспоминаний. Мои дети у брата? Зачем?

– Валентин держит моих детей?

Питер покачал головой:

– Мы стараемся избегать его имени. Советую делать так же.

– Ладно, понял. Так мои дети у него в башне?

– Нет. Все дети находятся в специальной нулевой секции. И пока он нуждается в них, они в безопасности.

– А потом? – Я остановился в ожидании ответа, заметив стены своей камеры.

– А потом он запустит их в использование.

– Что?! Какое использование?

Питер посмотрел по сторонам и тихо произнес:

– Марк, у тебя еще есть время. Но статус тебе может не помочь, на тебя точат зуб.

– Кто? – спросил я, не понимая до конца смысл ответов. – И что значит – он нуждается в детях? Что он хочет с ними сделать?