Парни из Манчестера. Пригнись, я танцую

© Саммер Холланд, 2024

© В оформлении макета использованы материалы по лицензии © shutterstock.com

© ООО «Издательство АСТ», 2024

Посвящается Виктории Ли

Глава 1. Тыковка

Манчестер, апрель 2012

Опять датчики и их мерзкое пищание? Том уже открывал глаза, слышал этот писк, видел белый неприятный потолок, но решил, что он проснулся в какой-то другой сон, и закрыл глаза обратно: к черту больницы.

Вот только это был не сон. Во сне нет таких мразотных запахов, а еще у Тома начинает тянуть в районе живота. Приходится как-то подобраться и попытаться вспомнить, как он сюда попал, если совершенно точно не записывался ни к какому доктору.

Ну да, все тот же потолок. Сколько ни жмурься, он никуда не пропадает. Том пытается пошевелиться, но какие-то трубки и провода вокруг мешают. Итак, он в клинике. Судя по оборудованию справа, не в ветеринарной. Уже не перестрелка, это хорошо.

– Ты проснулся? – раздается слева ровный голос Леона.

– Нет, – поворачивается он. – Я во сне ворочаюсь, как ты обычно. Пробую новое.

Сидящий в кресле Леон выглядит до того паршиво, что страшно представить, насколько хуже смотрится сам Том. Что это за отросшая щетина у самого аккуратного из бандитов Манчестера? А футболка со следами кофе? А мешки под глазами? Нет, все-таки у них что-то произошло.

– Ты выглядишь отвратительно, – признается Том. – Я тоже, да?

– Серьезно? – поднимает бровь тот. – Это первое, что ты решил спросить?

– Вообще-то нет. Я бы предпочел узнать, как мы сыграли с «Челси», но по твоему виду понятно: продули.

Леон недовольно качает головой, но все равно ломается и улыбается. Так, если не перестрелка, но его щетине точно пара дней, что тогда произошло?

– Братишка, а не скажешь ли мне, что я здесь делаю?

– Восстанавливаешься, – поднимается тот из кресла и подходит ближе. – Подушки приподнять?

– О да, – пробует опереться на локти Том. – А что со мной произошло?

– Если кратко, тебя пытались убить два дня назад, но пробили ножом селезенку. Врачи тебе вырезали поврежденное, и теперь ты живешь без нее.

– Кайф, – снова откидывается назад он. – О да, детка, намного легче. У меня появилось два новых вопроса.

– Жги.

– Первый: не осталось ли у меня еще каких-нибудь ненужных органов? Второй: а когда домой отпустят?

– Вот ты дурила, конечно, – с облегчением улыбается Леон. – Я бы спросил, кто пытался меня убить.

– Он еще жив?

В ответ Леон молча качает головой.

– Тогда насрать. Так что там, домой скоро? Меня «Джей-Фан» ждет.

Нью-Йорк, апрель 2018

Отвратительное настроение с самого утра: день, когда пора считать зарплату, наступил слишком быстро. Вот только недавно возился, а уже опять он. Перекуры каждые пятнадцать минут не помогают справиться с этим дерьмом, а только оттягивают время.

Том всей душой ненавидит бумажки и отчеты, которых у него с каждым годом становится больше. Теперь Леон придумал отделам какие-то фантомные показатели качества работы, заставил заполнять раз в месяц. Ну, или, как в случае команды продукта, придумывать.

Это хуже, чем его бесконечные требования изобрести что-то новое и разрывное вроде «Джей-Фана» или «Про-Спейса»[1]. Том не умеет считать все эти «метрики эффективности»: для этого пришлось бы завести столько отчетности, что работать было бы некогда.

Игнорируя гул голосов, он садится и открывает файл с показателями. Нужно собраться и по-быстрому закончить с ним, а то будет беситься остаток дня. Просто еще одна игра: нарисовать цифры так, чтобы и люди получили нормальную зарплату, и Леон не прикопался.

К счастью, его команда хотя бы работает здесь не ради денег. У Гэри, например, каждый цент считают – не приведи господь ошибиться. У Тома собрались ребята, которые до сих пор приходят в восторг от того, что им платят. В этом ему повезло, по-другому не объяснишь.

– Тыковка! – раздается бодрый голос из левого угла кабинета. – Курить уже ходил?

– Да, и мне сейчас нельзя мешать.

Минди в прошлом месяце он ставил показатели похуже, надо выровнять в этом, причем авансом. Итану наоборот. У Дейва все как обычно, и это тоже не вызовет подозрений.

Однажды Леон запросит у него отчеты по этим цифрам, и Том сиганет из окна. Так и закончится его славная история в «Феллоу Хэнд». Или просто сказать правду? Женевьев который месяц на собраниях твердит, что новая зарплатная система не работает. Будет забавно впервые за годы стать ее союзником в этой войне, а не только пытаться отжать ее кабинет для своих дизайнеров.

– Ты хоть скажи, когда можно. – Майя нагло усаживается на край его стола. – У нас пятнадцать минут как встреча идет.

– Какая? – Том проверяет календарь. Точно, стоит. – Я не назначал.

– Я назначила. Поболтать нужно.

– Дай мне десять минут, – просит он, – и я твой.

– Без проблем, – кивает она, но даже не шевелится.

– Майя…

– Заканчивай. Я здесь подожду.

Проще вернуться к таблице: попытки согнать ее могут занять все выторгованные десять минут. Том пытается сконцентрироваться на оставшихся показателях.

Майя – первый конструктор, которого он принял в свой отдел четыре года назад. До сих пор помнит, как она тяжелой поступью зашла в их крохотный офис, высокая, грозная, с выразительными черными бровями и сурово поджатыми губами. Обозвала его кабинет гаражной распродажей, а потом заявила, что хочет с ними работать.

Конечно, это дает ей определенные привилегии, такие как, например, сидеть у него на столе. Вернее, не сам стаж работы, а то, что они успели пережить вместе.

Несколько месяцев, практически прожитых в мастерской, галлоны выпитого алкоголя, разделенные друг с другом секреты и, конечно, секс. Можно было миллион раз рассориться, но они все еще держатся. Наверное, после братьев Майя стала Тому самым близким человеком в офисе, хотя в какой-то момент пришлось обсудить, как должна выглядеть их рабочая дружба. Так что пусть сидит, пока он добрый.

– Закончил. – Том сохраняет файл и отправляет Джанин, чтобы та все свела в единый отчет – это как раз ее работа. – Выкладывай, что случилось.

– Пойдем прогуляемся, хватай свой ноутбук. – Майя легко спрыгивает со стола. – У меня есть идея, которая снесет тебе башню.

Эту фразу она украла у него. Или он у нее, кто сейчас вспомнит. Поднявшись, Том выходит из-за стола, потягивается и опускает руку Майе на плечо. Та тут же обхватывает его за талию.

– Ты опять похудел, – замечает она, – видимо, на те пару фунтов, что я набрала.

– Ой, где ты там набрала, – он послушно дает отвести себя к выходу, – выбрасывай свои чертовы весы.

Сколько он знает Майю, столько та борется со своим весом. Том не до конца понимает почему – да, она не худышка, но и ростом почти с него самого, – но за четыре года выучил фразу «нет, ты не набрала вес». Вроде помогает.

В лифте он достает из кармана сигареты, но Майя останавливает его.

– Ты только ходил на перекур, – спокойно произносит она.

– Да это когда было…

– Меньше часа назад. Ты на Новый год обещал, что будешь курить не чаще раза в час.

– Гитлер, – бурчит Том себе под нос, но сигареты убирает. – Что там за идея?

– Не беги вперед паровоза, – предупреждает Майя и выходит из лифта на парковке. – Идем.

Она подводит его к «Авенджеру» Итана, достает из кармана ключи.

– Мы куда-то собираемся? – уточняет Том.

– Покатаемся по кварталу, постоим в пробках, – кивает она. – Подышим выхлопными газами. В общем, как мы любим. Падай на заднее.

– А чего не «Индиго» или «Реатта»? – Он с сомнением осматривает видавшее виды сиденье, но все равно залезает.

– Нам нужно что-то, похожее на машину клиента, – объясняет Майя, уже пристегиваясь на водительском.

«Додж Авенджер» под это описание отлично подходит: стандартный автомобиль среднего класса. Не новый и далеко не полностью упакованный. Вот только…

– Нашла бы чего почище.

– Сам взял на работу чувака, который ненавидит машины, – брезгливо морщится Майя.

– Не говори так, он не то чтобы ненавидит.

– Да ты сам посмотри! – она обводит рукой салон. – Малышу пять лет, а он затрепан, как шлюха с Деланси-стрит. Как можно так не любить машину? А ты мне еще запрещаешь называть его мудозвоном.

– «Авенджера»?

– Итана. В общем, сиди и терпи. – Майя яростно заводит двигатель и начинает выезжать с парковки.

Полтора года назад они почти одновременно нашли свои машины мечты. Том случайно увидел объявление: в Швеции кто-то выставил на продажу «Йоссе Индиго 3000» девяносто восьмого, самую красивую тачку в мире, если не считать болидов. А Майя через знакомых выцепила «Бьюик Реатта» девяностого. Еще и редкую, в типе «кабриолет».

Обоим пришлось не просто вытащить все запасы денег, включая мелочь, собранную по дому. Том потом еще месяц закупался на купоны из журналов, которые крал в магазинах, и жил на бесплатном офисном кофе. Майе повезло больше – ее парень согласился ей помочь. Зато никто из них не упустил самую выгодную сделку в жизни.

– Итак, ты на заднем, тебе нужен ноутбук.

Том послушно кладет его на колени и открывает.

– Никто не сидит с ноутбуком в машине.

– Конечно, – с готовностью отзывается Майя. – А почему?

– Неудобно.

Они выезжают с парковки и намертво встают на Тридцать третьей.

– В этом и есть идея. У тебя дома есть столик? Маленький, чтобы работать в кровати.

– Я в кровати сплю, – отвечает Том.

– Врешь, ты и спишь где попало, и работаешь где придется.

– Нет у меня столика.

– Тогда купи. – Майя разворачивается к нему: – Мне муж недавно такой принес, и он здорово выручает.

Том начинает схватывать мысль: использование ноутбука в машине может быть удобным.

– То есть для пассивных занятий «Джей-Фан», а для активных…

– Какой-нибудь «Джей-Ворк», – кивает Майя. – Потом еще накидаем в концепт приколюх и технологичности.

– Только знаешь что, – Том держит ноутбук на весу на раскрытых ладонях, – обычный столик не подойдет.

– Обычный уже китайцы придумали, – соглашается она.

Он вертит головой, пытаясь понять, как реализовать идею. Не должно шататься на поворотах и кочках, не должно мешать заходить и выходить…

– Подлокотник, – понимает он. – Давай соединим с идеей с устанавливаемым подлокотником.

Майя включается в обсуждение деталей, и уже к третьему повороту вокруг квартала у них появляется готовый концепт. Не до конца проработанный, конечно, но это сейчас и не обязательно: пока можно набрасывать общими мазками, взять немного материала, собрать прототип и уже потом допиливать до совершенства.

– Отличная идея, – произносит Том.

Он и не заметил, что говорил без остановки. Наверное, поэтому в груди некомфортно, дыхание сбивается. Но вместо обычного кашля от сигарет он вдруг заходится долгим и болезненным, какого давно не было.

– Том, ты бы сходил уже к врачу, – сочувственно произносит Майя, глядя на него в зеркало заднего вида. – Пугаешь.

– Притормози на углу с Восьмой авеню, – просит Том, прикрывая рот рукой.

Там, кажется, была аптека. На языке чувствуется странный привкус металла, как будто он только что выкашлял несколько капель крови.

Майя молча останавливается, и он выбирается из машины и нащупывает в кармане джинсов бумажный платок – с таким кашлем их все время приходится носить.

Выплюнув мокроту в платок, он готовится его выбросить, но замечает, что вкус не обманул – там и правда есть капли крови. Как минимум ему нужны какие-нибудь таблетки от этого застарелого кашля. Том отпускает Майю в офис и заходит в аптеку.

Глава 2. Зануда

Нью-Йорк, апрель 2018

Жить одной не так плохо.

Кэтрин разглядывает содержимое холодильника, и ей нравится то, что она видит. Вчерашний кочудян, немного кимчи и целая батарея бутылок с пивом, которые только и ждут выходных. Ничего пропавшего, ничего лишнего.

Сейчас она позавтракает, а вечером закажет пиццу. И никакой Брайан Пак не будет осуждающе смотреть на нее только потому, что она не готовит так же, как его мама. В душе Кэтрин надеется, что его новая девушка по части кулинарии еще хуже.

Поставив перед собой еду, Кэтрин вспоминает: она запретила себе думать о Брайане. Год прошел, зачем возвращаться к теме бывшего? За это время столько всего произошло: долгожданная должность, покупка квартиры в Уильямсберге. Осталось еще выбрать машину, и можно будет немного успокоиться.

Будильник на телефоне коротко напоминает, что пора собираться на работу. Кэтрин быстро доедает, убирает одноразовую посуду в мусорку и начинает привычный утренний ритуал. Он доведен до автоматизма и не требует ни секунды размышлений: костюм для четверга, быстрый аккуратный макияж, собрать волосы, надеть туфли. Осталось только выключить приборы и вызвать такси.

Каждый раз, когда Кэтрин видит стоимость поездки в час пик, она мысленно обещает себе посмотреть машины уже завтра. Но как это сделать, если она совершенно в них не разбирается? Все, на что хватает ее способностей, – различить цвет. Ну и, возможно, седан от купе, но даже это не всегда очевидно. У машин миллион технических характеристик, и все они кажутся важными. Или просто взять такой же «Хендай», какой она водила в старшей школе…

На заднем сиденье такси Кэтрин прикрывает глаза: впереди целый час спокойствия. Как только она зайдет в клинику, его не станет.

– На работу? – улыбается пожилой индиец за рулем. Кажется, ему очень нужно поговорить.

– Да, – коротко кивает она.

Хоть и не разделяет человеческой любви к болтовне, отказать Кэтрин не может. Приходится вяло и без энтузиазма поддерживать разговор о проблемах нью-йоркского трафика, слушать истории о семье таксиста и даже улыбаться шуткам, которые тот, кажется, повторяет каждый день – настолько легко они выходят.

К моменту, когда впереди виднеется здание больницы, Кэтрин успевает устать от своего собеседника. Гора работы в планере уже не кажется такой страшной: лишь бы поскорее выпрыгнуть из машины.

Пока идет от ворот, перебирает в голове пациентов, которые ждут ее сегодня. В целом ничего нового не планируется: с утра пройти по стационару, особое внимание Салливану, у него начинается курс терапии, после обеда – прием амбулаторных пациентов, потом отчетность. К восьми точно должна закончить.

Табличка «Онкологическое отделение», которая четко разграничивает ее персональную и рабочую жизнь, почему-то каждый раз заставляет Кэтрин выпрямлять и без того прямые плечи и подбираться. С момента, когда переступает через порог отделения, она редко слышит звук своего имени.

Доктор Ким. Врач-онколог в клинике при Колумбийском университете.

Поздоровавшись с медсестрами, Кэтрин заходит к себе в кабинет и продолжает утренний ритуал. Халат. Бейдж. Сменная обувь. Пачка дел пациентов стационара, сверху положить Салливана.

Она получила должность только в этом году, хороший результат для ее возраста. Тридцать один год, и вот она уже полноценный врач с приличным доходом и возможностью – наконец-то! – самостоятельно выплачивать студенческий кредит, а не болтаться тяжелым камнем на шее родителей.

Хорошо, что у них с братом большая разница в возрасте, и еще лучше, что ему не требовалось так долго учиться. Родители не вытянули бы их обоих, но к моменту, когда Кэтрин поступила в университет, Стивен уже зарабатывал сам. Так что ей повезло.

Рутина стационара поглощает ее, стоит только выйти из кабинета. Кэтрин слышала, что приобретает репутацию серьезного с виду и приятного в общении врача. Все верно, так и нужно. В онкологии у тебя, как у монеты, две стороны.

Где-то ей необходимо быть серьезной и собранной, как бойцу на стороне пациентов. Они должны чувствовать, что врач помогает им бороться, держать позитивный настрой. Спокойствие Кэтрин придает им сил.

Но иногда она понимает, что битва уже проиграна. Некоторым пациентам не поможет даже чудо: им, конечно, тоже хочется победить, но на самом деле все, что может Кэтрин, – это помочь им пройти этот путь и не потерять рассудок от боли и отчаяния.

Раньше она немного завидовала Брайану. Его работа – в короткий срок и с максимальной концентрацией спасать людей, лица которых наутро можно не вспоминать. Примерно так выглядит хирургия. Но борьба, происходящая здесь, важна не меньше, и с каждым годом Кэтрин все лучше это понимает. Если бы сейчас могла вернуться в медшколу и выбрать специализацию еще раз, она бы вновь прошла свой путь в онкологии.

– Доктор Ким, – медленно поднимает голову Салливан, сидя на краю койки. – Выглядите прекрасно.

– Вы тоже бодро держитесь, – улыбается Кэтрин. – Как себя чувствуете?

– Как желе в стаканчике.

Через секунду Салливана выворачивает в ведро, которое он держит в руках. Первый сеанс химиотерапии. Он всегда самый неожиданный для пациента, как бы его ни готовили.

О его шансах пока говорить рано, агрессивная лимфома не слишком предсказуема. Но, кажется, поймали вовремя, осталось только пройти весь курс.

К обеду дела в стационаре заканчиваются, и пора возвращаться к себе. Кэтрин еще раз проверяет Салливана – его уже немного отпускает тошнота – и выходит в коридор.

– Привет, – из соседней палаты выплывает Хейли. – Тебя королева Жасмин искала. Просила зайти.

– Надеюсь, она не в бешенстве? – Кэтрин тут же перебирает в голове все, в чем могла ошибиться. – Пойду сейчас.

– Суббота в силе? – напоминает та.

Точно. В субботу они собирались в бар недалеко от ее дома. Кэтрин кивает и поворачивается к кабинету заведующей.

Жасмин Райт – не просто заведующая отделением онкологии, но и наставник Кэтрин. Она лично вела ее ординатуру и сама предложила эту должность. За два года у них установились вполне дружелюбные отношения, но каждый раз, когда Жасмин вызывает Кэтрин к себе, ладони потеют.

– Добрый день, доктор Райт, – она заходит в кабинет, услышав ответ на свой стук, – вы меня искали?

– Да. – Жасмин отрывает взгляд от экрана компьютера и поворачивается к ней: – Присядь.

Настроение у нее, кажется, хорошее. Кэтрин аккуратно осматривает ее лицо на предмет негативных эмоций, но не замечает ничего особенного. Когда Жасмин злится, она прищуривает и без того по-восточному раскосые глаза, агрессивно поблескивая очками, а когда расстроена, ее смуглая кожа покрывается красноватыми пятнами.

– Нам передали из клиники пациента. – Жасмин не ходит вокруг да около. – Хочу, чтобы ты его взяла. Он что-то вроде звезды, с ними обычно нужно быть деликатными. Тебе такой подойдет.

Она подает тонкую папку, и Кэтрин сразу погружается в данные.

– Томас Гибсон, тридцать один год, крупноклеточный рак легких, третья стадия. Пришел в поликлинику с кровавым кашлем, попросил таблеток.

Кэтрин отрывает взгляд от снимка, пролистывает содержимое папки и поворачивается к Жасмин:

– А где остальное?

– Это все, – поджимает губы та. – Он англичанин, клиника запросила историю болезни из Манчестера, но там ничего больше не было. Не знаю, его действительно не интересовало здоровье или это бардак в английской больнице. Прививки, детские болезни и одно ножевое ранение. Для нас все осложняется тем, что после ножевого у него вырезали селезенку – ее пробили почти насквозь.

– Он совсем никуда не обращался? – Кэтрин неверяще просматривает историю. – Что за звезда такая…

– Гений-изобретатель. Он работает в «Феллоу Хэнд», изобрел «Джей-Фан» и «Про-Спейс».

– Не знаю, что это, – признается она.

– Точно, ты же без машины, – улыбается Жасмин. – Аксессуары, которые очень популярны у автомобилистов. У меня есть оба, полезные вещи.

– Ладно, – кивает Кэтрин. – Значит, в последние семь лет никуда не обращался.

– Именно. Даже при простуде больничные не брал.

– Ну да, не болеет без селезенки, как же, – морщится она.

– Он придет через час. Я посмотрела запись, поставила тебе в окно.

– Хорошо, – соглашается Кэтрин, закрывает папку и поднимает глаза на Жасмин.

– Ты справишься, девочка. Даже в таком состоянии дел нам нужно поднять этого гения на ноги. – Та сцепляет руки и опирается на них подбородком. – Терапевт не сообщала ему подробности диагноза, так что тебе нужно будет все объяснить. Если что, приходи. Будем разбираться вместе.

– Спасибо, доктор Райт. – Она поднимается из кресла: – Я могу идти?

– Конечно, – Жасмин еще раз улыбается и возвращается к компьютеру.

Итак, Томас Гибсон. Странно, что его сразу ей отдали: конечно, Кэтрин уже работает врачом, но ее опыта все равно недостаточно для такого пациента. Но спорить с Жасмин нет смысла: если та приняла решение, это не просто так.

История болезни из английской клиники выглядит непривычно, у них свой формат ведения. Кэтрин разбирает по полочкам каждую запись: ничего особенного. О родителях тоже скупые данные: можно было бы подумать, что ни у кого из них нет страховки, но какие-то мелкие записи все же всплывают. А кто без страховки ходил бы к врачу с обычным острым трахеитом?

Стоп, это же Великобритания. Там вроде бесплатная медицина? Кэтрин совсем ничего не понимает.

Вернуться к пациенту. Нужно выяснить, есть ли в семье история заболевания раком – может, бабушка или дедушка? И особенно интересно, как он с вырезанной селезенкой прожил пять лет в Нью-Йорке, ни разу не обратившись в клинику. Если он звезда, значит, деньги на страховку есть, так ведь?

Нужно собраться и придумать, что с ним делать. Кэтрин выписывает себе список дополнительных анализов, которые необходимо сделать, – для назначения лечения данных недостаточно. Даже для постановки диагноза: Жасмин увидела крупноклеточный рак на МРТ, но для официальной записи нужна еще и биопсия.

Тридцать один год и ножевое ранение. Кстати, а где он его получил? Манчестер. Звучит как что-то из «Острых козырьков». Такой, наверное, классический англичанин вроде Тома Хиддлстона или Джуда Лоу. Если он еще и говорит, как в «Козырьках», будет интересно.

Стук в дверь заставляет вздрогнуть. Кэтрин скашивает глаза на время: для Гибсона слишком рано.

– Войдите.

В проеме появляется кудрявая голова, затем пролезает высокий худой парень, но в первую очередь взгляд приковывает улыбка. Почему… Кто вообще улыбается так радостно, заходя в кабинет онколога?

– Доктор Ким, да? Я – Том Гибсон. Ничего, если раньше? Могу подождать, только скажите.

Глава 3. Тыковка

«Рак – это не страшно».

Том в очередной раз перечитывает заголовок статьи, но менее страшно не становится. За последние сутки, с тех пор как ему сказали, что обнаружили опухоль в легких и нужно ехать в отделение онкологии, он перерыл, кажется, весь интернет на эту тему, но все еще не представляет, чего ему ждать.

Зашел, твою мать, за таблеткой. Леон так яростно доказывал, что им нужна лучшая страховка, ведь здоровье каждого слишком важно… Может, это он накаркал? Да, пригождается страховочка, ничего не скажешь.

Единственное, что обнадеживает, – статистика. За год в Америке вылечили семьдесят процентов случаев. Больше половины. Сильно больше половины, не пятьдесят два. Значит, и у него все еще могут быть шансы. В конце концов, сказали же: опухоль. Мало ли какая она там. Зачем раньше времени бояться?

Усидеть на месте невозможно, но до приема еще целых полчаса. Слишком рано приехал, а главное – зачем? От офиса до клиники пара миль. Правда, Том за утро ничего не сделал, смотрел в чертежи, как в черную дыру. Ни одной внятной мысли, кроме проносящегося в голове туда-сюда слова «рак».

Лучше бы это было про знак Зодиака, но Том – Стрелец. Так что даже тут не пришьешь. Он наворачивает пару кругов вокруг «Индиго», достает тряпку протереть фары – что-то не блестят, – но быстро понимает, что это нихера не отвлекает.

Может, врач – как его, доктор Ким? – примет раньше? Пора уже содрать этот пластырь и определиться, что за опухоль такая. Том убирает тряпку обратно в карман на двери и, отряхнув руки, заходит внутрь.

А кто знает, может, и не рак? Всего пару раз с кровью прокашлялся, в фильмах это вообще туберкулез, который не такой страшный – Том читал и подготовился. Его лучше лечат, это точно. Правда, придется всех на карантин отправить, Леон будет орать как потерпевший. Нет, тоже не вариант.

Отделение онкологии встречает тем же запахом стерильности, который был у терапевта, но чуть меньше. Лучше бы воняло спиртом, это хотя бы напоминает дом. Впрочем, одна из самых крутых клиник Нью-Йорка не может пахнуть чем-то неправильным.

Попытки вспомнить, куда теперь идти, ни к чему не приводят: ему долго объясняли, сколько раз повернуть в этих запутанных коридорах, но кто бы слушал: от паники мозг отключился напрочь. Том останавливает сурового вида чернокожую медсестру, лицо которой внушает страх и немного доверия.