На огневых рубежах. Артиллерия Красной армии в Курской битве

1.1. Подготовка к сражению

Весь июнь 1943 г. войска Центрального и Воронежского фронтов готовились к отражению ударов врага. Очевидно, все виды разведки, в том числе Первое и Четвертое управления Народного комиссариата государственной безопасности (внешняя разведка. – В.И.), следили за его поведением. Из передовых наблюдательных пунктов множество биноклей, стереотруб, перископов соединений и воинских частей артиллерии было наведено на передний край вражеской обороны. Например, звукометрические посты – уши артиллерии – прислушивались к подозрительным оврагам, рощам и засекали огонь пристрелочных орудий. Видимо, непрерывная работа штабов оперативно-стратегического уровня, которые обобщали информацию органов разведки, приводила к убеждению, что противник вот-вот перейдет в масштабное наступление[5].

Известно, что практически не покидали войска заместитель Верховного главнокомандующего Маршал Советского Союза Г.К. Жуков и начальник Генерального штаба Красной армии Маршал Советского Союза А.М. Василевский. Документы свидетельствуют о том, что они продолжали работу с командующими фронтами и армиями, а также нередко с командирами корпусов и дивизий[6]. В конце июня Верховный главнокомандующий Маршал Советского Союза И.В. Сталин распорядился, чтобы начальник Генерального штаба Красной армии вплотную занялся подготовкой войск Воронежского фронта генерала армии Н.Ф. Ватутина, а его заместитель оставался на орловском направлении для координации действий Центрального, Брянского (командующий генерал-полковник М.М. Попов, член Военного совета – генерал-лейтенант Л.З. Мехлис, начальник штаба – генерал-лейтенант Л.М. Сандалов) и Западного (командующий – генерал-полковник В.Д. Соколовский, член Военного совета – генерал-лейтенант Н.А. Булганин, начальник штаба – генерал-полковник А.П. Покровский) фронтов.

Примерно в это же время германское командование готовило большое совещание. В ставку «Вольфсшансе» («Волчье логово». – В.И.) в Восточной Пруссии потянулись самолеты с командующими объединениями, командирами корпусов вермахта и люфтваффе, принимающими участие в операции с кодовым названием «Цитадель». На этом совещании, как потом выяснилось, состоявшемся 1 июля, с докладом выступил А. Гитлер. Он сообщил окончательное решение верховного главнокомандующего – 5 июля начать операцию «Цитадель». Кроме того, Гитлер заявил, что операция «Цитадель» будет иметь не только военное, но и политическое значение: поможет Германии удержать союзников и расстроить планы западных держав по созданию второго фронта, положительно скажется на внутреннем положении Третьего рейха[7].

В рассматриваемое время войска Центрального фронта генерала армии К.К. Рокоссовского имели задачу оборонять полосу от Туровца до Гапоново, а Воронежского фронта генерала армии Н.Ф. Ватутина, – от Гапоново до Волчанска.

Схема 1. План действия германских войск в соответствии с оперативным приказом № 6 ОКХ от 15 апреля 1943 г.

Схема 2. Курская битва. Оборонительная операция 5—3 июля 1943 г.

Военный совет Центрального фронта наиболее вероятным направлением действий главных сил противника считал Поныри, Курск, а вспомогательными – Малоархангельск и Гнилец. Поэтому командующий войсками фронта решил сосредоточить основные силы фронта на правом крыле. Правофланговым армиям были нарезаны более узкие полосы обороны: 48-й армии – 38 км и 13-й – 32 км. В других армиях эти полосы были в два-три раза шире. Поэтому в полосе обороны 48, 13 и 70-й армий было сосредоточено, с учетом второго эшелона и резервов фронта, 109 из 135 артиллерийских полков наземной артиллерии, которые имели в своем составе 70 % всех орудий и минометов фронта и 85 % всей артиллерии РГК[8].

При этом решительное массирование сил и средств на направлении ожидаемого удара противника позволило создать в полосе 13-й армии (32 км) высокие плотности – до 92 орудий и минометов, из них более 30 орудий противотанковой артиллерии, и около 9 танков на 1 км фронта.

Военный совет Воронежского фронта определил, что наступление противника может быть в направлениях Белгород, Обоянь; Белгород, Короча; Волчанск, Новый Оскол[9]. Поэтому основные силы было решено сосредоточить в центре и на левом крыле фронта. Заметим, что в отличие от Центрального фронта армии первого эшелона получили широкие полосы обороны. Однако и здесь, в полосе 6-й и 7-й гвардейских армий, плотность противотанковой артиллерии составила 15,6 орудия на 1 км фронта, а с учетом средств, расположенных во втором эшелоне фронта, – до 30 орудий на 1 км фронта[10]. Сравнительные данные по средним плотностям в тактической зоне обороны приводятся в «Сборнике материалов по изучению опыта войны», опубликованном в 1944 г.

Как свидетельствуют документы, фронты имели оперативное построение в два эшелона. При этом впервые в истории Великой Отечественной войны второй эшелон составляли танковые армии. Кроме вторых эшелонов фронты имели резервы – общевойсковые, противотанковые, инженерные и др. Так, генерал армии С.М. Штеменко, являвшийся в рассматриваемое время начальником Оперативного управления Генерального штаба Красной армии, в мемуарах указывал, что благодаря неуклонному наращиванию производства вооружения к этому времени появилась возможность создать его запасы и, соответственно, использовать их для оснащения крупных резервных формирований[11].

По решению командующих армиями оперативное построение объединений было в основном одноэшелонное, за исключением 13-й армии (командующий – генерал-лейтенант Н.П. Пухов, член Военного совета – генерал-майор М.А. Козлов, начальник штаба – генерал-майор А.В. Петрушевский). Но в связи с восстановлением в армиях стрелковых корпусов оно получило другое содержание. Корпуса обычно строили боевой порядок в два эшелона. В результате принятое Ставкой ВГК решение оказало огромное влияние на увеличение глубины обороны, поскольку из трех стрелковых дивизий корпуса одну можно было выделить во второй эшелон, на вторую полосу обороны, вследствие чего глубина тактической зоны обороны увеличивалась до 20 км[12].

Как показал опыт ведения боевых действий, кроме того, важнейшими элементами оперативного построения армий стали и резервы различного назначения, артиллерийские группы и ПОЗ (подвижные отряды заграждений). Боевые порядки стрелковых дивизий, полков и батальонов, оборонявших главную полосу обороны на направлениях ожидаемого наступления противника, строились чаще в два эшелона. В боевых порядках стрелковых дивизий, кроме того, имелись артиллерийские группы резерва и ПОЗ.

Согласно уставным требованиям, ширина полосы стрелкового корпуса достигала 12–34 км, стрелковой дивизии 6—20 км, участка обороны полка 4–5 км, батальонного района обороны 2–2,5 км. Считалось что сокращение ширины полос, особенно участков и районов обороны, по сравнению с обороной под Сталинградом окажет значительное влияние на увеличение тактических плотностей и на устойчивость обороны.

Следует подчеркнуть, что существенные изменения произошли в структуре обороны и в инженерном оборудовании местности. В основу строительства оборонительных рубежей была положена «Инструкция по рекогносцировке и строительству полевых оборонительных рубежей». В апреле 1943 г. инструкция была разработана группой офицеров во главе с начальником инженерных войск Красной армии генерал-лейтенантом инженерных войск М.П. Воробьевым и утверждена начальником Генерального штаба Красной армии Маршалом Советского Союза А.В. Василевским. В течение апреля – июня войска Центрального и Воронежского фронтов оборудовали шесть основных оборонительных рубежей, а также несколько промежуточных и отсечных. Важнейшие направления прикрывались шестью оборонительными рубежами, протяженность которых к началу операции составляла: главная полоса обороны – 550 км, вторая полоса – 640 км, тыловая армейская полоса – 540 км, первый фронтовой рубеж – 300 км, второй фронтовой рубеж – 310 км, третий фронтовой рубеж – 310 км, всего 2590 км полевых укреплений[13].

Армии первого эшелона создавали три полосы обороны.

Учитывая опыт боевых действий, тактическая зона обороны строилась на глубину 15–20 км и включала главную и вторую полосы обороны. Главная полоса имела глубину 5–7 км, вторая создавалась в 10–12 км от переднего края главной полосы. В оперативной глубине на удалении 25–30 км от переднего края главной полосы обороны строилась тыловая армейская полоса обороны и в зависимости от условий местности создавались отсечные позиции. Например, в полосе обороны 40-й армии было оборудовано 9 батальонных узлов и 4 отдельных ротных района обороны. Имелось 840 огневых сооружений (по 24 на 1 км), в том числе 32 дзота и 37 противоосколочных гнезд, а также 170 зданий, приспособленных к обороне. Сеть ходов сообщений составляла 192 км, то есть 4,4 км на 1 км фронта. Отсечных позиций между второй и тыловой было две: правая и левая. На первой из них насчитывалось 7, а на второй – 9 батальонных районов обороны. В них было 2598 (982 и 1616) огневых сооружений и 19 зданий, приспособленных к обороне. Число дзотов составляло 66, противоосколочных гнезд – 99. Из 95 км ходов сообщений 9 км имелось на правой отсечной позиции и 86 км на левой[14]. Кроме того, размашисто устраивались противотанковые заграждения и препятствия с установкой противотанковых и противопехотных минных полей.

Оперативно-стратегические объединения – фронты в свою очередь создавали по 2–3 оборонительных рубежа с общей глубиной 40–75 км.

Степным фронтом генерал-полковника И.С. Конева был подготовлен рубеж по реке Кщень. Одновременно создавался также государственный рубеж по реке Дон. Вся глубина обороны на курском направлении достигла 250–300 км. Оборонительные рубежи подготавливались не только войсками, но и населением прифронтовых районов Курской, Орловской, Воронежской и Харьковской областей. По мнению генерала армии С.М. Штеменко, глубокая многополосная оборона действующих фронтов, расположение на ней сильных стратегических резервов, безусловно, обеспечивали возможность при всех обстоятельствах остановить противника[15].

Успех операции был обусловлен также тем, что более сильно укреплялась главная полоса. Она состояла из двух-трех позиций, каждая из которых имела две-три траншеи, находившиеся друг от друга на удалении 450–250 м и соединенные между собой ходами сообщения. Перед передним краем главной полосы обороны и в ее глубине устанавливались проволочные заграждения, фугасы, надолбы, создавалась сеть дотов, дзотов, противотанковых рвов и минных полей.

Характерным при организации обороны под Курском являлось то, что на направлениях вероятных действий противника первые три полосы были заранее заняты войсками, а на отдельных, наиболее важных направлениях занимались войсками и фронтовые рубежи обороны.

Соединения и воинские части артиллерии Центрального и Воронежского фронтов значительно выросли. Например, если на 1 апреля в составе этих фронтов имелся 161 полк артиллерии РГК, то к 1 июля число таких полков выросло до 253. Особенно значительное усиление получил Воронежский фронт: 56 полков, из них 31 истребительно-противотанковый полк[16].

Дальнейшее развитие получила организация противотанковой обороны. Она строилась на всю тактическую, а на главных направлениях и на оперативную глубину обороны[17]. Заслуживает внимания система противотанковой обороны, которая включала ротные противотанковые пункты, объединявшиеся в противотанковые районы, противотанковые заграждения, артиллерийские противотанковые резервы, ПОЗ. Для борьбы с танками противника применялись вся артиллерия, в том числе зенитная, минометы, танки, пехотные средства, а также авиационные противотанковые бомбы. При этом важно подчеркнуть, что основой противотанковой обороны являлся огонь артиллерии и танков.

Важным залогом успеха являлась противовоздушная оборона войск, которая строилась с учетом массирования основной части зенитных средств для прикрытия главных сил фронтов, армий, корпусов и дивизий. Для противовоздушной обороны войск широко привлекались истребительная авиация и огневые средства пехоты. В системе ПВО немаловажное место занимала тщательная маскировка войск и боевых позиций.

Новым в использовании артиллерии в обороне являлось глубокое эшелонирование на ее важных направлениях, заблаговременное планирование артиллерийской контрподготовки, создание сильных артиллерийских противотанковых резервов в полках и выше, а также сильных артиллерийских групп поддержки пехоты и дальнего действия в армиях и стрелковых дивизиях, оборонявшихся на главных направленияx.

В ходе операции дальнейший опыт получило применение танковых армий и корпусов, которые предназначались для нанесения контрударов по вклинившемуся противнику. При этом было заранее спланировано 3–5 направлений контрударов. Поучительным является придание отдельных танковых и самоходных артиллерийских воинских частей общевойсковым армиям. Их предусматривалось использовать, как правило, централизованно, в качестве подвижных танковых резервов командующих войсками армий и даже командиров стрелковых корпусов и дивизий. Например, на Центральном фронте они располагались на второй и третьей полосах обороны и между ними, непосредственно в боевых порядках войск на танкоопасных направлениях, а на Воронежском фронте – и на первой полосе, с задачей быть в готовности к действиям как самостоятельно в нескольких направлениях. Часть танков, свидетельствуют документы, использовалась в составе противотанковых опорных пунктов.

Одним из самых трудно осуществленных условий успешных действий стали усилия инженерных войск, которые направлялись прежде всего на создание густой сети инженерных сооружений и минно-взрывных заграждений на вероятных направлениях главных ударов противника, а также на маскировку войск[18]. Кроме того, в армиях и на фронтах создавалось по нескольку ПОЗ. Наряду с этим ПОЗ, создавались в корпусах, дивизиях и даже в полках, оборонявшихся на главных направлениях.

Характерным в использовании ВВС было то, что штаб Воронежского фронта заранее предусмотрел проведение во взаимодействии с артиллерией авиационной контрподготовки[19]. Например, по плану авиационной контрподготовки авиация Воронежского фронта (2-я воздушная армия: командующий – генерал-лейтенант авиации С.А. Красовский, член Военного совета – генерал-майор авиации С.Н. Ромазанов, начальник штаба – генерал-майор авиации Ф.И. Качев), и Юго-Западного фронта (17-я воздушная армия: командующий – генерал-лейтенант авиации В.А. Судец, член Военного совета – генерал-майор авиации В.Н. Толмачев, начальник штаба – Н.М. Корсаков) должна была нанести упреждающий удар по восьми аэродромам противника, значительно усиленным противовоздушной обороной и ночными истребителями. Возникли некоторые сомнения в возможности нанесения достаточно эффективного упреждающего удара. Маршал авиации С.А. Красовский вспоминал, что конец колебаниям положил генерал армии Н.Ф. Ватутин. В начале июля он заявил, «что мы еще сами не знаем, где противник применит свои главные силы, а удар по аэродромам ослабит группировку врага, где бы она ни наступала»[20]. Завоевав господство в воздухе, авиация должна была наносить мощные бомбовые удары по боевым порядкам наступавших вражеских войск, по его пунктам управления, аэродромам и резервам, а также поддерживать контратаки и контрудары наших войск.

Отличительной чертой в организации управления войсками являлось значительное приближение пунктов управления к боевым порядкам подразделений, воинских частей и соединений. Командные пункты родов войск и авиации оборудовались вблизи командных пунктов общевойсковых начальников. Для связи более широко стало применяться радио. Маршал войск связи И.Т. Пересыпкин вспоминал, что в 1943 г. каждая армия имела «13 радиосетей и 7 радионаправлений»[21], в то время как в 1941 г. – одну радиосеть и одно радионаправление.

Штаб тыла Красной армии провел огромную работу по обеспечению войск материальными средствами. Впервые был введен новый подвоз материальных средств по принципу «от себя», то есть теперь их доставка от станции снабжения (армейских складов) к войскам (на дивизионные обменные пункты) производилась не дивизионным, а армейским транспортом. Далее доставка материальных средств от дивизионных до полковых складов возлагалась на начальника тыла дивизии[22]. Были созданы в достаточном количестве запасы боеприпасов, горюче-смазочных материалов и продовольствия[23]. Восстановление военной техники предусматривалось осуществлять средствами ремонта как в местах ее выхода из строя, так и на сборных пунктах аварийных боевых машин.