А ещё надо было отбиваться от других племён и старшего вождя. Поначалу я думал, что надо с ним воевать, но оценив свои возможности и количество оставшихся воинов, понял, что сейчас не время и открытый конфликт будет глупой и проигрышной затеей.
Нужно заинтересовать главного вождя чем-то, чтобы ему выгоднее было нам помогать, а не уничтожать. Вот тогда можно будет исподтишка готовить воинов и, заодно, вооружать их более совершенным оружием.
А ещё надо было выйти на другие племена и узнать, что им нужно на обмен, и что нужно европейцам для того, чтобы они продали нам оружие. По слухам, бродившим между моими подданными, рабство как таковое было уже давно отменено и охотники за рабами не появлялись в этих местах.
Но европейцев пока здесь не было. Хотя, центр Африки, дикие животные, гиблые места, кому это надо. По крайней мере, не сейчас, и это было и хорошо, и одновременно, плохо. Плохо потому, что нельзя было воспользоваться благами цивилизации, а хорошо оттого, что я знал, какими способами и средствами достигались эти самые блага и, самое главное, за счёт кого.
В общем, свою наивность я утратил ещё в фармакадемии, когда нас водили в морг. Ну, а потом она только уменьшалась и уменьшалась. Последний, катастрофический удар по моей наивности нанесла армия. Точнее, погранвойска, которые, впрочем, ничем не отличаются от остальной армии, только своими целями и задачами.
Там мне быстро объяснили, кто есть кто, почему и зачем. И все мои привычки и пристрастия пришлось оставить за забором погранзаставы, а взамен приобрести навыки выживания и привыкания. Мужчинами не рождаются, а становятся. И не наличие детородных органов делают из мужчины мужчину, а тяжкий груз ответственности за других, который придавливает к земле и прочищает мозги, почище брома.
Короче, надо было искать всякие ценные фишки, вроде золота, алмазов, рубинов или изумрудов. Но, оглянувшись вокруг и заметив вокруг себя основательно выжженную солнцем саванну, я вспомнил мультфильм и, перефразируя слова из него, подумал:
– Земля племени банда: растительности нет, полезных ископаемых нет, золота нет, алмазов нет, населена роботами. Ой, ошибся, не роботами, а неграми, что не намного лучше.
Но, попытка не пытка. На следующий день после убийства льва и его поедания в торжественной обстановке, я перевернул всю деревню в поисках спрятанного оружия, наркотиков и драгоценностей. Драгоценностей, золота и наркотиков я не обнаружил, а вот что-то, отдалённо напоминающее оружие, нашёл. Этой находкой оказался кусок старого металла, весь покрытый зелёными и чёрными окислами и земляными наслоениями.
Найден он был мною случайно, при разгребании мусора в одной из снесённых хижин, на территории, предназначенной под застройку новыми. По дурацкой привычке, я ковырялся в земляном полу хижины, чисто в исследовательских целях.
Просто я считал, сколько там проживало крупных ядовитых насекомых, и размышлял, почему обитатели этой хижины до сих пор ещё живы. Наверное, у них был уже симбиоз с этой гадостью. Мелких насекомых я, кстати, игнорировал, потому что не в состоянии был оценить их немыслимое количество.
И всерьёз подумывал о муравьях, надеясь с их помощью уничтожить все местное поголовье опасных и вредных букашек. Так вот, копаясь в земляном полу бывшей хижины остатком своего боевого копья, я наткнулся на кусок твёрдой земли.
Подумав, что это камень, на котором, наверное, будет удобно сидеть, а может, чесать свои телеса, кому-то из обитателей этой хижины, я решил вытащить его, чисто из вредности, надеясь лишить их такого комфорта. На поверку оказалось, что это не камень, а вообще непонятно что. Заинтересовавшись, я вынес это наружу и стал исследовать, глубокомысленно переворачивая с места на место и тыкая в него древком сломанного копья.
В конце концов, до меня дошло, что это некий артефакт, то ли из меди, то ли из бронзы, и им надо пристально заняться. С этой целью я кинул его в воду, а потом, достав через пару часов, стал оббивать окислы с помощью найденного камня.
Итогом моих трудов оказался странной формы большой топор, который благодаря тому, что был сделан из бронзы, сохранился в практически первозданном виде, защищённый образовавшимися на его поверхности окислами и слоями грязи.
Я долго его разглядывал и всё никак не мог понять, где видел его изображение, и, незаметно для себя, подошёл близко к берегу реки, откуда брал воду для его очистки. Задумчиво глядя в её мутные жёлтые воды, я увидел морду и выпуклые глаза крокодила, с голодной жадностью уставившиеся на меня. И тут меня осенило.
– Точно! Крокодил, река Нил, Египет! В книжке о Древнем Египте это было, там были рисунки воинов, изображённые на внутренних стенах древних пирамид, и это было их оружие.
Взметая вверх кучу брызг, крокодил, так удачно натолкнувший меня на эту мысль, вылетел из воды и бросился на меня, собираясь сожрать. Об этом говорила его широко разинутая пасть и выпученные в ярости глаза. Но я успел автоматически среагировать и отскочить в сторону, а потом, вместо того, чтобы убежать, очень сильно разозлился, отчего у меня в глазах аж помутнело, они налились кровью и я бросился сам, в свою очередь, на него.
– Ах, ты ж, блин, животное паскудное, – орал я в запале на чистом русском.
– Я тебе, ..ять, сейчас покажу, как русского… блин, негра жрать! Да ещё без предупреждения!
И, подбежав к нему, я изо всех сил опустил ему на морду… свой хопеш, а это был именно он.
Бронзовое оружие тем и хорошо, что, не имея почти никакого режущего эффекта, обладает очень сильным ударным. За счёт веса и толстой кромки лезвия. Нанесенные с его помощью удары являются дробительными и легко проламывают кости и наносят различные увечья через сколь угодно толстую кожу, любого живого существа, что сейчас оно и продемонстрировало.
Удар пришёлся по глазам крокодила. Один глаз сразу вытек, а другой был сильно повреждён. Крокодил забился от боли и стал хлестать мощным хвостом в разные стороны. Я еле успевал изворачиваться от его ударов, то и дело, подпрыгивая на месте и из стороны в сторону.
От удара крокодил почти ничего не видел, но воду он чувствовал всей кожей и своим обонянием. Безошибочно развернувшись к реке, он, быстро перебирая лапами, помчал туда. Увидев это, я смог подскочить незамеченным и опять ударил со всей силы своим новым оружием по его задней лапе, с хрустом её сломав. Крокодил, открыв пасть, стал яростно мотать ею из стороны в сторону, надеясь достать меня зубами.
А я скакал, как белка, вокруг него. Чтобы не дать ему уползти в родную стихию, я сломал ему ещё одну лапу, тоже заднюю. Но крокодил не желал сдаваться, пока я не прыгнул на него и, зажав обеими руками хопеш, не нанёс ему чудовищной силы удар, по позвоночнику в районе хвоста.
Под хопешем ощутимо хрустнуло, и крокодилий хвост бессильно обвис. Дальнейшее было делом техники и терпения. Подбирая удачные моменты, я сломал ему остальные лапы.
А потом, спокойно взобравшись аллигатору на спину, всадил свой нож прямо в мозг, прекратив его мучения и обезопасив нашу деревню ещё на какое-то время. Всё это время я, занятый битвой с крокодилом, не обращал ни на что внимания и не смотрел на окружающую местность, а там, оказывается, уже собралась толпа зрителей из деревни.
Кто-то, видимо, засёк меня, совершающего непонятные действия, а потом, увидев, что на меня напал крокодил, вне себя от столь радостного события, помчал в деревню, чтобы всё там рассказать. Услышав об этом, оттуда прибежали почти все, даже дети, вместе с теми, кто работал на полях.
Вначале они обрадовались, что скоро у них будет новый вождь, потом испугались, что этого в ближайшем будущем не произойдёт, а потом восхитились моей битвой и окончательно уверились, что с Вааней они не пропадут никогда.
Итогом этой битвы была целая груда жареного мяса. Наиболее здравая часть племени обеспокоилась сохранностью такого количества мяса, и, под моим чутким руководством, была сооружена примитивная коптильня. Тут же приступили к копчению в ней мяса, используя в качестве ароматного дыма листву местного кустарника.
Соль здесь была в небольшом солончаке, и мы смогли часть мяса ещё и засолить, а часть закоптить солёным. Правда, на вкус мясо несколько горчило, ну да вишен и яблонь здесь не было, а бананы не годились для такого дела. Я не зря сделал упор на заготовку продовольствия и каждый день отправлял своё племя на каторжный труд под палящим солнцем. Это был единственный шанс, чтобы договориться и откупиться продовольствием от старшего вождя.
Правда, я всерьёз полагал, что если мы не покажем зубы, то у нас просто всё отнимут и прикажут наделать ещё, а если не сделаем, то… ну дальше можно было гадать и всё зависело только от фантазии местных вождей. На счёт "зубов" я думал, и на счёт продовольствия тоже. Размышления привели меня к необходимости выкапывания ямы для хранения еды, в виде погреба, и я стал рыть яму подручными средствами.
Вообще, у жителей деревни, кроме примитивных топоров и деревянных мотыг, ничего и не было, а такая роскошь, как, хотя бы, деревянная лопата, не говоря уже о железной, была вообще недостижима.
Так что, копал я обломком своего копья. Хорошо, что земля была сухая и сыпучая, то ли краснозём, то ли песок, я не агроном и пока не понял. И я смог выкопать довольно большую и узкую яму в земле, устроив её по винтовому принципу, делая полочки для складирования продуктов, предварительно смазанных маслом пальмы и завёрнутых в её же листья.
Я долго возился, постоянно переделывая хранилище, понимая, что мясо в нём будет довольно сложно хранить, но двигался, всё равно, в этом направлении и постоянно напрягал свою голову, что было, несомненно, полезно.
Кстати, я с удивлением стал понимать, что думаю намного быстрее и мозг, подчас, подсказывает совершенно не тривиальные решения любой проблемы. На мои неоднозначные решения, удивлявшие даже меня самого, все члены племени только возводили глаза вверх и глубокомысленно изрекали.
– Ваалон (Сумасшедший). А увидев меня, тут же повторяли – Вааня.
Но при этом, неукоснительно выполняли все мои команды, а тот, кто не выполнял, приводился мною к берегу реки, на место боя с крокодилом. При этом непременно присутствовала Мапута, с глубокомысленным видом копающаяся в речном песке.
Обычно этого хватало. Но, неожиданно то, что я уничтожил самых крупных крокодилов, и теперь в реку можно было ходить помыться или набрать воды, приняло несколько гротескные формы.
Местные жители, осознав это, стали бегать на берег реки не для того, чтобы помыть свои чумазые рожи или не менее грязное тело. Хотя, чёрное на чёрном, всё равно не видно. А для того, чтобы справить свои естественные надобности.
Конечно, интересно, наверное, видеть, как твоя жёлтая жидкость перемешивается с водами не менее жёлтой реки, но зачем смотреть, как твоё дерьмо величаво проплывает мимо тебя, исчезая вдали, и я это категорически отказывался понимать.
Поэтому, застав за этим занятием уже не глупых детей, а вполне взрослых женщин, немедленно объяснил им политику партии, предупредив, что, как только я снова увижу их грязные зады на берегу, справляющие малую или большую нужду, то сразу награждаю нарядом на работы.
Это полезное действие я подцепил из армии, оценив его воспитательное воздействие. Ведь не надо никого убивать или наказывать, оставляя под палящим солнцем, или отдавать на растерзание бабуинам. Достаточно просто придумать ему работу, желательно потяжелее, и назначить над ним смотрящих, а через некоторое время и смотрящие были больше не нужны.
Каждый житель деревни пристально наблюдал за провинившимся и, заметив, что тот отлынивает от работы, тут же жаловался мне. Особенно это действие полюбили дети, которые как вороны сидели где-нибудь недалеко и, заметив непорядок, пулей летели ко мне и обо всём докладывали, получая за это вкусный кусочек мяса крокодила или банана.
И даже устраивали соревнование, кто быстрее мне нажалуется. Через некоторое время, жаловаться друг на друга понравилось всем неграм, которые проживали в деревне. И они спешили ко мне, в разное время и с различными жалобами, лишь бы насолить соседу и, быть может, получить вознаграждение, хотя бы моральное, наблюдая, как я ругаю или награждаю того нарядом на работы. В общем, весело жили.
Постепенно мы обработали большую часть полей, засадив их кукурузой, маниоком, бататом, бананами и таро. Картошки и топинамбура, к сожалению, не было, как и фруктов, за исключением плодов пальм и бананов. Но в будущем я рассчитывал и на ананасы, и на манго, и апельсины с персиками, а также на кофе с какао.
Зато, кого здесь было много, так это диких обезьян. Конкретно для нашей местности, так это бабуинов. Эти большие, сильные обезьяны жили стаей, и основным физиологическим отличием их был омерзительно красный зад. И он, словно красный флаг, всей мыслимой и немыслимой Африканской мерзости, всегда выставлялся этими обезьянами напоказ.
Эти бабуины…, не побоюсь этого слова, повадились грабить плантации, что наносило ощутимый вред нашей продовольственной безопасности, а нам ведь ещё и откупаться надо было этими самыми продуктами, от старшего вождя.
Так что, бабуинскому беспределу я решил положить твёрдый конец (не путать с мягким). Но стая бабуинов, причём, обезьян достаточно умных, не тупее отдельных негров, была достаточно грозным противником.
На их стороне была сила, многочисленность, организованность, мощные клыки, а минусом была их трусость. На нашей стороне была…, так первое и второе опускаем, третье, пожалуй, тоже. Четвёртого вообще не было, да и к тому же, нас было всего девять человек, против пятидесяти-шестидесяти человекообразных обезьян. Ну а минусы…, минусы у нас были идентичны. Вот и пришлось мне ломать голову, как минус на минус сделать плюс.
