Немой невозмутимо покуривает кальян, развалившись в лаунже модного клубешника, где мы частенько бываем. Ну а чем заняться в скучный осенний вечерок двум несчастным студентам? Не курсовик же писать, в самом деле? Да и рано еще, сентябрь только… До сессии вагонище времени, можно пока расслабиться.
А мне необходимо расслабиться… Столько напряга, столько нервяка…
Короче, я расслабляюсь с того самого тупого дня, как впервые увидел Радужку и познал унижение.
Расслабляюсь, активно стараясь забыть все произошедшее и малодушно надеясь, что оно само как-нибудь рассосется… Может, Радужка свалит из города куда-нибудь? И я ее не увижу? Хотя, нет… Почему-то этого не хочется.
Будет гораздо лучше, если куда-нибудь пропадет Вилок. Вот уж о ком не стану переживать…
Короче, понятно, что я, как та черепаха, прячу голову и лапы под панцирь, надеясь переждать таким образом суровое воздействие внешней среды. Агрессивной, мать ее.
Немой ко мне присоединяется, кстати, чуть позже.
На вписке моей его не было, эпический проеб Лекса он не наблюдал, но сто процентов знает.
Естественно, ему это все глубоко похер.
Лекс изо всех сил старается сейчас вернуть Альку, правда, способ выбирает тупой, но это уже его печаль.
Я не лезу. Так, чисто стебусь немного…
Сегодня днем, в универе, куда я все же выполз на парочку пар, Алька выглядела потерянной.
Она, похоже, не вкуривала вообще, что происходит, и Лекс с удовольствием показывал ей ее место и то, что она его потеряла своим тупым поведением и нежеланием его понять и простить маленькие слабости. В конце концов, не на трахе же она его застукала? Ну, подумаешь, сунул пальцы в девку… Это же не измена!
Но Алька почему-то этими объяснениями не прониклась тем вечером, облила Лекса колой и свалила в темную ночь.
А он, гордый, решил показать, кто у нас кто.
В смысле, кто крутой пацан, а кто дура, счастья своего не понимающая.
На переменах показательно тискал ошалевшую от радости Маринку, которой бы в другой ситуации вообще ничего не обломилось, и пялился на Альку с плохо скрываемой надеждой, что не выдержит и прибежит мириться.
Но Алька – не Маринка. У нее характер и порода. А потому Лекс с его детством в жопе твердо отправился нахуй.
Я прям ее зауважал в этот момент. И даже попытал удачу, подкатил чуток. Не всерьез, просто чтоб поддержать, дать понять, что такая классная телка не должна ходить смурной и сильно переживать из-за одного кретина.
Правда, она, похоже, не так поняла, а Лекс разозлился на мой подкат и попытался даже мне что-то предъявить.
Но на мне не покатаешься, только поржал сильнее еще.
Хоть какое-то развлечение в этом гребанном безвоздушном пространстве.
И потому сегодня вечером мы с Немым чилим вдвоем. Вилка я видеть не хочу, урода кусок… Лекс плачет по Альке.
И хорошо, что никого из них нет, как-то они меня задолбали за эти годы.
Уже давно и на полном серьезе подумываю все кинуть, и универ в том числе. Удерживает только лень.
Тупо лень шевелиться, делать телодвижения, менять что-то…
И вот моя лень, моя жизнь на автомате и привели к этому тупому спору. Он должен был бы меня взбодрить… И да, взбодрил… До мяса продрал.
Я смотрю на Немого, невозмутимо выдувающего ноздрями дым, и в реале хочу понять, чего ему надо от жизни. Он знает? Может, знает…
Я вот – нет.
Немой молчит, словно и не слышит мой вопрос. Глаза его полуприкрыты, рожа каменная…
И я уже не надеюсь на ответ, когда внезапно…
– Мне нужна… – его голос тихий, хриплый, и я удивленно вслушиваюсь, потому что редко такое бывает: Немой разговаривает! Можно отмечать это событие в календаре, блять. – Мне нужен… Шанс.
О, блять.
Молчал-молчал и выдал. Нихера не понятно, но очень интересно.
– На что шанс? Какой? – уточняющие вопросы пропадают в дыме кальяна. Немой, словно осознав, что слишком что-то разговорился, прячется за густым облаком.
А затем и вовсе встает и молча спрыгивает с небольшого подиума, на котором расположены диваны лаунжа.
Я, нихрена не поняв из его внезапных откровений и телодвижений, на автомате следую в кильватере, держа в виду слоновью тушу, легко прорубающую толпу.
Интересно, куда так прется?
Вижу, что он неожиданно замирает на месте, словно встретил кого-то знакомого, но кого, не вижу из–за его габаритов.
А через мгновение я забываю про Немого, потому что глаз улавливает знакомые радужные переливы…
Топаю туда, вглядываясь в толпу…
И вижу охренительную по своей наглости картину!
На моих глазах мелкую Радужку трясет какой-то отморозок, да так, что разноцветные волосы мотаются, словно ленты на ветру! Не успеваю среагировать, просто ускоряюсь, в глазах тоже радужные ленты… И наблюдаю, как к девчонке и тискающему ее уроду кидается непонятно, откуда тут нарисовавшаяся Алька и сходу получает по лицу. Охуеть…
Пока я охуеваю, появившийся из толпы Немой блокирует второй удар ублюдка, воюющего с бабами, направленный на все ту же бедовую Альку, а затем со смаком пиздит соперника на полу. Оно понятно, после удара Немого на ногах могут устоять единицы, и этот стероидный качок явно не из их числа.
Радужка кидается к месту событий, но я уже выхожу из комы, бегу к ней и перехватываю в самый последний момент, потому что нечаянно может попасть под стрелу. Немой – это машина, он не затормозит…
А мелкая, но жилистая и бешеная совершенно девчонка, ругается, рвется из моих рук, кажется, толком не понимая, кто ее держит.
Перехватываю поудобней, с неожиданным кайфом ощущая тонкость талии и одуряюще сладкий запах радужной макушки.
– Пусти! – пищит боевая шмякодяка, выворачиваясь изо всех сил, – пусти! Я ему глаз на жопу! Я ему!..
Ох, и язык грязный… Кайф…
Держу крепче, что-то бормочу про “успокоиться” и “Немой сам решит”, но тут слышу крик Альки, поворачиваюсь и очень даже вовремя!
