Оля плюс Паша. Бывшие
Больше некуда. Зря я в прошлом году от общежития отказалась. Кстати, надо бы позвонить Сашке, обрадовать, чтобы она в обморок не грохнулась, увидев меня на пороге. Делаю шаг к двери и практически упираюсь в голого Грозина. Ну как, голого, если полотенце считать за одежду…
– Подожди. – Останавливает он меня взмахом руки.
Торможу и вскидываю голову, чтобы посмотреть ему в лицо.
– Чего?
– Я… – осторожно начинает Паша.
– Ты был с ней – произношу вслух то, что он не смог и срываюсь. – Почему?! Неужели у нас все было настолько плохо?! После всего… Не молчи, Паш?! Скажи!
Мысленно ругаю себя, за несдержанность, но поздно. Может, и к лучшему. Иногда, знать правду очень полезно.
Тишина.
Между мной и Пашей какой-то метр, и в этой тишине я отчетливо слышу наше нервное дыхание и стук сердца. Моего сердца, а Пашиного? Он начинает говорить, и я понимаю в чем дело, нет его у Грозина… и не было.
– Сказать? Ну, что же, слушай. Вот ты говоришь, после всего… После чего, Ляль?!
Грозин начинает как раненый метаться по коридору, резко останавливается и наконец-то находит силы, чтобы взглянуть на меня.
– Что плохо было, спрашиваешь? Ничего не было, Ляль, ни плохого, ни хорошего… Первый год еще как-то жили, а потом… Не мое все! – Павел запинается, делает два шага в сторону кухни, потом возвращается, трет лицо ладонями и продолжает – Я задолбался! Правильно жить, гулять вечером в парке, смотреть дурацкие фильмы по выходным, и вашим представлениям соответствовать тоже задолбался!
Мотаю головой, отказываясь верить в то, что слышу и жалею, что не ушла.
– А как на это посмотрит папенька, одобрит ли он моего парня? – Закатывает глаза и кривляется Грозин. – Я устал!!!
Дергаюсь, нервно хватаю ртом воздух и только в этот момент понимаю, что я не дышала. Просто не могла вздохнуть, вздрагивая от каждого слова, что Паша выплевывал в мою сторону.
– Считаешь, что я сволочь? – уже спокойнее продолжает он – Не спорю. Да, сволочь – разводит руки в стороны и снова смешно хлопает по бокам – но я это никогда не скрывал! Ты все знала. С самого первого дня знала, и тебя все устраивало. Так что не надо сейчас меня крайним делать, хорошо?
Мотаю головой снова и изо всех сил сдерживаю слезы.
– Все не так – единственное, что я могу прошептать. – Не так…
– А как? – цепляется к словам Грозин – Признайся, тебе же нравится так жить? Ты же с детства привыкла получать все, что пожелаешь! И неважно какой ценой! Этакая принцесса с папиными деньгами. Хочешь машину – пожалуйста, на Бали, в Таиланд на год, да хоть в Антарктиду – только свистни! В Москву учится – вперед, дорогая! Папенька платит!
– Нет – мотаю головой, а перед глазами все плывет от накатывающих слез.
– Да, Ляля, да, и я тебе это докажу. Ответь мне на простой вопрос, ты когда в универе была последний раз? Молчишь. В чем проблема? Ты же так хотела стать журналисткой? Или опять папочку попросишь? Ну а что? Пристроит тебя куда-нибудь, для галочки.
– Замолчи! – Ору я, наконец-то собрав последние силы, но Грозина уже не остановить.
– Я-то замолчу. Только посмотри правде в глаза, Ляль.
И я смотрю, во все глаза смотрю на Пашу, и совершенно не узнаю его. Как могла всего этого не замечать? В одном оказалась права, все к лучшему. Его пламенная речь мастерски возвращает меня в реальность и превращает все мои мечты в пыль.
– Ты тоже видел, какая я. С самого первого дня видел. – зачем-то начинаю оправдываться.
– Видел, поэтому и не понимаю, к чему сейчас все это – машет рукой, указывая на меня и мою сумку Грозин. – Давай, начистоту, Ляль. Нас же все устраивало?
– Устраивало?– сглатываю подступивший ком – Может, я и такая, как ты сказал, но я была честной – мне не за что стыдиться. А работа и учеба? Зря забросила, прав. Думала, что у нас семья и если я буду заниматься карьерой, то какие получатся отношения. Командировки, ненормированный рабочий день… Мы и так не видимся, вернее, не виделись…
– Вот о чем и говорю – не слушает меня Грозин – Дом, дерево, семья и собака… Ты молодая, я пока тоже не старик, на кой фиг нам все это?! Пенсионером себя чувствовать начинаю… А тут ты еще… Вбила себе в голову, что принца нашла. А меня кто-нибудь спросил?! Что мне нужно?! Мне все эти игры в семью на хр@н не сдались, я не готов к ору по ночам и памперсам.
Паша хочет что-то еще сказать, но, видимо, в последний момент решает, что с меня достаточно. Махнув рукой, то ли на меня, то ли на всю нашу жизнь, он размашистыми шагами сбегает на кухню и чем-то там гремит.
Осознание, что это конец, медленно парализует. Каждое выпущенное в меня слово проникает в мозг. Надо уходить, срочно, пока не накрыло, пока не прочувствовала весь масштаб бедствия, и еще могу сесть за руль.
Вынимаю из кармана ключи от нашей квартиры и аккуратно, чтобы не звенели, вешаю на крючок. Легким движением поднимаю сумку, перебрасываю ремень через плечо и выхожу за дверь. Ничего сложного, оказывается, от новой жизни меня отделали лишь пара шагов, и щелчок замка.
Глава 6
Лялька
– Заходи, – Сашка забирает у меня сумку и практически силой втаскивает в дом.
Не верю, что добралась. Ноги подкашиваются, из глаз вот-вот хлынут слезы, но я смогла, доехала.
– Это все вещи? – подозрительно осматривает мой багаж сестра.
Киваю, вместо ответа. Конечно, все мои вещи не поместились бы в эту сумку. Косметику и летнюю одежду я планировала забрать позже, но теперь не поеду. Я переживу и не обеднею.
Сестра забирает сумку, ждет, пока я разденусь, а после провожает в гостевую комнату на первом этаже.
– Устраивайся, Ляль, комната большая, окна в сад выходят. Здесь тихо и даже если – на этом слове Сашка замолкает – устраивайся, в общем, а там посмотрим.
Прохожу в спальню и осматриваюсь. Так и есть, комната просто огромная. Кровать, диванчик в углу, комод. Догадываюсь, что хотела сказать сестра. Места хватит всем. Кроватка, пеленальный столик, какие-нибудь качалки с мишками… Все поместится.
«Ребенок – пульсирует в голове, а по телу пробегаются колючие мурашки».
Вместо того, чтобы поблагодарить сестренку, я молча иду к диванчику и падаю на него.
«Оказывается, в его глазах я всегда была избалованной девицей. Девушкой для отношений без заморочек и обязательств!»
– Идиотка! Какая же я идиотка! – вырывается у меня, и я обхватываю голову руками.
– Ну, все, все, не реви – Сашка садится рядом и вытирает мои щеки ладошками – У всех случаются ссоры. Это даже хорошо, что вы поругались. Сейчас поживете друг без друга, обдумаете, соскучитесь…
Сестра искренне пытается меня успокоить, бубнит что-то жизнеутверждающее, а меня от ее слов еще больше накрывает.
– Не будет уже ничего, Сань, не нужна я ему – говорю, уже не сдерживая рыдания.
– Как? – не верит в услышанное сестра.
– Так, Саш! Я не нужна, ребенок… Так и сказал, что к памперсам не готов.
– Это он сказал? – Саша берет в руки мобильный и решительно встает с дивана – Ну, он у меня попляшет!
– Нет! – вскрикиваю и ловлю ее за руку. – Не смей унижаться и меня пожалей.
– При чем тут это, Ляль! Готов-не готов! Он должен нести ответственность! У вас ребенок будет. Ре-бе-нок – произносит она с нажимом – я не собираюсь это так оставлять.
– Нет, сестренка, пожалуйста, не надо ему ничего говорить. Особенно про ребенка.
– Ничего не понимаю – возвращается на диван Сашка – ты не сказала, что беременна?
Мотаю головой, всем видом показывая, что настроена решительно и спорить со мной бесполезно. Мне вполне доходчиво объяснили, какое место я занимаю в его жизни, а после слов о семье и памперсах…
– Нет, и пока не собираюсь этого делать. Я пока вообще ничего делать не собираюсь – честно отвечаю сестре.
– Ка-а-ак? – с ужасом выдыхает Сашка и опускает руки на колени – у тебя же срок уже.
Трясу головой, потому что не могу говорить. Слишком все быстро происходит, а я… Мне кажется, я не успеваю, упускаю что-то важное за всем этим потоком.
– Знаю – хриплю и прячу лицо в ладонях – сроки, учеба, отец… Но не могу я сейчас думать, систер, понимаешь? Мне хочется провалиться в самую огромную яму и там уснуть… А когда проснусь…
– Ничего не изменится, Ляль. – Сашка двигается ко мне, обнимает и прижимает к себе так сильно, что я издаю тоненький писк – Проблемы не исчезнут, как и необходимость принять решение. К сожалению…
Утыкаюсь носом в мягкую, пушистую толстовку сестры и разрешаю себе немного побыть маленькой девочкой. Пока у меня еще есть время, а завтра… Завтра я стану взрослой и буду принимать главные в своей жизни решения.
Просыпаюсь и ничего не понимаю. Вокруг все чужое, я на кровати. Постепенно восстанавливаю события и немного успокаиваюсь. Рассматриваю темноту за окном и слушаю, как в гостиной играют Алекс и младший Межницкий. Детский смех, возня, пищалки… словно из другого мира и мне становится так некомфортно…
Переворачиваюсь, бурчу себе под нос, что нельзя быть такой эгоистичной, и накрываюсь одеялом с головой. Ни Алекс, ни Андрейка не виноваты в том, что Грозин оказался козлом. Устраиваюсь поудобнее в надежде, что получится снова уснуть, но вместо этого начинаю вспоминать нашу с Пашей жизнь. С завидным упорством копаюсь в прошлом, цепляю всякие мелочи и ругаю себя, что многое не замечала.
А первые звоночки были…
«Семья у тебя, да? Действительно так считала? Слепая идиотка! – отчитываю себя».
Прокручиваю в голове наш последний разговор и пытаюсь все переиграть. Выговариваю Паше претензии, отвечаю на обидные слова и проникаюсь к себе какой-то невероятной гордостью.
– Пф-ф! Нашла чему радоваться.
Тихий стук в дверь возвращает все на свои места.
– Ляль, ты спишь? – шепчет сестра.
– Нет – отвечаю и выглядываю из-под одеяла.
– Андрейку уложили, Ляль, пойдем ужинать. Заодно и поговорим нормально. Мы с Алексом ждем.
Собираюсь на кухню. Желания выбираться из кровати и с кем-то разговаривать нет, аппетита тоже. А ведь надо. Для начала заставляю себя переодеться. Наспех приглаживаю волосы, убираю в хвост и выхожу из комнаты. Алекс с сестрой уже на кухне. Молча сажусь за стол и наблюдаю, как сестра ставит передо мной тарелку.
Напряжение на максимуме. На меня вроде как не обращают внимания, но не заметить, как Сашка с Алексом то и дело переглядываются, решая, кто первый прервет молчание, невозможно.
– Ляль, Алекс считает, что надо сказать Грозину о ребенке – осторожно начинает разговор Сашка. – Нельзя все вот так, одной решать.
– Я не оправдываю его поведение – тут же подключается Алекс – но Саша права. Если тебе неприятно, то я сам могу позвонить и переговорить с ним.
– Нет! – слишком громко отвечаю я – пожалуйста, Алекс, только ничего ему не говори. Он же может из чувства долга… понимаешь?… Он и так считает, меня глупой, а после новости о беременности…
Повисшая за столом тишина заставляет меня оторвать глаза от тарелки. Сашка, сжав губы, смотрит куда-то в окно, а Алекс нервно комкает салфетку и, швырнув ее на стол, произносит: «Не тяните, вопрос все равно решать придется. Это вам…»
Он не договаривает, что именно «это нам». Отвлекается на телефонный звонок и выходит из кухни.
– Саш.
– Подожди, Ляль, это не все – перебивает меня сестра виновато. – Звонил отец.
Сашка делает длинную паузу и я, кажется, знаю почему.
– Я ему все рассказала – продолжает она – Так будет лучше. Он приедет завтра. Прости.
Глава 7
Лялька
Отец приезжает рано утром, когда я еще нежусь в кровати.
Слышу, как он разговаривает с Алексом, потом с Сашкой. Слов не разобрать, до меня долетает лишь гудение и бубнеж с разной интонацией. Голос отца пропитан уважением и заинтересованностью? Это для Алекса, безошибочно угадываю я.
А сейчас? Знакомая нам с сестрой с самого детства, властность и напор.
«С Сашкой говорит – уверена я – отчитывает ее за непутевую младшенькую».
Надо бы выйти и выслушать все предназначенные мне претензии, но я малодушно укутываюсь в одеяло, закрываю глаза и лежу, в попытке оттянуть неизбежное.
– Подъем, Ольга – вырывает меня из состояния дремоты отцовский голос и я подпрыгиваю на кровати.
Ольга… только он мог меня так называть. Мое полное имя всегда было чем-то вроде маркера. Накосячила, ошиблась, ослушалась – жди отповедь, которая начнется именно с этого, почти приказного…
– Ольга! Подъем! – надо поговорить, повторяет отец уже громче – Надеюсь, услышать более внятные объяснения, чем от твоей сестры.
Хлопок двери и я, зажмурившись, со стоном падаю на подушки. Надо вставать, отец ждать не будет, следующий раз в ход пойдет тяжелая артиллерия. В детстве нас сестрой за такое могли и холодной водой окатить.
Когда захожу в гостиную, сестра с отцом уже сидят за столом и пьют кофе. Сашка бросает на меня многозначительный взгляд, пытаясь, что-то подсказать.
«Что? – чуть дергаю руками и смотрю на сестру».
– Садись, Ольга – прерывает наши гляделки отец.
– Я за кофе – делаю шаг к кофемашине.
– Сядь! – Командует отец.
Я давно не маленькая девочка, но эта интонация… Как бы я ни хотела, ослушаться не получается. Вздыхаю и сажусь за стул, настраивая себя, что сегодняшний день надо просто пережить.
– Итак, этот уголовник не собирается жениться на тебе? – сразу переходит к делу отец.
Кладу руки на стол и переплетаю пальцы. Ответить нечего, возражать бессмысленно.
– У тебя два варианта – продолжает отец – выходишь замуж или делаешь аборт.
– За кого? – выдаю, что первым приходит на ум, и тут же жалею об этом.
– Правильно мыслишь – хвалит меня он – завтра вас познакомлю, через неделю распишитесь.
– Что? Пап, ты сейчас серьезно?
– А ты как думаешь?
– Мы в цивилизованном мире живем, не в горах.
– Считаешь это хорошо? – припечатывает меня взглядом отец – В горах в подоле не приносят!
Тишина.
Звучит, как «садись два». Нет, он прав, конечно, а я нет… Но, черт побери, обидно. Это ведь не экзамен. Я просто его дочь и последнее, что хочу – это разочаровывать.
– Я не хотела так – хриплю, в надежде, что он поймет – но замуж? Это не выход. Не за первого же встречного?
– Согласен, не дело, а как еще? Если вы – он кидает извиняющийся взгляд на Сашку – с мужиками разобраться не можете, то приходится мне все брать в свои руки.
Сашка психует, но не подает вида. Молча встает из-за стола и идет варить кофе, но зная сестру… Еще немного и рванет. Отец тоже это чувствует и, тяжело вздохнув, произносит: «Ну, не надо так трагично все воспринимать, словно я и вправду первого встречного предлагаю. Хороший, перспективный мальчик, с его отцом мы с университетских времен дружим».
– Пап, – Сашка разворачивается к столу и опирается бедром о столешницу – Какой мальчик? Пусть сама решает. Ну не сможешь ты всю жизнь ее опекать, и голову свою не прикрутишь. Я никого сейчас не защищаю. Грозин – козел, Лялька – дурочка, в розовых очках…
– Саш, – пытаюсь остановить сестру.
– Ничего не Саш! Наворотили дел – машет она рукой и отворачивается.
– Возвращаемся к тому, с чего начали – громко произносит отец – замуж или аборт!
– Ну нельзя так, – умоляет Сашка.
– А как можно? А? Родит, осядет с ребенком, отказавшись от учебы и перспективной работы?! – Припечатывает сестру отец и тут же переключается на меня – Жить на что собираешься? Нет, конечно, я буду тебя содержать, но в этом мире нет ничего вечного. Заканчивается все! Время, деньги, здоровье, жизнь… Кем ты себя видишь лет через пятнадцать, Ляль?
«Кем я вижу – раздраженно повторяю про себя – Спросил бы, я вообще себя вижу сейчас? Осядешь, содержать… Сговорились они с Грозиным что ли?»
– Молчишь – расценивает мое замешательство как капитуляцию. – То-то же. Учиться надо, с работой разобраться, иначе так и будешь от таких вот Грозиных зависеть. Думай, Ляль, решай. Завтра к вечеру жду ответ.
Отец уезжает, оставив на столе остывший кофе, а мы с сестрой еще долго сидим на кухне, думая каждая о своем. Ситуация, когда любой разговор не имеет смысла и мы молчим.
– Кто-то умер? – заходит на кухню Алекс.
Одновременно с Сашкой одариваем его взглядами, полными осуждениями.
– Нет, просто сидите в тишине, я думал… – осекается он, нарвавшись на вторую волну осуждения – все, все, я в офис.
Межницкий уходит, а мы с сестрой пытаемся вернуться к нашим ежедневным заботам. Если у Сашки с этим полный порядок, то у меня что ни шаг, то затык. Пытаюсь помогать, но, поняв, что просто мешаюсь – ухожу к себе в комнату.
Настроение на нуле. Так себе из меня помощник… но не это меня беспокоит. Внутри грызет все своими острыми зубками осознание, что прав отец. Грубо и честно – в его стиле.
«И не только отец прав – шепчет внутренний голос, но эту мысль я заталкиваю поглубже».
– Еще чего, прав он! Вот как выйду замуж… Точно! И свадьбу в его клубе устрою! Пусть любуется, какая я красивая и… Да, кто он такой вообще?! – падаю на кровать, осознавая, что не такая уж это плохая идея – замуж.
Глава 8
Лялька
Весь день Сашка меня не беспокоит. Видимо, расценила мой уход, как попытку остаться одной и Весь день Сашка меня не беспокоит. Видимо, расценила мой уход, как попытку уединиться и обдумать отцовское предложение.
– Завтра к вечеру – проговариваю одними губами – к вечеру…
Сверлю глазами потолок, слежу за облаками, что помещаются в окно, благо сегодня солнечно. День и правда, хороший, почти весенний и это в середине-то февраля. Мысли о погоде и ранней весне отвлекают, я незаметно засыпаю, просыпаюсь, а дальше все повторяется по кругу. Из комнаты не выхожу, здесь тихо, тепло. Мне даже приходит в голову дикая мысль, что если вот так долго лежать, то можно ничего и не решать. Ведь должно же там все само решиться? Без меня?
Так и лежу.
Иногда плачу, а потом снова засыпаю. Сон получается тревожный, болезненный. Ультиматум отца, снисходительный тон Грозина и рыжая Ника… Во сне мне больно, даже больнее, чем в реальности и я рыдаю. Забыв о гордости, умоляю Пашу не бросать меня и кричу, когда он уходит. Кричу так сильно, что срываю голос… Делаю все, на что никогда бы не решилась наяву и просыпаюсь. Просыпаюсь, потому что начинаю задыхаться, от застрявшего в горле крика.
«Он изменил мне, предпочел другую – горькая правда прорезает сознание словно нож – и я не смогу его простить. Никогда!»
– Видеть его не хочу!
Откинув плед, я вскакиваю с кровати и, переодевшись в спортивный костюм, как единственную не помявшуюся в сумке вещь, выскакиваю из комнаты.
– Систер, я по делам – кричу Сашке, пробегая мимо кухни.
– Стоять! – летит мне в спину, но я не слушаюсь.
Нельзя. Если приняла решение – надо действовать, и я действую. Хватаю в прихожей куртку, рюкзак и выскакиваю во двор. Не теряя ни минуты, забираюсь в машину и завожу двигатель. Успеваю проехать метров пять, когда в зеркале заднего вида, замечаю, как сестра, выбегает на порог. Сашка в гневе. Грозит мне кулаком, ругается, а после также быстро возвращается в дом. Телефон в рюкзаке оживает мгновенно, и я уже знаю, чье имя увижу на экране. Не отвлекаясь от дороги, запускаю руку в рюкзак и отвечаю.
– Сань, прости, я все потом объясню – выдаю в трубку извиняющимся голосом.
– Скажи, куда и я тебя не поколочу, когда вернешься.
Судя по строгому голосу сестренки, ничего хорошего меня по возвращении домой не ждет. Только сейчас меня больше пугает другое. Я очень боюсь, что если откроюсь, она начнет меня отговаривать.
– Обязательно поколотишь меня, систер, но потом – отвечаю почти с улыбкой – Я тут подумала, он прав, Сань, пора взрослеть. Пожалуйста, дай мне это сделать.
Отключаю телефон и уверенно мчусь в клинику. Я не хочу связывать свою жизнь с предателем.
– Не хо-чу! – со злостью хлопаю ладонями по рулю.
Ребенок усложнит все, и речь не о моем комфорте, учебе, карьере. Как раз ради этого я никогда бы не отказалась от ребенка. Причина – он, Павел Грозин. Рано или поздно соблазн рассказать ему о ребенке возникнет, и дело не в честности и карме. Мне на это плевать, как и на Грозина. Просто я очень хорошо знаю, каково это – не помнить и не знать одного из родителей. Гоню от себя болезненные детские воспоминания и заезжаю во двор клиники, где наблюдаюсь уже четыре года.
Перед тем как зайти в кабинет врача, я долго слоняюсь по коридору, пережидая всех, кто пришел по записи и изучаю плакаты на стенах. Сомнений, в том, что я поступаю правильно, нет.
– Здравствуйте, Ольга Ивановна – сажусь напротив женщины и уверенно выдаю сто раз отрепетированную фразу: «Я хочу сделать аборт».
В этот момент я готова ко всему. Долгие уговоры и рассказы, как это прекрасно, быть мамой. Страшилки о бесплодии и муках совести…
Но вместо этого получаю в ответ молчание.
Ольга Ивановна вздыхает, чуть касается тонкой золотистой оправы очков и тянется к стопке бланков.
– Решила, значит – произносит еле слышно и начинает не спеша заполнять направление.
Я, не отрываясь, смотрю, то на скользящую по бумаге ручку, то на кипельно-белый халат врача и ничего не понимаю. Где вопросы? Осуждение? Где, в конце концов, та уверенность, с которой я сюда летела?
«Нет, нет, нет! – стучит в висках, пока пальцы пытаются соскрести тонкую бумажку со стола».
Я почти встаю со стула, когда Ольга Ивановна озвучивает долгожданный вопрос: «Парень бросил?»
Киваю в ответ, и почему-то не двигаюсь. В голове появляются предательские мысли, что еще не все потеряно. Грозин одумается… не сейчас, конечно, через недельку-другую… Может не спешить?
– Так вот, что я тебе скажу, Оля. Мужики в жизни не главное, да и молода ты еще, встретишь свое счастье, а вот с детьми – женщина делает паузу.
– Что с детьми? – нервно сглатываю я.
– По правилам я обязана предупреждать пациентов, что с отрицательным резусом повторная беременность может быть тяжелой. Хорошо, если выносить удастся. Да, и группа крови у тебя редкая. Случись что…
– Это точно? – не верю услышанному.
– В твоем случае да, срок большой и риски уже есть. Если бы успели на 5–6 неделе.
Ольга Ивановна еще что-то рассказывает, но я уже не слушаю. Голова начинает болеть так, что еще немного и лопнет. Почему мне не сказали раньше?! Все молчали! Врач! Отец! Буркнув дежурное «подумаю», запихиваю скомканное направление в карман, и покидаю кабинет.
«Отец! Надо позвонить ему и узнать! Почему не говорил?»
На ходу накидывая куртку на плечи, выскакиваю из клиники. Холодный ветер распахивает пуховик, пробирается под легкую толстовку, и я почти бегом добираюсь до машины, чтобы спрятаться в теплом салоне. Уезжать не спешу. Сижу, сморю на здание больницы через лобовое стекло, привожу в порядок мысли, а потом, тянусь к мобильному. Номер отца нахожу сразу и тыкаю отогревшимся пальцем в экран.
– Ты знал, что у меня отрицательный резус? Знал, чем я рискую, предлагая аборт? – вываливаю претензии сразу, как только заканчиваются гудки.
– Про резус знал, – немного растерянно говорит отец – какие риски? Ляль, ерунду не говори только! Как в каменном веке живешь, честное слово. В современном мире все решаемо, медицина давно ушла вперед… В конце концов, мать твоя двоих родила и ничего.
Никак не комментирую его ответ. Говорит искренне, а главное, верит, что все будет так, как сказал Лисицкий. Не верю только я.
– Мама поэтому умерла после аварии, да? – спрашиваю, поднимая запрещенную в нашей семье тему.
– Да, редкая группа, отрицательный резус – упавшим голосом отвечает отец – мне просто не хватило времени! Прекрати переводить…
Сбрасываю звонок, так и недослушав. Отец на взводе, как же, младшенькая впервые в жизни посмела озвучить свое мнение.
«Не хватило… Время… разве его бывает достаточно?»
Глава 9
Лялька
«Время… разве его бывает достаточно?»
Расстроенная, разъедаемая вопросами и обидой на всех, я бесцельно еду в потоке, сворачивая и перестраиваясь за машинами. Все равно куда, просто жму на педали и кручу руль до тех пор, пока бампер незнакомого ярко-малинового спорткара, не скрывается за автоматическими воротами жилого комплекса.
– Приехали – осматриваюсь я, пытаясь понять, куда меня завели мои мысли.
За окнами угадываю очертания высоток бизнес-центра, мост. Быстро выезжаю обратно на шоссе и двигаюсь к набережной. Хочу на мост, где ветер, снег и черная вода, перемешанная с ледышками.
Звонок мобильного заставляет вздрогнуть.
«Папа» – читаю на экране.
Зачем-то отвечаю на звонок и тут же готовлюсь попрощаться и нажать отбой.
– Не бросай трубку, Ляль, – устало с хрипотцой произносит отец и я не бросаю – Из меня, наверное, так себе папаша получился? Да? Не отвечай, сам знаю, но я старался. Ради вас, ради нее… Хотелось вам все по максимуму… А это сложно. Ты даже не представляешь, как сложно, в этом мире подняться. У меня получилось, и все, что я теперь хочу – чтобы ваша жизнь была другой! Я многого не прошу, Ляль. Просто проживите ее лучше! Пойми ты меня, я хочу знать, что вы пристроены, а после и подыхать не страшно!