– Здесь и разбираться не нужно, и так всё ясно, – устало ответил я. – Это англичане, и это также верно, как и то, что я чернокожий.
Менелик качнул головой, подтверждая то, о чём он и сам думал. Дело было ясное, что дело было тёмное.
– Садись, – ответствовал он мне. Ему же мигом принесли другое кресло, в которое он уселся, расположившись напротив меня. Мы помолчали, каждый думая о своём, а в итоге, об одном и том же.
– Что ты думаешь предпринять? – спросил меня негус.
– Воевать, воевать, и ещё раз воевать. Но…, я приподнялся из кресла. – Но, мне необходима помощь.
– С оружием я тебе помогу. Торговля твоего государства, как и его территория, растёт, да и у меня найдётся запас винтовок, которые я тебе отдам.
– Нет, мне нужны не только винтовки и патроны, мне нужны ещё и люди. Негритянское население ещё не развито и может пока, только быстро учится воевать. Мне нужны учителя и врачи, инженеры и учёные. Мне нужны школы, и пускай это будут всего лишь церковно-приходские школы, но пусть они будут. Мне нужны академии и университеты. Иначе…
– Иначе, мы всю жизнь будет обслуживать других и преклоняться перед англичанами, веря, что это они молодцы, а мы только ничтожная пыль под их ногами.
Менелик II не всё понял из того, что сказал ему Мамба, но общий смысл, уловил, и ответил, после того, как обдумал свои слова.
– Нелегка ноша государя. А твоя, так и вовсе. Никого за тобою нет, Иоанн Мститель, ни семьи, ни славных предков.
– Твоя, правда негус, – мрачно усмехнулся я, – и вправду, никого. Ни предков, ни семьи, дочери лишь малолетние, да соратники редкие. Да много ли помогли Йоханнысу IV, его родственники? А может друзья помогли, и спасли его от смерти, а его войско, от поражения? Или предки его, встали из древних могил?
– Да, твоя правда, за мной, только группа преданных мне лично, да бывшие воры, разбойники, авантюристы, и нищие, желающие обрести богатство. Да, только лишь такие, у меня и есть. Мошенники и отчаявшиеся, каторжники и дезертиры, они основа моего государства и армии. Но и сними, я работаю. Воров, не бросивших своё ремесло – вешаю, дезертиров, бросивших в бою своих товарищей – расстреливаю, а мошенников – травлю.
– И не будет им спасенья от меня, если они не раскаются, а более, ненавижу я предателей – у тех, я отнимаю душу, потому, как честь, они уже потеряли! А бесчестным, и душа не нужна, не примут их там… Будут маяться везде, и в аду, и в раю.
– Скажи мне, где ты захоронишь свою дочь?
– Тело её почиет в семейной гробнице, а лик её будет причислен к святым Абиссинской коптской церкви, на то уже отправлен мною запрос египетскому патриарху в Каир. Думаю, что соизволение от него, мы получим в ближайшее время.
– То, правда, святая она. Бросилась на помощь ко мне, и погибла, собою и закрыв, все осколки и силу взрыва на себя приняв.
Непрошенная слеза, покатилась по изборождённому шрамами и испытаниями суровому лицу Иоанна Тёмного. Это вызвало удивление у Менелика. Он встал и, подойдя вплотную, положил руку на плечо Мамбы.
– Прости, я думал о тебе хуже. Спасибо тебе за то, что не остался равнодушным к её гибели. А ведь ты и не знал её, не провёл с ней, ни одной ночи. Имя моей дочери, Заудиты, будет увековечено в истории Абиссинии, а церковь, где она будет захоронена, станет одной из наших святынь.
– Эфиопии…
– Что? Что ты сказал, Иоанн.
– Страна твоя император, в будущем, будет называться Эфиопией, и так будет до скончания веков.
– Откуда ты знаешь?
– Я много знаю негус…
– И даже знаешь, когда я умру?
– Нет, этого я не знаю, да если бы и знал, то всё равно бы не сказал. Ни к чему это. Лишнее…
– Живи и царствуй Эфиопии на славу, а мне надо Африку развивать, да воевать.
– Я понял тебя, о, провидец! Правду говорят, что ты унган. Ты непростой унган, ты – Великий унган! Я помогу тебе людьми, многие пойдут за тобой, после всего произошедшего. Обещай мне только одно.
– Что?
– Никогда не нападать на мою страну.
– Я обещаю тебе, Менелик II, что если когда-нибудь твоя страна войдёт в моё царство, это будет не по принуждению, а по доброй воле, всех народов и племён, которые на ней проживают. И никогда, не стану я воевать ни с тобой, ни с кем-либо из твоего народа, если не нападут на меня, они сами.
– Я почему-то верю тебе Иоанн. Я верю, и не сомневаюсь, что ты сможешь, и сделаешь, всё что сможешь.
Менелик II, тяжело опёрся о свой посох и, встав, медленно вышел из зала в сопровождении почётной охраны, оставив Мамбу одного.
Через сутки состоялась торжественная церемония захоронения Заудиты в склепе под полом центральной церкви Аддис-Абебы. Проводив в последний путь Заудиту, я собрался, и через неделю, завершив все переговоры, отбыл в Хартум в сопровождении внушительного отряда, желающих отомстить за гибель Заудиты, благо к этому времени уже стало известно, об объявленном мне газавате.
Одно, на ложилось на другое, и я только приветствовал, такое обоснованное «безрассудство» английских колониальных властей. Англо-бурская война, ещё не началась, а 1899 год только начался.
Как я не ненавидел англичан, я не торопился нападать на них первым. Месть – это такое блюдо, которое надо есть холодным. А вся горячая кровь из меня уже вытекла, и я не собирался давать никакого шанса победить Британской империи в Африке.
Естественно, моих сил не хватит бороться с ними на равных, но мне этого и не надо было. А потому, я стал заключать договоры о торговле, и пакты, о взаимном ненападении.
Первый договор, я подписал ещё до свадьбы в Аддис-Абебе, с Джоржем Ринслоу, а также подписал договор и сотрудничестве со скромным и невзрачным человеком, прибывшим позже, и оказавшемся сенатором. Он предъявил бумаги советника президента САСШ по африканским колониям, и был очень настойчив в своём стремлении обмануть меня.
С ним мы подписали договор о разграничении зон влияния. Моя территория в этом договоре, утверждалась до порта Матади, находящегося на реке Конго, и который я уступал на десять лет в аренду правительству САСШ.
В этом порту создавались склады и предприятия первичной обработки каучука и дерева. Со всей моей территории туда поставлялись дерево и каучук, а также пальмовое масло.
Мванги, катикиро Конго, и Бедламу, катикиро Банги, ушли соответствующие распоряжения, о заложении плантаций каучуконосов, и пальм, дающих пальмовое масло, а там, где они были, указания о расчистке территории для их лучшего произрастания, и ухода за ними.
Для этого, создавались рабочие артели, старшинами в которых, я распорядился назначать любых европейцев из числа зарекомендовавших себя, а также иметь в самых крупных поселениях, небольшие гарнизоны для охраны плантаций, и готовить там новобранцев, которые могли понадобиться в любую минуту на планируемой мною войне.
Джорж Ринслоу, а в его лице «Трансатлантическая Африканская торговая компания», покупала у меня права на строительство железной дороги от Матади до Леопольдвилля, точнее на восстановление этой железной дороги, которую построили ещё бельгийцы, а также получало монопольное право на ведение торговли со мной.
С ним же, мы подписали договор о намерениях, в котором обязались создать сеть «природных» лабораторий по производству лекарств на основе растительного сырья и тех рецептов, которых я знал, или мог получить. Лабораторий предполагалось создать, как минимум три.
Одна в Банги, другая в Бомо, что находится вблизи побережья Атлантического океана в бывшей столице Бельгийского Конго, и третья в Кабинде. Ринслоу думал, что всё будет просто.
А я решил, что основное производство, будет организовано в Банги, а все остальные лаборатории будут работать на основе тех полуфабрикатов, которые будут делаться в первой.
И им будет известно, только конечная стадия производства продукта, а не то, из чего, и в каких пропорциях делаются основные составляющие будущих эликсиров, декоктов, настоек, и лечебных мазей.
Так мы и разошлись, «довольные» друг другом. Ринслоу думал, как он всё ловко провернул, а я думал – хрен тебе, а не постоянная выгода, да и вообще, хрен тебе. А то сначала аренда и договор десять лет, потом ещё на пять, а потом, навсегда. Не будет такого, американская твоя душа.
С американцами, мы распрощались, но они обещали ещё вернуться с другими предложениями, но через год, действуя, как Ходжа Насреддин, взявшийся осла учить говорить. Через год, либо Мамба сдохнет, либо станет сильнее, и тогда они со своими предложениями, будут, как раз в тему.
С Фимой Сосновским, мне предстоял ещё один разговор, который я с ним завёл уже после трагедии на свадьбе. Всё началось с моих детских воспоминаний о мультфильмах. Я, конечно, не собирался их снимать, ни здесь, ни в другом месте.
А вот Дисней, меня натолкнул на мысль – если есть Диснейленд, а не сделать ли мне Мамбаленд, на каком-нибудь небольших размеров острове, недалеко от побережья Италии или Испании скажем, а там можно и в Америке всё организовать, если задумка понравится.