Рассматривая карты, я натолкнулся на французский остров Иль-дю-Леван, что возле побережья Ривьеры между Марселем и Ниццей. Его площадь всего лишь девять квадратных километров, а много ли надо для счастья?
Остров, ничего из себя не представлял, был мал, значимых сооружений на нём не было, а проживало на нём, от силы сто человек, соответственно, его можно было взять в аренду у Франции.
Ефиму я долго рисовал и объяснял свои рисунки, где были обозначены различные аттракционы и идеи, выраженные на бумаге. Мне было очень плохо, а что, как не труд, позволяет отвлечься от собственных горестей, хотя бы на время.
Но Сосновский, мало что понял, кроме самой идеи. Пришлось подробно всё чертить и описывать, чтобы впоследствии Фима смог найти толкового инженера, или целое конструкторское бюро, если такие сейчас были, и реализовать всё это уже на практике.
Его дядя, барон Горацио Гинзбург имел обширные деловые связи во Франции, а также имел там дом, виллу, и ещё Бог весть что. Туда он и уедет из России, а пока он помимо банковского дела он занимался ещё и золотыми приисками в Сибири.
Зная, насколько он щепетилен и честен от Фимы, насколько это было возможно ожидать от еврея. Но вот то, что представители этой нации всегда придерживаются своих обязательств, нарабатывая себе репутацию, с помощью которой и выживают в этом сложном мире, попутно грабя его, как, впрочем, и представители других наций, я знал.
Оттого и надеялся на Фиму, вручив ему патент на разработку золотых приисков недалеко от Банги и в Уганде. Патент оформил Емельян Муравей и его контора. Сосновский уехал от меня с кучей бумаг, проектов, договоров и прочей финансовой канцелярщины.
Но Мамбаленд ему понравился. Ещё бы, кривые зеркала, пещеры пиратов, обычные карусели, лодки-качалки, мимишные герои, детский парк, морские аттракционы, из наиболее простых и безопасных, в нём тоже имели место быть. Многое я знал, многое вспомнил на досуге, а многое и придумал.
Одно только мешало полностью реализовать идею Мамбаленда – это отсутствие детской культуры в девятнадцатом веке и в начале двадцатого. Дети не воспринимались детьми, отношение к ним взрослых, было, как взрослым, только маленьким и мало, что умеющим. Оттого и игрушек выпускалось немного, и детских развлечений почти не было. А уж для подростков и вовсе ничего. Тем не менее, это стоило попробовать.
Через Гинзбурга я и надеялся арендовать этот остров, а чтобы ему не мешали там, а мне тут, я подписал с французским послом в Абиссинии Пьером Жарденом тайный договор, в котором признавал границы протекторатов Франции, а Франция в нём соглашалась с моими территориальными претензиями.
Помимо этого, в этом договоре был пункт, выраженный отдельным документом, который назывался – «Пакт о намерениях». В нём, обе стороны, с моей – государство Судан, с противоположной – Французская республика, обязывались, не предпринимать против друг друга на территории Африки никаких военных действий.
Кроме того, я обязывался не поддерживать Германию в её территориальных претензиях, не вступать с ней в военный союз, и никоим образом не помогать ей вести боевые действия против французов, что устраивало пока обе стороны.
С послом Германии, произошло всё тоже. После проведённых переговоров, мы обменялись похожими документами, и заключили в свою очередь, такой же пакт о ненападении, как и с французами.
Только теперь я давал гарантии, что не предприму никаких враждебных действий против Германии, и не буду оказывать никакой поддержки французам на территории Африки. После проведения этих переговоров, и Франция и Германия считали свои цели, достигнутыми.
Но и без этих документов, каждая страна понимала, что я уже расставил приоритеты, и воевать буду только с англичанами и их ставленниками, что полностью устраивало обе державы.
Ну а после заключённого со мной договора, они были уверены, что не будет никаких мелких стычек, провокаций, и полноценных диверсий и саботажа их указаний подчинённым им племенам с моей стороны, о которых они уже были изрядно наслышаны, на том всё и остановилось, до следующего этапа событий в Африке.
Глава 3. Нападение на Судан
Хусейн Сауд ибн Абдаллах был коренастым, смуглокожим мужчиной среднего возраста, с грубоватыми чертами смуглого, типично арабского лица, с выделяющимися на нём большими слегка навыкате чёрными глазами.
В этих глазах, легко читались все пороки, которыми он не только обладал, но и гордился. Он был жесток, сластолюбив, вероломен и циничен, как раз имея все те качества, которые ценили англичане в своих сателлитах. Но, кроме того, у него были и достоинства, главным из которых, было умение воевать.
Воевать, грабить, планировать операции разгрома враждебных племён, всё это было у него в крови, и оттачивалось в нём в течение его сознательной жизни, это был идеальный кандидат на роль человека, который смог бы возглавить газават.
Родом был Хусейн Сауд ибн Абдаллах из династии саудитов, но больше всего времени, из своих прожитых тридцати семи лет, он провёл в султанате Оман, участвуя во всех межплеменных стычках и рейдах, которые происходили на Аравийском полуострове. Английский консул при дворе султана Омана, ненавязчиво рекомендовал султану Фейсалу, назначить именно его.
Сказано – сделано, и вот Хуссейн Абдаллах уже стоит во главе стекающегося в город Акаба, что на границе Синайского полуострова, войска. Весь Аравийский полуостров, откликнулся на этот призыв. Здесь были всадники из Аравии, из Омана, из Адена, из Йемена, Кувейта, Катара и других султанатов и мелких племенных образований, расположенных на полуострове и вне его.
Даже были воины из Ирака и Персии. Инкогнито прибывали бойцы за ислам из Сирии и Османской Турции, и таких, было больше всего. Среди них попадались и боснийцы, и хорваты, и албанцы. Все они составляли пехоту газавата, ни верблюжьих всадников, ни кавалеристов среди них не было. Да, это было и не нужно.
Английские интенданты создавали цепочку продовольственных складов на пути многотысячной армии, которая добралась до Суэцкого канала, и, переправившись через него по наведённому плавучему мосту, двинулась дальше маршем в сторону Судана.
Обойдя Каир, вся эта масса вышла к Эль-Фаюму, и там остановилась для формирования батальонов и кавалерийских частей, перевооружаясь и получая англичан в качестве офицеров пехотных батальонов.
В Эль-Фаюме было сформировано пятьдесят пехотных батальонов по одной тысяче человек в каждом, все они были вооружены однозарядными винтовками Ремигтона. Помимо собственно арабов и мусульман других народов, в них присутствовали и собственно, египтяне.
Арабская конница насчитывала пятнадцать тысяч всадников, а вновь сформированный Верблюжий корпус состоял из девяти тысяч человек. Великобритания придала к этим силам ещё тысячу своих солдат, которые входили в состав орудийных и пулемётных расчётов, приданных к армии газавата.
Они обслуживали шестьдесят орудий, из которых, двадцать штук были полевыми гаубицами, а также пятьдесят пулемётов Максим, по одному на каждый батальон (А нечего их баловать, чай не обороняться будут).
Но не все войска собирались наступать от Эль-Фаюма. Две тысячи всадников арабских племён, были загружены на транспортные баржи и доставлены на них в порт Суакин. Оттуда, они собирались ударить в тыл войску раса Аллула, державшего оборону в приграничном к Египту городе Вади-Гальфа.
Суакин, порт на берегу Красного моря на исходе Нубийской пустыни в Судане, был оставлен мамбовцами, после того, как его подвергли бомбардировке с английских крейсеров, пришедших из Порт-Саида.
Немногочисленные отряды из числа воинов раса Алулла Куби были вынуждены оттуда отступить и рассеяться по пустыне, отправив известие о захвате Суакина.
Хусейн Сауд ибн Абдаллах с гордостью смотрел на свою семидесяти пятитысячную армию, готовую идти за ним и в жару, и в голод. Выйдя из Эль-Фаюма, его армия, почти сразу столкнулась с тем, что стало не хватать продовольствия, так как все провинции, лежащие между Каиром и Вади-Гальфа, были разорены недавним набегом суданцев.
А всё зерно собранное там, было ими украдено, а все поля разорены. Да, египтяне сыпали проклятиями на разбойников суданцев, но от этого зерна не прибавлялось и хлеба тоже.
В связи с этим, общемировые цены на пшеницу поднялись на Лондонской фондовой бирже, так как долина Нила исправно снабжала зерном не только себя и близлежащие страны, но и Англию.
На это отреагировала Россия, став поспешно опустошать свои запасы, стремясь насытить рынок по выгодной для себя цене. О том, что надо бы и о своих крестьянах позаботится, никто и не думал. Но это лишь один штришок, в общую картину ситуации в целом.
В общем-то, ни премьер-министр Великобритании маркиз Солсбери, ни министр по делам колоний Джозеф Чемберлен, не собирались давать отмашку на прекращение бессмысленной войны с Иоанном Тёмным, больно уже всё зашло слишком далеко.
Проблема была решена закупкой продовольствия в САСШ, Канаде, России, и переправлена к месту проведение боевых действий. 1 апреля 1899 года вся масса войск под командованием Хусейна Сауд ибн Абдаллаха и контролирующего его генерала Сомерсгота, перейдя границу, атаковала город Вади-Гальфу.
Под началом раса Алуллы находилась пятнадцатитысячная армия в основательно укреплённом пленными египтянами городе. Рас Алулла, ожидал нападения и с реки, где специально для защиты от подобного, были установлены самодельные пороховые мины.
Но англичане, наученные горьким опытом, не решились на это, боясь бездарно потерять ещё несколько боевых кораблей, или канонерских лодок. Вместо канонерок, они поставили армии газавата блиндированный поезд, использовав опыт Османа Дигны.
Рас Алулла, как мог, укреплял свои позиции, создав по обе стороны реки два укрепрайона, упиравшиеся полукольцом в реку и готов был биться насмерть и не отступить. Полученные в качестве трофеев английские полевые пушки были надёжно замаскированы в разных местах, чтобы они смогли неожиданно вступить в бой, ведя фронтальный перекрёстный огонь.
А дальнобойные морские орудия, снятые с канонерских лодок должны были помочь ему в противостоянии с гаубицами противника, а как оказалось ещё и с «бронепоездом», в качестве которого выступал блиндированный поезд.
Несмотря на то, что враг превышал в пять раз численность войск раса Аллулы, он был полон решимости, отстоять укрепления города до прихода войск Мамбы. Его войска состояли из опытных воинов, прошедших с ним не одно сражение и пройдя не одну тысячу миль пыльных и грязных африканских дорог и троп. Молодёжи было совсем немного, и вся она состояла под присмотром опытных воинов, учивших их воевать каждый день.
Хуссейн Абдаллах, надеявшийся на лёгкую победу был неприятно поражён тем, что его войска ждала глубокоэшелонированная кольцевая оборона, с которой он ни разу не сталкивался. Его кавалерия, попытавшаяся с наскоку, захватить этот опорный пункт была отбита с большими потерями для неё.
Устремившиеся в атаку всадники были подпущены поближе, а потом, в упор расстреляны слитным огнём многочисленных пулемётов, орудий и скорострельных магазинных винтовок. Потеряв в первой же атаке, больше тысячи воинов убитыми, и больше двух тысяч ранеными, он отступил.
Поняв, что здесь успех кавалерией не добудешь, он повёл свои двадцать три тысячи кавалеристов в обход Вади-Гальфы, надеясь захватить Донголу, и покончить со всем войском Иоанна Тёмного одним ударом, блокировав реку и окружив его со всех сторон. Кроме этого, он ещё надеялся соединиться с двухтысячным отрядом, направленным через Нубийскую пустыню, не зная, что дни этого отряда уже сочтены.
Разбираться с оборонительными укреплениями Вади-Гальфы, была оставлена пехота вместе с поездом и приданными к ней артбатареями, во главе с британским генералом Сомерсготом. Сам же он налегке поскакал вперёд, рассчитывая на победу.
***
Из Хартума я вышел во главе двадцатитысячной армии, собранной из моих сторонников и тех людей, которые добровольно пошли со мной, благодаря поддержке Менелика II.
Пять тысяч всадников входивших в моё войско, я отправил искать двухтысячный отряд мусульманской кавалерии, чтобы уничтожить её, а сам во главе оставшихся пятнадцати тысяч, отправился на помощь расу Аллуле.
Были со мной и двадцать ручных пулемётов, наконец, полученных мною из России, и ещё не применявшихся в бою. Сейчас же, как раз и наступил тот момент, который, кстати, мог проверить их эффективность.
