Вместе с солдатами показался гуль. Его серо-белая кожа, обтягивающая скелет, поблескивала на свету, пока уродливое существо принюхивалось к воздуху. Плоский нос втянул сладкие ароматы выпечки и специй, а широкий рот с кучей мелких зубов раскрылся в предвкушении охоты. Один из заклинателей стоял подле существа и крепко удерживал магический поводок, который заканчивался железным ошейником с шипами на тонкой шее гуля.
– О Мудрец, – прошептала я, понимая, что Амаль настроен решительно.
Лысая голова чудовища повернулась туда, где за пестрым шатром пряталась я. Гуль чуть подался вперед, заскреб длинными когтями по мостовой и высек несколько искр из камня. В руках заклинателя появился мой никаб. Тот самый, что я оставила дома.
– Сейчас найдем, – фыркнул колдун, поднося к уродливой морде шелковую ткань. – Куда девке бежать? Она из города без разрешения-то не выйдет, а на главных воротах стражу уже предупредили.
Я бросилась в очередной узкий переулок. Сзади раздался громкий рев. А за ним испуганные крики людей. Оставалось надеяться, что от множества запахов у чудовища собьется ориентир. Пока же я просто петляла между лавками и шатрами. Почти бездумно, отчаянно, спотыкаясь на ровном месте.
– Расступись и поберегись! Кони для султана, ослики для всех! – люди разбежались кто куда, чтобы не мешать каравану.
Спасаясь, я приткнулась к небольшой кучке молодых женщин. От их щебетания и напряжения в целом разболелась голова, но пришлось терпеть. Я разглядывала роскошные гривы животных, что гордо вышагивали по улице. В узком пространстве между лавками и людьми это шествие выглядело забавно, особенно когда погонщик попытался хлестнуть упрямого осла по хребту. В ответ флегматичное животное дернуло ухом, затем боднуло погонщика головой. По базару разлетелся хохот, а торговец запыхтел. На почерневшей от длительного пребывания на солнце коже проступили алые пятна злости.
– Ах ты шайтанов сын! Ифрит ушастый! – заорал погонщик. Пудовый кулак завис у самого носа животного, но вместо ответа осёл скосил глаза и продолжил жевать утащенную где-то ботву.
– Кони такие же бестолковые, Гюль-Гюль? Султан тебя за обман в мешок с кошками сунет и в море сбросит, – крикнул кто-то из голосящей толпы.
– Ты кого обманщиком назвал? На свои гнилые апельсины посмотри!
– Что-о-о?!
Суета позволила мне перебежать на другую сторону, заметив обычных стражников, чьи красные кафтаны мелькнули неподалеку. Они останавливали женщин, задавали вопросы. Один из мужчин попытался стащить с девушки хиджаб, но его остановил товарищ, и я невольно задрожала от ужаса.
Думай, Ясмин, думай! Где можно переждать на огромном рынке? Я ведь сотни раз бывала здесь, покупала товары для дома: овощи, фрукты, ткани, специи, горшки. Взгляд скользнул по знакомым прилавкам и десяткам безликих лиц. В последний момент уцепилась за неприметную надпись, рядом с которой в подвесных кадках цвели пахучие акцинтии – любимое растение всех магов и заклинателей. Хаджа часто захаживал туда за редкими травами и кореньями, потому я поспешила вперед, невольно задержав дыхание.
– Тц, уважаемый Медей, нет ли у тебя серебрушек? Представляешь, дорогой гость золотом расплатился. А я всю мелочь выгреб накануне, жена пошла за тряпками, – толстый торговец обратился к соседу и потряс бархатным мешочком.
Будучи увлечен разговором, он не заметил, как я быстро скользнула в прохладу помещения. Тишина и полумрак лавки немного успокоили разбушевавшиеся эмоции. Кровь замедлила бег по венам. Я оглянулась на полки со склянками, передернула плечами от насекомых и животных в хрустальных сосудах. Спрятаться особо негде, лишь прилавок, а за ним – неприметный проход в жилую часть дома. У небогатых торговцев обычно все так устроено: где спишь, там и работаешь.
Если жена ушла, то до вечера вряд ли вернется. Пока все лавки обойдет, пока поговорит со знакомыми. Наши служанки часто убегали до позднего вечера на рынок.
Я спешно нырнула в проход за плотным ковром и оказалась в коридоре. Тот вился змеей вперед, демонстрируя сразу несколько помещений. Судя по характерным ароматам: одно – кухня, другое – для приготовления различных отваров и зелий. Дальше шли комнаты отдыха.
Удушливые пары царапали горло, будто торговец совсем недавно закончил работу над очередной лечебной мазью. Дыша ртом, я ступила вперед, прислушиваясь к любому шороху, и непроизвольно сглотнула горький привкус трав на языке.
Пробралась в чужой дом, молодец, Ясмин. Два тяжких преступления за один час, смывать которые придется кровью.
– Сейчас вернусь, господин. Не вставайте. О, шайтан подери, где носит этого торговца! – неожиданно донеслись до меня чужие голоса из глубины одной из комнат.
– Успокойся, Али. Мы никуда не торопимся.
Второй голос, глубокий, мягкий и не такой истеричный, как первый. Кто-то остановился в шаге от невысокой арки прохода. И мне бы спрятаться на кухне или в спальне хозяев, а после выбраться в окно. Но я вцепилась пальцами в шершавую стену, прислушиваясь к тихим рыкающим ноткам. Нить на запястье неожиданно обожгла кожу, и боль пронзила руку. Я вскрикнула, а когда поняла, что натворила, – стало поздно.
Через мгновение полотно, отделявшее помещение от коридора, отдернулось, и высокий мужчина в черном бурнусе уставился прямо на меня.
Прежде чем я отскочила, чужак вытянул руку и обхватил мое запястье. Крепко, почти до боли стиснул пальцы в кожаных перчатках. От удивления и возмущения я вскрикнула, но вырываться не стала. Просто распахнула шире глаза, все пыталась понять: почему нить среагировала на него? Это же просто талисман, безделушка.
– Мудрец! – раздался рассерженный крик где-то за широкой спиной незнакомца. – Как ты посмела войти в дом и без спроса прервать наш разговор с господином Полом?!
Второй мужчина дернулся и попытался протиснуться между тем, кого он называл «господином», и стеной. Естественно, ничего не вышло, потому пыхтящий слуга сверкнул глазами на меня. Будто я виновата в том, что тщедушное тельце не нашло лазейки. Хотя сам не больше кипариса: плечи узкие, кожа черная, весь тонкий и гибкий, точно змей пустыни.
– Али, – снова рыкающие нотки, бархат голоса накрыл с головой.
Всего одно слово, и житель соседней Асмалии притих, исподлобья глядя на своего хозяина.
Я покосилась на длинную шею, но не нашла рабского ошейника. Обычно такие, как Пол, возили жителей этой стране в качестве трофея. Или помощника, поскольку передвигаться между пустынями и редкими оазисами Пандеи без сопровождения местных было попросту невозможно.
– Кто ты такая?
Взгляд рыжеволосого незнакомца пронзил насквозь, но никаких эмоций в нем не отразилось. В радужке смешались в борьбе за право первенство песок и туман. Окружили темнеющий зрачок, внутри которого светлело совсем крохотное пятнышко. Оно стремилось на волю, будто желало лишить мужчину возможности видеть солнечный свет.
Я дернулась и почувствовала, как хватка на запястье усилилась. Родная речь сбила с толку, хотя чужак коверкал некоторые слова. Сердце гулко застучало.
– Девка какая-то. Дочь? Эй, кто ты? Отвечай моему господину! – поддакнул Али.
А у меня будто язык отсох, в горле встал крупный ком. Хватало только ума не ляпнуть лишнего, поскольку сразу вспоминались наставнические речи других женщин и отчима.
Чужеземцы – зло. Они враги. Приходят в наш мир, берут золото и женщин. Заключают мужчин в клетки, тычут в них пальцем, смеются.
Я столько историй слышала на рынке во время покупок, сколько войн пережили соседние страны в борьбе за свободу с иноверцами из Эрэбуса. Фринбульдцы, данмарцы, шангрийцы, островитяне, иштерцы и другие – все они поклонялись разным богам, занимались блудом, творили невообразимое. Амаль называл их «детьми шайтанов» и часто сетовал на то, что я со своей светлой кожей очень похожа на представительницу этих народов.
– Господин, я сейчас торговца позову. Пусть скажет, что за девица расхаживает по дому, – прервал мои мысли Али.
Вздрогнув, я вся сжалась от накатившего страха. Если меня здесь обнаружат, то убьют на месте. Разговор с чужестранцем как предательство своей веры.
– Она боится. Может, хотела что-то украсть, – прозвучало на данмарском. Пол чуть поддался вперед, а я вздрогнула и втянула носом аромат свежести.
Ничего подобного раньше не слышала. Мужчины Амррока пахли сластями, маслами, лошадиным потом и горячим песком. Здесь все иначе, вплоть до странного смешения цветов во взгляде, спрятанным за стеклами окуляров, и точеных чертах лица, которые неожиданно показались мне красивыми.
Еще веснушки. Их так редко увидишь у наших жителей. Настоящие поцелуи солнца на белой коже, которая явно с трудом переносит местный климат.
Мудрец, Ясмин, что за мысли в твоей пустой голове! По пятам идут заклинатели и гули, а ты рассматриваешь чужака.
– Воровка, значит. Или шпионка, точно говорю, господин.
Пол наклонил голову к плечу и чуть прищурился.
– Ты же меня понимаешь. По глазам вижу, что да, – уже мягче проговорил он. – Ответь, никто тебе вреда не причинит.
Облизнув пересохшие губы, я попыталась сформулировать мысль. Язык прилип к небу, но я сделала над собой усилие. Даже вспомнила несколько фраз на данмарском, только выдать их не получилось. Кроме жалкого писка:
– Я не воровка и не шпионка, клянусь.
Пол удивленно моргнул, услышав родную речь. Сильно искореженную. Эдакое безобразное подобие его собственных слов минутой ранее.
– Ты говоришь на данмарском? И меня понимаешь?
Сил хватило на кивок. Не более.
