Это, разумеется, невозможно. Если же распределить высокие военные налоги (а они должны быть очень высоки, чтобы за их счет ежегодно полностью покрывать военные расходы, произведенные за тот же налоговый год) с учетом принципа соразмерности, то тогда гражданам, не имеющим наличных средств для их уплаты, придется изыскивать эти средства, прибегнув к заимствованиям. В этом случае землевладельцы и владельцы промышленных предприятий будут вынуждены залезть в немалые долги или даже продать часть своей собственности. В первом случае не государство, а многочисленные частные лица стали бы должниками, обязанными уплачивать проценты владельцам заемного капитала. Однако, как правило, частный кредит стоит дороже, чем государственный. То есть земле- и домовладельцы по своим личным долговым обязательствам должны были бы уплачивать более высокие проценты по сравнению с процентами государственного долга, которые они должны были бы платить косвенно. Если же для уплаты налогов им пришлось бы продать большую или меньшую часть своего имущества, то такое внезапное выставление на продажу значительных объемов реальной собственности оказало бы сильное давление на уровень цен в сторону их понижения. В результате бывшие владельцы понесли бы убытки, а капиталисты, которые в этот момент располагали бы наличными средствами, за счет снижения цены покупки оказались бы в прибыли. То, что государство покрывает военные расходы не полностью за счет налогов, а преимущественно за счет государственных заимствований, проценты по которым уплачиваются из суммы налоговых поступлений, не означает, таким образом, как считают многие, создания преференций для капиталистов. Напротив, мы должны признать, что в этой политике речь идет именно об учете интересов реального и производственного имущества.
Иногда можно услышать, что финансирование войны за счет государственных займов означает перекладывание военных расходов на плечи будущих поколений. Подчас в этой же связи утверждают, что такое обременение справедливо, поскольку война ведется не только в интересах нынешнего поколения, но и в интересах наших детей и внуков. Такая точка зрения совершенно несостоятельна. Войну можно вести, только опираясь на существующие в данный момент ресурсы. Сражаться можно, имея в руках только то оружие, которое есть в наличии в настоящее время. Все военные потребности можно удовлетворить только за счет уже имеющихся средств. С экономической точки зрения войну ведет нынешнее поколение, и именно оно должно нести на своих плечах бремя всех специфических военных расходов. Интересы будущих поколений затрагиваются только в том отношении, что они являются нашими наследниками, которым мы оставим после себя меньше, чем могли бы, если бы не дополнительные военные расходы. Независимо от того, как государство профинансирует военные расходы – за счет займов или каких-либо иных источников, – оно не в силах изменить данное положение вещей. То, что большая часть военных расходов была профинансирована за счет государственных займов, никоим образом не означает отсрочку компенсации военного бремени до будущих времен; как уже было сказано ранее, речь идет лишь о следовании определенному принципу распределения военных расходов. Например, если государству необходимо изъять у каждого гражданина половину его состояния, чтобы иметь возможность профинансировать военные издержки, то в этом случае совершенно безразлично, каким образом оно это сделает – изымая эту половину единовременно в виде налога или в виде ежегодно уплачиваемой в качестве налога суммы, которая соответствует установленному проценту на стоимость половины состояния. В данной ситуации гражданину будет безразлично, должен ли он сразу уплатить налог в размере 50 000 крон или же год за годом платить на эту сумму проценты[37 - [Это утверждение иногда называют теоремой эквивалентности Рикардо (Ricardian equivalence theorem) в честь британского экономиста Давида Рикардо; см.: Ricardo D. Funding System. (1820) // The Works and Correspondence of David Ricardo. Vol. 4: Pamphlets and Papers, 1815–1823 / ed. by Piero Sraffa. Cambridge: Cambridge University Press, 1951. P. 149–200, esp. p. 186–187 [Рикардо Д. Опыт о системе фундированных государственных займов // Рикардо Д. Начала политической экономии и налогового обложения. Избранное. М.: Эксмо, 2007. С. 772–809, в особ. с. 796–797]. Рикардо утверждал, что вопрос о государственных заимствованиях – это вопрос о выборе роста налогобложения сейчас или в будущем, так как все займы, взятые сегодня, придется вернуть с процентами в будущем путем сбора налогов; поэтому можно показать, что с точки зрения финансового бремени эти два метода финансирования государственных расходов эквивалентны. Однако Рикардо также отметил, что вследствие особенностей восприятия и оценки людьми затрат в настоящем и в будущем они редко эквивалентны в умах людей. О точке зрения Рикардо на вопросы финансирования войны и соотношения налогообложения и государственных заимствований см.: Shoup С. S. Ricardo on Taxation. New York: Columbia University Press, 1960. P. 143–167. – Прим. ред. амер. изд.]]. Однако этот вопрос приобретает огромное значение для всех тех граждан, которые не в состоянии уплатить эти 50 000 крон, не прибегая к заемным средствам, и которые сначала должны будут занять причитающуюся с них налоговую сумму. Выступая в этом случае как частные лица, они должны будут платить по заемным средствам больший процент, чем государство своим кредиторам, поскольку оно имеет возможность кредитования по самым низким процентным ставкам. Если разница между более дорогим частным и более дешевым государственным кредитом составит всего 1 %, то в нашем примере для налогоплательщика эта разница обернется ежегодной экономией в размере 500 крон. Если год за годом ему придется уплачивать процент на сумму приходящейся на него доли государственного долга, то он будет экономить 500 крон по сравнению с ежегодными процентными платежами на сумму ссуды, взятой у частного кредитора для уплаты временных высоких военных налогов.
Содержание понятия «военный заем» часто трактуется неверно. То, что эти займы берутся государством в целях получения средств для ведения войны, никак не сказывается на их юридическом статусе. Военные займы являются займами австро-венгерского государства, которые в правовом отношении не отличаются от более старых, взятых до войны займов обоих государств. По этой причине совершенно неверна точка зрения, высказываемая среди дилетантов, что эти займы именно потому, что они «военные», менее надежны по сравнению с другими государственными займами. Все займы государства, взятые вместе, образуют государственный долг, при этом внутри государственного долга отдельные долговые эмиссии отличаются друг от друга только условиями, которые были установлены в связи с их выпуском и о которых каждый может узнать из текста соответствующих официальных сообщений. Они различаются между собой ставкой процента, условиями погашения, а также номиналом бумаг. Но они не содержат различий в правовом положении заемщика. Обладатели более старых долговых бумаг, таких как, например, довоенный пенсионный заем, не имеют никаких юридических приоритетов при получении процентов по ним и при их погашении перед обладателями военных долговых бумаг. Военные займы не являются государственной ипотекой, которая может предусматривать очередность при удовлетворении долговых требований кредиторов.
Другое опасение, которое подчас высказывают люди с недостаточным уровнем экономических знаний, можно сформулировать следующим образом: в какой-то момент после окончания войны государство откажется от дальнейшего погашения купонов военных займов и выкупа долговых обязательств. При этом как пример указывают на российское государство. Однако в этом случае не учитывается колоссальная разница между существующими отношениями в нашей стране и в России. Российские займы были иностранными займами, т. е. владельцы российских государственных расписок в своем большинстве – это не граждане России, а французы, англичане и граждане других государств. Когда нынешние власти России объявили российские государственные займы недействительными и прекратили выплату процентов по ним, они тем самым причинили вред иностранцам, к которым в сегодняшних условиях они не испытывают ровно никаких чувств[38 - [10 февраля 1918 г. новое большевистское правительство официально отказалось от погашения иностранных долгов, накопленных Российской империей и просуществовавшим несколько месяцев Временным правительством, пришедшим к власти после отречения от престола Николая II в феврале 1917 г. и свергнутого в результате большевистского переворота во главе с В. Лениным в ноябре 1917 г. – Прим. ред. амер. изд.]]. В то же время в настоящий момент Англия и Франция не имеют возможность применить военную силу, чтобы принудить Россию выполнить финансовые обязательства, взятые на себя перед своими кредиторами. Проводя эту меру, нынешние российские власти не думали о том, что может случиться позже, об отдаленном будущем. Вне всякого сомнения, по прошествии времени государственное банкротство будет иметь для российского государства очень тяжелые последствия. Очевидно, что российское государство в будущем или вообще не сможет получить займы за рубежом, или получит их на чрезвычайно невыгодных условиях. В таком же положении окажутся те власти, которые пойдут на отмену государственного банкротства. Без зарубежных займов Россия будет не в состоянии восстановить свое народное хозяйство, и по этой причине ей придется пойти на выполнение всех условий, которые поставят перед ней ее кредиторы. Но об этом, как уже сказано, нынешние власти в России не думали. Они хотели лишь одного: найти сиюминутный выход из тяжелого финансового положения и одновременно продемонстрировать свою принципиальную враждебность к частной собственности.
Совершенно в иной ситуации находится Австро-Венгрия. Австрия и Венгрия не являются должниками у заграницы. Свои военные долги они сделали внутри страны. Здесь же размещена наибольшая часть старых государственных австрийских и венгерских займов. Неправильно считать, что владельцами государственных долговых обязательств являются только богатые капиталисты. Наши государственные бумаги находятся не только на руках представителей богатых и состоятельных слоев населения, большая их часть прямо или косвенно принадлежит бедным и самым бедным гражданам. Большая часть денежных средств сберегательных касс и профсоюзных организаций размещена в государственных бумагах, вследствие чего даже самые мелкие вкладчики косвенно через свои вклады в сберегательных кассах также заинтересованы в поддержании нашей системы управления государственным долгом. Государственное банкротство в Австрии или в Венгрии нанесет ущерб не богатым иностранным капиталистам, а мелким и самым мелким вкладчикам внутри страны; вследствие банкротства будут ущемлены интересы не иностранцев, а наших граждан. Любое правительство, независимо от его политической ориентации или партийной принадлежности, должно будет учитывать это обстоятельство. У правительства не будет никаких оснований для того, чтобы с точки зрения внутренней политики рассматривать государственное банкротство как безвредную меру. Более того, оно будет поставлено перед необходимостью сохранить выплату процентов, чтобы не настроить против себя тех граждан, которые вследствие приостановки выплаты процентов понесут ощутимые убытки.
Таким образом, сразу становится понятно, что совершенно неправильно сравнивать нашу ситуацию с положением в России. Такое сравнение будет неверно и по другой важной причине. Русская армия потерпела поражение, российское государство развалилось. В то время как наши войска провели победоносную кампанию, они очистили от врага территорию нашего государства и глубоко зашли на вражескую территорию.
Серьезную угрозу для государственных займов может представлять не столько прекращение выплаты процентов со стороны государства, сколько возможность дальнейшего падения валютного курса.
В ходе этой войны все воюющие государства вынуждены были покрывать часть своих военных расходов за счет займов у центрального банка. Брать такие займы – весьма неоднозначная мера кредитной политики, поскольку центральный банк может обеспечить необходимые денежные средства только путем денежной эмиссии. Однако увеличение количества денег в обращении снижает покупательную способность денежной единицы. Цены растут. Обесценение денег ведет к весьма значительным изменениям в структуре доходов и денежных состояний. Мы не ставим перед собой задачу рассмотреть эти изменения, ограничившись только изучением последствий, вызываемых уменьшением стоимости денег для заемных средств[39 - [О последствиях инфляции, связанных с перераспределением доходов и богатства, см.: Мизес. Теория денег и фидуциарных средств обращения // Мизес. Теория денег и кредита. М.; Челябинск: Социум, 2024. С. 211–212.]].
Тот, кто в 1913 г. брал ссуду в 100 рублей, обязавшись погасить весь заем в 1918 г., выполнил свое обязательство, если в 1918 г. он вернул 100 рублей, хотя за прошедшее время покупательная способность рубля резко упала. Изменения ценности денег по этой причине должны быть выгодны заемщику и невыгодны кредитору. Разумеется, данный вывод также относится к государственным займам любого вида. Если покупательная способность денежной единицы уменьшается, это означает ухудшение положения государства-должника. С учетом этой опасности утверждение о том, что размещение средств в военном займе не является однозначно положительной мерой, не лишено смысла.
Однако нельзя не видеть, что точно такая же опасность в такой же мере существует и для всех других видов вложения капитала. Вкладчик собственных средств в какие-либо иные виды заемных бумаг при обесценении денег понесет такие же убытки, как и обладатель военных займов. Это же верно применительно к держателям закладных листов и ипотечных документов, поскольку как закладные, так и ипотечные документы являются ничем иным, как денежными требованиями, стоимость которых вследствие обесценения денег неизбежно уменьшается. То есть глубоко заблуждается тот, кто желает вложить свои средства в закладные или ипотечные бумаги, полагая, что тем самым избежит опасности обесценения денег. Он отказывается от более высокой процентной ставки по военным займам, не получая взамен более высокую степень безопасности вклада.
Верно то, что обесценение денег не затрагивает средства, размещенные в недвижимости и предприятиях. С ростом цен на другие товары также повышаются цены на земельные участки, здания и фабрики. В этом случае обесценение денег выражается в денежной номинации рыночной стоимости этих товаров. Денежная стоимость таких объектов для их владельцев повышается. От этого они не становятся богаче, но и не беднее; они сохранили свою собственность, при этом ее денежная стоимость изменилась именно потому, что деньги потеряли часть своей покупательной способности. То есть они не ощутили на себе негативных последствий обесценения денег.
Таким образом, владельцы недвижимости находятся в выгодном положении. Хотя при этом необходимо учитывать, что это относится только к тем владельцам, которые приобрели свою собственность еще во время более высокой прежней ценности денег, но не к тем, кто купил недвижимость позже. Тот, кто сегодня намеревается купить земельный участок, должен будет заплатить за него уже значительно более высокую цену, такую цену, которая соответствует нынешней уменьшившейся покупательной способности денег; кроме того, ему придется дополнительно заплатить за то, что он приобретает шанс уберечь свое состояние от новых потерь вследствие вполне мыслимого дальнейшего обесценения денег.
Этот факт объясняет те заоблачно высокие цены, которые сегодня требуют и уплачивают за объекты недвижимости. При этих высоких ценах проценты на вложенный капитал невелики.
В принципе вообще не существует таких видов капиталовложений, которые могли бы уберечь отдельных вкладчиков от убытков в условиях катастрофы, охватившей все народное хозяйство. Как каждый отдельный гражданин не может защитить себя от политических последствий военного поражения своего народа, так он не может уберечься и от экономических последствий такого поражения. Это было бы еще возможно в локальных войнах за счет своевременной эмиграции; в условиях современной мировой войны, охватившей почти все страны мира, такой беглец лишь попал бы из огня в полымя. Ведь даже немногочисленные нейтральные государства сегодня страдают от экономических последствий военных действий.
Эгоисту, который захотел бы в условиях экономической катастрофы своей страны спасти только себя самого, слишком поздно пришлось бы осознать, что он не может отделить свою судьбу от судьбы других. Не только в политическом и военном отношении война сплотила народ нашего государства в борьбе не на жизнь, а на смерть, но и в экономическом.
Когда корабль терпит крушение, каждый в отдельности не может думать о том, чтобы спасти только себя: то, что он делает для себя, он делает и для всех остальных, то, что делают все остальные, они делают и для него. Один за всех, все за одного!
Поэтому для каждого в отдельности речь должна идти не о том, чтобы спасти себя и свое состояние от последствий обесценивания денег, а исключительно о том, чтобы помочь или вообще не допустить обесценения денег или, как минимум, сдержать его дальнейшее усиление.
Причина обесценения денег заключается в увеличении денежной массы. Государство вынуждено прибегать к увеличению денежной массы, когда оно не может получить средства для ведения войны за счет добровольных военных займов у населения. Кто подписывается на военный заем, тот противодействует увеличению денежной массы и тем самым обесценению денег; а противодействуя обесценению денег, он не только обеспечивает сохранность своего состояния – в той мере, в какой оно вложено в военные займы и другие ценные государственные бумаги, – нои одновременно ту его часть, которая вложена в другие ценные долговые бумаги, будь то закладные листы, облигации, земельные или коммунальные займы, долговые бумаги железных дорог, ипотечные или вексельные требования. Если гражданин является офицером, чиновником или служащим с фиксированными денежными доходами, то таким образом он заодно обеспечивает сохранность своих реальных доходов. Поскольку чем больше уменьшается покупательная сила денег, тем меньше становится реальный доход государственных служащих, тем меньше товаров на свою заработную плату они могут купить, тем меньше они могут потреблять. По этой причине эти слои в особой степени заинтересованы в сохранении ценности денег. Это же относится к ним в их качестве жен и отцов семейств, поскольку все то, что относится к их заработной плате, также относится к пенсиям вдов и сирот, независимо от того, выплачивают эти пенсии и пособия на воспитание ребенка работодатели или страховые организации в виде страховых сумм.
Таким образом, каждый в отдельности в высшей степени должен быть заинтересован в том, чтобы военные займы были успешно реализованы. Тот, кто подписывается на военный заем, не только совершает хорошую сделку в прямом значении этого слова, поскольку получает на свои денежные средства высокие проценты, но также косвенно работает на свои экономические интересы, предотвращая дальнейшее ослабление покупательной силы денег и дальнейший рост всех товарных цен. Подписаться на военный заем – не только патриотический долг, но и требование экономического самосохранения.
Видимо, никто не может оспорить, что война заставляет нас идти на большие экономические жертвы и что в хозяйственном отношении мы еще долго будем страдать от ее последствий. Мы должны смириться с этими жертвами: еще более тяжелые жертвы война потребовала от нас, когда она забрала у нас жизни тысяч самых лучших из нас. Тем не менее мы не должны позволить себе утратить мужество. В этой войне наша страна блестяще доказала свою экономическую мощь. Отрезанные от всех связей с внешним миром, мы вели войну с опорой на собственные силы. Несмотря на наш невысокий уровень благосостояния, мы сумели в нашей экономике произвести больше, чем наши более богатые враги.
Наши достижения не имеют себе равных и в сфере государственных финансов. Управление нашими финансами было организовано таким образом, что большая часть военных расходов была немедленно обеспечена за счет налогов и займов, чего не удалось сделать в сфере управления финансами не только нашим восточным, но и нашим западным врагам.
Мы также были вынуждены время от времени пускать в ход печатный станок для покрытия военных затрат, но мы делали это в разумных пределах. Состояние наших финансов уже сегодня несравнимо лучше, чем у наших бывших восточных врагов, и мы можем надеяться, что дальнейшее развитие приведет к тому, что это состояние улучшится еще больше, в то время как финансовое положение наших западных врагов будет продолжать ухудшаться.
Мы добьемся этого успеха – о нем позаботятся наши солдаты на фронте, наши предприниматели, крестьяне и рабочие в тылу[40 - [Австро-Венгрия потерпела поражение в войне. Австро-Венгерская империя официально исчезла с карты Европы в результате подписанного в сентябре 1919 г. Сен-Жерменского мирного договора, завершившего войну между Союзными державами и Австрией. Обсуждение Мизесом некоторых трудностей в сфере государственных финансов и денежного обращения, вставших перед новой Австрийской республикой, см. в сб.: Selected Writings of Ludwig von Mises. Vol. 1: Monetary and Economic Policy Problems Before, During, and After the Great War / ed. by R. M. Ebeling. Indianapolis: Liberty Fund, 2012, особенно статьи «The Austrian Currency Problem Prior to the Peace Conference» (c. 30–46) и «On the Actions to Be Taken in the Face of Progressive Currency Depreciation» (c. 47–64). Cm. также: Ebeling R. M. The Great Austrian Inflation // The Freeman: Ideas on Liberty. 2006. April. P. 2–3; Idem. The Lasting Legacies of World War I: Big Government, Paper Money, and Inflation // Economic Education Bulletin. Vol. 48. No. 11. – Прим. ред. амер. изд.]]. При этом каждый, кто подписывается под военным займом, в меру сил вносит свой вклад в его достижение.
Америка и восстановление европейской экономики[41 - [Статья впервые опубликована в: Mitteilungen des Hauptverbandes der Industrie (Teplitz). VIII. Jg. Folge 1. (6 Januar 1927.) S. 5–7. Пер. с нем. И. П. Шматова. – Прим. ред.]]
От редакции: некоторое время тому назад профессор Мизес представил на заседании нашего союза[42 - [Название журнала переводится как «Сообщения Общегерманского промышленного союза». – Прим. ред.]] свои соображения о «вопросах финансовой и валютной политики»[43 - [Имеется в виду выступление 15 марта 1924 г., см.: Mises. Finanz-und wahrungspolitische Fragen in der Gegenwart // Mitteilungen des deutschen Hauptverbandes der Industrie (Teplitz-Schonau). Bd. 5. Nr. 12. (20. March 1924.) S. 201–209. – Прим. ред.]]. 17 декабря он выступил в Общенациональном союзе австрийской промышленности с весьма интересным докладом, в начале которого он высказал мнение о том, что в решении своих проблем Европе не следует ожидать политической поддержки со стороны Америки, а затем продолжил:
С чисто экономико-политической точки зрения надежды на то, что США помогут Европе преодолеть бедственное положение, сильно преувеличены. Вплоть до последнего десятилетия прошлого века США были прежде всего поставщиками сырья и импортерами готовых изделий. На протяжении десятилетий Европа непрерывно инвестировала капитал в Соединенные Штаты. Большие финансовые вложения в основной капитал, которые позволили раскрыть весь потенциал американской экономики, имели европейское происхождение. Одно время 80 % американских железных дорог контролировались из Лондона. Хотя уже в самом конце прошлого столетия Америка начала спорадически выкупать у Европы пакеты американских ценных бумаг, вплоть до начала Мировой войны размер долговых обязательств США перед Европой, выраженный в ценных бумагах, постоянно увеличивался. Даже по самым осторожным оценкам, накануне Мировой войны речь шла о сумме свыше 5 млрд долл.[44 - [В долларах 2010 г. это эквивалентно примерно 109,4 млрд долл. В 1913 г. валовой внутренний продукт (ВВП) США составлял 39,1 млрд долл., или 855,8 млрд долл, в долларах 2010 г. Таким образом, долг европейским кредиторам составлял около 12,8 % ВВП. – Прим. ред. амер. изб.]] Основными держателями этих долговых обязательств были Англия и капиталистические государства Запада; в их число входила даже Австрия, хотя ее доля в общем пакете финансирования была невелика. Проценты по этим обязательствам США выплачивали за счет колоссального, ежегодно возраставшего положительного сальдо своего торгового баланса, которое теперь формировалось не только за счет сырьевого экспорта, но уже в значительной степени за счет вывоза полуфабрикатов и готовых изделий фабричного производства. Рост положительного сальдо американского торгового баланса и без Мировой войны в течение нескольких лет привел бы к тому, что США погасили бы свою задолженность перед Европой, сменив амплуа страны – импортера капитала на страну-экспортера. Война невероятно ускорила это развитие. В течение считаных лет, можно сказать почти мгновенно, Америка превратилась в крупнейшего мирового банкира. На конец 1925 г. американские капиталовложения за рубежом составляли, согласно данным Министерства торговли США, 10,5 млрд долл. – по сравнению с примерно 3 млрд долл, иностранных инвестиций в США. В этой сумме, однако, не учтены межсоюзнические долговые обязательства. Сальдо международного обмена между выплачиваемыми процентами и поступлениями от вложенных средств, по данным того же источника, составляет 355 млн долл.; эту сумму, однако, следует увеличить на 160 млн долл, за счет процентов по межсоюзническим долговым обязательствам. Если добавить сюда сумму положительного сальдо торгового баланса в размере 660 млн долл, и сумму поступлений от лицензий на прокат фильмов за рубежом в размере 75 млн долл., мы получим финансовые активы в размере 1424 млн[45 - [Сумма указанных в тексте чисел равна 1250 млн. – Прим. ред.]]. Этим доходным статьям в американском платежном балансе противостоят расходные – зарубежные траты путешествующих граждан в сумме 560 млн долл., денежные переводы мигрантов на родину в размере 310 млн долл, и некоторые другие незначительные расходные статьи в сумме 63 млн долл., т. е. в общей сложности 922 млн долл.[46 - [Сумма указанных в тексте чисел равна 933 млн. – Прим. ред.]] Разница в размере примерно 0,5 млрд долл, покрывается за счет новых инвестиций американского капитала за рубежом, которые превышают сумму возвратных долговых платежей и стоимость американских ценных бумаг, приобретаемых иностранцами. По оценкам, в последние годы образование нового капитала в США составляло около 10 млрд долл, в год, из которых 1–2 млрд долл, могут быть использованы в качестве зарубежных инвестиций. Речь, таким образом, идет о колоссальных суммах, полностью на которые, однако, нельзя рассчитывать. Во-первых, нельзя забывать об упомянутых выше возвратных долговых платежах и американских ценных бумагах, приобретаемых иностранцами. Далее, необходимо учитывать, что ограничение иммиграции в конечном счете приведет к сокращению средств, отправляемых иммигрантами на родину: доля в этих средствах иммигрантов, которые уже долгое время проживают в США и успели создать семьи, естественно, весьма невелика, как и приезжающих в Америку на короткое время с тем, чтобы увезти заработанное назад в Европу. С ростом благосостояния Соединенных Штатов и развитием трансокеанического судоходства будет увеличиваться количество граждан страны, выезжающих за ее пределы, и тем самым сумма потраченных за рубежом денег. С другой стороны, и это, возможно, самое важное, следует ожидать, что положительное сальдо торгового баланса будет уменьшаться. Предположение о том, что американский торговый баланс в скором времени может стать пассивным, без сомнения, является преувеличением. Действительно, за первые восемь месяцев 1926 г. превышение импорта над экспортом составило 84 млн долл., однако выводы, которые делают на этом основании, представляются поспешными, о чем свидетельствует тот факт, что положительное сальдо американского торгового баланса в сентябре достигло 105 млн долл. Кстати, было бы вполне естественно, если бы как страна-кредитор США имели пассивный баланс. Ведь для должников Америки нет другого пути, кроме как платить Америке проценты и дивиденды, которые они ей должны, за счет поставок товаров. Американская экономическая политика, которая на основе жесткой системы высоких покровительственных таможенных пошлин ограничивает доступ иностранных товаров, объективно должна будет в конечном счете вступить в противоречие с инвестиционной политикой[47 - [В 1922 г. Конгресс США принял закон о таможенном тарифе Фордни – Маккамбера, который повысил среднюю адвалорную ставку таможенных пошлин до 38,5 % в качестве протекционистской меры, направленной против импорта иностранных товаров. Это вызвало ответные торговые ограничения против американских товаров во Франции, Испании, Италии и Германии. В 1930 г., через три года после написания этой статьи, Конгресс США принял Закон о таможенном тарифе Хоули – Смута, в соответствии с которым эффективная ставка таможенных пошлин на импорт в США выросла до 60 %, что вскоре вновь вызвало ответные действия со стороны других стран. На тариф Хоули— Смута обычно возлагают вину за усугубление Великой депрессии из-за того, что в 1930–1933 гг. объем международной торговли сократился на 30 %. – Прим. ред. амер. изд.]]
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
